Что хочет автор. Литературные конкурсы

Мне намедни сон приснился, презабавнейший. Будто я – вовсе не я, а какой-то старый, обросший мужик. И живу я не в центре сияющего огнями мегаполиса, а в старой избе на краю богом забытой деревеньки, в самом что ни на есть медвежьем углу. Представляете? Я, и в медвежьем углу!

Жена сказала, что, по Фрейду, это сублимация нереализованных в младенческом возрасте сексуальных желаний. Я обычно жене верю, она у меня умная, но в этот раз засомневался. Это что ж получается, что я всё детство мечтал быть старым волосатым дедом? Это уже не секс, а вовсе даже порно какое-то.

В общем, подумал и решил, что это мне просто так приснилось. А характер у меня твердый, как решу, то уж ни за что не отступлюсь. Я еще, когда только в агентстве работать начинал, решил, что главное то, чтобы клиент был всегда доволен, и вот, не прошло и трех лет, а я уже заместитель генерального по рекламе. Проекты, под моим руководством сделанные, на всю страну известными стали. Зарабатываю хорошо, жена, сын в достатке живут. Всё как у людей. А тут дед какой-то.

-Пап, дай пятьдесят баксов.

-Держи, сынок.

-Дорогой, ты не забыл, что мы сегодня приглашены на пати?

-Что ты, милая, конечно нет.

-Иван, этого выкачивай до последнего. Он хоть и жмется, но сразу видно – лох.

-Не беспокойтесь, шеф, всё будет в полном ажуре.

Кстати, забыл представиться. Меня Иваном зовут. Как Поддубного. Я и физически, почти такой же здоровый. А по-другому и быть не может. Я в одном журнале читал, что какое имя, такой и человек. А Иван – хорошее имя. Настоящее, русское.

А дед тот, которым я себе снюсь, – сволочь обыкновенная. Я же все его мысли знаю.

Потому что это мои мысли. Во сне. И знаете, что он об этом всём там, во сне, думает?

То, что ерунда всё это!

Я же говорил – сволочь.

Еще раз приснится – к психотерапевту пойду.

Я его рекламу в телевизоре видел.

Потомственный целитель в третьем поколении.

Денег, правда, берет много, ну да ничего, мы достатком не обиженные.

-Здравствуйте, уважаемый целитель.

-Вы хотите об этом поговорить?

-Что? Конечно, хочу, раз пришел (у какой умный терапевт, сразу обо всём догадался).

Мне дед снится. Точнее, снится, что дед – это я.

-Панихиду заказывали?

-П-по кому???

-Так я ж живой, вроде.

-Я и есть дед.

-Угу. Психиатру показывались?

-Так вот я и пришел.

-Понятно, с вас двести долларов за снятие сглаза.

Двести баксов - оно, конечно, сумма не мелкая, но ради такого дела не жалко. Клиенты вон у меня и не такие деньги за услуги профессионалов выкладывают. Зато теперь сплю без снов.

Теперь ко мне дед наяву приходит.

Тут как-то на совещании задумался, гляжу, а он (весь волосатый такой) напротив сидит и на меня смотрит. И улыбается.

Я, когда его увидел, сразу решение принял.

-Слышь, ты, терапевт, двести баксов верни.

-Это почему же?

-Потому что от твоей терапии мне дед наяву являться начал.

-А вы знаете, больной, что заявления о возврате якобы полученных от вас денег могут негативно сказаться на вашей сексуальной ориентации?

-Это согласно карме, что ли?

-Нет. Это согласно моему словесному заявлению. А НУ ПОШЕЛ ОТСЮДА, ПИ*ЕРАСТ ПРИДУРОШНЫЙ!

Обидно. Ни за что ни про что вот так вот на человека!

А я же с самого детства, что называется, гетера-секуал.

Ну, типа с женой только. А она у меня еще та гетера.

Или мегера? (Кто их баб разберет).

Ну, ничего, земля круглая. И этот терапевт когда-нибудь в наше агентство обратится.

А дед опять на глаза лезет.

-Те чё надо?

-Здорово, сосед.

Это Андрюха из нашего подъезда.

Андрюха - он хромой. Он в Чечне воевал. Теперь вот на лавке сидит.

А что ему еще делать, когда одна нога по самое «не хочу» отсобачена, у второй ступни нет, и половина тела - ожог сплошной.

-Здорово, Андрюха.

Вообще-то он мужик неплохой.

Как с армии пришел (привезли, точнее), так и не ноет. За год на протезах ходить научился, в институт потупил. Закончил с отличием. Сейчас кем-то по технической части работает. Машину японскую купил. По спецзаказу, с ручным управлением.

Мне даже интересно иногда бывает, как это инвалид, а живет получше многих здоровых. И не ноет.

И в метро калекам всегда подает.

Видно, тут секрет какой-то есть.

-Ты чего это, Иван, хмурый такой?

Не про деда же ему рассказывать.

-Слышь, Андрюх, ты на дачу сегодня не едешь?

-Давай по пузырьку возьмем? Выходной все-таки.

-Так ты ж не пьешь.

-А я тебе не напиться предлагаю. Поговорить надо, а не с кем. Проблемка у меня завелась странная. А ты мужик толковый. Вон, весь ободранный, а с проблемами, как с котятами, расправляешься.

Андрей на мои подколки не обижается. Понимает, что я с уважения про него так. Это ж бабы только вздыхают, жалеючи (самих бы, дур, кто пожалел). А Андрюха еще покруче любого здорового будет.

-Ну, по первой.

-Ты чего спросить хотел?

-Спросить? Ах да… только давай по второй сначала.

Это я специально так время затягиваю. Пью, причмокиваю да тихонько по сторонам оглядываюсь. Вдруг этот, волосатый, опять появится.

-Мне, Андрюх, дед приснился.

-Это который? Кондрат, что ли?

Так и знал, что он про моего деда подумает. Мы ж с ним из одной деревни переехали. Точнее, никуда мы не переезжали – это город на нашу деревню наполз. Застроили всё кругом, а нас в благоустроенные дома переселили. Всех вместе. Целых две панельни получилось. Вот он про деда и подумал.

-Не. Не Кондрат. Чужой дед. Волосатый.

-Что-что, к психотерапевту пошел.

-А то, что после терапевта мне тот мужик наяву видеться стал.

-И что? А я-то здесь при чем?

-Да не при чем. Только дед этот мне не только видится, но и говорить пробует.

-Гы! Это у тебя от рекламной деятельности крыша поехала. А что говорит-то?

-Не знаю. Я же говорю – пробует. А я его не слушаю. Что, у меня больше дел нет, чем со всякими ненастоящими бомжами разговаривать?

Третью Андрюха пьет уже с опаской. Косится на меня да повод свалить придумывает.

Я его понимаю: кому охота с пьяным психом на одной территории выходной провести?

-Жена говорит, что это от сексуальных желаний, а я думаю – врет. Какие у меня к деду желания быть могут? Слышь, Андрей, а может это у него ко мне? А?

-Ага. У него к тебе точно. Гы-гы-гы. Ты случаем не в голубые собрался?

-Да ты что? Я к тебе как к человеку, а ты…

-Да и я вроде тебя не обижаю, просто ситуация занятная.

-Сам тащусь. Только вот что с этим теперь делать?

-А ты его выслушать попробуй, может, тогда отвяжется.

Все-таки не зря я к Андрею советоваться пошел.

Андрюха слушать умеет.

Я ему выговорился, и вроде бы полегчало. Это завсегда помогает, когда тебя слушают. Вот жену, например, если, не перебивая, часа полтора выдержу, так она после этого целых пятнадцать минут может мне на глаза не показываться.

Вот и с дедом я так поступлю.

В туалете запрусь, и – выслушаю.

- Эй, дед, выходи!

А в туалете - это для того, чтобы не увидел кто. Это ж интимное дело, когда человек со своим глюком разговаривает. А интим лучше всего в туалете делать (по собственному опыту знаю).

-Дее-ед. Дед? Эээ… ты чего делаешь-то? Нельзя на меня с ножом. Ты… палец отдай (отрезал, сука!). Больно же… ты чё там из него делаешь?

Ну, точно – псих настоящий. Выскочил из-за сливного бачка, отхватил кривым ножом мой большой палец, а теперь лепит из него не понять чего.

Как родному.

-Что? Как это «пусть снаружи поживет»? Ты чего несешь такое?

О господи, так он же из моего родного пальца мужичонку кривоногого слепил. Маленького такого, злобного, зубастого и… зачморенного какого-то, что ли?

Нет, ну вы только подумайте, какая гадость из этого «миротворческого» общения получилась!

-Паа-ап, ты скоро? Я тоже в туалет хочу.

-А ты уроки уже все выучил?

Одно мучение с этими ребятишками.

Пока воспитаются.

Хотя Пашка (сын то есть) единственный в нашей семье, кто после появления волосатого деда на меня как на нормального человека смотрит.

-А что, бать, прикольно.

-Что прикольно? Тебе прикольно то, что твоему отцу ножом пальцы отрезают?

-Так ведь понарошку.

И то правда... Палец на месте. Вот только после того «туалетного» появления деда как будто чего-то в душе не хватает. Чего-то важного. Только вот чего – понять не могу.

Смотрю на всё окружающее как будто немного по-другому.

Это от нервов, наверное.

А значит, скоро пройдет.

-Ты на работу идти собираешься?

-Конечно, дорогая. Ты же знаешь, что у меня нервный срыв. Вот пройдет и сразу…

-У него нервный срыв, а кто вчера начальнику по телефону про отрезанный палец рассказывал? А? Думаешь, он тебя после всех этих бредней замом оставит? Да тебе же теперь даже маленький проект поручить побоятся.

-Ну и пусть. Нужны мне их проекты – вранье одно.

-А тебе мало?

-Ах ты, мерзавец, псих ненормальный! Ты меня еще и попрекать вздумал?

Жену я люблю. У неё фигура хорошая. И деньги на пиво всегда дает. Опять же - ребенок у нас общий. Пашка. Он молодец, в школе учится, в одиннадцатый класс осенью пойдет. А это значит, что мы с женой уже семнадцать лет вместе. С той поры, как она залетела.

А десять лет – это вам не шутка. Это ж только на дачу раз двести вместе ездили.

И она меня любит…

-Всё! Ухожу! Псих недоделанный. Лучшие годы на тебя загубила! Нормальные мужики глюки по сортирам не ловят! Нормальные мужики для жён деньги зарабатывают! А ты… ты… сволочь!

И придурок.

Дед, видите ли, к нему явился.

Или не люблю…

Странно, но после её ухода как-то даже на душе полегчало. Свободнее, что ли… Жалко, сына с собой забрала. Ну да ничего. Он большой уже. Если папку любит – в гости всегда забежать сможет. Не в кандалах же она его держать будет.

О, вспомнил.

На работу сходить надо.

-Извини, Иван, но должность заместителя, пока ты отсутствовал, у нас сократили. Можем предложить работу менеджера по рассылкам.

-Но я же уже в норме, всё хорошо, здоров как бык.

-Да, конечно, - шеф глаза как-то странно отводит, – но ты же сам понимаешь, бизнес есть бизнес, всё течет, всё меняется, и вообще...

И чего это шеф так взбеленился? Не в его привычках так кадрами разбрасываться. Я же профессионал. Это, наверное, всё из-за его несогласия с моим взглядом на то, что клиенту всё объяснять нужно.

И в подробностях.

А что тут такого? Клиент благодарен. Представьте, что было бы, если бы я этим тупицам не растолковывал.

Они бы за наши услуги втрое переплачивали.

А с дедом мы, наконец-то, подружились.

Он теперь мне почти каждый день чего-нибудь отрезает.

И все куски разные.

Бывает, ноготь отрежет, или волосинку, так и не разглядишь, что из нее получается. А тут как-то ляжку отхватил, из нее толстый такой мужик образовался, выражение лица – глупейшее. Довольный такой. Теперь он у меня на шкафу живет.

Странное это ощущение, когда ты, вроде бы и целым остаешься, а части себя вполне со стороны разглядеть можешь.

-Здравствуйте, Наденька. Я смотрю, тут у вас книг всяких разумных множество. Я понимаю, что это библиотека, затем и пришел. У вас чего-нибудь о расчленении почитать не найдется? Вот здесь? Так. «Кошмар в гробу». «Мыши - убийцы». «Распили меня, сука».

Нет, мне бы чего-нибудь с дедом в главной роли и чтобы историческое. Чтобы это с кем-то по правде происходило…

Что? «Жизнь и деятельность Ивана Грозного»?

Нет, не подходит.

И что ж я раньше не сообразил к Надежде обратиться?

Она, в отличие от жены, меня идиотом только первые пятнадцать минут считала.

Потому что говорить стеснялся.

А потом глянул в её глаза голубые, ласковые да и рассказал всё. И про деда, и про то, что жена ушла, и про то, как жизнь моя поменялась.

-Так вас что же, теперь несколько?

-Да нет, один я. Как был один, так и есть. Никакого раздвоения личности. Мне даже кажется, что от этих отрезаний я даже как-то цельнее становлюсь.

Вот раньше, бывало, задумаешься о том «кто я есть», и ничего кроме «отец», «муж», «служащий» в голову не приходит, а теперь вот он, как на ладони. И страх, и любовь, и доброта, и хитрость…

А знаете, Наденька, кто самым большим куском меня оказался?

Вы только не смейтесь, пожалуйста. Не будете?

Ладно, скажу.

«Простота».

Это такая штука, вроде глупости.

Только глупость - это ум испорченный, а простота… ну… что-то вроде листа чистого.

Здоровая, мордатая. Застенчива-аааяаа.

И У ВАС – ТОЖЕ??????????

Ничего себе, какие тайны мироздания открываются.

Оказывается, не я один так презабавненько с ума схожу.

И Надя, и Андрюха, и…

Так что же вы мне раньше об этом ничего не говорили?

Боялись, что за психов приму?

Ну, вы, блин!...

-Андрюх, а к тебе тоже дед является? Нет? А как? Еще на войне? Как будто внутри что-то рассекается? Ничего себе. А у вас, Надя? Интимное? Что ж, раз интимное, значит, и спрашивать не буду.

Вы знаете, я как с Надеждой обо всём откровенно поговорил, так с тех пор и дед появляться перестал.

Может, испугался чего, а может, просто меня до конца дорезал.

-Надь, а сколько их у тебя, частей-то? Пять?

У Андрюхи девять, а у меня целых шестнадцать оказывается.

И что же теперь со всем этим делать?

Что делает нормальный российский мужик, когда ни с того ни с сего на себя со стороны посмотреть сподобится?

Конечно же, в запой уходит.

А что тут такого? Обычное дело. Ведь что бы там философы разные ни говорили, а заглянуть внутрь себя (по-честному, без дураков) - это занятие отнюдь не простое. Такого, бывает, насмотришься, что хоть стой, хоть наоборот – падай.

Столько всего нового о себе узнаёшь.

И не веришь.

Но, если принял твердое решение глаза на себя не закрывать, то, в конце концов, обязательно привыкнешь.

Первое желание – удушить всё нафиг. Потому как, с точки зрения общественной морали, в тебе, окромя дерьма, практически ничего не присутствует.

Бороться с собой.

Это, наверное, правильно.

Только почему-то рука не поднимается.

Вот сижу я посреди комнаты и всё понимаю.

Даже соглашаюсь, наверное.

А они (мои составляющие) тут же вокруг столпились.

И слышу я голоса людей.

Хороших и добрых людей.

«У-бей», «у-бей», «у-бей»!

И понимаю, что – надо.

Да только рука не поднимается.

Не надо меня убивать.

Пожалуйста.

-Надо. Тех, кто мешает тебе быть правильным и социально адаптированным человеком, нужно уничтожить.

-А, это ты, из пальца сделанный? Помню, как тебя дед в туалете отрезал. Только не пойму я, тебе-то это зачем?

Так это они для тебя кричат?

Или это в них такие, как ты, кричат?

Ты же СТРАХ.

И в них страх.

Только в них он большой (слышь, как орут), а ты у меня крошечный (пищишь едва).

Ну, хоть с этим повезло.

-Они есть зло.

-Они довели тебя до сумасшествия.

-Они привели меня к себе! Да и вообще, кто это «они»? Они – это я. И ты среди них же. Так что мне, а не тебе, решать, что со всем этим делать.

-Как «что?» – в запой уйду.

Те, кто считают, что запой - простое дело, люди, по сути, глупые. Берут, пьют, с утра трясутся.

Чушь какая!

Точнее, дилетантский подход.

Запой, он, по сути, есть творчество!

Процесс, позволяющий отдохнуть от себя и окружающих, очистить голову от ненужных мыслей!

И результатом его должно явиться не убогое валяние в канаве или вытрезвителе, а благополучное завершение данного мероприятия, с последующим укреплением и обогащением психики человека.

Но, к сожалению, данное искусство давно и безвозвратно утеряно.

И поэтому я возвращаюсь сегодня домой в таком, прямо сказать, наидерьмовейшем состоянии.

-Не умеешь - не берись… Да чтоб я еще раз… Фу, как блевать хочется… Где это я? Метро? Ой, собачка ничья.

У-ууу… ты, псина серая, жрать, наверное, хочешь? Ну, пойдем со мной. Я тебе сникерс куплю. Не веришь? Да гадом буду, когда это я своё слово не держал?… Тебя ведь, правда, Шариком зовут?

Слушааай! А тебя сколько? Меня вот – шестнадцать…

Вот ведь интересно. Зверь, а всё понимает. Лежит на коврике в коридоре, смотрит на меня глазами и – понимает. Э-эх, если бы у жены хоть раз такие глаза были.

Пашке, сыну, он тоже нравится. Мне даже обидно: приходит, вроде, сын к отцу, а сам Шарика хвать и на улицу «Пап, мы погуляем».

Да гуляйте вы, сколько влезет, только под машину не попадите. Знаю, что взрослый, так… просто – инстинкты родительские срабатывают.

-Андрюх, а ты как думаешь, кто взрослее: Шарик или Пашка?

-Шарик, конечно. Он и нас с тобой попонятливее будет.

-Это почему?

-А ты посмотри, вон он играет. Здоровая же зверюга, а никого не заденет, не напугает почем зря. А задень? Одним взглядом, даже не зарычав, на место поставит.

Опять же, кто тебя тогда пьяного домой притащил?

Он прав, Андрюха. Как всегда прав. С Шариком на эту тему поговорить, что ли?

Вот встану на четыре кости, забуду про то, что я «царь природы», наплюю на университетский диплом и спрошу его прямо: «А ты, Шарик, что по поводу моей жизни думаешь?

Сколько в тебе чего, тварь ты бессловесная?».

Молчит. Смотрит. Хвостом виляет.

-Надь, а я тут с Шариком разговаривал.

-Да спрашивал у него про глюки мои, я ж «того», мне можно.

-И что выяснил?

-Да то, что если его (Шарика то есть) на куски, как дед меня, порубить, то очень даже интересная картина получится.

Куски те практически ровными будут.

Вот смотри: силы в нём, пожалуй, побольше, чем у меня, а диван занять не пытается. Значит, и послушания в нём столько же. Свирепость такая, что, не моргнув глазом, убьет любого, а девчонку соседскую, малявку позавчера от дороги за платье оттащил. Значит, доброта в нем со злобой равняются. И дом сторожит, и свободу любит. А с Пашкой как они играю!. Шарик столько команд выучил, что любая цирковая собака обзавидуется, а Пашка мне вчера про то, как белку, не спугнув, выследить, рассказывал. Шарик, говорит, научил. И это в нашем-то парке, где белок отродясь не водилось.

-Так, по-твоему, выходит, что любая собака…

-Нет. Есть шавки потупее меня. Вон пекинес бежит, у того явно на роже написано «пожрать, поспать, подлизаться». Хотя, может, и он тоже толковый, просто я к Шарику так предвзято отношусь.

Но всё равно, по отношению ко мне, мой собак – наицельнейшая личность получается!

В лес его, что ли, свозить?

Прав тот, кто сказал, что «вокзал – штука тонкая».

У меня на вокзале всегда ощущение безвременья какого-то возникает.

А заодно и обезличивания.

Ведь в начале пути ты есть, и в конце пути ты есть, а вот в середине - как будто и не ты это вовсе. Не тот ты, который в обычной жизни живет. Всех долгов – за постель да за чай, всех понтов – ровно столько, сколько сам придумаешь.

Вокзал – поезд – вокзал.

Путь, по моему разумению, это время отдыхать от себя.

Вот и мы с Шариком и Пашкой отдыхаем. В лес поехали: сами воздухом подышим, да и на Шарика интересно в природных условиях посмотреть.

-К-куда? Шар, отпусти пацана, что он тебе сделал?

-Ой, дяденька, простите больше не буду-у-у!

-Чего не будешь?

-Ничего не буду. К собаке вашей бешеной подходить не буду.

-Шарик! А это что? Так ты у меня, значит, кошелек вытащил? Ах ты! В милицию бы тебя сдать.

-Пап, не надо, давай его лучше с собой в лес возьмем.

-Ага, чтобы он там у ёжика шишку украл?

-Не хочу в лес. Пустите меня, не брал я у вас ничего. Это всё собака ваша бешеная.

Наглый такой пацаненок. И чего это Пашка его с собой тащит? Ну да ладно, раз воришка с нами в лес не хочет, значит, так и быть – возьмем в воспитательных целях.

-Зовут-то тебя как?

Электричка – тук-тук.

А я о Наде задумался.

Интересный она человек. И красивая, и умная, фигурка – класс, волосы каштановые по плечам – ух, глазищи синие на пол лица – вжик.

А сама в библиотекаршах ходит.

Это я не к тому, что все библиотекарши должны быть страшными и тупыми, просто так в голову пришло. Ведь есть и другие занятия. Но у нее пунктик «здесь и точка». По-моему, она слегка на знаниях повернута. Другие библиотекарши «охраняют», а она «изучает». Затем там и работает. И если кто-то что-то где-то когда-то написал, будьте уверены, наша Надежда это уже читала. И не то чтобы ищет чего-то или разгадывает, а так - для общего количества знаний в голове. Справочник ходячий.

Она моего деда в два счета определила: «Упоминания о подобном феномене есть в Теплзарецкой рукописи. Там говориться, что если видится тебе, что пришел старый человек и делить начал тебя, то быть тебе волхвом без учета твоего желания, потому что судьба твоя такая и потому что храм ты. Так же подобное явление описано в летописи Старокалозского монастыря, в коей сказано: «…и было иерею наваждение, и приходил бес, и резал иерея на куски, потому иерей бесноватым стал, плюнул на святой крест и бежал в леса и сгинул там».

Вот и я на природу собрался. А что, погуляем, свежим воздухом подышим.

Только не сгинуть бы.

Вот и перрон. Три доски, фонарь, табличка с названием станции и баба с банкой.

-Здрасьте, господа дачники. Молочка свеженького не желаете? Недорого.

-Не откажемся. А грибы тут у вас где водятся?

-Так везде. Вон там, на опушке, начинаются, а где конец им - никто не знает. В этом году особенно богато уродились. Хоть лопатой греби. У нас тут вообще места хорошие: и грибы, и ягоды, и в огороде посадишь чего, так в два раза больше, чем в соседних селах, народится. Говорят, земля здесь особенная.

Молоко у неё какое-то странное. Сальное какое-то. С желудком бы чего не приключилось. И где только такое берут? И комары. Еще в лес не вошли, а Пашка с Вовкой уже все исхлестались. Лица недовольные: «привез» типа «к черту на рога».

Меня пока не кусают, но все-таки.

Одному Шарику хорошо, он, как из электрички выскочил, так как будто переменился даже. Подобрался весь. Зверь зверем. Не пес – тень серая. Шмыг в кусты, глядишь, а он уже с другой стороны неслышно так подкрадывается. И смотрит так, вроде как внимательно и насмешливо. Будто сказать чего хочет.

Не потерялся бы.

А грибов тут и взаправду немеряно.

-Ой, мамоньки, волк! Карауууул!

-Ты чего орешь? Откуда здесь волк?

-А я тебе говорю – волк. Вон там, возле березы.

-Точно. Ой, мама!

-День добрый, ребята. Тоже грибы собираете? Да вы не бойтесь, это не волк, это Шарик, собака наша, я её в городе возле метро подобрал. Шарик - он умный и не кусается. Шарик, иди сюда - поздоровайся с ребятами.

-Волк. Не знаю, дядя, где вы его нашли, но только волк это настоящий. У меня батя в прошлом году такого застрелил. Только этот больше и смотрит по-человечески. А вы что, по грибы сюда приехали?

-По грибы. Нам женщина на станции сказала, что если в эту сторону пойти, то много набрать можно.

-Это тетя Люба. Она всегда на станции молоко продает. У нее муж от водки помер. Работы в деревне нет, так она на проезжающих и зарабатывает.

-А деревня далеко отсюда?

-Рядом. Километров восемь, если напрямую. По дороге дальше будет, потому что дорога в обход болота ведет. Вы, если в деревню пойдете, то лучше по дороге, там после обеда газик - рабочих повезет.

-Да нет, мы просто здесь походим. А как деревня-то называется?

-И всё равно, это волк у них…

-Ну и что? Тебе-то какая разница? Помнишь, к тете Вале гости из города приезжали, так у тех вообще не пойми что вместо собаки было. Маленькое, плюскатое, слюнявое, зубы кривые, нажралось чего-то, потом блевало в сенях. А туда же – Джульбарс! А тут, подумаешь, – волк по имени Шарик!

Лес, он живой. И как я раньше этого не замечал? Сколько раз и на дачу, и на шашлыки ездили, а такого и в голову не приходило. Конечно, в школе нам всем объясняли, что деревья - это живые организмы.

Но то деревья, а то – лес.

Пацаны грибы собирают, Шарик (тоже мне – волк) куда-то по своим собачьим делам слинял.

А я иду по тропе.

И лес чувствую.

То ли вливается он в меня, то ли вокруг обволакивает, но только чувствую себя так, будто я и есть он. Часть его.

И вон тот дуб разлапистый – тоже я. Стою уже не первую сотню лет на поляне, смотрю на окружающий меня мир и не спеша впитываю.

Потому что торопиться мне некуда.

И птица, что суетливо перепрыгивает с ветки на ветку, – тоже я, и трава под ногами, и…

Странное дело, столько раз слышал про «единение с природой», но всегда думал, что это что-то вроде субботника по высаживанию деревьев для улучшения экологической обстановки в микрорайоне.

Типа «не губи брата меньшего».

Нет, «не губи» здесь не подходит. Как можно губить или не губить то, частью чего ты сам являешься? И плакать по сломанной веточке мне почему-то совсем не хочется. Если надо, сломаю, и костер на траве без жалости разведу, и в горло добычи вцеплюсь, не раздумывая. (Тьфу ты чёрт, это от Шарика, что ли, таких мыслей нахватался?).

А если кто-то уничтожить этот лес вздумает (мужик какой-нибудь на бульдозере или лесоруб), то рассматривать его я буду не с точки зрения спасения окружающей среды, а с точки зрения вкусовых качеств или защиты своего логова.

Потому что он тоже часть этого леса. И поезд – часть. И муравейник-город, со всеми его жителями. И всё это моё. Все это я. И я люблю этот мир таким, какой он есть.

И мир и себя.

Что же это за лес такой странный?

И мысли странные…

И тропинка, по которой иду, всё глубже в лес сворачивает.

-Эй, пацаны. Ребята-а! Шари-ик!

Дома какие-то. Деревня, что ли, заброшенная? Эй, кто-нибудь!

Бороду бы подстричь. Сегодня ж девки на праздник Купалы соберутся, а я, как бирюк, нестриженный. Хотя, какие в моем возрасте девки, так поглядеть. Хек. Ну да ладно, сейчас домой приду, в баньке помоюсь, рубаху чистую надену да еще получше многих молодцев сгожусь.

-Любава! Готовь на стол, хозяин из лесу вернулся.

Конечно, как тут не засмеяться. Стоит приличный, интеллигентный городской человек посреди заброшенного двора в заброшенной деревне, чешет несуществующую бороду и кричит несуществующей Любаве про то, как он жрать хочет. И еще Купалу какую-то приплел. Это от слова купаться, что ли?

Так это же то самое место, где я себе первый раз в виде деда привиделся.

И лес, и деревня, и изба моя (то есть его) и…

-Ба-атя-а! Ты где запропастился?

-А нас Шарик к вам вывел.

-Пашк, а я гляжу, вы с Вовкой подружились уже.

-Есть немного. Вован, он пацан дельный, просто предки у него бухают, вот он по вокзалам и тусится.

-Ничё не потому. Просто я свободу люблю. Чтобы сам себе хозяин и чтобы интересно было.

-И что, на вокзале интересно?

-Конечно, интересно. Это же самое начало всего.

-А так, что любая поездка - это начало. Когда стоишь на вокзале, то чувствуешь, что в любую сторону поехать можешь, любую жизнь начать. Все едут и я когда-нибудь тоже поеду. Когда выберу, куда.

-А к себе приехать не пытался?

-Домой, к мамке? Неее. Там же мрак полный.

-Нет, не к мамке, а к себе. Ты ведь тоже, как вокзал, – начало, и куда с этого вокзала двинешься - еще неизвестно.

-Вот придумаете. Да куда я двинусь-то? На вокзале людей полно, а во мне я один и никого больше. Где ж тут выберешь?

-Да уж…. один.

Странные ощущения во мне этот лес оставил.

Какой-то неправильности, что ли.

Когда там находился – весь мир любил. И город ощущал не меньше того леса. А сейчас…. Сейчас пусто. Может оно и правильно: выехал на природу – очистился от сует, а вернулся в город - и забыл все?

Я даже где-то читал про такое.

Вот только почему Шарик не забыл?

Что там, что здесь - одинаково себя чувствует.

Не спорьте! Ничего я себе не напридумывал.

По глазам, по повадке вижу. По тому, как он на окружающее реагирует.

Волчара мой.

А то, что прикидывается иногда тем, что типа: «хозяин, город не моя стихия», так это он специально, чтобы мне не обидно было.

Чтобы постепенно, как будто щенка.

Как когда-то сам научился.

А там, где все волки учатся.

(Точнее щенки волков.)

И что это значит?

А то, что пора и мне в путь собираться.

-Пап, а можно Вовка тоже с нами поедет?

-Вовка? А ему-то на кой? Я же, вроде, один поехать хотел, а тут и Андрей, и Надя, и ты (кстати, тебя мать отпустила?), а теперь еще и Вовку с собой позвал.

-А что мать? Ты же мне тоже - отец как-никак, так что имею полное право. А Вовку я не тащил, он сам вызвался. И… еще там ребята с ним.

И это называется, человек с собачкой собрался пожить в лесу? Слиться, так сказать, с природой?

А с другой стороны, это мои друзья. Они - такая же часть природы. Даже более близкая мне, чем всё остальное.

Я часто спрашиваю себя: «Почему?».

Почему я, бросив удобную и комфортабельную столичную жизнь, перебрался в заброшенную деревню, где нет даже обычного электричества?

Ведь если рассуждать здраво, то в моей жизни не было ничего такого, что послужило бы внятным, логическим обоснованием данного поступка.

(Надя называет это памятью предков.)

Откуда ей взяться?

Да не было у меня никакого деда.

И деда не знал, и отца-то своего никогда не видел. Была только мать, странная женщина, единственной заботой которой было то, чтобы я всегда находился дома.

И вряд ли это было вызвано заботой обо мне.

Скорее всего, социальный стереотип, помноженный на желание изобразить семью, которой у нее никогда не было.

А может, она делала это просто потому, что «так надо»?

Ну а такого, чтобы кто-то учил меня, передавал знания и опыт, делился накопленным поколениями достойных предков - об этом я и предположить не мог.

Меня учила школа.

Учила быть правильным.

Меня учила улица.

Учила быть вертким.

Меня учило общество.

Учило быть нужным.

Так кто, я вас спрашиваю, научил меня тому, что в тридцать пять лет нужно бросить всё и поехать в лесную глушь, для того чтобы объединиться с тем, чего пока и сам не понимаю?

Наверное, никто.

Потому что, чтобы сказать, что ты чему-то научился, нужно хотя бы чего-нибудь знать.

А я, в создавшейся ситуации, обладаю знаниями не больше, чем у пятимесячного младенца: жрать, срать и лупиться на мир большими, удивленными глазами.

-Пап, а где мы тут жить будем?

-И правда, Иван, надо бы хотя бы пару хат починить.

-Дядь Вань, а какие зверушки, кроме Шарика, у нас дома водиться будут?

-Так, мужики, о делах позже поговорите, обед стынет.

Молодец Надюха. Ни кола тебе, ни двора, а обед - вот он!

Настоящая женщина.

Думаете, ерунда?

Ан нет. Настоящий обед - это вам не пикничок-шашлычок какой-нибудь. И не суперпоглощение калорий в «Макдональдсе».

Это символ.

Символ того, что вас любят и ждут.

Того, что вы не бездомный бродяга.

Символ дома.

И пусть само здание появится только завтра или вообще через год, но дом у тебя уже есть. И ты, если ты, конечно, настоящий мужик, сделаешь его таким, чтобы был он самым надежным местом для твоего мира. Чтобы каждый из членов твоей семьи, друзей, гостей мог спокойно, не задумываясь, доверить этому дому своё самое сокровенное.

И так, чтобы этот (твой) дом никогда никого не подвел.

Ну вот. На патетику потянуло. Что значит – поел хорошо. А крышу над головой обязательно сделаем. Тем более, что дома здесь не такие уж и разваленные. Подчинил и живи. Интересно, а почему люди из этой деревни уехали? Ведь не так далеко приличные села стоят.

А тут и речка рядом.

-Ну, народ, а ведь мы ведь, оказывается, не «просто так».

Кой чего все-таки стоим.

Изба, хоть пока и одна, да зато вполне приличная вышла. Андрюха вон с директором лесхоза договорился, завтра доски подвезут.

Забор ставить будем.

Сараи чинить.

Не жизнь, а малина.

-Договорился. Да только что будем делать, когда деньги кончатся? Механиком что ли в лесхоз пойти, директор звал, у него народа не хватает? Все в город бегут, а тут такой подарок – кучу придурков из города принесло.

-И то. Я учительницей пойду, тут деревня в пяти километрах. Да и пацанам учиться где-то надо. Пашка в одиннадцатый пойдет, Вовка - в восьмой, а Серега с Валеркой (их Вовка с собой из города захватил) - в пятый.

-А мне что делать? Что-то я не слыхал, чтобы какой-нибудь из окрестных деревень в рекламное агентство специалисты требовались?

-Ха. Не слыхал он! Да в любой! Со сбытом ты знаешь сейчас как? А никак. Это раньше государство у колхозов всё по плану скупало. А сейчас, если сам не выкрутишься, не найдешь, куда продукт продвинуть, то и будешь хлебать только то, что твоя коровка произвела. Ты ж – рекламщик, специалист по продвижению продукта, или что, слабо без привычного кабинета да прикормленных клиентов-лохов делом заняться?

-Да ладно тебе, Андрей, ничего не слабо. Пойду завтра в Светлое, поговорю с директором местных акционеров, если не пропили еще все то, чем этот самый продукт делают.

Работа, она же не только деньги дает, но и место, которое ты среди людей занимаешь, определяет.

Не знаю кому как, а мне «никем» быть совсем не хочется.

Да-а. Андрюху механиком - это круто. Он в этом деле не просто мастер, а, можно сказать, специалист. Недаром диплом с отличием. Да и практики тоже вполне хватает. И девки деревенские вполне даже рады будут. Он ведь что до армии, что после, как только от ранения оклемался, никакого проходу им не давал.

А что, парень-то видный.

И не во внешности даже тут дело, а в характере. Андрюха - он по жизни герой. Лидер, чемпион. Силой из него так и пышет. А для девок-то что, по большому счету, самое важное? Чтобы победителем он был. Потому как это ведь только говорят: «секс» или там «пойдем потрахаемся», а думают-то о победе, захвате и, соответственно, использовании по своему усмотрению. Сплошная война, в общем. А с кем тебе, если ты настоящий боец, на войне больше пободаться хочется? С орлом или с «чертом» каким-нибудь?

Достойный соперник и себе в уважение.

Вот поэтому наш Андрюха, с его чемпионским характером, не только всю технику в лесхозе на ноги поставит, но и настроение народа (по крайней мере, женской его половины) в ближайших населенных пунктах обязательно повысит.

-Здравствуйте, дети. Садитесь. Я - ваша новая учительница истории Надежда Александровна.

Сегодня я расскажу вам о роли…

-А нафиг нам это? Вот Галина Андреевна, наша математичка, говорит, что если даже мы будем учиться на одни пятерки, то всё равно никуда не поступим.

-То есть… почему?

-Потому что мы деревенские, а в институтах сейчас всё за такие деньги, которых у наших родителей никогда не было и не будет.

-Что ж… может она в какой-то мере и права… м-да… И чем же вы, если не будете учиться дальше, намерены заняться?

-Не знаем… она нам этого не говорила.

-Ну а всё же?

-Ну, может, станем кем-нибудь... это.. Это еще подумать надо. Только история ваша нам все равно в жизни не пригодится.

-Хорошо. В таком случае предлагаю наплевать на историю и просто учиться думать. Надеюсь, думать вам еще никто не запрещал?

-Для начала ответьте мне на вопрос. Кому нужно чтобы мы с вами вот здесь сидели и занимались? Для чего была построена эта школа? Для чего вообще тратятся средства на ваше обучение? Кто и чего хочет от вас, создавая учебные программы?

-Ну… чтобы мы были умные…

-А кому это нужно?

-Государству.

Пашка говорит, что ученики в школе Надежду просто боготворят. Её уроки не только не прогуливают, но и сбегают с других занятий для того, чтобы послушать, стоя под дверью, то, что она рассказывает.

Может, так и нужно преподавать, хотя я думаю, что объяснять, пусть даже и старшеклассникам, систему единства противоборств человека и государства в системе образования, мягко говоря, преждевременно.

Дело в том, что, по её мнению, государственный аппарат не есть власть в чистом виде. Оно всего лишь гарант соблюдения определенного набора социальных шаблонов, и вся система образования предназначена исключительно для внедрения этого комплекса правил в сознание людей. Причем относит она это не только к гуманитарным наукам, что в общем-то не так далеко от истины, но и к точным, в их прикладной части.

А самое удивительное, что она это одобряет, считая, что роль обучающего именно такой и должна быть.

Конечно, если соблюдается одно маленькое правило.

То, что обучаемый при этом должен занимать прямо противоборствующую позицию.

И чем жестче правила, устанавливаемые учителем, тем более критическому анализу должен подвергать их ученик. А всё вместе это должно рождать непрерывный процесс синтеза нового.

Ни хрена себе системка для старшеклассников.

И самое смешное в ней то, что она работает.

-Подъем! Вставайте, сони.

-Дядь Андрей, ну еще немного.

-Андрюха, и правда задолбал – спать хочется.

-Ах вы, хитрюги. В здоровом теле – здоровый дух. Кто мне обещал, что с понедельника начинает новую жизнь? А кто слово своё всегда держит? Так что «упал-отжался», десять раз бегом до леса и обратно, а потом купаться – марш.

-Аааааааа… может завтра? С завтрашнего дня новую жизнь начинать лучше, я в гороскопе читал.

-Не, гороскоп мне не указ. Можете считать, что я ваш личный доктор, и как скажу, так и правильно.

-Но мы же не болеем.

-Болеете! Лень, когда дело касается заботы об организме, первый симптом заболевания.

-Организм не хочет бегать, а ему виднее.

-Вот-вот, я же говорил – симптом. Организм – это инструмент жизни, и я признаю его здоровым только тогда, когда ему одинаково комфортно при любых нагрузках и условиях. А если он мерзнет, ленится, устает, или вообще – курит, тогда я как ваш лечащий врач просто обязан прописать двадцать дополнительных отжиманий.

Вот так и живем. На работу – домой. Хозяйство завели: корова, поросята, курей Надежда откуда-то притащила.

Прямо как будто всю жизнь в селе провели.

Только я почему-то всё чаще начинаю задумываться над тем, зачем мне всё это нужно.

Бывает, идем с Шариком по лесу с работы (до Светлого недалеко, пять километров всего), и мысли всякие в голову заползают.

Нет, я, конечно, не против. Воздух чистый, вода без хлорки, грибы, ягоды… Да только всё остальное, получается, также, как в городе было.

Того единения, которое я в лесу тогда испытал, нет больше.

Обычный лес, грибы, ягоды, травки-муравки всякие.

Но тогда зачем это всё?

Я что, всю жизнь мечтал в навозе возиться да дрова прямо из земли растущие разглядывать?

Я же учиться сюда приехал.

Вот только где они – те учителя?

-Но если так, то зачем я из города сюда перебрался? «Я» там тоже был.

-Не знаю, обстановку, наверное, сменить захотелось, от суеты отдохнуть.

-Но, значит… эй, а с кем это я разговариваю?

Вот, блин, до чего мысли доводят. Так задумался, что не заметил, как до самой темноты по лесу пробродил.

А как оглянулся, аж в пот пробило.

Кругом темнотища, дорога едва виднеется, деревья на фоне неба лапами машут, в кустах чего-то шуршит да еще из этой самой темноты кто-то разговаривает.

-Сам ты «хрюк», сначала идет по лесу и во всё горло орет о том, как ему, видите ли, всё в жизни непонятно, а скажешь чего, так он еще и обзываться начинает.

-А… извините, вы кто?

-Евлампий в пальто. Так что ты это… убоись.

-А кого мне бояться-то? Вас?

-Да хоть бы и меня. Ты же не знаешь, кто я такой, а значит, обязательно убояться должен. На всякий случай.

-А у меня Шарик есть.

-Вот с него пример и бери. Вишь, как уши прижал да зубы прискалил – убоялся потому как.

-Слушай, ты, Евлампий, или как там тебя. Хватит чушь пороть, а то как дубину возьму – сам в раз убоишься. Или вылезай из кустов, или пошел на хрен. Темнотовещатель хренов.

-А я не в кустах вовсе, я прямо перед тобой на дороге стою.

-А что я тебя не вижу?

-Ну, на – посмотри…

А он и правда от меня в двух шагах стоит. Росту невысокого, бородища – во! Зажигалкой на себя светит.

-Ну что, узрел?

-Ну, узрел. А ты что по лесу по ночам бродишь? Из Светлого, что ли, идешь?

-Из светлого, а когда и из темного, а бывает что и вообще из не поймешь какого.

-Бродяга, что ли?

-А ты сам-то кто?

И то верно, называть бродягой человека, который только что слышал, как ты на весь лес в собственном постоянстве сомневался, по меньшей мере, глупо.

-Я, наверное… тоже бродяга.

-Дурак ты, а не бродяга. Дурак не потому, что ума нет, а потому, что сам в себе заблудился. Ищешь снаружи то, что у себя внутри давно разглядеть должен.

-Ты про что?

-Про тот храм, что у тебя в душе схоронен. Про тот, что наружу просится, да только ты – щеня слепой - всё никак выпустить не можешь. А знаешь, почему? Потому что в себя поверить не готов.

-Это ты про силу воли сказать хочешь?

-Вот я же говорю – дурак. Силу да волю свою ты себе оставь, людям она без надобности. А храм, он и без того в тебе есть.

-А ты что поп, что ли?

-Бывший. Расстрига, значит.

-А идешь-то куда?

-А никуда. Я уже пришел.

Вот, блин, терем-теремок!

Теперь и Евлампий с нами живет. Дрова рубит, двор метет да нас пугает.

-Убоись, – говорит. – Кто без страха живет, тот помрет быстро и не по-доброму.

-А ты нас не пугай, мы, можно сказать, всю жизнь, пока сюда не приехали, чего-то боялись. Кто начальства, кто дураков, а кто, может быть, и просто опасался один остаться (это я ему про Надежду намекаю, бабы - они же завсегда так).

А Евлампий все едино на своём стоит:

-Дураков бояться – это правильно. А каких ты дураков больше боишься: сознательных или бессознательных?

-А они отличаются?

-Конечно! Сознательный дурак - он, вроде, как и не дурак вовсе, просто ему так думать удобнее. Или выгоднее. Вот спроси его что-нибудь. Ну, например, «в чем правда?». А он тебе сразу кучку цитат из известных источников. Сколько не проверяй – всё складно и правильно. И только если ума хватит, то разберешься, что цитатки-то по хитрому умыслу подобранные. И не для того, чтобы тебя в чем-нибудь убедить или, не дай бог, истину показать, а для того, чтобы объяснить всем, что тот, кто отвечал, – умный, лояльный и соответствует.

А значит, и всевозможного почтения и уважения достоин.

-А глупый? Бессознательный то есть?

-С этими хуже. Если сознательного как равного воспринимать можно (например, хитростью желания ему подменить), то с бессознательными – беда просто.

Потому как для него твердость убеждений главное.

Убедил его кто-то, когда-то, зачем-то, что ежики - это фрукт такой, и всё – теперь это его основа жизни. И если ты на эту основу покушаешься, то значит, не уважаешь его, со всеми вытекающими последствиями.

Вот тебе и страх.

И не только в дураках дело.

Например, ребенка возьми, он, хоть у мамки на руках и лыбится, но, когда чужой дядька в хату войдет, смотрит на нового человека с подозрением и опаской. Потому как кто его знает, что там у этого дядьки на уме. А чем взрослей становится, чем больше понимает, тем страхов у него меньше остается.

-М-да. А я частенько наоборот видел. Вот меня взять: в пятнадцать лет мне весь мир брат был, а к тридцати – страшилка сплошная. Что с таким раскладом делать прикажешь?

-А ничего. Потому что ты эту страшилку сам себе сделал. Решил, что в сознательных дураках тебе ходить выгодней, а про то, что за всё в жизни платить приходится, не задумался. Вот и вышла бояка кривая да неправильная.

-А правильные у тебя, значит?

-Не у меня, а у жизни. Ты детские сказки когда-нибудь слушал? Не те, что писатели для детей пишут (те больше на басни с моралью похожи), а те, что ребятишки сами друг другу перед сном рассказывают?

Там же всё просто и понятно объяснено.

Видимое – известное (злыдень).

Невидимое – известное (тать).

Видимое – неизвестное (монстр).

Невидимое – неизвестное (бабай).

Вот так и изучают ребятишки жизнь. Детский страх, в отличие от взрослого, не обессиливает, а разобраться им помогает.

-Евлампий, а вот вы, попы, к каким дуракам себя относите?

-К сознательным, конечно.

-М-да. Теперь я понимаю, почему ты в расстригах ходишь.

Вы будете смеяться, но деревня, в которой мы все живем, раньше называлась Темное. Наверное, в противовес деревне Светлое (что в пяти километрах отсюда стоит).

Это по тому, что Светлое в поле, а мы – в дремучем темном лесу находимся.

Андрюхе такой расклад не понравился. Чего это: они значит светлые, а мы – того!

Посчитал чего-то, прикинул и говорит:

-А давайте, народ, у себя тоже поле устроим. Мы ж всего две избы занимаем. Ну, Евлампий еще в бане живет. А остальные дома – только место зазря используют. Снесем их, вот и получится, хоть и не поле, но поляна на загляденье. А то живем, как вурдалаки, среди руин.

-Какие руины, Андрей? Всё бы тебе ломать. Большинство домов почти целые.

-Целые. Да только не нужные они нам, а поляну пацанам под футбольное поле приспособить можно. Ведь не сломав старого, нового не построишь.

Просто потому что места не хватит.

Революционер, блин. Чистильщик. Вот такие, как он, и довели страну своими обновлениями до того, что скоро от неё вообще ничего не останется.

Всё посносили.

А как же традиция, корни? Ведь любой дом, прежде всего, на фундаменте стоять должен. Я так понимаю, что новое - оно завсегда на старом стоять должно. Ведь даже дерево растет: сначала корень, потом ствол и лишь в конце ветки с листочками.

-Тебе, Иван, этого не понять. Создание чистоты – это удел военных, революционеров, аналитиков, философов, сатириков и дворников. Это нам (а я ведь все-таки военный) всегда необходимо, чтобы ничего лишнего и бестолкового в зоне видимости не находилось. Потому как всякий ненужный мусор не просто душит своего обладателя, но и мешает правильно оценить окружающую обстановку.

-Ага, молодец. Тебя послушать, так уничтожение - вообще дело хорошее. Тебе волю дай, так ты всю планету, не задумываясь, зачистишь.

-Почему не задумываясь? Что ж я - тупой, по-твоему?

-Не тупой, вот только чем докажешь, что именно твой план зачистки самый правильный и для всех подходящий? Сталин вон тоже зачищал, и что получилось?

-Сталин… тоже мне, пример нашли. Сталин - он, скорее, хитрец, чем чистильщик, а вот солдаты, которые в Отечественную землю от фашистов очищали, что ж ты их в пример не приводишь?

-Так тоже мнение спорное.

-Угу. Это для тех, у кого «правильный» и «для всех подходящий» - слова-синонимы, вот для них всё спорное. Потому что правильность они уравниловкой меряют.

-Ответственностью. Если я на войне людей убивал, то я за это и отвечаю. И не важно «осознавал – не осознавал», это уже вопрос личной тупости или воли. Те, кто меня послал, – тоже отвечают. Каждый. Лично. И совсем не важно, что они про «приказ» да про «необходимость» рассказывают. Принял решение – отвечай.

Вот ты всегда удивляешься, чего это я – весь израненный, а не возмущаюсь никогда.

Да потому, что это часть моей ответственности.

И в остальной жизни так для себя определяю. Сделал – отвечу да и с другого также спрошу. В том и порядок. А если мечтаешь, чтобы за твои решения статистика отвечала (общественное мнение и т.д.), тогда у тебя, как у худой бабы, получится: то бардак, то генеральная уборка. Так и становятся люди сектантами, маньяками да самоубийцами.

В общем, снесли нафиг деревню.

И футбольное поле сделали.

Не знаю, как там эта самая чистота (ну его, этого Андрюху), а ответственность у меня, прежде всего, с комфортом ассоциируется. Если я за что отвечаю, то значит, оно у меня под контролем находится. А если всё под контролем, то это и есть комфорт.

-Цирк! В Светлое цирк приехал! С удавами, обезьяной и клоунами.

-Вот невидаль, мы сами – цирк ходячий. Только воняем поменьше.

-Ничего вы не понимаете! Цирк – это представление. А представление – это сказка.

Угу. Сказки им, понимаешь, захотелось. А сказка - она, по сути, не больше, чем враньё. Хитрость такая. Вроде как что-то есть, ан смотришь, а его и нет вовсе – впечатление одно. И интересно же некоторым. Акробаты там всякие, звери опять же. Прыгают, кривляются.

Ну, объясните мне, что интересного в танцующей лошади?

Я гораздо лучше танцевать умею. Пусть попробует «нижний брейк» сбацать, тогда и поговорим. Не может? То-то же.

Но всё равно люди интересуются.

Потому как сказка. Хитрость. Обман.

А в том, что создается иллюзия, что не кобыла это вовсе, а человек такой - танцующий.

Она (лошадь) нами (людьми) притворяется, а мы и рады.

Да и не только в цирке или театре так. Политика, например. Все же понимают, что сплошное враньё, а нравится. Потому как хороший политик тот, кто хорошо нами притвориться умеет.

Как лошадь.

Или любовники-хитрецы такие! «Я – это ты! Ты – это я!» И чем лучше это у них получается, тем счастливее они себя чувствуют.

О таком понятии как «Значимость социального статуса» я уже и не говорю. Сами всё понимаете.

И все понимают.

Одно не понятно, почему во всех умных книжках эту самую хитрость так сильно ругать любят?

Ведь это же единственное, что обеспечивает возможность бесконфликтного и в тоже время продуктивного сосуществования в обществе.

-Дядь Вань, а как вы думаете, эта рыжая после того, как её фокусник распилил, когда опять срастётся? А чтобы акробатом стать, долго тренироваться надо? А я так когда смогу?

Строить храм решили весной. Странно, но сумасшедшую идею попа расстриги Евлампия безоговорочно поддержало всё взрослое (да и детское тоже) население нашей импровизированной общины.

-Какой храм? Чего вы все привязались? Я вам что, пророк? И потом, какому богу церквушку ставить прикажете? Келькюцеталю, Перуну, Аллаху или Иегове свидетельскому? Я же всю жизнь атеистом был. Если вам так уж сильно приспичило помолиться, то к Евлампию бы и обращались. Вон сколько бревен от Андрюхиных «зачисток» осталось. Вот из них пусть он вам церквушку-то и соорудит.

-А кто тебе, дураку, сказал, что храмы из дерева строят?

-Из души своей. Как, впрочем, и любое другое стоящее творение. Ведь только то ценно, во что человек душу вложил, а остальное (как бы красиво оно не выглядело) – муть полнейшая.

-И каким это образом, уважаемый Евлампий, ты из моей души храм делать будешь?

-Не я. Ты! Ведь это только в лохотронах обещают «за тебя» и «много и вкусно», а в жизни - если сам не почешешься, то и не получишь ничего.

-Но почему я?

-А ты вспомни, на какие запчасти дед твою душу резал.

-Ну… на разные… страх, любовь, дружба, секс еще… А при чем тут?…

-А теперь на нас погляди. Андрюха - тот по характеру своему больше к богу победы склоняется, Надежда – знание в чистом виде, я – страху всю жизнь служил, и как бы не расстригали, служить буду. Потому как без страха сгинет человек, себя уничтожив.

-А ты телок неопределившийся. Всего в тебе почти поровну. Потому и маешься «кто я», «что я» и прочими штуковинами. Чего тут не понятного? Ты – хранитель, мы священники. Это не моя придумка, само по жизни определилось.

-Но я же НЕ ВЕРЮ!

-Ну и что? Вера вообще вещь временная.

Верить можно лишь в то, чего не знаешь.

Верить в то, что некое «неизвестное» будет вести себя определенным образом, принуждая тем самым это неизвестное вести себя именно так, как вы верили. И хотя принуждение это присутствует только лишь в нашей голове, но все-таки служит гарантией определенного спокойствия и уверенности в дальнейшем. Но горе тому, кто пытается сохранить веру, когда душа его требует знания.

Ведь не даром на самом первом указателе, стоящем на пути к истине, написано: «НЕ ВЕРЮ!»

И Надежда с Андрюхой ему поддакивают.

-А вам-то это зачем? Вы-то (священники хреновы) и так, по-моему, «паствой» своей не обижены. У тебя, Надь, ученики вон в школе, Андрюха весь в бабах да и мужики за «авторитета» держат, Евлампию тоже, вроде бы, рот никто не затыкал. Проповедуй – не хочу! Что еще нужно-то?

-Нам? Ничего. Это ты уже почитай год как неприкаянный ходишь. Это у тебя душа наружу просится. Это ты всю дорогу гундишь о том, что тебе что-то понять нужно. Так понимай и другим заодно, если чего поймешь, подсказывай.

А храм, так на Руси издревле повелось, что ни ведун (волхв, мудрец) - то храм.

А как еще знания накапливать и передавать?

-Так я не мудрец, вроде. Просто разобраться хочу.

-А мудрец - не тот, кто затверженными «истинами» с амвона вещает, а тот, кто сам всегда учится да с другими знанием поделиться готов.

Нет, вы только подумайте – «боги», «волхвы», «храм»! Совсем голову заморочили.

Мне от этих их разговоров даже сны дурной сон приснился.

Будто помер я.

Помер и попал на тот свет.

На небо, значит.

Там всё красиво, ярко. Деревья. Травка прямо из облаков растет. Шелковистая. Ручеёк пожуркивает. Прямо как у нас в деревне (футбольного поля только лишь не хватает).

А посреди неба стол стоит.

Большой. Красивый. Богатыми яствами заставленный.

И сидят за тем столом боги.

И почему-то я их всех не только в лицо, но и пофамильно узнаю.

Вот Тор, грозный викинг с огромным молотом. Вот богато украшенный перьями Келькюцеталь, потрясающий скальпами поверженных врагов.

Вот Сварог, Сет, седобородый Аллах, могучий Зевс, и, конечно же, одетый в характерную еврейскую шапочку Яхве.

На меня поглядывают.

Чего, мол, пожаловал?

А я чё? Я ничё. Как есть и говорю.

-Помер, типа, как всё и положено.

-А какой ты веры на земле был?

Вот, блин, никогда не думал, что это так важно. Сказать что атеист? А вдруг морду набьют?

-А в чём разница? Мне кажется, что какой бы веры человек не был, если он при жизни хорошо себя вел, то без различия веры ему на том (теперь уже на этом) свете по справедливости воздастся.

Смеются боги.

-Космополит, значит. Ну что ж, раз ты такой универсальный, то придется тебе небольшую экскурсию в качестве ликвидации религиозной безграмотности провести.

Вот смотри. Видишь, возле Сварога с Перуном богатыри сидят? Это родноверы русские. Они смелостью да честностью славны, и богам они дети и братья. Вот викинги, подвигами своими заслужившие право со своими богами пир делить. Они богам – сотоварищи. Японцы, те сами по себе бродят. У них же что ни японец, то «ками» (бог то есть). Конечно, если прожил достойно, по- божески. Вот мусульмане – на страже стоят. Они - воины Аллаха. А вот и христиане, они богу рабы. Послушные рабы на тучках сидят да на арфах играют, а непослушные – в котлах варятся до той поры, пока послушными не станут.

-А где даосы?

-А даосов нет.

Вот так-то каждому по вере.

-Ты атеистов какой религии имеешь ввиду?

-А ты вообще не из этой оперы. По твоему раскладу - так мы вообще у тебя внутри сидеть обязаны.

Взяли они меня в общем и выкинули обратно на койку.

Потому как уже просыпаться пора.

В общем – построили.

Храм не храм, а шестнадцать столбов на поляне, выражающих шестнадцать моих сущностей, установили. Лица на столбах вырезали, всё как положено. Разные лица, с характерами.

«Священники» мои новоиспеченные, в отличие от меня, это очень даже серьезно восприняли. Каждый возле своего (более соответствующего его душе) бога суетится, обустраивается.

Выйдешь, бывает, вечером, глянешь на храм души своей - и чувствуешь, как ответственность за судьбы человечества по душе разливается. Прямо как тогда в лесу – полное единение с миром.

Правда, я еще сомневаюсь. Если все боги во мне, то кто же тогда мир сотворил? Евлампий говорит, что творец. И еще говорит, что творец – это не бог, а функция.

Функция «творить».

И то правда.

Кем он еще, в силу своего всемогущества, быть может?

Ну, не личностью же?

Вот они, столбики: мастерство, путь, победа (она же и секс), дом, дело, любовь, здоровье, страх, друг, ответственность, чистота (я его Сетом называю), хитрость….

В общем, все шестнадцать вокруг меня кружочком вострились.

Вот это карьера!

Всем на зависть!

Вот только обидно, что в этом храме-школе моей же души священники меня же (хранителя), наравне с пацанами нашими, пониманию мира учиться заставляют.

-Ты, – говорят, – не пуп, а только лишь суп. А что из тебя сварится – никому не известно.

Твоё хранительское дело - меж нами баланс поддерживать. Чтобы один из богов верх не взял. А в остальном ты такой же, как и все прочие граждане.

Никогда не думал, что учиться – это так здорово. Конечно, и в мою бытность обучения в школе и университете тоже бывали довольно прикольные моменты, но чтобы весь процесс доставлял наслаждение, такого что-то не припоминается.

А тут просто восторг испытываю.

Хотя устаю я на этих занятиях не в пример больше, чем на всех предыдущих в жизни.

С Андрюхиной «наукой побеждать» тут всё понятно. Мы же в городе привыкли физическую подготовку только величиной пуза измерять. «Мамон» сбросил – уже герой. А тут и бег, и рукопашка, и выживание в природных условиях. Так, бывает, наносишься, что до койки едва доползаешь.

Ну а Надин «Анализ межличностных и общественных отношений»? Я ж вроде не пацан уже, чтобы таких простых вещей не знать. Да только и от этого голова иногда так трещит, что до самой старости не думать хочется. Это ж надо – сплошной цинизм и ни одной аксиомы. Всё, что ни сказано, доказать требует. «Что?», «зачем?», «как?», «кому выгодно?»

А вы попробуйте сами разобраться хотя бы с мотивацией поведения собственной семьи. Понять от начала и до хотя бы приблизительного конца, ни разу не сказав «просто так», «потому что» и не оценив «хорошо» это или «плохо».

Отсутствие оценок в Надюхином обучении – основное условие.

-Оценивать что-либо - это только ваше личное право, и несовпадение ваших оценок того или иного явления – нормально. Я потому и не говорю на уроке, что есть хорошо, чтобы не сделать ваши мысли зависимыми от моего желания, или, еще того хуже - настроения.

Мы оттачиваем лишь инструмент, а применение его - это исключительно ваше личное дело.

Вот так она и говорит. При этом почему-то совсем не боится того, что умение добывать знания из окружающей действительности, при несовпадении тех самых оценок, вполне может обернутся, в том числе, и против неё.

Хотя зачем ей бояться? Страху у нас Евлампий служит. Точнее, я бы сказал, даже не страху, а осторожности. Так, бывало, распишет, что не поп это кажется, а индеец настоящий. Это ж надо уметь так всё обставить, что не просто комар носа не подточил, а еще и на том месте, куда упасть собираешься, обязательно соломка оказалась.

Не зря, значит, в газетах писали что их (попов) таким выкрутасам в специальной школе КГБ учат.

Правда, с учителями у нас, как и в любой нормальной сельской школе, недобор. Богов-то шестнадцать, а учителей - всего три. Но Евлампий считает, что это дело временное – был бы храм, а попы найдутся. А пока заменяем отсутствующих своими силами.

У нас вообще взаимозаменяемость. На одном уроке ты учитель, а на другом – ученик.

Ребятам нравится.

Вовка в город съездил, еще своих «вокзальных» пять штук притащил. Деревенские, опять же, потянулись. Не многие, правда, так – чуть-чуть молодежи.

Да нам-то много и не надо.

Ведь чем больше народа, тем хлопотнее. Евлампий говорит, что ребят из Светлого вообще пока к нам пускать нельзя. Потому что уже мамки прибегали, интересовались: в какую секту их ребенок попал.

Тоталитарную или не очень.

А какие же мы тоталитарные, когда из одного хранителя только один храм получается?

А из другого, возможно, совсем другой. А из третьего – третий. В общем, как в той сказке про каравай. А не выберешь себе подходящего, так становись хранителем сам. Я думаю, что для своей семьи каждый человек должен быть хранителем. И не важно, что без священников. Ведь основным истинам каждый думающий человек научить может.

Заглянул в себя.

Вытащил наружу свой «пантеон» - и учи тех, кого на свет нарожал.

А тоталитарная секта – это когда всех (под одну гребенку) заставляют одному богу (или одной партии) молиться.

Кстати. Ошибся я. Не три у нас учителя, а четыре.

Я о Шарике упомянуть забыл.

Он у нас бога дружбы священник.

Учимся у него, как совместные действия осуществлять.

Пашка, как с Шариком навозится, то так прямо и говорит: «Мы – стая».

А что? Человеческий коллектив, по сравнению с собачьей стаей, так – толпа разношерстная. Ни слаженности, ни иерархии. А если и возникнет жестко сплоченная команда, то обязательно не для какого-нибудь дела совместного, а для того, чтобы лидера, с его организаторскими способностями, потешить.

Это если глубже вглядеться.

А мы не команда.

Команда - это то, что в американских фильмах за «великую идею» к «неразумным» туземцам в джунгли высаживается. Чтобы убивать.

Или просто под себя переделывать.

А мы не для убийства – мы для жизни.

Мы от нашей жизни в глуши да от уроков, что друг другу даем, так сроднились, что иначе как «род» себя и не воспринимаем.

Родные потому что.

Таких родных у меня раньше никогда еще не было.

И пусть не по крови, но по братству, которого сами захотели. А то, что иной побратим ближе родного брата становится, так про это еще в древних летописях написано.

И еще, в отличие от других собак, не навязчивый он.

Не лезет в глаза, не подлизывается.

Наверно, правду деревенские говорят, что не собака, а волк это.

Ну и пусть. Всё равно – собака. По моему разумению, не собаки от волков, а волки да лисы от собак произошли. Потому как собака и с волком и с лисой скрещиваться может, а попробуйте между собой волка и лисицу скрестить – ничего не выйдет.

Ну и кто после этого из них продукт вторичного видообразования?

Так что Шарик наш не волк ни какой, а самая замечательная собака очень хорошей породы «волк». Скромной, жесткой и честной.

Идешь, бывает, с ним по лесу. Глядь – нет Шарика. Исчез, растворился, по своим делам убежал.

И ты по своим идешь.

А как случится что (в ручей свалишься или собаки деревенские наскочут), так вот он, опять рядом, как и не уходил. Стоит, смотрит: «Помощь нужна? Нет? Тогда я…» Шмыг. И опять нет его.

Эти уроки для меня – самые сложные.

Ведь для равенства отношений и я его также чувствовать должен.

Или понимать?

А ещё у нас гости бывать любят.

Вот, недавно председатель с милиционером да районным попом приезжали.

Всё как положено.

Председатель, тот всё больше хозяйством интересовался, удивлялся, как это городские так хорошо обстроиться смогли. И чего удивлялся? Я ему весь сбыт в АО (бывшем колхозе) обустроил, а он вдруг двор мой разглядывать пришел. Темнит чего-то.

А поп, тот вообще смешной. Как наш храм увидел, так сразу нахрапом-то и попер.

-Покайтесь, язычники!

А какие мы ему язычники? Мы что – язык показывали? Или говорим не по понятному? Дурной какой-то.

Ну насчет «убоись» у нас даже малышня знает. Они ему и объяснили.

-А мы и так боимся. Нас Евлампий бояться учит.

-Бога убоись!

-Нееее… бога бояться нельзя. Вот он – бог страха (третий слева), он за нас. Он нас вместе с Евлампием неизвестного да пакостного опасаться учит. А остальные…

-И он, и остальные – идолища поганые!!!!!!!!!

-Фу, какой странный дяденька. Эти боги – душа человеческая. Вы, дядя, у нас чужой и ничего еще не понимаете. А разве в чужую душу только из-за того, что вы её понять времени не нашли, плевать можно?

-Бог в душе должен быть один!

-Жаль, что у вас душа такая маленькая.

-Изыди, сатана!

-Я - не сатана, я – Вовка!

Вот так и поговорили.

А гостям мы всегда рады.

Особенно, когда с добром к нам.

Вот, например, когда родноверы из областной родноверческой организации брататься приезжали, так мы их без всяких проблем, со всей душой приняли.

А что – люди они неплохие.

В баньке попарились. Богам нашим зачем-то поклонились.

Мы им сами не кланяемся. Смешно как-то самому себе или товарищу своему поклоны раздавать, но если они так уважение оказывают, то мы ничего против этого не имеем. Потому как выказать уважение, даже не совсем понимая, это куда как приличнее, чем плеваться, не глядя в кого.

Мы к ним тоже с уважением отнеслись. На учебу в храм пригласили.

Хотите – учитесь, а хотите - и сами чего рассказывайте.

Они рассказывать стали.

-Во всем виноваты плохие жиды! Исторические корни русской культуры зарыты в политеистическом начале. Наша свастика - не фашистский знак, а древнеарийский символ. Да здравствует чистая арийская нация!

Христос – ложный бог! Истинные боги - Перун, Велес, Сварог и Макош!

Мы, если честно из этого почти ничего не поняли. Жидов или еще каких плохих людей у нас нет. А если какие и сунутся, то у нас Шарик есть (да и сами не хилые). Знаков тоже особо не имеем. У Андрея, разве что, орден да пара медалей есть. Так это не наши, а его личные знаки - за заслуги перед отечеством. А Арийцы, наверное, люди хорошие, только, по-моему, они где-то рядом с жидами живут.

Потому что сильно уж ненавидят друг друга.

Не иначе – соседи.

И насчет богов я с ними не соглашусь.

Ну, скажите, кому мешает то, что Евлампий своего бога страха Иисусом зовёт? Андрюха, тот и впрямь победителя Перуном кличет. Надюха вообще с именем еще не определилась, потому что как его назовешь, если оно каждый день новое, знание-то?

И остальные: Дело, Дом, Геркулес (пацаны бога здоровья так величают), бог любви – Прометей (а чё? Огонь-то он , потому что нужно было, подарил), Друг, Ответственность, бог чистоты Сет. А хитростью - так вообще скандинавский Локки заведует.

Нормально это, по-моему.

Потому как не в названии дело.

Мы им по этому поводу ничего говорить не стали.

Они родноверы, и мы – родноверы.

Им родной – их храм. Нам – наш.

И если они к нашей душе с уважением, то и мы к их – также.

Люди, они вообще разные.

И это – правильно.

-Слыхал, Иван, Евлампий-то жениться надумал.

-А на Любаше. Ну, той, что на станции молоком торгует.

-То-то я смотрю, она к нам в последнее время зачастила. Вроде как молока ребятишкам принести. А на кой им её молоко, когда у нас самих две коровы?

-Зря ты так. Она добрая. Ребята её любят. Да и Евлампий уже пацан взросленький, пятьдесят годков минуло. Самое время семью заводить.

-А что ты смеешься? У меня дед, после бабкиной смерти, второй раз в шестьдесят под венец пошел. И ничего. Жили – душа в душу.

-Так я ж – ничего. Совет им, как говориться, да любовь.

Хорошая свадьба получилась. Веселая.

Вот только с «отречением», по-моему, Евлампий всё же перемудрил.

-Я, Евлампий, беру в жены Любовь и отрекаюсь от всех богов души своей, потому как объединяю душу мою с душой избранницы моей.

-Я, Любовь, беру в мужья Евлампия и отрекаюсь от всех богов души своей, потому как объединяю душу мою с душой избранника моего.

А потом Андрей в качестве священника перунского их как бы мечём рассек.

-Да родятся в нашей общей душе новые боги. Боги Евлампия и Любови.

А дальше цветы, поздравления, радость.

Возрождение уже в новом качестве.

Я, конечно, понимаю, что наших общих богов это отречение не коснется (это они только про своё личное-домашнее говорили), но все-таки я на такое бы не решился.

А что, если баба «не та» попадется?

Вот мы с женой жили – каждый сам по себе. Я на своей работе – она на своей. У меня свои друзья, у неё тоже. Пашку вместе растили, так это уже вопросы сугубо воспитательные.

Интересно, а женился бы я на ней, если бы так же, как у Евлампия, вопрос ставился?

«Умри и воскресни».

Наверное – нет.

Для меня же тогда вся её душа не в желаниях, характере или еще каких закорюках, а только в глазах её ласковых отражалась.

Ну и ещё в кое-чём.

Вот тебе и женитьба.

А после загса там хочешь – не хочешь, а привыкать надо. Если уж совсем тошно, то можно на работе подольше побыть или с мужиками в гараже отсидеться.

А тут «отрекись».

Не-еее! Мне так нельзя. На моих богах вон целый храм стоит. Представляете, что с ним случится может, если я на стерве какой женюсь?

Уф! Даже подумать страшно.

И вообще, по древнерусскому обычаю, Волхв (который хранитель храма) обязательно холостым быть должен.

Откуда знаю?

Ниоткуда. Сам только что придумал.

Но так как обычай этот древний – держаться за него буду крепко.

-Пожа-аааааар!

-Что, где горит?!

-Да вон, братья Любкины перепились да на спор, «кто из них индеец», подожженными топорами в сарай метать начали.

-Подоженными?

-Ну да. Берешь топор, обматываешь тряпкой пробензиненной, поджигаешь и – вперед.

-Мы, говорят, сеструху за многобожца замуж отдаем, так и сами теперь папуасы. Хорошо хоть не в дом, а в сарай, что на той стороне поля, кидать стали. Там, кроме соломы, ничего нет.

-Как нет? Да вы что, паразиты, я же детишек сегодня туда ночевать отправил!

Так, как тогда, я не разу в жизни еще не бегал. Это ж надо до такого допиться, чтобы детей попалить?!

-Скорее воды!

Да только поздно уже. Сарай, как костер, полыхает.

Там же солома.

Никто и не заметил, как Люба в своем свадебном платье прямо в огонь прыгнула.

Мы – мужики побоялись, а она прыгнула.

Хорошо, что взрослая уже – платье не из кисеи пошито.

А то так бы и сгорела враз.

А так ничего. И сама живая, и ребят из огня повыкидала.

Ладно, нормально всё.

Ребятишки чумазые да испуганные в стороне стоят. Мы – мужики остатки сарая тушим. Евлампий растерянный, как пингвин, вокруг жены своей молодой подпрыгивает.