НЬЮСТАНЕЦ

У девочек Филя не пользовался особой популярностью: рыжий, с белесыми ресницами, нос картошкой – все это вызывало у его сверстниц какую-то брезгливость. А вот Настена обратила на него внимание. Видимо, за глаза цвета морской волны и густые, почти оранжевые брови. Ей тоже было четырнадцать лет, как и Филе, и учились они в одном классе – 7-м «б».

 

К концу учебного года зреющая девушка явно выросла из своей школьной формы – коричневого штапельного платья и миткалевого фартука с воротничком. Но это нисколько не отразилось на её стройной фигуре. Скорее наоборот: подчеркивало тонкую талию, наливающуюся грудь и обнажало выше колен восхитительно длинные ноги.

 

Когда молодые люди оставались одни, Филю бросало в жар от одного только её присутствия рядом. Она же, утопая в морских волнах его глаз, будто выбиралась из студёной воды на горячий песок и, теряя девичью стыдливость, испытывала только одно желание: прильнуть к этой крепко сбитой, шоколадной груди, покрытой рыжими кудряшками.

 

Однажды, после окончания учебного года, отстав от экскурсии одноклассников, они оказались на берегу дикого пляжа. Здесь впервые поцеловались и впервые познали друг друга. Здесь он в первый раз назвал её Джульеттой, а она его – Ромео.

 

Так продолжалось до десятого класса. А потом Филя поступил в какую-то «Школу свободного выживания». Какой свободе и какому выживанию учили там парней, Настене было неведомо, так как девушкам вход туда был запрещен.

 

Но, как говорится, все тайное однажды становится явным. Так и случилось в один из летних жарких деньков, через несколько месяцев после их расставания.

 

Истосковавшись по возлюбленному, Настя отважилась отправиться на встречу к парню. Путь был нелегким: километров пять по бездорожью, по дремучему лесу, сквозь колючие кустарники дикой смородины и малины. С трудом выбралась она на огромную цветущую поляну – и остановилась в изумлении.

 

Такой дворец из деревянных брусьев и такие газоны с ухоженной зеленью и пальмами в горшках она видела разве что в глянцевых журналах о природе и иногда по телевизору в передачах о путешествиях, которые девушка очень любила смотреть на сон грядущий.

 

Всю эту сказочную красоту она видела наяву в первый раз, и это видение околдовало её. Но тут из березовой рощи вышли двое парней, один из которых был он – её Филя. Почему-то в военной форме. Другой - высокий брюнет – тоже был в форме. Неожиданно они остановились, и брюнет, прижавшись, вдруг присосался к губам её Фили…

 

У Насти потемнело в глазах. Не помня себя, она закричала:

- Филька, дурак, что ты делаешь?! – и рухнула, словно раненая птица, на зеленый газон, ударившись головой о массивный глиняный вазон, которым любовалась несколько минут назад.

 

Очнулась она уже в объятьях возлюбленного и по привычке прильнула к волосатой рыжей груди. Потом обвила тонкими руками его массивную шею, словно защищая возлюбленного от змея-искусителя, стоявшего поодаль.

 

- Филя, кто этот человек? – спросила она после долгого поцелуя. – Что он здесь делает?

- Это мой друг Генри из Голландии. Мы все тут братья.

- И сколько вас - таких братьев?

- Если быть точным – сотня.

- И все такие, как он?! – не скрывая брезгливости, по-детски ткнула она пальцем в сторону Генри.

- Ну, что ты, дурочка! Мы же свободные люди! Мы не признаем предрассудков…

- Этому вас тоже здесь учат?

 

- Не только этому… – неожиданно пропищал по-бабски приятель Фили, оставаясь в позе окаменевшего столба.

 

Его ответ даже позабавил Настену:

- Вы теперь похожи на Каменного гостя, - побледнев, сухо сказала девушка.

- Гостия – это вы, а мы державный ньебожитель. Я правильно сказаль?

- Нормалек, Генри. Моя девушка всегда была отличницей. По русской литературе у нее были одни пятерки.

- Вы изучаль русский литератур?

- Было дело, теперь сплыло. Верно, Настена?

 

- Куда сплыло, милый? О чем ты говоришь? Я тебя по-прежнему люблю! Только пусть этот змий исчезнет!

- Он не змий, он мой братан.

- Если он голландец, то кто ты?

- Я теперь ньюстанец! Мы здесь все одной масти – ньюстанцы. Свободный державный люд. Без различий в национальностях…

- И без половых различий тоже? Вы извращенцы, Филя. Ты и твой братан – змий Генри…

 

Дальше случилось страшное… Настя не помнила, как она оказалась в районной больнице. Лишь временами к ней словно возвращалась память, и тогда она вспоминала, как её насиловали и издевались над ней, и как кричал её возлюбленный: «Через спину, через спину суй!»…

 

Полгода ушло на восстановления здоровья девушки. Врачи обнаружили у неё беременность. Предлагали сделать аборт, но Настена отказалась.

 

Теперь Михайло четырнадцать лет. И он учится в деревенской школе в том же 7-м «б» классе - как у родителей. Юноша очень походит на мать. Такие же смолистые вьющиеся волосы, открытые карие глаза с угольной окаемкой густых ресниц и смоляными бровями. Трогательные ямочки на щеках, когда он улыбался, невольно вызывали ответную улыбку. Особенно у молодых особ, которые тут же забывали про нос картошкой – память от отца. Он не знал истории своего рождения и потому считал и называл своим предком бородатого деда Ивана. Мать догадывалась, что у сына уже есть возлюбленная – Марьяшка из соседнего польского подворья.

 

Время лечит душевные раны. С годами всё дурное растворяется как дым в необъятном пространстве жизни. Но бывают и такие ассоциативные ситуации, которые воспламеняют воспоминания, что и произошло одним июньским вечером.

 

Однажды за ужином Настена увидела по телевизору какого-то лощеного брюнета с залысиной и в очках в дорогой оправе. Он публично толковал о политике, о военных действиях, уверяя народ в своей преданности великодержавности.

 

Ни перекраска, ни заморские очки не могли скрыть истинного облика Фили. Разумеется, она сразу узнала бывшего возлюбленного, которому так и не изменила ни разу с другим мужчиной.

 

В тот же вечер их деревеньку обстреляли танки. Настену – едва живую – соседи с трудом извлекли из-под руин деревенской хаты. А вот деда Ивана взрывом изуродовало так, что Михайло с трудом его опознал. Склонившись над матерью, он, едва сдерживая слезы, спросил:

- Мама, ты жива!

- Жива, сына…

- Потерпи маленько, сейчас скорая приедет.

- Да я потерплю, сына. Ты-то как?

- Мы с Марьяшкой на пруду были, и вдруг – танки!… Услышали взрывы – и сюда…

- Сына, этот, которого по телеку показывали - твой отец… В очках, помнишь? Я его сразу узнала! ньюстанецем себя называет. А еще этот… Змей Горыныч из Голландии. Будь он проклят, этот Генри! Ты не иди по его стопам, сынок, заклинаю тебя!..

 

Подоспевшая скорая помощь забрала раненых и увезла вместе с Настеной. А сыну не давала покоя сверлившая голову мысль: кто они – этиньюстанцы? Люди или звери? И кто такой Змей Горыныч из Голландии?

- Непременно дознаюсь у мамы! – невольно произнес он вслух.

- Что дознаешься? – спросила Марьяшка.

- Ты меня любишь? – не ответил ей Михайло.

- Люблю. Очень!

- И я люблю тебя! - и так, под грохот продолжающихся вокруг взрывов, они в первый раз в жизни поцеловались…

 

Они не думали о смерти. Они не верили, что могут умереть в любую секунду, и когда ярким пламенем полыхнуло здание больницы, без раздумий ринулись к месту происшествия…

 

Сын бросился в огонь спасать родную мать.

 

Далеко, за океаном близилась полночь. Мистер Михайло Филиппенко, тот самый Филя, когда-то назвавший себя «ньюстанцем», рассказывал гражданам свободной от предрассудков страны, о больших переменах в его родных краях, заверяя телекомментаторов в приверженности его народа идеалам западной демократии.

 

- Мы воюем с террористами, и народ на нашей стороне, - заключил с блистательной улыбкой оратор ровно в полночь.

 

Откуда же было знать новоявленному политику, что в тот момент на другом материке в утренним рассвете в жутком пожарище в пепел превратилась его первая любовь, девушка с ласковым именем Настена.

Погиб и сын, пытавшийся спасти мать.

 

Ньюкрайнец никогда не узнает о юноше, названным в честь конопатого Фили.

 

Зачем ворошить прошлое, когда лживо настоящее и неведомо будущее?

 

Зачем заглядывать в будущее, когда извращенно прошлое и исковеркано сегодняшнее?

А земля по-прежнему вращается вокруг собственной оси.