Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: РассказАвтор: Николай Вуколов
Объем: 19977 [ символов ]
Медаль Трофима.
МЕДАЛЬ ТРОФИМА
Рассказ-быль
 
Своему деду и всем ветеранам посвящаю...
 
На долю Трофима досталось немало горестей, хотя были и радостные
моменты, о которых он вспоминал чаще. О том же, как он воевал с
фашистской Германией, рассказывал и вовсе с удовольствием. Наверное,
потому что на этот период пришлась его молодость, самые прекрасные
годы жизни. В последнее время он жил в однокомнатной квартире в
неблагоустроенном доме барачного типа. Свой добротный трехкомнатный
дом с большим приусадебным участком ему пришлось продать сразу после
приезда с очередной встречи ветеранов, где он узнал, что его фронтовой
друг очень болен, а для лечения необходимы немалые средства. И он,
нисколько не поколебавшись, почти все вырученные деньги отослал
своему товарищу на лечение.
Но через неделю пришла телеграмма, что тот скончался. Трофим, собрав
последние деньги, отправился проводить в последний путь своего
фронтового друга, но, к сожалению, не успел: того схоронили за день до
его приезда. Пожурив сына и дочь покойного за то, что поздно сообщили,
Трофим попросил показать могилу друга. Могилка находилась не очень
далеко от дороги, проходившей по кладбищу. "Это хорошо, — подумал
Трофим, — и сухо, и не скала вроде. Мягко лежать будет ему. Хоть на
кладбище место приличное дали. Заслужил все-таки..."
— Пришлось взятку дать, чтобы на этом месте отца похоронить, — сказал
сын покойного, словно угадав мысли Трофима.
"Господи, до чего дожили: за могилы и то взятки даем, — подумал
Трофим. — Неужели тем, кто эту землю отстоял и своей кровью полил, нет
в ней места после смерти?"
Трофим остался один. . Устало присев на скамеечку возле могилы, достал
из сумки бутылку водки, стакан и поставил у памятника. Потом, развернув
пакет с закуской, положил его рядом с бутылкой и задумался. "Ну вот,
друг мой Витька, и остался я один из всей нашей разведроты. Из того
состава, который прошел от начала войны и до Победы..." Откупорив
бутылку, он налил водки полстакана и, прежде чем выпить, сказал вслух:
— Прости, друг, что не сумел помочь вовремя и спасти тебе жизнь, как ты
мне в ту проклятую войну. Когда, помогая мне — тяжело раненному, сам
получил ранение и, истекая кровью, не бросил меня под шквальным
огнем, перетащил за линию фронта, к своим, и там уже потерял сознание,
помню друг, все помню... Прости, что не проводил тебя даже в последний
путь. Да будет земля тебе пухом.
* * *
 
Дали знать о себе старые раны и пришлось года полтора валяться по
больницам, и врачи считали
его уже безнадежным. И все-таки Бог не дал умереть Трофиму и помог ему
выздороветь. Организм был крепкий, закаленный прошлыми невзгодами.
И духом, и волей был силен бывший разведчик. Мы с другом
часто
посещали Трофима и в старом доме, и в той квартире, где он жил уже
после. Любили слушать его рассказы о разных случаях, происходивших с
ним и его товарищами на войне, как смешные, так и трагичные. Выпьет,
бывало полстакана водки или самогону, крякнет и, похрустев с
удовольствием соленым огурчиком, начинает свои воспоминания.
Нас все время интересовала одна его медаль, а именно — "За отвагу".
Очень гнутая, рисунок и надпись на одной стороне почти стерты или
сбиты. Но как раз эта медаль почему-то и была ему дороже всех
остальных наград. Хотя была у Трофима точно такая же на пиджаке, но
блестящая и чистая, и другие награды, в том числе даже ордена Славы II
и III степени.
Правда, о трагических моментах фронтовой жизни Трофим вспоминал и
рассказывал неохотно, все больше старался веселые эпизоды вспоминать.
Видно, и с этой медалью гнутой что-то было связано тяжелое, коль не
хотел он о ней рассказывать.
Мы отслужили в армии, у нас появились свои проблемы и интересы,
друзья и знакомые, но деда Трофима не забыли, хотя и навещали его уже
реже...
...В один из вечеров мы застали Трофима, сидящим за столом. Он, о чем-то
задумавшись, смотрел на фотографию покойного друга Витьки, рядом
находилось другое фото, на котором лежала та гнутая медаль. Увидев нас,
он сразу встрепенулся и немного повеселел.
— О, сынки! Проходите! Вы сегодня вовремя. День рождения у меня...
Недоуменно пожав плечами (знали, что день рождения-то у него не
сегодня!), мы, молча, прошли к столу, поставили принесенную с собой
бутылку водки, разложили продукты, сели за стол и почти одновременно
сказали:
— Ну, дед Трофим, рассказывай про свой день рождения. И про эту вот
медаль тоже.
На этот раз от нашей просьбы он уходить не стал. Как обычно, крякнул
после водочки, похрустел огурчиком и начал рассказывать:
— Васька жил на соседней улице, мы ходили в одну школу и были
большими друзьями. Вместе занимались спортом, правда, разным: он был
ростом повыше меня, покрупнее, и занимался борьбой, а я ходил в секцию
бокса, но вот стрелковый кружок посещали вместе. Тогда это модно было
и почти обязательно. В сорок первом году мы окончили школу, и в июне
началась война. Через три месяца нам обоим исполнилось по
восемнадцать, и мы почти в один и тот же час получили повестки в
военкомат, а еще через два месяца, после курсов минеров-подрывников,
попали в разведроту и сразу на передовую, в самую мясорубку... —
Трофим замолчал, о чем-то вспоминая.
— А что, дед Трофим, было потом? — Нам не терпелось узнать.
— А что было? Что было... После первого боя от нашей дивизии осталось
бойцов всего на два полка, но атаку мы отбили. Пока прибывало
подкрепление, нашу разведроту разбили на несколько групп, и мы
совершили первую разведвылазку за линию фронта, чтобы "языка"
захватить... — Трофим снова замолчал.
— Ну, дальше, дальше! — требовали мы.
— Дальше? Дальше был бой! И еще сильней, чем первый. Снова на поле
боя осталась половина дивизии. Почти все — такие же
восемнадцатилетние пацаны, как я и Васька. Из нашей роты осталось
всего девятнадцать человек. Отступили мы тогда... У фашистов ведь
артиллерия, самолеты, танки, пехота с автоматами, а у нас, в основном,
винтовки-трехлинейки да карабины. Автоматов тогда еще было мало,
пулеметов — по пальцам пересчитать. Не готова была Россия, вернее,
Советский Союз, к такому натиску...
— Ну а медаль-то?
— А что — медаль?
— Ну, эта, корявая, при чем здесь?
— Медаль эта здесь ни при чем, ее история начинается в Берлине. Мы
ведь не всю войну отступали и потери несли. Были и переломные моменты
в нашу пользу, а потом и вовсе начали немцу давать жару... Наша дивизия
дошла до самого Берлина. Хоть и пополнялась несколько раз, но свой
номер и знамя сохранила. А вот из роты нашей дошли до Берлина только
трое. Это Васька, Витька и я... — Он снова замолчал.
— Ну а медаль-то?
- Медаль? Медаль эта не моя…
- ?!
— Медаль — моего друга погибшего, Васьки. Это был уже сорок пятый год,
бои шли в пригороде Берлина, жестокие были бои. Приходилось фашистов
выбивать почти из каждого дома, с каждого этажа. И много орудовало
снайперов, которые не меньше наносили вреда, чем целое воинское
подразделение. К вечеру освободили мы один из районов города.
Наступала ночь, объявили отдых до утра, а тут и кухня подоспела.
Обстановка была свободная, даже слегка расслабленная, как на каком-то
празднике. Победа уже чувствовалась, кажется, даже в воздухе.
Приближение конца войны будоражило кровь, а еще и весна, и молодость,
все чаще слышались шутки и смех. А рядом развернуты были госпиталь и
взвод связи, где служили красивые и молоденькие сестрички и
связисточки. В затишье мы спешили туда, чтобы потанцевать с ними,
ощутить женское тело и его тепло, а те, кому повезет, и зазнобушку свою
найти...
— В тот вечер после боя мы сели ужинать, и я стал подбивать Ваську к
девчонкам сбегать, но он почему-то неохотно соглашался и как-то вяло
вел себя, видно, предчувствовал... "Сегодня что-то не хочется никуда
идти. Так тепло и тихо, пахнет цветами... Я бы посидел спокойно да
помечтал", — грустно, о чем-то задумавшись, отвечал Васька. И, взяв
котелок с ужином, устало привалился спиной к стволу дерева. В тот вечер
я его просто не узнавал. Всегда общительный и до девчонок был охоч, а
тут...
— "Ну, если не пойдешь, то дай мне свою медаль, а то моя на проволочке
и поцарапанная", — попросил я его. Медаль свою он получил недавно, она
была новенькая, еще блестела. Пристегнув Васькину медаль к своей
гимнастерке, я принялся за ужин, присев рядом с другом, касаясь его
плечом. Тот сидел, молча, наклонив низко голову, словно спал.
— "Вась, а Вась?! Может, все-таки сбегаем к девчонкам вместе? Такой
вечерок, весна, любить хочется... Да у них-то самих кровь, наверное,
кипит от желания. Только быстрей ужинай, а то танкисты или
артиллеристы опередят. Ну, чего молчишь? Уснул, что ли?" — обратился я
к нему и слегка толкнул плечом. Васька, молча, повалился набок,
опрокидывая котелок… Я, еще ничего не поняв, резко наклонился, схватил
котелок рукой, но, потеряв равновесие, тоже стал падать набок. И в этот
момент почувствовал какой-то удар в грудь, опрокинувший меня на спину.
Вскочив на ноги, матерясь и вытирая гимнастерку и брюки от содержимого
котелка, снова обратился к другу: "Ну, мать-перемать! Сходил на
свидание! Весь ужин на себя опрокинул. Ты глянь, я же, как свинья после
купания в грязи, по твоей милости... Васька, ну что ты улегся?! Выспишься
еще!" Но он так и лежал ничком. Подойдя к нему, чтобы разбудить, я
присел на корточки и вдруг резко отпрянул: "О, Господи! Что это?! Не
может быть!" Под ним была лужа крови, которая растекалась из его
груди... Бросившись к другу, стал сдергивать с него гимнастерку, чтобы
оказать первую помощь, одновременно зовя медсестру и врача, но...
Помощь Ваське уже была не нужна...
После этих слов Трофим замолчал и, налив себе в стакан водки, поглядел
на фотографию друга.
— Так, а что с ним случилось? — спросил один из нас через некоторое
время.
— Снайпер, сволочь! Да так ювелирно сработал, гад. В самое сердце.
Несчастный Василий даже не вскрикнул, так и сидел мертвый, пока я его
не толкнул... И случай этот не первый был. Видно, один и тот же снайпер
в нашем районе орудовал, почерк был одинаков. А второй выстрел
предназначался мне, но, когда я стал падать набок, медаль оказалась в
таком положении, что пуля отрикошетила от нее и, задев только немного
левое плечо, ушла куда-то в сторону. А направлялась-то прямехонько в
сердце, как и Ваське... Выходит, мой друг и его медаль спасли мне жизнь.
Тогда мы с Витькой поклялись, что выследим мерзавца, убившего Ваську,
и уничтожим... Вот и вся история про эту медаль, поэтому теперь и
отмечаю два дня рождения.
— Понятно...
— Да... Тяжелая история, — ответили мы задумчиво, выслушав Трофима.
— Ну а этого гада-фашиста выследили?
— Выследили на следующий день под утро, вон в столе лежит его книжка
записная с отверстием от пули, где он отмечал, сколько наших бойцов
сгубил.
Поглядев на эту страшную свидетельницу смертей, мы, молча, еще
немного посидели, и простились с Трофимом, оставив его наедине со
своими мыслями и верным псом, таким же одиноким, как и хозяин...
* * *
Навестили мы Трофима через неделю, чтобы услышать еще одну историю
из жизни... Оказывается, уже через несколько лет после войны осудили
его по статье 58-й и на десять лет сослали в лагеря. Он отсидел пять лет и
после смерти Сталина был освобожден. Реабилитирован же полностью был
только в шестидесятые, а награды, которых его лишили, кроме той гнутой
медали (ее он успел спрятать), вернули еще спустя несколько лет.
— За что, спрашиваете, посадили? Да, как и многих в то время — почти ни
за что. Тогда любой мог запросто сесть, а рядом позже зачастую
оказывался тот, кто садил. Порочный круг самоуничтожения, который
разорвался только после марта пятьдесят третьего.
— Ну ты подробней расскажи, дед Трофим!
— Во время одной разведвылазки в тыл немцам мы взяли двух "языков",
это были старшие офицеры. Уже возвращались к своим, но ни с того ни с
сего немцы открыли артиллерийскую и минометную стрельбу по советским
позициям, а наши почти одновременно — такой же шквальный огонь по
ним. И попали мы под перекрестный обстрел. Рацию разбило осколком
сразу, погиб связист. Мы даже слегка растерялись и не могли в один миг
решить, что лучше делать — затаиться или к своим ползти.
— Ух, и жарко стало, хоть и зима была! Позже мы узнали от своих и от
немецкого пленного, что, оказывается, совпали артподготовки: обе
стороны получили подкрепление и готовились к наступлению... А пока мы
ползали, как слепые котята, туда-сюда, теряя своих товарищей. Сначала
решили пробираться к своим, но чем ближе подходили, тем больше было
вероятности, что угодим под немецкие снаряды. Осколком убило одного
"языка", от разорвавшегося рядом снаряда погибли двое наших солдат.
Кое-кто из ребят начал паниковать: закричали мне и Витьке, чтобы мы
бросили немца, что он только сдерживает нас и мешает быстро двигаться.
Пусть, мол, сам ползет, если жить хочет, но я ответил, что он ранен, и сам
не сможет ползти.
"Тогда пусть подыхает, гад! Его сюда никто не звал, а нам надо самим
спасаться, а то все поляжем ни за грош!" — зло матерясь, кричал кто-то из
ребят.
"Бросать мы его не будем, а лучше помогите тащить..."
"Да на кой он тебе сдался! Пристрели — и дело с концом! За это тебя
никто не осудит: враг он и есть враг, да еще в такой мясорубке..."
"Я не буду ни в кого стрелять и не могу — ведь он пленный и раненый. И
потом, мы не за тем его брали и столько тащили, и товарищей своих
потеряли, чтобы бросить почти на своей территории!"
"Тогда я сам пристрелю его как собаку паршивую, раз ты такой
жалостливый, и на себя возьму ответственность".
Подняв автомат и передернув затвор, я, заслоняя собой пленного, сухо
сказал:
"Не приближайся или буду стрелять..."
"Что?! Стрелять своих? Из-за фашиста? Да это же предательство! Да тебя
самого под трибунал или сейчас по закону военного времени!"
"Всем молчать! Отставить разговоры и самоуправство! — закричал Витька
и, закрыв меня и немца собой, тоже поднял автомат, и передернул затвор.
— Ишь, трибуналыцики нашлись! По закону военного времени... Забыли,
что за панику полагается? Пока я здесь командир и старший по званию!
Слушать мою команду и выполнять всем беспрекословно! Всем как можно
быстрее ползти назад на нейтральную полосу, где нет разрывов снарядов!
Переждем там и, когда все стихнет, будем пробираться к своим".
— Все сразу замолчали и потом так же молча, двинулись вслед за
командиром, а некоторые стали даже помогать тащить немца, который,
видно, немного понимал по-русски и твердил всю дорогу:
"Я найн фажизм, хитле капут... Зоведски зольдат зпазибо... Я не убить
никого".
— Через некоторое время огонь с обеих сторон прекратился, но атак
почему-то так и не последовало: видно, и там, и там планы круто
изменились. Уже у своих мы узнали, что немец наш попал на фронт в
наказание за какую-то провинность, а до этого служил при штабе. Знал он
много и выдал нашему командованию очень полезную информацию. Не
зря мы его сберегли и тащили, значит. Нас тогда и к званию представили,
и к награде, а про панику и взаимные угрозы мы все промолчали...
— И что же, в войну тебя за этого немца наградили, а потом, после войны
— посадили?
— Не за самого немца, а за его благодарность посадили...
— Как это?
— Да сдуру в пятидесятом году этот немец, будь он неладен, стал меня
разыскивать, чтобы отблагодарить за спасение. Хотел пригласить в гости к
себе в Германию, за его счет конечно. Помощь любую предлагал, если что
необходимо. Ну, меня, конечно же разыскали, только не для того, чтобы
передать благодарность... Привезли на Лубянку и сразу потребовали
рассказать: где, когда я сотрудничал с вражеской разведкой, кто еще
участвовал в этом. Подсовывали какие-то бумаги, чтобы я подписал,
называли какие-то фамилии, даже знакомых мне командиров. Предлагали
сотрудничество, а за это — освобождение из-под стражи, и даже поездку
организовать обещали, но с пользой для своей Родины. Письмо немца
показали: написано оно было на каком-то особом немецком бланке, но на
русском языке. Потом допрос за допросом, и днем и ночью. А через какое-
то время меня оставили в покое, месяца на два, как забыли.
— А при допросах били?
— Сначала нет, потом били. Еще уколы какие-то делали, что после них...
Наверное, лучше бы били...
— И как ты в лагерях оказался?
— Я все отрицал и ничего не подписывал. Почему от меня отстали, я до
сих пор не пойму. Но потом вызвали с вещами и повезли на суд. Завели в
какое-то помещение, где за столом сидели три человека, а в зале —
несколько человек в гражданском и офицеры. Почти не читая дела,
огласили приговор и влепили десять лет. И поехал я для родной страны,
которую защищал, не думая о жизни своей, добывать золото, лес да
руду... Но, знаете, с какими в лагере людьми познакомился! Там и артисты
были, и ученые, и писатели, и генералы — бывшие герои, хотя бывших
героев не бывает, и даже тех встречал, кто нас туда отправил. Во как
было-то!
— А дальше?
— А что — дальше? В пятьдесят третьем умер Сталин, арестовали и Берия.
Многих заключенных стали освобождать, а позже реабилитировать, но не
всех сразу. После смерти антихриста я еще два года по лагерям мыкался.
В общей сложности пять лет, с пятидесятого по пятьдесят пятый. Ну а
дальше, сынки, вы уже знаете все почти про мою жизнь.
— Да, дед Трофим, хлебнул ты горя сполна. И до сих пор достается...
 
* * *
...Памятник новый на могилке фронтового друга Витьки так и не
поставили, и денег Трофиму тоже никто не вернул. Дети покойного,
продав дом, куда-то уехали, а перед этим судились друг с другом из-за
имущества отца... Узнав об этом безобразии, ходил Трофим грустный и
хмурый. Тут еще и барак, в котором он проживал, оказался списанным, и
не подлежал ремонту, а пустующие квартиры начали грабить — срывали
полы, вытаскивали рамы оконные, разобрали печку и половину крыши. Не
раз ходил Трофим с жалобой на этот беспорядок и в жилищную контору, и
в администрацию города. Везде его принимали благодушно и с
пониманием, но дело не решалось: барак-то списан. Заболел Трофим и
попал в больницу. Пока он там находился, разграбили его жилье. Мы с
другом заявляли в милицию, но соседи, как это часто бывает, ничего не
видели и ничего не слышали. Те же, кто обещал помочь с жильем,
сетовали на то, что именно на сей момент нет свободных квартир, и
предлагали, по их словам, самый лучший для него вариант — отправить
старика в дом ветеранов: там, мол, весело будет, с такими же, как он, и
уход будет, и бесплатно все. Другие вон хотят туда попасть, да мест не
хватает...
Но Трофим, выйдя из больницы, отказался от такого предложения и куда-
то пропал вместе со своим псом. Позже мы узнали, что он ездил по
электричкам. Пенсию свою пропивал быстро, потом побирался, а спал, где
придется, вместе с другими бомжами. Хотели мы с другом отыскать его, да
как-то помочь, но... Было уже поздно. По сводкам в газете прочли, что в
одной из пригородных электричек был найден мертвый старик, под
ватником которого была гимнастерка, увешанная орденами и медалями.
Это был Трофим...
Оказалось, остановилось сердце, не выдержало. Да, спасла его та медаль
в войну от пули снайпера, а вот от равнодушия и жестокости своих же
людей, которых он, не жалея жизни, защищал, увы, не уберегла...
Через неделю после смерти приезжали по адресу, где когда-то проживал
Трофим, представители из администрации и военкомата, чтобы вручить
третий орден — орден Славы I степени, в дополнение к тем двум, которые
у него уже были. Как же поздно награда нашла его, слишком поздно. А
дом, где он жил, совсем сломали на стройматериалы...
Полный же кавалер орденов Славы приравнивается к Герою Советского
Союза, теперь — России. Ну а к героям у нас относятся по-разному. И так
получается тоже...
Дата публикации: 01.04.2020 15:14
Предыдущее: А, чё, так можно, штоли – и даже тама, тута, здеся?Следующее: Эх, гармонь моя, гармонь...

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Георгий Туровник[ 06.04.2020 ]
   Правдивый рассказ. Не только в 90-е мы встречались с подобной бездушностью к ветеранам. При Никите слово "фронтовик"­;­ было чуть ли не ругательным.
   Написано не только хорошо, но и доступно для современников...
 
Николай Вуколов[ 06.04.2020 ]
   Благодарю Георгий, мне очень приятно, что рассказ понятен, а значит написан не зря...

Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта