Предлагаю вашему вниманию свой новый рассказ, господа-товарищи-беи-граждане-батоны-шановны добродии-паны-и-лица-без-ярко-выраженного-социально-национального статуса. Над названием его я недолго ломал голову, не бродил часами по комнате и совсем не ковырялся в носу, а ничтоже сумяшеся окрестил его «Обоссэ». Это, уважаемый читатель, не в духе мопассановой «Орля» или чего-то с таким же звучным иностранным называнием. Просто Шираз Аббасов, молодой (ах, моя белая зависть) и талантливый писатель как то сказал, что у всех – эссэ, а у меня почему-то всегда получается «обоссэ», от слова «ссать», сиречь «писить» или «мочиться». Ладно, обоссэ так обоссэ, спорить не буду, а вот оправдать этот эпитет, честное слово, даже не стараюсь. Просто так уж получается...... Остаюсь искренне Ваш, всей душой и телом (разумеется, кроме жопы) Самит Алиев (к однофамильному клану хозяев моей маленькой страны я отношения не имею, чему и рад безмерно, так как ругают и проклинают меня все-таки меньше, чем моих более известных однофамильцев. Справедливости ради надо заметить,что хвастаются тем, что жмут мне руку и отсасывают тоже меньше, чем.... Ну, вы понимаете о ком я... .Да, и еще, принимая во внимание все вышесказанное, в случае конституционной или не совсем смены власти, то есть, если одних володеющих и княжащих бандитов заменят другие – покорнейшая просьба к апологетам нового режима - не бейте меня, пожалуйста, на улице ногами, к разграблению национальных богатств я не имею никакого отношения. Сказано же вам, всего-навсего однофамилец.... ) Резюме – пока мы делили орехи, у нас украли арбузы... (турецкая пословица) Любой телефонный аппарат при ударе об стенку разлетается на мелкие кусочки, которые потом больно впиваются в подошвы ног, особенно если ты слоняешься по пустой квартире без тапочек.. Из личных наблюдений. - Салам Алейкум*. - Алейкумас Салам. - Узр истяирям, гардаш, бу догсан беш гырх дёрд алтмыш сяккиздир? - Хейр, сяйф дющдюнюз, бу отуз доггуз хяштат беш он алтыдыр. - Багышлайын. - Аллах багышласын. Отбойные гудки, трубка, повисшая в руке, и мой недоуменный взгляд, вперившийся в зеркало.. Странный телефонный разговор получился.. Тут что-то не то... Няимиз дюздю, телефон хяттяримиз эйри олмасын?* ....и буду я без любви как кимвал звенящий, выброшенный вон на попрание людям... «Деяния Варнавы» Апокриф, непризнанный ни одной официальной церковью. На ней было цветастое платье. Легкое такое, по сезону*. Да, я знаю,об этом писал великий Акрам Айлисли*, я всего лишь скромный путник, идущий по стопам мэтров, ничто не ново под луной, все было написано до нас, и мне практически ничего не досталось. Я не имею ни малейшего понятия о том, кто эта девушка, откуда она, и где и за сколько это платье было куплено. Этот рассказ вообще не имеет ко мне никакого отношения. Никакой автобиографичности, леди и джентльмены, абсолютно никакой автобиографичности, за исключением малозначительных деталей. Я всего лишь бесстрастный летописец. Или пытаюсь им стать. Это не про меня, не про тебя, не про них, а вообще, просто так, отпечаток реальности на целке кинопленки, невинности бумаги, незалапанности Кодака, короче, впоследствии это станет обыкновенной химической реакцией. Считайте это своего рода изложением информации, эдакой «Повестью временных лет». А меня – Нестором. Так и называйте. В просторном банном халате, эдакая утеха сибарита, всю жизнь о таком вот мечтал, и до сих пор продолжаю, сидел бы в него запахнувшись, отпустил бы эспаньолку, надел бы на голову сеточку для волос, и поучал бы окружающих как жить нужно, что и где говорить, чтоб о тебе только хорошая молва после сказанного шла. Перспектива, конечно, радужная, но одно огорчает до невозможности, плохой из меня учитель, хорошего обо мне мало кто скажет, рассказы мои никогда не войдут в хрестоматию для школьников, а о своем портрете на стенке в читальном зале Ахундовской Библиотеки* можно вообще забыть. Все это, конечно, совсем не радует, но мои герои на данный момент заботят меня больше. Да, читатель, да, я несколько опечален и даже всеръез огорчен их поведением. Они в высшей степени странные люди. Расстались без излишних эксцессов поздней весной, когда гормональная буря несколько улеглась, хоть густая восточная кровь и не думала о спокойствии, вырвали с корнем маленький и чахлый кустик любви, который так и не стал ветвистым деревом, тени которого обычно хватает на всех, и еще немного. Она сказала ему «не звони мне больше», он ответил «хорошо», после чего глубоко затянулся сигаретой, и пошел вверх по Истиглалийяту, выйдя из кафе, куда он обычно водил почти всех своих баб, вне зависимости от их возраста, и шел, внимательно разглядывая идущих навстречу девушек, а она – в сторону ЦУМа, по Гуси Гаджиева*, оценивая парней в проезжавших мимо иномарках. Что ж, они люди взрослые, в известной степени самодостаточные, никто не плакал, и ни о чем не жалел. Расстались – значить, так надо, судьба, а против нее не попрешь. Да и зачем переть? Правильно, незачем. Так им только казалось, но всемогущая Любовь внезапно и так несвоевременно вдела ногу в стремя, что-то спросила у Господа Бога, дернула Иблиса* за облезлый хвост и приоткрыла свою сумочку. Сколько там было всего интересного! И какие-то кусочки ощущений, непонятной и неправильной формы, из которых складывается склонность именно и только к ней, и золотая обманка и фальшивое серебро, и бриллианты из самого лучшего циркония, и увеличительные стеклышки для увеличения достоинств, и маленькие кривые зеркала для сокрытия недостатков, и декоративная косметика для выдачи желаемого за действительное, словом, весь тот арсенал, которым Любовь так умело пользуется для работы с человеческим материалом, который, как известно, отличается чрезвычайной хрупкостью, глупостью, близорукостью и невероятной неблагодарностью. Любовь догнала парня когда он был уже около станции метро, и подбрасывал жетон на ладони. Вся процедура заняла у нее около пяти секунд, она накрыла его волной свежих воспоминаний, отражением дождливого неба в лужице пролитого кофе на столике в кафе, запахом духов и прелых листев под ногами в дождливый день, ее пальцами и губами, ароматом каштановых волос и вкусом помады. Все, готов парень. Унесите. Его унес эскалатор, который не подчиняется законам любви, а послушен исключительно своему электромотору и ремонтирующему его электромеханику, но тут налицо был явный сговор. Он подумал об её глазах, и вдруг ему показалось, что они затягивают его точно так же, как эскалатор затягивает ступени. Сердце защемило, в горле пересохло, это было сродни жажде, но не той, которую можно утолить водой или «Спрайтом», так что в данном случае реклама просто наврала. Так оно и бывает, и прививка тут неуместна, когда тонешь в омуте глаз, спасательный круг вряд ли поможет, а если она не отзывается на международный сигнал тревоги «Мейдей», так никто другой и подавно не откликнется, так и потонешь, несмотря на утверждение о том, что гoвно в воде не тонет. Еще как тонет, правда, вода тут как бы и ни при чем.... Вам ли, любящим баб да блюда Жизнь отдавать в угоду? Да я лучше в баре буду блRдям Подавать анансную воду. В. Маяковский. Рассвет лучше всего встречать на крыше. Просто головы людей настолько забиты навязанными клише о заре на берегу моря, или, в крайнем случае, на бульваре, что вырваться из этого круга окаменевших от времени, книг, городского фольклора, рассказов родителей и кинофильмов, представлений и стереотипов почти невозможно. Люди вообще редко смотрят на небо, предпочитая низко склоня голову, смиренно глядеть под ноги, в надежде найти потерянный кем-то или брошенный хозяином кошелек. Многие находят. И подбирают. Низко кланяясь. Привычка, знаете ли.. Отвыкайте, граждане, не ждите Мессию, он не придет, и с колен вас не поднимет, каждый сам себе лучший Махди* и Христос в одном лице с двумя ушами. А вот толковать Коран и конституцию бросьте, не ваш это уровень, максимум на что вас хватает - это поиски потаенного смысла в предвыборных речах упитанных кандидатов в президенты. Вы достаточно умны, чтобы понять что они вас нaeбывают, но глупость и инерция перевешивают, и вы покорным мясокомбинатствующим стадом идете к урнам, чтоб засунуть туда избирательный бюллютень. Засунули б лучше женщине, и вам хорошо, и ей в радость, а если она вас обманет, или перестанет устраивать, или не даст, или вы найдете другую, лучше и моложе - так ведь женщина не президент, от нее всегда можно избавиться. Легко и просто. Без революций и массовых беспорядков. Просто отложите телефонную трубку, не отвечайте на писк аськи, забудьте о ее дне рождения, не проходите мимо ее дома, напейтесь как свин и наблюйте ей на платье, или попытайтесь трахнуть её подружку. Или сестру. Так даже забавнее. А если у нее есть дочь, так это не жизнь будет, а настоящая инаугурация, особенно, если это у вас получится. При условии, что дочери 16, а ей 32. В крайнем случае плюс пару лет в сторону увеличения, потому что за минус можно угодить за решетку по позорной статье.. Иногда я становлюсь излишне сентиментальным или ужасающе-циничным, это связано с возрастом, может быть, я просто недолюбил, хотя я ли не старался и не хотел как лучше. Хотел, хотел, бля буду хотел, желал всеми силами, прилагал массу стараний, усердствовал, потел, и даже забирался по карнизу на третий этаж, чтобы положить на подоконник букет цветов, так ею и не оцененных... ....с вечерней смены едет гордость нашей страны их везет домой метро сотрясая нутро тротуаров... Секрет «Ленинградское Время» .....он ехал в метро, в полупустом вагоне, уткнувшись горячим лбом в холодное стекло двери, вопреки всем правилам техники безопасности, и попирая головой надпись, сделанную на двух языках «Сёйкянмяин», то бишь «Не прислоняться», словно Георгий-Победоносец сказочного змея. Он находил какое-то странное упоение в мелких и незначительных нарушениях административного законодательства, правил и инструкций. Это было маленькой данью его оскорбленной гордости, обывательский протест против давления и насилия со стороны общества, государства и средств массовой информации, мелкобуржуазный бунт, маленькое, словно государственный флаг на посольской машине, черное знамя Анархии, будь его воля он ушел бы в степь навсегда чтобы никогда не возвращаться в Город Проклятых и клетки из стекла, бетона и алюминия, где старое и добропорядочное «салам» все чаще звучало как новомодное и неродное «хай», убежал бы из города, который навсегда потерял свое лицо еще в начале XIX века. А вот ей было абсолютно без разницы, как здороваться и здороваться ли вообще, до таких мелочей она не опускалась, и просто ехала в маршрутке домой, в обычный спальный район, в квартиру с обычной совковой планировкой, в микрорайон, который обернувшись мордой к окраине города, грыз пасмурное весеннее небо зубами своих девятиэтажек. Он видел многое, этот каменный урод, он знал почти все о каждом из своих жителей, но эта девушка всегда была для него загадкой. Нет, он не тяготился тем, что она отличалась от всех в округе, ему, как микрорайону, с его микрорайонской точки зрения все были одинаково безразличны, просто она являла такой яркий контраст с окружавшими ее стенами подъездов, выкрашенными в желто-салатовый цвет, что каждый, ее видевший, поневоле задумывался, а что она тут, собственно говоря, делает. Она тут жила, не сумев, да и не захотев вписываться в окружающий ее ландшафт, в унылые дворы девятиэтажек, в подъезды с с разбитыми окнами, обкуренными кабысдохами, и прямой кишкой мусоропровода. Иногда она даже трахалась с теми, кто ей нравился, или за деньги, потому что учеба в институте требует определенных финансовых затрат, даже если ты учишься на бесплатном отделении, а сосать у старых преподавателей за зачет ей не хотелось, несмотря на то, что природа требует свое. Поэтому она пошла другим путем. Её нельзя было назвать проституткой, ей просто нужны были деньги, или её можно было считать оной, но я, не являясь прокурором воздержусь от расклеивания ярлыков и вынесения приговоров. Любовь настигла и ее, и напрасно девушка петляла между зданиями, заходила в подъезды покурить, и останавливалась, чтобы на ходу подтянуть слегка сползший чулок. Это было сродни вспышке магния в темной комнате, такой же ослепляющий эффект, удар в челюсть, встряска мозга в черепной коробке, микросотрясение, и иммунитет, сломя голову или что там у него есть, бежит защищать зрительный нерв, и в этот момент поры кожи приоткрываются, и вирус безнаказанно проникает вовнутрь. Дыши любовью. Дыши ею. Через кожу. Добро пожаловать в её лоно. Входи, любовь, входи и останься там на одну ночь, а потом убирайся, чтобы не причинять никому еще большей боли. Уважай privacy.. Уважь детей человеческих.. Пожалуйста.... Очень тебя прошу.. ....эта музыка будет вечной Наутилус-Помпилиус «Вечная музыка» Небольшое откровение от автора, отступление в целях отдохновения от героев, ибо они надоели мне больше чем правозащитники Министерству Юстиции в целом, и господину министру лично. Я просто рассказываю уважаемому читателю историю любви, которая случилась в одной маленькой стране, в одном приморском городе, с двумя самыми обычными молодыми людьми. А я уже не молод, и если меня посередине ночи подбрасывает от неуёмного желания написать музыку, я открываю окно пошире, здороваюсь с ночью, подмигиваю Полярной Звезде, словно незнакомой девушке, болтаю с ветром, и внимательно слушаю все, что он мне рассказывает. Поиграю на гитаре, сидя перед открытым окном, партию ударных исполнит дождь, ветер заменит духовую секцию, а воспоминания о её пальцах - клавишные. Я делаю ночной блюз. Я делаю его вечным. И хочу чтобы он был красивым.. Я не слушаю тех, кто зажимая уши кричит «прекрати, надоел», отмахиваюсь от тех, кто хлопает в ладоши и кричит «браво, еще», я просто играю для себя... Во всяком случае, об этом никогда не приходится жалеть, а если и краснею, то только перед самим собой, а с самим собой я всегда договорюсь. Разве я остался перед кем-то в долгу? Нет, не остался. И эта хорошая грусть, этот ненавязчивый минор, этот плачь скрипки и вздохи аккордеона, это задумчивое лицо девочки с мольбертом, что намного младше меня станет последним шансоном моей молодости, которая еще не сдается окончательно, но уже встала с табуретки, попрощалась и готовится уйти. Она уже на лестничной площадке, внезапно оборачивается, вглядывается в меня в последний раз, а потом запахнувшись от ветра в шарф рейверовски-кислотного цвета оставляет меня наедине с этой музыкой. Гой мяни олдюрсюнляр, бир алы гёз гыз устя* в моем исполнении и в моей же аранжировке, где вряд ли останется место для тара... Тень человека с сигаретой над водной поверхностью, когда солнце светит прямо в спину.... Слезаю, спрыгиваю на бетон, подталкиваемый в спину солнечными лучами. Здравствуй, Зрелость. Прости, я немного задержался у Молодости. Знаешь, я не хотел от нее уходить, но теперь полностью в твоем распоряжении, потому что время вышло, как я за него не цеплялся. А ну–ка, раздвинь ноги, мы наконец-то одни, и не пытайся оседлать меня, я хочу быть сверху... Мы тут одни, только ты и я. А потом, если мне суждено пережить это бешеное соитие с тобою, мне светит размеренная старческая eбля на боку, поцелуи беззубым ртом, стакан со вставными челюстями, кровать, телевизор, очки на сморщенном носу и таблетки от сердца. И в одно прекрасное утро в мое окно постучится ангел, отрывисто и резко скажет по немецки: «Ауфштейн, аршлох», и заберет душу мою для дальнейших над нею экспериментов, потому что легко отделаться у меня так никогда и не получалось, видно не судьба... .....эталон метра сделан из сплава благородных металлов, и хранится во французском городе Серве. Из школьного курса физики. - Мы увидимся завтра? - Нет. Я сожалею о том, что сама тебе позвонила. Ты подонок. Настоящая сволочь. - Если я не узнал тебя сразу только потому что был сонным, это не повод для.... - Нет. Это именно повод. Не притворяйся, ты прикинулся, что не узнал меня сразу, только для того, чтобы разозлить меня. - Я очень давно вышел из того возраста, когда делал что-либо кому-либо назло. Хорошо, девочка «Нет», я не собираюсь никого ни о чем упрашивать. То ты мне говоришь «не звони ко мне больше», после чего звонишь сама и устраиваешь сцену по поводу того, что я не узнал тебя спросонья, и мне уже интересно, какого рода претензии ты предъявишь мне через минуту, маленькая. - Не смей называть меня маленькой. - Хорошо, большая. - У меня же маленькая грудь (с вызовом). - Я имел ввиду попку. - Я тебя хочу. Ты можешь сейчас приехать за мной? - Да. Я буду через полчаса, любимая. - Как ты меня назвал? - Ты не ослышалась. Я по тебе скучал... Сильно...Любимая... - (всхлипы в трубке) это... это правда? - Мне нет особого смысла тебе врать. Мы уже переспали, а ты все равно мне нужна, это так необычно. - Приезжай поскорее. Все-таки ты свинья. - Знаю. Я похрюкаю тебе при луне, а ты включишь радио. Герой быстро одевается, хлопает входной дверью, и спускается вниз, ловить такси. Ночь, шелест листьев, сонный таксист, пустота на улицах, и не диво, половина третьего утра... Поворот направо, полусорванный предвыборный плакат депутата от оппозиции, знакомый подъезд с надписями, сделанными пульвелизаторами на стенке, обоссаный лифт, восьмой этаж, стальная дверь с облупившейся краской.. Здравствуй, вот, пришел... Ему кажется что ты даже пахнешь не так, как пахнут другие, то ли это его любимые духи, то ли это запах твоего и только твоего тела, запах, присущий именно тебе, принцесса из микрорайона. А знаешь, девочка, может он просто преувеличивает, ему это просто кажется, потому что глаза велики не только у страха, у любви они еще больше, гораздо больше твоей груди, его сердца и яиц вместе взятых. Чтобы вычислить глубину его чувств, маленькая, позволь ему измерить глубину твоего влагалища, и потому как он станет к тебе относиться после этого, ты поймешь многое. А точнее все и сразу. Это я грязная и пошлая скотина? Нет, я просто сюрвейер, человек, который измеряет свои чувства, взяв за мерку длину собственного члена, потому как прочие единицы измерения в нашем мире применимы к считанным единицам и то по глупости и наивности. Не даешь – брысь отсюда и желаю счастья в личной жизни, мне уже не шестнадцать, а минет с проглотом мне нужнее и приятнее признания в любви. От тебя, во всяком случае.. Компания «Харон Лимитед» доставит вас на другой берег Стикса, билеты в один конец, количество мест не ограничено, дуракам, детям и влюбленным предоставляются скидки, помеченные при рождении пропускаются вне очереди... ....перед дверями Храма Фортуны стоит толпа голодных художников, поэтов и писателей, жаждущих и алчущих членства в Союзе Писателей, славы, признания и персональных выставок как минимум. А я сижу в сторонке, опустошенный, нехорошо улыбающийся, и в довершение ко всему дерьму, у меня снова проблемы с ногой, предстоит лечиться, и врачи запретили тренироваться минимум до нового года, что не есть гут, а полный облом, так что, Фортуна вышвырнула меня с паперти храма своего как паршивого котенка, наподдав ногой, обутой в римский сандалик снова по моей левой голени, столь же многострадальной, как и весь армянский народ в полном составе. Вот, теперь меня светят лавры Жоффрей де Пейрака, этого типуса из кино про Анжелику.. А что вы думали? Шрам на лице, а точнее, прям на брови у меня есть, нога чуть прихрамывает, потому что туго перетянута эластичным бинтом (это, хвала Аллаху, временно, потому что доктора обещают снять повязку на следующей неделе), на работе я не напрягаюсь, затишье, и презрев всё и вся, я порой даже позволяю себе спать сном праведника в каюте корабля, прям около барокамеры, заглушая храпом рев лагунд и шипение газосварки, и мне сняться мои герои, которые поженились, завели детишек, сыграли им свадьбы, мирно состарились и умерли в один день. Нет, так бывает только во сне. Так что, xyй тебе, дорогой читатель, а еще лучше читательница. Никто свадьбы так и не сыграл, хотя дети у них чуть было не получились, но он настоял на аборте, и ей просто некуда было деваться, потому что в противном случае он просто выставил бы ее из квартиры, которую они снимали. Он неделями не появлялся дома, а приходя пьяным, избивал ее, материл по черному, и один раз даже заразил триппером.. Они ругались каждый вечер по поводу неподнятой крышки унитаза и капелек мочи на полу туалета, по поводу остывшего ужина и невыключенного телевизора. Под конец она нашла себе богатого начальника, у которого вставал не чаще одного раза в месяц по обещанию, но зато наличествовал «БМВ», толстое пузо, и положение в обществе, короче, купившись на все эти достоинства и недостатки, она сбежала от парня, и пошла в содержанки, сменив полную nиздюлей, животной страсти, любви, слез, грязи и истерики жизнь на косметические салоны, рестораны, редкий секс и все такое прочее... А парень начал рисовать, он рисовал хорошо, это у него получалось просто безукоризнено, несмотря на то, что никакого классического художественного образования у него не было, он просто рисовал её, вспоминая и извлекая любимый образ из полузабытых снов, рисовал на одну и ту же тему, девушка в бежевых тонах, копна каштановых волос и сморщенный носик, он познал успех как художник, и получал неплохие деньги за проданные картины, но пристрастился к героину, в результате чего умер от передозировки, пролежав в той же самой квартире, на той самой продавленной тахте, все еще помнившей очертания ее тела не много не мало девятнадцать дней, потому что ни звонить ему, ни искать его было просто некому. Нашли его из-за запаха разложения, от которого соседям жить стало просто невмоготу, и они подняли тревогу... Страшно? Нет, обыденно, каждый день у вас умирают соседи, не от одного, так от другого, не по лестничной клетке, так по двору, не по двору, так по улице, а мы замечаем это только когда от запаха деваться уже некуда. Плохо пахнет? Что ж, и жизнь и смерть пахнут одинаково, претензии ко мне излишни, это не я решил, что человеческие мускулы состоят из белка, а гниющий белок ужасно воняет. Надуманно-трагично, а концовка полнейший вымысел? Врете, господа, я подслушал эту историю в метро, прислушавшись к разговору двух девушек, и так увлекся, что проехал нужную мне остановку, опоздав на свидание. А ну и xyй с ним, со свиданием, эта история того стоила, а у сплетничавших мамзелей были кривые ноги. Мне так кажется, во всяком случае, я о свидании, а не о ногах, и вообще, я очень люблю ездить в метро, слушать окружающих и встречаться с девушками. Хотя прислушиваться к девушке на свидании я все же люблю больше. Пусть выговорится, ей нужнее. Перебивать не стану, успеется, у меня впереди, иншаллах, есть лет восемнадцать, чтоб докричать, договорить, досказать, долюбить, дошуметь и дописать. От слова «мочиться», разумеется. В строгом соответствии с предначертанным мне алмазным каламом на черном небосводе и предсказанием цыганки.... Баку - Приморск - Сангачалы Июль - Сентябрь 2003 года Указатель слов и выражений, встречающихся в рассказе. Алфавитный порядок не соблюден. - Салам Алейкум. - Алейкумас Салам. - Узр истяирям, гардаш, бу догсан беш гырх дёрд алтмыш сяккиздир? - Хейр, сяйф дющдюнюз, бу отуз доггуз хяштат беш он алтыдыр. - Багышлайын. - Аллах багышласын. - Здравствуйте - Здравствуйте - Простите, это 95 44 68? - Нет, вы не туда попали, это 39 85 16. - Простите. - Бог простит. Няимиз дюздю, телефон хяттяримиз эйри олмасын? – А что у нас в порядке, чтобы жаловаться на телефонную связь? Акрам Айлисли – великий азербайджанский писатель, 20-й век. На ней было цветастое платье. Легкое такое, по сезону*. – произведение Акрама Айлисли Ахундовской Библиотеки – библиотека имени М.Ф. Ахундова, азербайджанского просветителя, крупнейшая библиотека Азербайджана по Гуси Гаджиева – имеется в виду улица Гуси Гаджиева, одна из центральных улиц Баку Иблис – дьявол Махди – мессия. Гой мяни олдюрсюнляр, бир алы гёз гыз устя* - слова из нароной песни |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
