Выносить мусор с каждым днем становилось все сложнее. Я выглянул за дверь во двор — кажется, чисто. Листопад. Ни души. Я надвинул кепку ниже, почти на брови, выпятил нижнюю челюсть и решительно двинулся в сторону свалки, чуть отставив от себя кулек с мусором.

- Наркоман! — заорала сойка на заборе.

- Дура, — ответил я кротко.

- Что тут? — из-под машины соседа вылез белый кот с серым пятном в виде сердца на спине. Он уставился на меня колючими зелеными глазами.

- Я мусор вынести, — объяснил я. Кот молча сделал шаг в сторону, будто пропуская меня. В этот момент раздался громкий свист. Он принадлежал волнистому попугаю-беглецу, объявления о поисках которого уже месяц висели на каждом столбе в районе. Птица была совершенным, просто на всю голову отморозком.

Попугай еще летом выпорхнул в неосмотрительно открытое окно, примкнул к стайке воробьев и в честной борьбе занял трон их короля. Хозяева птицы из прошлой, немонархической жизни на днях опять приходили в наш двор, уговаривали попугая спуститься к ним с дерева. Птичка корчила из себя правдоподобного дурачка, прыгая по ветке и попискивая что-то умильное. Ровно до того момента, как соседка с первого этажа, Клавдия Матвеевна, не проворчала что-то про разноцветного оборванца. Попугай обложил старуху таким трехэтажным матом, что дважды отсидевший Колян с четвертого этажа от изумления чуть не выпал с балкона прямо с сигаретой в зубах. А хозяева развернулись и ушли, окончательно осознав, что птичка возвращаться в клетку не желает.

- Это кто у нас тут такой гуляет с пакетом красивого мусора? — чирикнул попугай, приземлившись на машину передо мной. В радиусе метра уже бродило шестеро воробьев-телохранителей. — Корки? Сушки? Печеньки?

- Нету, — я прижал мусор к себе. — Я на прошлой неделе вас половиной батона угостил!

- Ой, не трынди, — чирикнул один из воробьев. — Угостил? Да ты полбатона потерял, когда мы с пацанами тебя зажимать стали. Черта лысого ты птичек покормишь добровольно, конь в пальто.

- Похвально, Серый, — кивнул попугай. — Только так с вами, фраерами-людишками, и можно. А сегодня что принес? Давай, выкладывай.

- У меня кусочек колбасы. Вареной, — я достал из кармана. Из ниоткуда в районе моей коленки появилась худющая собака и обнюхала предложенную колбасу.

- Ну, такое, — мне не показалось, собака сморщила брезгливую мину.

- Отравить вздумал? Да? Да? Да? — попугай прыгнул в мою сторону, явно собираясь надрать мне задницу. Собака тем временем аккуратно выхватила у меня кусок колбасы и умчалась в другую сторону двора.

- Простите, народ, я кормящая, мне жрать надо, а вы еще кого-то разведете на харчи! — прогавкала она с безопасного расстояния.

- Ну Барбоска, ну плутовка, — добродушно похвалил попугай и обратился ко мне. — Ну, чего стоим как памятник? Иди давай, пока голуби не обгадили.

- А у него трусы в горошек, — звонким детским голосом сообщил щенок, выглядывающий из подвала. — Я отсюда чую — в горошек!

- Хаааа, в горошек, господи, в горошек! — захохотал попугай. Воробьи-телохранители тактично и солидно хихикнули. Сойка на заборе заорала дурниной. Белый кот, дождавшись окончания хохота, сообщил:

- А еще этот фраерок женские носки носит.

- Покажи, покажи, покажи! — воробьи подскочили и бесцеремонно задрали мне штанину.

- Пффф, белые носочки в красные сердечки, — подавился хохотом попугай.

Ситуация становилась критической — на дереве появилась белка. Она смотрела прямо мне в глаза. Я мысленно умолял ее не выдавать меня, но...

- У него в кармане семки! — завопила белка, спрыгивая на ветку ниже. — Я видела, как он у себя в кухне высыпал себе в карман пальто пакет семок!

- Черт! — выругался я вслух.

- Семки? — нахмурился попугай?

- Семки? — переспросила сотня воробьев и голубей со всех углов двора. Я помчался со всех ног в сторону парадного.

- А еще он на неделе кормил кошку в соседнем дворе, — раздался мне вслед детский голос щенка. — Я там за мусоркой писал и все видел!

Чертов сосед-чудак!

Началось все давно, очень давно. В нашем доме есть один чудак. Он седой, нескладный и всегда виновато улыбается. Сколько я живу в этом доме, столько он подкармливал всякую живность во дворе и разговаривал с ней. Всем объяснял, что доказывает зверью преимущества человеческой речи. Мол, звери ее и так знают, просто не со всеми хотят говорить. Однажды странный сосед даже показывал мне карточку, где золотыми буквами было написало «Переводчик-педагог. Человечий и звериный языки». Безвредный такой, добрый чудак.

Но та самая Клавдия Матвеевна с первого этажа положила конец идиллии старого чудака. Ее тоже можно понять — не у всех выдерживают нервы, когда день ото дня под окнами открывается собачье-кошачья столовая. Целую неделю ее зять гонял голодных кошек и собак от мисок с едой, целую неделю опустошал птичьи кормушки. Добрый седой чудак-переводчик рыдал, соседи, сжалившись над стариком, пытались договориться с Клавдией Матвеевной, но она была непреклонна.

И в одно прекрасное утро звери заговорили.

- Глядите, как Галя из пятой квартиры вырядилась, — прокомментировала серая кошечка, нежась в лучах утреннего солнышка на лавке. — Кожаные штаны и шпилька? Серьезно?

- А лучше бы сэкономила на дешевом мейд ин чайна и купила консультацию фешн-стилиста, — протявкал детским голоском заспанный щенок, выглядывая из-за двери подвала.

- Ничерта вы в моде не понимаете, — снисходительно сообщил попугай. — Красиво же! Ярко! Но лучше обмотать фольгой.

- А еще она носки в лифчик запихнула, — затрещала белка с дерева, заглядывая в окна квартир. —Кстати, сиськи у нее реально маленькие, не сиськи, а недоразумение.

- О чем они говорят? — спросила одна ворона другую.

- Не влезай, будь выше этого, — с досадой отмахнулась та.

Галя, краснея, пробежала через двор, быстро цокая каблуками, а зверье переключило свое внимание на пятиклассника Вову из пятьдесят третьей — мальчик как раз вышел из дома на нулевой урок.

- Идет, как ни в чем не бывало, — пропищал щенок, — а сам дневник за трубу в подвале спрятал! С двойками, я проверял! А маме он наврал, что дневник в школе забыл!

- Я тебя сейчас! — замахнулся школьник на собаку, и все зверье тут же сбежалось. Вова испугался и прижался спиной к стене дома.

- Ты на ребенка руку поднял? — прыгнул к школьнику попугай. — Да ты знаешь, с кем связался, сопляк, а? Знаешь? — и попугай воинственно замахал крыльями. Кто-то из зверей глухо зарычал. Коты и кошки громко зашипели.

Вова громко пукнул и зарыдал от испуга.

- Простите меня, я больше не буду, — прогундосил он, размазывая слезы и сопли по лицу.

- Катись, засранец! — звери расступились, и школьник помчался. Вслед ему раздалось: — А ну, пацаны, обгадьте нахаленка! — и взмах шести пар крыльев.

- Верка из четырнадцатой опять засиделась в интернете, и у нее пирог сгорел, — сообщала белка откуда-то сверху в обед. — Снова купит готовый в магазине, а мужу наврет, что полдня на кухне хлопотала. А у Ивана Антоновича, как я погляжу, порножуранальчик в рабочем столе!

- Где? Где? — с интересом слетелась к окну Ивана Антоновича вся крылатая братия.

- Меня возьмите, я тоже порножурнальчик хочу! — заскулил щенок внизу.

- Мал еще! — парировал попугай.

- Ого, как он ее, — с интересом заметила сойка, пока Иван Антонович сконфуженно пытался спрятать свой маленький секрет от жены Люси, которая, услышав все из окна, уже ломилась в дверь кабинета.

- Ого, а вы знали, что Владимир Макарович носит накладку на голове? — белка обнаружила новую сенсацию в другом конце двора, и вся шумящая, галдящая орда переместилась портить жизнь следующему жильцу дома.

Разговорчивое зверье с замашками гопоты быстро отвоевало у людей двор. Люди обивали пороги соседа-чудака, который научил животных говорить.

- Я ничем не могу помочь, — пожимал плечами он. — Голубчики, способность к восприятию человеческой речи…

- Да вы просто заткните вы их как-то, а! — попросил зять Клавдии Матвеевны с первого этажа.

- Нет, — и чудак захлопнул дверь.

Сегодня утром звери отвоевали мои семечки. Я не добежал до подъезда всего метр — кто-то кинулся мне под ноги, я упал, а когти, лапы и зубы стащили с меня пальто, протоптались по рукам и ногам, наорали в ухо и нафыркали в затылок. Я оказался перемазанным грязью с ног до головы, а спину мне, судя по ощущениям, так и вовсе расцарапали в кровь. В таком виде точно нельзя идти на работу.

- Ну черти, — ругался я, дрожащими руками закрывая дверь квартиры. Моя домашняя кошка Мурка, дремавшая на подоконнике, резко подняла голову.

- Что случилось? — громко спросила она.

- Да нормально все, гопота эта дворовая достала, — объяснил я и пошел было в ванную, когда меня осенило.

- Мурка, ты говорить умеешь? — кошка сделала вид, что спит. — Мура, не шути так, ты говоришь?

- Мррррр, — пробормотала кошка. Я сгреб ее и помчался на два этажа выше, к чудаку.

- Это ваш сосед, — крикнул я из-за двери. — Откройте, у меня дело срочное!

Чудак осторожно приоткрыл дверь; за то время, что дворовые звери терроризировали жильцов, бывало всякое, и однажды старика чуть не побили.

- Здравствуйте, — поздоровался я, — у меня кошка говорит. Кажется.

Сосед внимательно посмотрел на меня, достал из кармана рубашки очки, надел их и обратился к Мурке.

- Решила-таки выдать себя?

- Мрррр, — кошка замурчала. Чудак погладил ее, и Мурка вздохнула.

- А что было делать? Он весь в крови до грязи пришел, вот я и испугалась, заговорила. Случайно.

Я чуть не выронил кошку из рук.

- И я не Мурка, — обернулась она ко мне. — Я Нюрка. Нюра. Аннушка я.

И вдруг меня пронзило. Аннушка была моей первой девушкой. Нам было по 16. Она обожала меня, а я был самым крутым парнем в школе, и мне было просто лестно, что рядом со мной красивая, тонкая и рыжая девушка. Мы встречались год, гуляли, мечтали, ссорились и целовались, как вдруг у Аннушки нашли рак мозга. Врач в другом городе согласился сделать операцию, и родители увезли ее. Но спустя полгода вернулись, серые и осунувшиеся, без Аннушки. Без моей Аннушки.

Когда теряешь что-то, учишься по-настоящему ценить его.

Год назад возле дома я нашел котенка и забрал к себе домой. Никогда раньше у меня не возникало подобной идеи. Я вообще кошек терпеть не могу! А эту забрал, думал кому-то отдать, но накрепко прирос к ней сердцем.

- Все в порядке? — чудак заглянул мне в лицо. Мурка, то есть, Нюрка, выжидающе смотрела на меня своими желтыми глазищами.

- Ты — моя Аннушка? — решил уточнить я.

- Вспомнил, значит, — улыбнулся чудак.

- А как так вышло? Почему она вернулась ко мне? – спросил я.

- Недолюбил ты, видать, Аннушку. Недодал ей тепла, пока она была человеком, — чудак почесал Мурку-Нюрку за ухом. — Вот опять и встретились.

Мы с кошкой вернулись домой. Я пытался переосмыслить все, что я узнал и пережил за сегодняшнее утро.

- Нюрка, давай тебе лежак новый купим, — предложил я. — И когтеточку. А какая еда тебе больше нравится — рыба или мясо? Чем тебя порадовать на романтический ужин?

- Во дурак, — кошка запрыгнула на подоконник и потянулась на солнышке. — Прекрати! Ушла любовь, завяла помидоры. Я уже год с тобой живу, какая к черту романтика? Хотя когтеточку купи. И вали уже наконец на свою работу!

Мурка-Нюрка отвернулась к окну и задремала. Я переоделся и спустился во двор.

- О, лишенец за добавкой вернулся! — провозгласил попугай, прыгая в мою сторону, но, видимо, что-то в выражении моего лица насторожило его. Он остановился и смешно склонил голову набок.

- У нас еще один вспомнивший? — спросил он. Я кивнул.

- Да. Вот такие дела, юноша, — вздохнула рядом кормящая собака. Я вспомнил ее. До 4 лет я жил в Херсоне, и эта собака, то есть тетя Катя, худая, строгая, была нашей соседкой по этажу. Когда мы переехали, в доме случился пожар, и тетя Катя угорела насмерть.

- У вас у всех тут какие-то должники живут? — спросил я. Звери и птицы закивали. — А что вам задолжали? Любовь?

- Кому что. Одним нежность задолжали. Другим — заботу. А вот ты, козлина, задолжал лично мне кое-что получше, — попугай уселся у меня на плече и пребольно цапнул за ухо. И я тотчас его вспомнил — скромный очкарик-астматик, который был на класс младше. Мы с ребятами регулярно избивали его. Ну, знаете, как это бывает — просто для настроения. Он был классическим лопухом, специально созданным для издевательств и побоев. Пару лет назад я узнал, что парень разбился в аварии.

- Да, юноша, и такое бывает, — злорадно ухмыльнулась кормящая собака-тетя Катя.

Попугай тяпнул меня еще раз, сильнее.

Звери обступили кругом.

Вот черт.