Вольдевей

 

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ

Рассказ

 

 

 

 

Следователь транспортной прокуратуры Станислав Салтыков собирался… в конец коридора, к двери, на которой красовался писающий мальчуган, копия фонтанного в здешнем загородном парке культуры и отдыха. Зазвонил телефон.

- Салтыков, зайди ко мне, - услышал Станислав голос прокурора.

- Я того, собирался…

- Прекрасная интуиция, в следующий раз позову без телефона.

- Мне бы…

- Всем бы! Дело не терпит.

«Смотря у кого как, - подумал молодой следователь. - Но надо бежать, разозлится старик. Немного потерплю: ощущения будут острее».

Он вызвал лифт. Не рисковать же спускаться по лестнице с пятого на второй этаж! Единственный из пятнадцати кабинетов прокуратуры был загнан на пятый этаж! Кнопка не очень современного лифта постоянно гасла, сообщая этим, что работает на более ранние вызовы. Когда открылись дверцы, то Станислав забросил себя бильярдным шаром – сразу в угол. Опомнившись, он увидел девушку, вероятно, из канцелярии. Она затянула свое лицо необходимым для перемещения в лифте скучающе-отрешенным выражением. Ответить тем же самым следователю не удавалось по причине невыносимого состояния. Оно заставляло его переминаться с ноги на ногу. При этом совершенно непроизвольно прикладывать руку к замку брюк, что тотчас же было замечено девушкой. Она нервно отодвинулась, почти прилипла к двери.

«О Всевышний УПК! – воззвал следователь к Богу Уголовно-Процессуального Кодекса, - я не выдержу, а она подумает, что я переодетый в форму прокурора маньяк!»

Всевышний сжалился, лифт остановился, и Станислав пулей рванулся в конец коридора.

- Пятнадцать минут, чтобы спуститься, - посмотрел на часы прокурор, - сейф закрывал?

Станислав блаженно улыбался.

- Садись, Салтыков, - пригласил следователя хозяин кабинета к небольшому журнальному столику с тремя креслами, раскладывая листы и фотографии перед подчиненным, - примешь серьезное дело. У тебя, обладатель красного диплома, еще убийств не было?

Едва молодой следователь взглянул на снимки, как его невольно передернуло. Это были снимки несчастной жертвы, туловище которой было перерезано на две части. По обе стороны железнодорожного рельса. Передняя находилась с внешней стороны. Остальная…

Станислав Семенович Салтыков, которого за одинаковые начальные буквы и в школе, и, в основном, в студентах звали Триэсом, двадцати пяти лет от роду, без вредных привычек, не женатый, погасил на лице окончательно выражение блаженства. Он видел подобные снимки. Сначала в учебниках по медицинской криминалистике, затем в немногих делах, которые, однако, пока обходили его стороной. И вот сразу классический случай, когда жертва была аккуратно перерезана… Он внимательно присмотрелся к фотографиям и открыл секрет классики: торс и руки жертвы были стянуты бельевой веревкой наподобие прижимов. Четыре штыря с головками-ушками вогнаны в землю. Нижнюю часть тела также «пришпилили» белеющие «скобы» веревки. Было ясно, что человека намеренно пригвоздили к полотну железной дороги, повернув лицом к земле. Изощренность убийц говорила об их жестокости и еще о том, что счеты были сведены по очень важной причине. И еще о том, что это было спланировано достаточно детально: ведь заехали в магазин, купили штыри для установки палаток и веревку, выбрали место.

- Читать будешь?

Следователь судорожно передернул кадыком и кивнул головой. Он взял протокол осмотра места происшествия, переданный прокурору дежурным прокуратуры. В нем предполагается убийство гражданина Тенечкина Ивана Ефремовича, 1974 года рождения, уроженца Вятской Поляны Кировской области, русского, издателя и члена областной торгово-промышленной палаты. Эти данные оперативная группа линейного отделения милиции установила на месте преступления по документу в «визитке», которая валялась недалеко от тела.

Прокурор заметил удовлетворение на лице молодого следователя, которое читалось очень легко с позиций даже еще не оперившегося молодого чиновника прокуратуры: «Труп опознан, морока будет только с поиском убийц». И жестом карточного шулера перевернул изображением вверх еще одну фотографию. У жертвы лица не было. Месиво, сквозь которое проглядывала кожа, белели кости скул, а зубы полностью отсутствовали.

- Что это? – спросил Станислав. И сам же попытался поставить наводящие на правильный ответ вопросы. - Его изуродовали, а затем подставили под колеса, или же?

- Или же… – жестко повторил прокурор. – Ему сломали шейные позвонки, вывернув голову. Кто-то ее держал, а кто-то утюжил трубой, которая найдена недалеко, в кустах. И еще ему аккуратно повыдергивали все зубы.

- Чтобы по карточке в стоматологии не смогли сразу идентифицировать труп? - догадался Салтыков, но с видом повидавшего вида работника прокуратуры стал задавать вопросы. - Тогда зачем подбрасывать удостоверение, если не хотели, чтобы личность убитого была опознана? Чтобы потянуть время на завершение какой-то операции!

Прокурор удивленно вскинул брови, явно не ожидал такой прыти от подчиненного.

- Я думаю, что это так, - не совсем искренно подтвердил прокурор. Эта мысль была только что заимствована у молодого сотрудника. – Опер из линейного отдела милиции по моему указанию уже выяснял насчет Тенечкина. Оказалось, что тот пропал три дня тому назад. С собой он взял очень большую сумму денег. Большую для нас с тобой – более трех миллионов рублей.

- Почти сто тысяч долларов? – выдохнул Салтыков.

- Я распорядился Возбудить уголовное дело по факту убийства… Заключение судмедэксперта принесут часом позже. Сегодня же в 17-00 доложишь о первых результатах.

В это время в кабинете затрещало и засвиристело, и Станислав не без необъяснимого удовлетворения заметил, как властный и самоуверенный прокурор растерялся: на какой звук ответить первым делом. На столе требовал к себе внимания черный «Panasonic», с наклейкой герба России, а в кармане кителя заливался сотовый. По карманному звонила, вероятно, женщина, поэтому прокурор сначала вырубил сотовый, а затем нажал на кнопку громкоговорящей связи «Panasonic».

- Полянин слушает. А ты, Салтыков, иди…

- Слушай, Полянин, - раздался рокот в динамике аппарата, - мне звонили из Москвы! Что у тебя там по делу этого Джека-потрошителя «Жигулей»? Долго он будет вспарывать шины машинам в пути следования поездов?

Станислав понял, что разговор идет о «чудаке», сопровождавшем из Тольятти составы с новенькими «десятками». Салтыков не спеша собирал дело в папку, мысленно задерживая потрошителя и, рапортуя об этом подвиге самому транспортному прокурору России, пока не обратил внимания на то, как его первый в трудовой жизни шеф ожесточенно замахал ему рукой: исчезни, наконец!

И было отчего: Полянину звонил прокурор округа. И звонивший только набирал обороты для разноса.

 

Станислав, поднимаясь к себе, на пятый этаж, вновь оказался в лифте с той девушкой. Она подчеркнуто дружелюбно посмотрела на него, давая этим понять, что уже не боится его. Ясно, навела справки и узнала, что он холост.

- Не правда ли приятное место для встреч? – светским тоном спросил Станислав. - Я готов к новому свиданию в этой кабине. Когда вы снова сюда придете?

- Не знаю, – простодушно ответила девушка. - Я здесь новенькая, мне дают много непонятных поручений, и приходится изучать здание, кабинеты и людей. Последнее – самое тяжелое – ведь все начальники!

Ее беспомощность (а главное – она тоже новенькая) и бесхитростность понравились Станиславу. Да и яркая внешность девушки притягивала. Но, выходит, показалась со второго раза. А у Салтыкова был принцип - влюбляться только с первого раза! Но можно ли считать тот суматошный рейс в лифте со стиснутыми ногами первой встречей? Конечно, нет!

- Если будут затруднения в выборе маршрута, или потребуется консультация, с какого бока подходить к начальству, - сказал он, - позвоните мне. Я знаю их боки, то есть бока. Помогу!

Он порылся в нагрудном кармане и достал свою визитку, которую отпечатали только вчера. И девушка оказалась первой, кому он вручил тоже первый экземпляр из тысячного тиража.

- Спасибо, Станислав, за предложенную помощь, - улыбнулась девушка, определив по карточке имя молодого человека, - меня зовут Ларисой. Я студентка и здесь на практике.

- Это коренным образом меняет дело. Я надеюсь, вы разрешите проводить вас домой?

Лариса не сразу, но кивнула головой в знак согласия: На «не сразу» у нее и не было времени.

- Перед уходом с работы я позвоню, - по-деловому сказала она, - ведь меня или вас могут задержать…

«Однако девушка с рассудком, - не стал хвалить себя за сумасшедшие темпы знакомства следователь, - не следует спешить, когда мы останемся наедине».

Лариса поднялась выше, а Станислав, помахав ей рукой в закрывающиеся двери кабины, направился к себе.

 

В своем кабинете следователь разложил все бумаги и документы. У него были и другие дела, но те «крутились» как бы сами по себе. Эту особенность Салтыков открыл за полгода работы в транспортной прокуратуре. Точнее, ему помогли открыть Закон Оборота Дел. Старший советник юстиции Шувалов, человек предпенсионного возраста, сидящий у окна, снизошел как-то до объяснения (ему надоели нудные телефонные переговоры молодого коллеги, которые как рентгеновские лучи убивали все вокруг своей дотошностью и наивностью): «Салтыков, ты не суетись, давай своим делам, не ежечасный толчок, а раза два в неделю, а то перекроешь русло естественного их течения…Ведь все в руках Его Величества Случая! Надо быть примерным придворным этого повелителя».

Но Салтыкову еще не приходилось быть представленным двору Его Величества Случая. И он не терял надежды, что это – пока.

Станислав с нескрываемой гордостью за серьезное поручение всматривался в документы. Сейчас, думал он, главное, войти в контакт с делом, войти в его мир, словно побывать в машине времени. И начать отсчет времени в двух направлениях: до и после убийства. И где-то на этой оси найти точку, у которой растет маленький «хвостик». Его то необходимо увидеть и ухватиться за него. Если бы Шувалов смог проникнуть в его мысли, то бесконечный водопад шуток был обеспечен Салтыкову на всю его жизнь.

Сколько прошло времени с момента обнаружения? Двенадцать часов. В протоколе милиции предполагается, что человек убит 30 часов назад. Если предположить, что это Тенечкин, то понятно, почему о нем не было ничего известно три дня. Хм, еще неделя неизвестности, глубокомысленно подумал молодой человек, то преступление останется во вчерашнем дне. А это новая галочка в числе нераскрытых дел. Первый закон следствия, который вывел профессор кафедры уголовного права Егор Порфирьевич Патрин, гласил: «Чем больше во времени отдаляется преступление, тем более общим оно становится». Патрин еще применял определение диффузии. Приводил примеры такой диффузии – убийство Листьева, Старовойтовой, Рохлина, которые уже как бы растворились в массе толковища человеческого сообщества. Будут суды. Но через три-четыре года после преступления они потеряют в глазах масс статус справедливости. Вот если бы сразу (приводилась фамилия Вышинского), на следующий день, вытащить на свет Божий убийц, да передать их в суд, да и, особенно не задумываясь, расстрелять! Тогда в душах обывателей утвердится уверенность в могуществе державы. Даже пусть казнили невиновного (пример из дела о Чикатило). Кто о нем вспомнит? А что дальше, будущие юристы? Вопрошал профессор, и вдруг все студенты ощущали себя с выпученными от напряжения глазами-лупами, которыми они рассматривали нечто неприятное, движущееся, почти подскакивающее. И профессор поднимал указательный палец. Есть достойный, разумеется, канцелярского механизма, выход: для окончательного растворения диффузных дел. Это ссылочное послабление в УК - «за давностью». Ее внесли, утверждал профессор кафедры уголовного права, как раз … потенциальные преступники.

Н-да, однако это все философия!

Под протоколом стояла подпись оперуполномоченного отдела уголовного розыска линейного отделения милиции Рудакова. Он, тоже бывший студент юридического института, где учился и Станислав, но тремя курсами раньше. А уже старший лейтенант! За полгода Салтыков уже два раза разбирал с ним дела. Надо позвонить.

Слава Богу, на месте!

- Миша, ты вчера смотрел хоккей?

Рудаков хмыкнул в трубку на вопрос Станислава. Вероятно, поднял глаза на стену перед собой, на которой висел прикольный календарь «Московского комсомольца». На этот раз - фото дворняжки в полный рост на задних ногах. Коварный стриптиз перед объективом ушлого фотографа. Июнь. А в апреле на календаре был изображен ряд слоновьих задов. Тогда еще можно было говорить про хоккей, но они обсуждали пожар в поселке у железнодорожного полотна на одной из волжских станций, в огне которого сгорело несколько семей железнодорожников.

- Так смотрел или нет?

- На траве у ждполотна? – уточнил капитан.

И не удержался:

- А сам насмотрелся на фото?

- Да, но одному как-то не интересно. Ты же был там, а у меня много вопросов?

- Ваш дежурный крутился тоже, - отозвался старший лейтенант, - а на мне еще куча всякого дерьма! Замешкаешься, сам дерьмом станешь.

Двусмысленная оговорка…

- Я могу и приказать, - совершенно не приказным тоном сказал Станислав и признался, – помоги кое в чем разобраться…

- А ты прикажи! – тоже на первый взгляд шутливо завелся Рудаков. - Только сначала тебе надо будет пойти к прокурору. А тот должен найти моего шефа. А того не может оказаться на месте. А найдется, я буду далеко.

- Сказка про Колобка. Но ты не очень на него похож…

Старший лейтенант Михаил Рудаков был высоким человеком, с карими ушлыми глазами.

Он поднялся Станиславу в кабинет через минут пять, потому что находился на третьем этаже правого крыла здания юстиции города. И крепко сжал протянутую ладонь.

- Будем работать по принципу «Я - тебе, и только тебе»? - сразу же расставил акценты старший лейтенант милиции.

И не без сарказма добавил:

- Приказывай!

Эта фраза становилась ритуальной. Станислав понимал, что Рудакову не очень светит служить еще лет двадцать на подхвате у прокуратуры. Но с новым уголовно-процессуальным кодексом это становится законом. Без прокуратуры ни-ни. Вправо, влево – побег, расстрел на месте!

- Ты хочешь узнать насчет Тенечкина? – прервал его мысли Рудаков. - Я кое-что собрал.

Дознаватель присел у окна, словно на дозоре:

- Иван Ефремович презанятнейшая личность…

Станислав и Михаил закурили.

- Бывший партийный функционер, - начал капитан, - в свое время работал инструктором Железнодорожного райкома партии, а в начале девяностых открыл дело – частное издательство «Поволжье-Бизнес». Толстый журнал выходит под этим названием. В нем рекламно-представительские статьи об администрациях ряда областей, национальных республик. Не гнушаются выступать в журнале и министры и другие чиновники правительства России. Год назад Тенечкина избрали в торгово-промышленную палату заведующим отделом маркетинга. Успешно справлялся. С начала этого года его журнал из полугодового стал ежемесячным. Даже приложение появилось - «Гильдия». Риелторские фирмы рекламируют в нем свое честное отношение к купле-продаже офисов, квартир, складских помещений. Одним словом, дела шли в гору.

В начале недели он должен поехать в Саранск на выставку торгового оборудования. Деньги получил в кассе палаты наличными на командировку. Билет был заказан на скорый поезд «Жигули» до Рузаевки. Предполагалось, что на узловой станции его встретят саранские коллеги по торгово-промышленной палате Мордовии. Но, в последний момент, перед поездкой на вокзал, около 15-00 к дому подкатил служебный джип. Водитель посигналил, вышел, поджидая шефа. Тот появился в замшевой ветровке и такого же цвета и материала кепке, и машина укатила.

Рудаков сделал хорошую затяжку и стал выпускать дым даже не кольцами, а каким-то винтом. Станислав помнил, что в описании одежды трупа говорилось о замшевой ветровке и кепке.

- На машину обратили внимание на посту ГИБДД на выезде на аэропорт Курумоч…

Снова затяжка, последняя, и энергичное сминание окурка в пепельнице.

- Это было в семь утра. В Саранск машина не прибыла. Работаем. Пензенские, мордовские ребята ищут.

- Особые приметы? Я имею в виду осмотр тела…

- Супруга говорила про кривой шов после удаления аппендикса. Но на этом месте, увы, побывало колесо вагона… Не избежал он поезда. Еще была родинка под лопаткой…

Станислав чуть подался вперед.

Рудаков усмехнулся:

- Вместо родинки – вырезка. Словно опытный мясник поработал.

- Ты мне случайно не пересказываешь Конан Дойля или Эдгара По?

- Кто-то хорошо разглядел Тенечкина в бане, - оставил Рудаков без внимания реплику Станислава, - словно заранее составил подробный атлас особенностей тела жертвы. Но кто работал по этому атласу?

- А если он сам все это инсценировал? – осенено предположил Станислав. - Он про себя все знает. Ну и подставил труп вместо себя, чтобы его не искали…

В это время телефон на столе Салтыкова ожил. Хорошо, что нет сегодня Шувалова, еще раз благодарно Всевышнему подумал молодой следователь, а то бы тот выдал тираду по поводу сверх активной деятельности недавнего выпускника московского университета.

Но в трубке потребовали Рудакова.

- Да! Я здесь! – рявкнул Рудаков. - Пусть поднимется в 527 кабинет. Да! В прокуратуру.

И пояснил, уже Станиславу:

- Это я вызывал свидетельницу. Чтобы не повторяться, пусть нам двоим все и расскажет.

Через некоторое время в дверь постучали. Михаил встал и открыл ее.

На пороге кабинета показалась женщина. Еще очень молодая, из разряда тех, кого долго зовут девушками. С хорошей фигурой.

- А Катенька! Входи, вот сюда можешь положить свою сумочку.

Рудаков предложил стул вошедшей.

- Екатерина Шершова, бухгалтер издательства «Поволжье-Бизнес», - представил он Станиславу посетительницу. А ей указал на следователя. – Следователь прокуратуры Салтыков, он занимается вашим делом…

- Мне это все равно, - почему-то с вызовом ответила Шершова, - я должна бояться только ревизии. Но у меня все чисто.

В подтверждение того, что она уверена в себе, свидетельница резко повернула свою маленькую аккуратную головку в сторону Станислава, взметнулись ее коротко остриженные волосы. Станиславу понравился этот взмах головой. Отчаянный и наивный.

Но повестку она протянула Рудакову. Разбирается, кто выписал, тот и отмечает. Разбирается, да не совсем! И невдомек ей, подумал Станислав, что он тоже здесь не последнее лицо, что может ее задержать от имени прокурора. И тут же неожиданно поймал себя на сладостном удовлетворении от мысли о собственном всесилии. Он покраснел и потупил глаза. Но глаза почему-то уперлись в обтянутое тонкой тканью бедро женщины. Взгляд скользнул по обнаженным коленям…

- Мне необходимо через час быть в банке, – услышал Станислав голос обладательницы приятных ног, - сегодня пятница. После обеда все банковские шишки на уикенд отправятся. Без их подписи счета ничекго не значат – просто бумаги…

- А как вы, уже почти неделю, проводите операции без своего шефа? – поинтересовался Рудаков.

Станислав понял по его тону, что Шершова уже знает про труп.

- Он и подписал бумаги с расчетом на неделю, - Екатерина пристально посмотрела на следователя прокуратуры, давая понять, что наконец его узрела. – И, при том, за Тенечкина остался коммерческий директор Черпалов.

При фамилии еще неведомого Станиславу директора она густо покраснела. Святая простота! Ах, вот он какой треугольничек!

«Не искомая ли, - подумал молодой следователь, - это точка на координате преступления? Похоже, эта точка заметно махнула хвостиком, как мышка».

- Так вы меня не будете долго задерживать? – вернулась к своим банковским заботам молодая женщина. Теперь она вверяла их только капитану Рудакову.

- Так мы еще и не начинали разговор, - развел руками тот.

На сознание Станислава опустился туман. Но в этом тумане он, Салтыков, видел, что Рудаков симпатизирует свидетельнице. Сколько же этой Шершовой симпатизировало в ее жизни человек? Сколько мужчин? И Станиславу захотелось отчаянно вытащить свои мысли на поверхность тумана, любым способом!

- Я думаю, мы вас задержим по подписке о невыезде, – вдруг услышал он свой голос. - А там, какой приговор вынесет суд …

Станислав вздохнул. Удивительно, но он почувствовал озарение: туман рассеялся и дело для него оказалось законченным!

Рудаков чуть не подскочил на своем стуле. Он как-то отстранено вертел в руках пропуск-повестку Ширшовой и в упор смотрел на коллегу из прокуратуры. Он знал, что Станислав не был равнодушен к женщинам. Но не до такой же степени, чтобы молоть чепуху! Ведь только стал входить в дело! Ну и работничек прокуратуры!

Но Станислав перегнулся через стол к Шершовой, еще не успевшей отреагировать на задержание, и спросил:

- Екатерина Васильевна, Черпалов и Тенечкин были одного роста?

Женщина растерянно кивнула головой.

- И вы с обоими делили постель?

И вновь неожиданно послушный кивок головой, словно Станислав загипнотизировал ее, и он намеревался в таком ее состоянии уличить во всех преступлениях по транспорту отчетного месяца второго квартала.

- И у Тенечкина под левой лопаткой была родинка?

Безмолвное подтверждение.

- А убит Черпалов!

- Я здесь ни при чем! – неожиданно очень бурно прорезался голос у Шершовой. – Это все Тенечкин! Но и он не убивал!

- А забивали в землю палаточные колышки вы вместе с шефом? – продолжал Станислав.

- Меня не было там!

- А Тенечкин улетел позавчера… ну, скажем, в Испанию?

У Екатерины округлились глаза:

- Господи, откуда вы все знаете? И про Испанию?

- Старший лейтенант Рудаков, оформляем официально допрос Шершовой! Я вызываю стенографистку.

Допрос произвел фурор в этом здании юстиции. В 527 комнату соизволил подняться даже сам прокурор, который только одобрительно покачал головой, ведь Салтыков почти окончательно расставил все точки в деле происшествия на железнодорожном полотне. Через четыре часа был найден водитель Тенечкина - богатырского телосложения молодой детина, который по приказу шефа утюжил Черпалова трубой. Звонок в аэропорт подтвердил, что человек по документам Черпалова вылетел два дня назад в Испанию.

Станислав по праву сам ковал железо, пока оно было горячо.

 

Долгий допрос Шершовой позволил нарисовать обычную картину делишек в частной фирме, когда ею заправляют люди ловкие, беспринципные, алчные. Тенечкин, предчувствуя конец своей деятельности как бизнесмена, а она опиралась на вымогательства солидных сумм у фирм, желающих получить статус и привилегии члена торгово-промышленной палаты, уже давно через подставные компании часто, но не крупные суммы, переводил деньги в Швейцарию.

Часть допроса была проведена в квартире Шершовой, и при обыске была обнаружена крупная сумма валюты, предназначенной на вывоз из страны. Рядом лежал заграничные паспорта, выписанные на ее имя и Тенечкина.

Старший лейтенант Рудаков, изумленный крутым поворотом дел, со страхом взирал на Салтыкова. Словно перед ним был оживший Шерлок Холмс!

Объявился водитель Тенечкина. Его привезли к четырем часам дня. Тот рассказал, что возил своего шефа в Солнечное, деревню недалеко от Инзы. У тетки водителя они жили два дня и затем Тенечкин улетел за бугор. А через день он со своим безработным братом, уложил Черпалова на рельсы. За двадцать тысяч долларов, отданных бухгалтером Шершовой. Но он клялся, что к тому времени коммерческий директор был уже мертв.

Этот факт был подтвержден актом судмедэксперта. В нем говорилось, что Черпалов был отравлен большой дозой героина. Сердце не выдержало. На пальцах умершего были следы означенного наркотика, а дома в ванной был найден шприц – двадцатка.

 

- Чем же Черпалов вам мешал? Почему вы заставили его кольнуться на смерть? – спросил Станислав Шершову.

- Он нам не мешал, - удивленно вскинула Шершова на Станислава свои прекрасные глаза, и у молодого младшего советника юстиции замерло сердце, - он помогал делать деньги.

- Вот здесь-то я ничего не понимаю! – воскликнул Станислав. Но если быть точным, он до сих пор не мог понять, откуда к нему пришло озарение? – Должны же быть мотивы самоубийства и инсценировки убийства? Вы же, Шершова жили с… обоими! И ваш шеф Тенечкин злился?

- С обоими живут в квартире, когда хотят, чтобы стены были красивыми! – дерзко ответила Шершова. А чтобы женщина была красивой, ее никому не доверяют… В больших делах не злятся, - сказала она назидательно, - в больших делах считают.

- И в этой считалке Черпалов оказался лишним? – предположил Станислав. А сам подумал, что на него уже еще производят впечатления и бедра, и колени, и талия молодой женщины, хотя все это принадлежало циничному и расчетливому человеку (о Господи, изумительной женщине!), которому исполнилось только 27 лет, закончившему обычные бухгалтерские курсы.

- Да не был он лишним! – уже раздраженная непонятливостью следователя, воскликнула бухгалтер.

- Так в чем же дело?

- Он сам ушел из жизни, а Тенечкин лишь воспользовался этим, чтобы уехать из России. Он и приказал положить мертвого Черпалова на рельсы своему водителю. Я же платила…

Шершова говорила это тоном родителя, втолковывающего детям полезность манной каши. Но одновременно и сама казалась маленьким ребенком, не понимающим, почему родители сами не любят эту кашу?

- А когда меня расстреляют? – вдруг спросила она. – Мной много было снято со счетов различных фирм. Это же расстрельное дело?

- У нас мораторий на казнь, - сообщил Станислав.

- Вот как? – удивленно посмотрела вокруг молодая бухгалтер. – И сколько мне сидеть?

- По факту использования государственных средств в личных целях? Немного, если шеф из-за бугра наймет вам хорошего адвоката, – попытался ее успокоить Рудаков. По его тону чувствовалось, что к его симпатии к Шершовой примешалась и жалость.

«Да он готов, перед судом, на ней жениться!» – подумал Станислав.

- Адвоката? Наймет?- усмехнулась женщина. – Тенечкину самому надо будет нанимать адвоката. А лучше ему поискать - толкового врача: жить-то ему осталось недолго. Пусть продлит ему жизнь. Да и я в тюрьме долго не продержусь…

- Его убьют? – Станислав был готов предупредить убийство за границей и мысленно набрасывал телеграмму в Интерпол. – Лучше все расскажите по порядку…

На этот раз вопрос вызвал у Шершовой не прорыв новых откровений про их дела в фирме, а насмешливую и угасающую улыбку. Мол, молодой ты, прокурор, не понимаешь ничего в этой жизни!

Она попросила Рудакова разрешение закурить. Было видно, что ее переживания оказались очень далекими от сферы интересов этого молоденького прокурорчика, который считает, что «раскрутил» ее. Долго затягивалась, отрешенно глядя куда-то в окно. Затем погасила окурок:

- Вы его не трогайте, - кивнула она на окурок. – Он может быть заразным.

Станислав удивленно посмотрел на нее. Не женщина, а сплошной сюрприз!

Шершова еще раз, но, как-то затравлено, усмехнулась и кивнула на бумаги на столе Салтыкова:

- Вы, вероятно, не внимательно читали акт о смерти Черпалова. Он же не хотел жить по той же причине, как и не жить теперь долго Тенечкину. Да и мне тоже.

Станислав искоса и недоверчиво посмотрел на Шершову и схватил в руки акт судмедэксперта.

Да, в разделе оценки предсмертного состояния здоровья - анализа крови, были подчеркнуты четыре прописных буквы: «СПИД».

Станислав почему-то вспомнил профессора кафедры уголовного права Патрина, который предупреждал, что нет легких дел. Все они отягощены человеческими страстями и пороками. И еще подумал, что в очень странном обличье предстал перед ним Его Величество Случай.

Он посмотрел на часы. Время близилось к концу рабочего дня. Скоро ему идти с докладом к прокурору. И еще он обещал проводить Ларису. Но последнее ему не расхотелось.

 

Самара, 2002 год.