Алексей Наст. Среди чудовищ . роман- приключение.

 

Продолжение. Начало читайте в Среди чудовищ 1.

 

глава двенадцатая

 

Денисов нервно пил кофе. Подлец Сысоев. От него следовало ожидать

подлости. И это случилось. Спасибо Араю – его люди, не задумываясь,

бросились в погоню и вернули убежавших. Это ещё одно подтверждение

того, что он сделал правильный выбор – Арай будет верным слугой. Ему

льстит сама мысль, что его выбрал такой могущественный человек, как глава мафиозного клана из Черноморского края. Кто Арай здесь, за границей – пустое место. В Чечне ему давали деньги, выслушивали его спесивые требования, с ним заигрывали – Западу выгодно иметь маленькую сепаратисткую войну на окраине России – эта война, с бесконечными жертвами и малой надеждой на скорое завершение, отвлекала мысли Кремля от внешней политики. Пока не разберешься в своём доме – до улицы дела мало. Война в Чечне изолировала Россию от мировой политики. Арай был одним из многих, кто, на получаемые деньги из-за рубежа, вносил хаос в новую мирную жизнь Ичкерии и тем работал на тех, кто ему платил… Теперь ему платить никто не собирался. Зачем Европе или Штатам новая банда головорезов? Араю ничего не остается, как искать щедрого хозяина и Денисов для него, в этом плане, золотая находка.

Улыбнувшись своим мыслям, Денисов поставил чашечку с недопи-

тым кофе на блюдечко, полюбовался на отполированные, ухоженные

ногти, на перстень с бриллиантом, сверкающим чистой слезой на ми-

зинце. Всё будет так, как он задумал – Еремея сожрут львы, а Лариса выйдет замуж за Арая, который станет верным псом. Дикие, бесшабаш-

ные чеченцы помогут организации Денисова отвоевать новые рынки в восточной Европе, а новые рынки – это новые миллионы долларов. Новое могущество.

--Иван Сергеевич, к вам Арай.

--Зови.

Денисов «надел» радостную улыбку – когда вовлекаешь в орбиту

своего влияния нового человека, тут как в первый период любви – надо

очаровывать. Арай вошёл, хмуря брови.

--Ты чем-то встревожен, мой друг? – спросил Денисов, указывая рукой

на кресло напротив себя.

Арай сел и несколько секунд сидел молча, видимо, обдумывая слова,

которыми собирался выразить свои мысли. Денисов, поощрительно

улыбаясь, ждал. Арай сказал, резко и отрывисто:

--Дон Денисов, мои люди передали вам ваших беглецов.

--Спасибо тебе, ты мне очень помог, -- Денисов говорил Араю «ты»,

чтобы он привыкал, что над ним есть человек, которому он должен под-

чиняться беспрекословно и верить, как богу. Поэтому он должен обра-

щаться на уважительное «вы», а получать в ответ покровительствен-

ное «ты».

--Спасибо, что вы это оценили. Но я беспокоюсь о их участи. Осмелюсь

спросить: они виноваты перед вами?

Денисов удивился такому повороту. Ему-то какая разница чем прови-

нились беглецы? Но пока Арай не был во власти Денисова,

стоило обращаться с ним ласково, как с ребёнком, и отвечать на вопро-

сы. Денисов решил, что можно рассказать Араю о своих задумках от-

носительно зятя и Вероники.

--Еремей мой зять, Вероника – его сотрудница. Они любовники. Они обидели мою дочь своей грязной связью и оскорбили меня – моё имя из-за романа стали трепать по углам бульварные газетёнки и низкие люди. Разве такое можно простить? Пока я придумывал, как их казнить, они жили рядом со мной, и я ни в чём им не отказывал. Еремей что-то разнюхал, устроил побег. Ты их вернул, и моя месть настигнет провинившихся.

Лицо Арая не выразило никаких эмоций. Это понравилось Денисову.

--Хочешь кофе? – спросил он Арая.

--Да, выпью.

--Я сам налью тебе, -- Денисов взял в руки кофейник и наполнил ча-

шечку ароматным напитком. – Кофе прекрасный. Я пью только этот

сорт.

Арай взял двумя пальцами за ручку миниатюрную чашечку, сделал гло-

ток, сказал, ставя чашечку на блюдце:

--Не стану скрывать от вас, дон Денисов, здесь, в Египте, у меня есть

пленник. Он мой враг. Он убивал моих друзей. Он умрёт – я так решил,

и умрёт он в кенийской саване, в лапах хищников.

--Это страшная смерть – быть съеденным заживо. Он её заслужил?

--Он гадкий, злой человек. Самая страшная мука не искупит его злодея-

ний, какие он совершил над моим народом.

--Вот как. Буду и я с тобой откровенен – мои беглецы – это мои кандида-

ты на кенийский аттракцион. Моя дочь скоро станет вдовой, а муж Вероники – вдовцом.

--Вероника – замужняя женщина?

Денисов усмехнулся про себя – Арай запал на красавицу. Но это не

удивительно – нормальный молодой мужчина не способен устоять перед

притягательными прелестями Вероники. Даже он – пожилой мужчина, вдовец-однолюб, иногда ловил себя на грешных мыслях – в последнее время его постоянно вялый член обрёл силу молодости и уверено твердел несколько раз в сутки, как только Денисов начинал думать о Веронике.

Уже из-за одного этого прекрасную развратницу следовало предать

смерти – Денисов все годы супружества и все годы горестного вдовс-

тва был чист и гордился своей чистотой, теперь же в его душе посели-

лось сомнение в своей непорочности – страшно подумать – он желал

обладать молодой женщиной, к тому же, замужней! Искушение слишком

велико и надо уничтожить причину этого искушения.

Арай улыбнулся своим мыслям, невнимательно и быстро допил кофе,

посмотрев на Денисова, сказал:

--Я прошу вас о милосердии.

--Что ты говоришь? Это не в моих силах. Вина моего зятя и его подружки

велика – такое не прощают!

--Горцы тоже не прощают супружеской измены, но … может стоит заме-

нить казнь каким-нибудь нелегким наказанием.

--А-а, тебе понравилась Вероника! – Денисов шутливо погрузил Араю

пальцем. – Я объясняю тебе, как другу, почему я не смогу оставить

жизнь Веронике. Признаюсь, её красота и мне туманит мозг, но сложилась такая ситуация, что она не может вернуться в Россию. Её муж является членом другой организации и глава этой организации рискнет всем, чтобы вступиться за него и Веронику – это война, Арай, погибнут десятки мужчин, а у каждого мужчины есть жена, дети. Многим людям станет очень плохо, если я оставлю Веронику в живых.

--Пусть живёт в другой стране, вдали от мужа.

--Если она останется в живых, она найдет способ подать весточку мужу.

Как видишь, Арай, я сам заложник обстоятельств! Я не хочу убивать

Веронику, но не могу, -- Денисов, улыбаясь, смотрел прямо в глаза Араю.

Сказал тихо. – Если тебя так тянет к Веронике, я подарю тебе свидание с

ней на час или два, как человеку, которого очень ценю… Хижина в сава-

не, беззащитная красавица, которой ты будешь обладать, а после она

погибнет в лапах хищников… По моему, незабываемые впечатления.

Экстрим…Прилив адреналина.

Арай покачал головой, сокрушаясь.

--Вы не поняли меня.

Денисов вздохнул, вставая:

--Наверное.

Он дал понять Араю, что не собирается больше обсуждать участь

Вероники. Так позволил слишком много чужаку.

Арай встал, сказал:

--Спасибо за кофе, дон Денисов. Мои люди уже вылетают в Кению, чтобы всё приготовить.

--Отлично. Когда лететь нам?

--Я дал сроку на подготовку трое суток.

--Прекрасно. Оперативность – хорошая черта.

Денисов вдруг протянул к губам Арая свою холёную руку.

Шамиль изумился – старый дурак решил, что он станет целовать ему

руку? Насколько Шамиль знал – руки целуют у священников после по-

лучения благословения. Денисов же не священник. А хотя бы и был им –

 

Шамилю плевать – он мусульманин. Он вспомнил, что у итальянских

мафиозо принято целовать у дона перстень на мизинце – это жест по-

корности и признания его власти, видимо, Денисов завел в своей организации такой же порядок. Придётся поцеловать чертов перс-

тень, иначе старик не пойдет на дальнейшее сближение. Шамиль улыб-

нулся и быстро чмокнул бриллиант на перстне.

Денисов удовлетворенно кивнул головой, опустил руку.

--Можешь идти. Теперь мы соратники, Арай.

Шамиль окончательно утвердился в мысли, что в прошлую встречу

Денисов оскорбил его «кутаком» преднамеренно. Пёс, всё у него

расчитано, всё под контролем. Ничего, в Кении Шамиль припомнит ему

и «кутака», и грязный перстень, который пришлось униженно касаться

губами. За всё это он не просто убьёт дона, а заставит принять мучи-

тельную смерть – привяжет к баобабу и отсечёт кинжалом гадкие яйца

старика – пусть истекает кровью, а муравьи и мухи будут копошиться в

ужасной ране, принося мучения, пока вопли старика не привлекут вни-

мания стаи гиен.

Выйдя в коридор из номера, Шамиль посмотрел на поджидавших его

«нукеров», сказал Гамиду:

--Надо доставить Захарова сюда, в отель. Пусть сутки поживет рядом

со мной. Почувствует перед смертью, что жизнь прекрасна, тогда с ней

особенно мучительно расставаться.

--Хорошо. Сделаем, как велишь, -- отозвался Гамид.

Этот не пытался анализировать приказы и Шамиль удовлетворенно

хмыкнул. Надо, надо почистить организацию – убрать Арсана и его приб-

лиженных, оставить рядом с собой тех, кто слепо, до конца, верит ему.

--Махид, закажи из ресторана приличный обед. Хочу пообщаться с Заха-

ровым за столом.

--Будет сделано.

--Молодец. Иди, выполняй. Ваха, и ты, Доку, останетесь со мной, сходим

на площадку отдыха. Хочу искупаться в бассейне. Я буду купаться, а вы

следите за моим покоем. Плавки на вас?

--Да, командир. Здесь мы всегда одеваем под брюки купальные плавки.

--Отлично. Когда свои обязанности исполняют точно и без напоминаний,

я ценю это и вам, ребята, в конце недели устрою хорошую премию.

Глаза «нукеров» радостно вспыхнули, но их лица остались бесстраст-

ны – настоящие средневековые вассалы. Их Шамиль и приблизит впос-

ледствии. Их и Махида и ещё двух-трёх самых преданных – у него будет

«мафия» почище итальянских организаций и русских банд. Он будет по

настоящему могущественным человеком. У него будет очень много де-

нег и будут люди, которые, по его приказу, пойдут не задумываясь, на

любое преступление.

Шамиль и два телохранителя на скоростном лифте спустились в рос-

кошный вестибюль отеля – кругом много мягкой кожаной мебели, пальм

в кадках, киосков, продающих сувениры, бижутерию, нижнее бильё,

 

снующие деловитые мальчики в униформе и, не торопящиеся, одетые

очень демократично, европейские туристы. Шамиль, в белой рубашке,

чёрных брюках и цветном галстуке, и двое его подручных, одетых так-

же, на этом празднике жизни выглядели ночными мотыльками среди

королевских махаонов. Шамиль подумал, что раз Хургада курорт – он

и его люди в идеальных английских деловых костюмах за три тысячи

долларов каждый, здесь одеты не по «протоколу». Для Египта более

подошли бы аляпистые латиноамериканские рубахи с коротким рука-

вом и длинные шорты. Контраст, который их одежда создавала со

всем окружением, выделял их, а Шамиль менее всего желал попасть

в поле зрения египетских спецслужб. И, хотя до отбытия в Кению оста-

валось всего трое суток, он тут же решил, что надо всех людей перео-

деть в легкую простую одежду среднестатистических туристов.

Чеченцы вышли из отеля на внутреннюю территорию – аккуратные

бетонные плиты, прямоугольными пластами, прорезаемые зелёной

травой, тянулись до самого пляжа с желтым песком, где пестрели яркие

зонты, под которыми прятались от солнца отдыхающие. У моря было

совсем тесно от купающихся. Но Шамиль и его люди не двинулись к

морю, не пошли и к оформленному под тропическое бунгало бару, где

подавались безалкогольные коктейли, а устремились к длинному, широ-

кому бассейну с пресной водой, где тоже было очень людно – много

купальщиков плескалось и плавало в прозрачной воде бассейна, а ещё

больше отдыхало вокруг в шезлонгах, под зонтами и сидели за столи-

ками кафе – между сновали смуглые официанты в плавках.

Шамиль и его люди сдали одежду в гардероб под кодовое слово –

многие раздевались в своих номерах отеля, но можно было и снять

одежду за ширмами и сдать её в гардероб. Если не было желания под-

ниматься в отель за купальными принадлежностями, здесь же продава-

лись и мужские, и женские комплекты всех размеров.

--Искупнусь, -- словно спрашивая согласия, Шамиль посмотрел на своих.

Быстро оттолкнувшись, сиганул в бассейн, стремительно, в размах,

проплыл от края до края бассейна и вернулся в исходную точку. Вода не

принесла облегчения – всё-таки очень жарко. На что он южный человек,

а здесь, в Египте, жара его тяготила. Даже вода тёплая. А в море ещё

противнее – вода совсем похожа на подогретую.

Тряхнув головой, он оперся руками о край бассейна – «нукеры» вытяну-

ли его из воды. Он громко выдохнул.

--Хорошо. Один со мной, один может купаться.

Ваха остался с Шамилем – Доку бросился в воду, обрызгав нескольких

пожилых немок в купальниках, еле прикрывающих их роскошные тяже-

лые груди – они дружно принялись ругаться по-немецки, но Шамиль и

Ваха засмеялись – всё ясно – Доку вернётся извиниться, его простят и,

если Доку останется поболтать с помощью жестов, то одну из пожилых

купальщиц он, сто процентов, сможет обработать, а, учитывая его огнен-

 

ную кавказскую кровь, он отжучит всех немок (и не один раз). Доку любил

пожилых тёток. У него всегда были любовницы в годах. Шамиль покачал

головой – вот ведь вкусы какие – одни на девочек молоденьких да тугих

западают, а другим тёток спелых да сахарных подавай.

Шамиль и Ваха заняли столик у бассейна – к ним тут же подошёл офи-

циант в синих плавках, подал кожаную папку с меню.

Шамиль махнул рукой – не надо меню.

--Три яблочных сока. Без мякоти.

--О,кей, -- официант проворно удалился.

Шамиль огляделся. Приятная, ненавязчивая музыка лилась из динами-

ков кафе, откуда официанты выбегали с полными подносами и куда

скрывались за новыми заказами.

--Ваха, хорошо здесь, -- Шамиль улыбался, глубоко дыша. Вода всё-таки

освежила его. – Смотри, сколько роскошных женщин вокруг.

Ваха не разделил восторга. Может, от того, что ещё не искупался.

--Это чужая земля, командир. Здесь мир и покой.

--У нас уже нет своей земли, вот в чем фокус, Ваха. Нам обратной дороги

нет в Чечню.

--Вернуться можно. Я слышал, там объявили амнистию участникам боёв.

Шамиля словно резануло по щеке.

--Мы чеченцы. Мы вольные люди.

--Чечня – это часть России, командир. С самого начала эти войны были

не нужны. Я в любой точке России – свой человек. Для меня русский язык родной.

--Ты чеченец?

--Я – чеченец. И этим горжусь. Но я хочу остаться россиянином. Я вое-

вал, чтобы в Чечне не было угнетения… А его и не было. Босс, я смот-

рел все передачи по спутнику из Чечни – там наших не обижают. Мы

опять стали в России своими. Мы и были своими.

--Ваха, я тебя перестаю понимать, когда ты так говоришь, -- Шамиль стал

заводиться – такого от Вахи он не ожидал – тоже, тварь, собрался бе-

жать. Россиянин он! Козёл. Мечтает урюками в Тамбове торговать да

русских девок по саунам трахать.

Кулак Шамиля сжимался и разжимался. Крыса. Понял, что здесь он

ничтожество, а в России – он везде свой. Будет ночью идти, козлина,

по тайге, где-нибудь в Забайкалье, грязный и без денег, постучится,

хоть в милицию, хоть на почту, даже в дом к леснику – эту тварь обог-

реют, накормят и, даже, если будет желание, оставят работать, жену

найдут – он свой там, этот урод, он россиянин, он говорит по-русски,

у него русское образование, он в России свой человек. Именно здесь,

за границей, эта шваль поняла, что они бунтовали, не зная почему.

Если отпустить вожжи – все вернутся в Россию и этих козлов отечески

пожурят и отпустят – иди, заблудший сын, живи, как пожелаешь. Иди

в Грозный, иди в Гудермес, иди в Москву или Новосибирск. Эта огром-

 

ная земля Россия – твоя и ты её сын. Делай свою судьбу.

У Шамиля запершило в горле – и он сын России и, если не кривляться,

дали бы ему амнистию, он бы с радостью вернулся в Россию, поселил-

ся бы в Петропавловске-Камчатском, Южно-Сахалинске или чукотском

Анадыре. С теми деньгами, что он «сделал» на чеченских войнах, он бы

организовал роскошные производства там, на окраинах, и обогатился бы

ещё больше, и России бы принёс пользу налогами и деньгами. Причём,

искренне. Стал бы депутатом – сейчас это просто, а там, глядишь, и мэ-

ром какого-нибудь города. Русские не смотрят, какая у тебя кровь. Русс-

кие – белокожие азиаты и все азиаты для них братья. Потому так их ува-

жают в азиатском мире. А воюют с Россией лишь те, для кого война хо-

роший заработок и деньги за их «услуги» идут не из восточных банков.

Шамиль сейчас ненавидел Ваху. Минуту назад он думал о нём, как о

преданном «нукере», который пойдёт за ним до конца. Оказывается,

совсем нет. У Вахи русское образование, полученное при советском строе и, как бы не ругали СССР американцы, благодаря этому образова-

нию, даже сейчас, в безвыходной ситуации, он свободный человек, спо-

собный анализировать события и информацию. Он вышел из Чечни и

сразу понял, что оковы, сковывавшие его, пропали. Там он был рабом

своих командиров. Он не мог сбежать, не мог обдумать спокойно свои

действия. А сейчас он всё сопоставил.

Шамиль с шумом всосал сок через пластиковую соломинку.

--Ваха, если ты собрался в Россию, я тебе скажу – тебя расстреляют.

Ваха не смотрел на Шамиля. Он умен, этот Ваха – он никого не убивал

и его сразу бы отпустили, если бы он сдался федералам. Мало того, ему

бы выплатили четыреста тысяч рублей за утерянное имущество. С таки-

ми деньгами можно устроиться в любом среднем городе России. Шамиль

понял, какие настроения царят в умах его людей. Да, если чуть ослабить

пресс, он потеряет свой отряд – все, словно мерзкие крысы, кинутся в

Россию, получать амнистию и деньги за утраченное имущество. Даже

убийцы вернутся – отсидят лет пять-шесть, и будут жить спокойной, раз-

меренной жизнью среди своего народа.

--Ваха, не думай о том, о чем думать сейчас не стоит, -- сказал Шамиль.

Глядя на купающихся, продолжил уверенным тоном.—Мы в Африке не

задержимся. Сделаем дело с русскими мафиозниками в Кении и вернемся в Европу. А Европа – это Европа. Спокойствие, роскошь, респектабельность. Женишься на какой-нибудь Ребекке или Эдит, будешь жить в Брюсселе, рядом со мной – всегда хорошая зарплата, привычное дело.

Ваха, потянув сок, выпихнул языком изо рта соломинку.

--Босс, здесь всё чужое.

--Ваха, я с тобой. Ты это знаешь. Теперь послушай, что я хотел тебе ска-

зать. Надо иметь силу, чтобы чужое стало своим.

--Я не хочу.

--Ты хочешь в Россию? Ты веришь русской пропаганде, которую изли-

вает их телевидение?

Ваха, стушевавшись, не ответил. Шамиль понял, что говорить правду

«нукер» опасается.

--Ваха, сейчас ты думаешь, что впереди неизвестность и что-то страш-

ное. Поверь мне, опытному человеку – мы сделаем, что надо и дальше

будет то, что нам надо. Нам, Ваха! Я не ожидал, что тебя придется

убеждать в очевидных вещах.

Из бассейна, весело махая рукой пожилым немкам, вылез Доку.

Ваха сразу вскочил и пошёл к бассейну.

Шамиль тяжко вздохнул – придется людей профильтровать, как сле-

дует. Развал принимает устрашающие масштабы и верными останутся

совсем немногие. У Шамиля даже промелькнула мысль, что можно, вооб-

ще, бросить всех и самому устроиться в Брюсселе.

Доку плюхнулся в пластиковое кресло, взял со стола стакан с соком.

Шамиль собирался ворчливо высказать тираду о своей заботе и небла-

годарности «нукеров», но, вдруг зажав рот замком, посмотрел в сторону

отеля – неизвестно почему, но он посмотрел, словно повинуясь неведо-

мой силе.

Со стороны отеля шел, в одних плавках, незагорелый молодец Махид

и, совсем бледный, пленник Захаров. И Захаров не пытался бежать. А

ведь полиция была рядом – двести метров. Но Захаров шел прямо

и уверенно. Махид даже дал ему черные очки. Захаров в этих очках

выглядел очень самоуверенно. Шамиль цыкнул на Доку.

--Уйди из-за стола и придвинь сухой стул.

Захаров встал рядом со столом и посмотрел на Шамиля, не снимая оч-

ков. Заточение в темной душной комнате не сломило его – это усилило

раздражение, которое наполняло Шамиля после разговора с Вахой. Он

выдержал паузу – надо успокоиться, вежливо указал рукой на поставленный к столу пластиковый сухой стул.

--Присаживайся, майор. Пришло время поговорить.

Захаров отвернулся. Шамиль понял, что сейчас он исторгнет какую-нибудь дерзость. Но нет, Захаров вдруг снял темные очки и, вниматель-

но глядя на Шамиля, сел на предложенный стул:

Мобильный телефон в руке Доку слабенько пропиликал.

--Алло… да… сейчас. Шамиль – это Арсан.

Доку передал трубку Шамилю. Голос Арсана звучал сквозь треск и

помехи.

--Шамиль, у меня возникла хорошая идея, как провезти Захарова в Кению. Сделаем ему загранпаспорт и повезём официально. Пусть думает, что мы его выкрали, чтобы нанять для рискованного дела.

--Другого ты ничего не придумал?

--Без прикрытия тяжело работать.

Шамиль понял, что спорить бесполезно – Арсан специально сейчас

относился к своим обязанностям с прохладцей, может быть, даже

 

провоцируя Шамиля на конфликт – начни на него давить и он немедлен-

но уйдёт. Что ж, пусть будет, как говорит Арсан – Шамилю нужно без

шума вывезти в Кению не только Захарова, но и Арсана с его людьми.

--Ладно, пусть будет так, -- произнес Шамиль сквозь зубы, захлопнул

крышку телефона, протянул его Доку. Захарову он улыбнулся злой

улыбкой.

--Я приказал вывезти тебя из России не просто так.

Захаров медленно отозвался:

--Понимаю.

 

Глава тринадцатая

 

Антон ждал этого разговора. Сначала было тупое желание физического

конца – рассудок медленно посылал импульсы – скорее бы … Зачем

терпеть муку, коль суждено умереть при любом раскладе! Увидев в тем-

ноте лицо Шамиля, высвеченное огоньком зажигалки, он понял, что по-

пал в лапы самого беспощадного врага – своего кровника. Антон мстил

Шамилю за издевательства и унижения, которые он причинил семье дру-

га. Шамиль мстил за гибель своих «кунаков», которых Антон лишил жиз-

ни. Им двоим сделалось слишком тесно на огромном земном шаре. Так

вышло, что в финале Шамиль оказался сильнее – очередной сарказм

судьбы – Антон выступал мстителем за искалеченного ребёнка, а в ре-

зультате лежал скованный в темной душной комнате и ждал смерти.

Скорее всего, ему отрежут голову – один прижмёт к земле, чтобы не

брыкался, и за волосы заломит голову назад, натянув шею, а второй,

поднеся острый тесак, резко полоснёт. Он успеет ощутить, как сладкая

боль, обрывая жизнь, заставит обкончаться и обоссаться, дрыгая ногами.

Антон не хотел думать об этом. Такая смерть унизительна … или …

Антон помнил, как чеченцы резали наших восемнадцатилетних пацанов,

словно безмолвных баранов. А многих и пытали. Кастрировали. Боже!

Какие муки его ждут?

Но вдруг что-то случилось. Ничего не произошло явно – Антон также

лежал в черноте, в своём заточении, хлебал из миски затхлую воду,

стряхивал движением плеч противных многоножек и скорпионов, голо-

дал и бредил, но умереть он желать перестал. В голове настойчиво

свербила мысль – надо каким угодно способом отодвинуть неотврати-

мую гибель, а уж потом придёт случай и поквитаться с врагами. Потому

сегодня, когда Антона вывели из комнаты и он болезненно зажмурился

от яркого дневного света, он жаждал спастись. Он не даст убить себя.

Он воин-профессионал. Даже десяток «нукеров» Шамиля – любители

перед ним и он сумеет преподать им урок!

Потом пришло удивление – его не попытались избить, оглушить, не

запихнули в микроавтобус с затемненными стеклами, наоборот, его

расковали, отпустили в душевую, дали мыло и пышное махровое поло-

 

тенце, а, когда он смыл с себя пот и вонь, велели одеть фирменные

купальные плавки и даже дали солнцезащитные очки. И тут Антон

понял – убивать его не будут! Его похитили для другого. Нет, он не

заложник – за свободу простого майора-ВВшника никто платить не

станет. Его, скорее всего, попытаются «принудить» сделать какое-то

рискованное и важное дело, «принудить» ласковыми разговорами или

жуткими пытками. И дело это такое, что Антон должен погибнуть по-

любому, потому Шамиль не убил его сразу.

«Теперь-то я не умру!» -- совершенно поверил в свою «счастливую»

звезду Антон. Его фраза: «Понимаю!» покоробила Шамиля. Антон

с удовольствием почувствовал раздражение, которое кипело в душе

предводителя бандитов. Подожди, подонок, ты получишь своё сполна.

Как говорил древний злой бог: «Око за око, зуб за зуб». Ты покалечил

беззащитного мальчика, потому проклянёшь тот день, когда пришел

к мысли, что можешь творить беспредел. Как утверждал тот же бог,

которого многие величают богом-Отцом: «И воздастся тебе за грехи

твои, и детям твоим, и детям детей твоих…» Так оно и выходит на

самом деле. Большинство из нас получило в наследство от советского

строя стойкий ироничный атеизм, а по жизни этот атеизм оказывается

в глубокой заднице. Потому успешный злодей в итоге терзается так,

что простые смертные ужаснулись бы, загляни они ему в душу.

Всё это Антон успел подумать в ту долю секунды, когда услышал

исторгнутую из глотки Шамиля фразу: «Я приказал вывезти тебя из

России не просто так». Потом он автоматически отозвался : «Понимаю»

и, заметив во взгляде чеченца раздражение, расслабился – чечен

здесь не самый главный, он лишь посредник и готов терпеть дерзости

Антона ради дела и личной выгоды.

Улыбка Шамиля, до этого растерянная, вдруг обрела неуловимые чер-

ты улыбающейся пасти крокодила. Антону стало не по себе, но он не

собирался пасовать перед бандитом, тем более, что он считал себя

сильнее его – не физически, а морально.

--Я знаю, ты голоден, -- сказал Шамиль. – Выпей пока сока. Надо дать

желудку поработать после курса голодания, -- в голосе Шамиля звучал

нескрываемый сарказм. – Позже я тебя хорошо покормлю.

--Хорошо, -- произнес Антон. При напоминании о еде, желудок сразу

начал ныть и сразу стало плохо и некомфортно. Тяжело смотреть на

сытого и наглого врага, и сохранять полнейшее спокойствие.

Шамиль продолжил источать любезность, нисколько не скрывая кро-

кодильего желания проглотить свою жертву.

--Какого тебе сока?

--Всё равно, -- Антону стало совсем плохо.

Шамиль кивнул Махиду, тот подозвал официанта, по-английски сделал

заказ. Тут же принесли высокий стакан с густым апельсиновым соком.

--В нём много витамина С, -- пояснил Шамиль. – Быстро восстанавли-

 

вает силы.

Вытащив из стакана соломинку, Антон выпил сок жадными глотками.

Сладкая мутная влага закончилась удивительно быстро. Антона бро-

сило в пот и тут же руки покрылись зудящими красными пятнами ал-

лергии. Он поставил пустой стакан на стол.

--Ещё можно сока? – спросил у Шамиля.

--Можно, но пей медленно, через соломинку, а то станет мутить.

Антон саркастически усмехнулся:

--Спасибо за заботу.

Официант – мускулистый загорелый парень-араб в купальных шортах –

мечта пожилых туристок из Европы, прибежал, элегантно держа стакан

сока на стальном подносе, поставил сок перед Антоном, на чистом рус-

ском языке, без акцента, пожелал:

--Отдыхайте, -- и также элегантно ушел.

Шамиль, покачав головой, заметил:

--Ну и времена настали – все знают русский язык. Куда ни плюнь, в любой точке земли ты найдешь русских и везде будут радостно воскли-

Цать: «О, рус, гуд, корошо!» Интересно, здесь рубли принимают? А тебе,

Антон, чем заплатить? Рублями или зеленью?

«Вот оно – предложение, от которого нельзя отказаться», -- подумал

Антон, оставаясь спокойным, спросил:

--За что ты мне хочешь заплатить? За неудобства?

--Ха-ха, ты не утратил чувства юмора. Есть одно говняное дело в одной

экзотической стране на краю джунглей.

--Ты думаешь, я такой наивный, что думаю, что ты выкрал меня, чтобы

направить в жуткое пекло и, если я всё исполню, ты меня озолотишь?

--Я честный.

--А у твоих людей, что – кишка тонка?

--Тонка. Ты – профессионал, они – шваль.

--Тогда о честности – ещё в Чечне вы обещали бешенные зарплаты му-

жикам, если они будут воевать против россиян, а, когда они бросали

семьи на произвол судьбы и уходили из аулов в горы, вы их обманывали.

У них даже выбора не было. Если бы они отказались воевать против

России, вы бы расстреляли их вместе с семьями, как врагов Ичкерии.

Вы называли себя волками, а вели как шакалы. Или поддельными дол-

ларами, или стреляли в спину.

--Хорошо говоришь. Не буду спорить с тобой, Захаров. Будем откровен-

ны – ты меня ненавидишь, я тебя ненавижу. Скажу больше – если ты

подохнешь – я очень обрадуюсь.

--Почему не убьёшь меня сейчас?

--Ты меня слушал только что? Я тебе говорю – надо сделать важное

рискованное дело.

--Если я его сделаю?

--Я тебя отпущу.

 

Произнеся это, Шамиль напряженно замер. Он собирался говорить

с Захаровым совсем о другом, но теперь, выполняя план Арсана, по-

лучалось даже лучше, чем предполагалось. Если как следует заду-

рить голову пленнику, то можно будет его руками убрать и Арсана с

его людьми, и Денисова с его «дворовыми» бандитами, а после, получая удовольствие, скормить хищникам. Шамиль призывно двинул бровями:

--А?

--Повторяю – не верю.

--Правильно. Лично я не хочу тебя отпускать. Не могу – кровь в моих

жилах кипит, когда вижу тебя живым. Ты должен ответить своей ник-

чёмной жизнью за гибель моей любимой жены.

--Ты зря говоришь, что жизнь моя никчемная. Я столько людей спас от

гибели, в том числе мирных чеченцев – женщин, детей, подростков.

Мужчин.

Шамиль взмахнул рукой, не желая слушать, но Антон, тоже призывно

подняв руку, не замолчал:

--Выслушай до конца, коли привёл сюда из тёмной камеры. Я твоей жены

не убивал!

--Её убили евреи. Выпустили ракету. В наш дом попала израильская ра-

кета.

--А я причем?

--При всём! Если бы вы не полезли в Чечню, мне не пришлось бы выво-

зить жену в Палестину. У меня была бы семья, сын- наследник. Состо-

яние.

--Добытое на крови и разбое над родным народом?

--Ты меня не поймешь, Захаров. Для тебя разбой преступление, для ме-

ня – удаль. Расскажу тебе притчу. Дело было при царе. Русские также

воевали с чеченцами, но были такие русские и такие чеченцы, которые

пытались жить мирно. Пришёл как-то русский Иван к чеченцу Махиду,

сели они, выпили, поели, поговорили по доброму. Вечером пошел Иван

домой, Махид решил его проводить. Шли они, шли. Иван впереди. Махид

сзади. Вдруг Махид говорит: «Стой, Иван. Я первым пойду!». « Почему?»

удивился Иван. «Опасно. Я первым должен идти». « Здесь тихая дорога»

не унимался Иван. «Не дорога, я для тебя опасен!». «Ты?». «Я». « Мы же

пили с тобой, ели за одним столом!». «Это ничего не значит», -- сказал

Махид. – «Нельзя поворачиваться к чеченцу спиной! Кровь играет! Не

Удержусь – зарежу!»

Антон молчал.

Шамиль решил, что он его понял.

 

Глава четырнадцатая

 

Денисов сидел в кресле, посреди своего роскошного номера. Его

старые руки лежали на коленях, обтянутых модной тканью брюк. На

 

мизинце сверкал бриллиантом золотой перстень.

Дверь на балкон была распахнута. Легкий, свежий морской бриз колы-

хал занавеску из белой тюли.

Было хорошо и спокойно. Ничего не хотелось, только вот так сидеть и

смотреть, как ветерок трепет занавеску. А мысли в голове были легки,

подобны этому дыханию моря, они текли размеренным потоком, не за-

цепляясь за что-то одно.

Резким движением отодвинув занавеску, с балкона в номер вошла

Вероника. Она была в белом, совершенно прозрачном платье, сплетенном из толстых нитей на подобие сети, как всегда прекрасная и свежая, с мокрыми волосами, словно только что вышла из бассейна.

Денисов не удивился, увидев Веронику. Он даже не задумался, что её

никак не могло быть на балконе. Он увидел её и сразу ощутил прилив

мужского желания. Умиротворение рассыпалось, как карточный домик.

Спокойствие ушло. Руки сами тянулись к телу Вероники. А она была уже

совсем близко. Он ощутил гладкую материю платья, тугое тело под ним.

Денисов дышал прерывисто. Желание обладать женщиной было как

никогда сильным, злым, молодым. Он хотел задрать платье Вероники, но

не успел. Вероника быстро опустилась на колени. Её руки уже растегивали ширинку на брюках Денисова, её губы лукаво улыбались. Этот чувственный, прекрасный рот сейчас откроется и придёт сладостное наслаждение. Денисов представил, как всё будет, но видение сразу исчезло, когда он увидел, что его член, так желающий, чтобы его принялись сосать, совершенно маленький и дурнопахнущий.

--Фу-у! – скривилась Вероника, не щадя Денисова.

Она резко встала.

Но как же? Почему? Желание секса было немыслимым! В чём дело?

Член должен был упруго торчать, а не жаться жалким ошмётком к

покрытым редкими волосками яйцам.

--А-а-а-а!!!—заорал Денисов, мотая головой.

Он вскочил, тяжело дыша. Не сразу осознал, что спал. Сон был так

ярок и реален. Денисов сгрёб и откинул светлое легкое покрывало.

Брюки пижамы оттягивал тугой холм.

Денисов потрогал – член был твёрд, как железо, и пульсировал

жилками – хотелось соития. Проклятая Вероника! Её чувственная красота уничтожила чистую память о верном супружестве с Анастасией.

Денисов сжал руками виски. Вероника должна умереть, погибнуть жуткой смертью. Пусть ответит своими муками за его муки, за эти кошмары, это желание.

Дыхание успокаивалось, переживания сна уходили, член расслаблял-

ся, уменьшаясь. Но желание секса не ушло.

В спальню заглянул Гога. Денисов излил раздражение на своего те-

лохранителя.

--Пусть принесут кофе.

--Уже несут. Я видел, как вы постанывали во сне, и понял, что скоро

 

проснётесь.

Денисов испытал ещё большее раздражение. Идиот видел, как он

дёргался под покрывалом, мучимым желанием. Спросил хрипло:

--Как ведёт себя Сысоев?

--Плачет в шкафу.

--Выпустите его, отведите в душ, покормите. Сегодня ему предстоит отп-

равиться в путешествие.

--Понятно.

--Как дела у Анишьян?

--С утра пораньше – только рассветало – ходила в бассейн. Сейчас у се-

бя в номере.

«Я видел во сне её с мокрыми волосами», -- подумал Денисов. Он

опустил ноги с кровати на прохладный пол, выстеленный дорогим пар-

кетом. На тумбочке у кровати затрезвонил, стилизованный под старину,

телефон. Это могла быть только дочь Лариса. Для всех других этот теле-

фонный номер был тайной.

Денисов взял трубку.

--Слушаю.

--Здравствуй, папа! – голос Ларисы звучал через чур счастливо. Опять

спуталась с юным лакеем или новым садовником. Дрянь и шлюха. Разд-

ражение, уже затухавшее, снова резануло по душе. Зачем она позвони-

ла? Нехороший день сегодня будет. Начало поганое и продолжение бу-

дет не лучше.

--Здравствуй, доченька. Как поживаешь? – голос Денисова стал лас-

ков, наперекор раздражению и обиде, которую он всегда испытывал по

отношению к непутёвой наследнице.

--Поживаю не плохо. Но скучно. Совсем одна.

--Разве ты одна? – спросил с сарказмом.

--Одна. Ты ведь увёз Еремея с собой. Как он?

--Ерёма утонул.

--Что-о-о-о? – на мгновенье Лариса замолкла, потом отозвалась каким-то

грудным потухшим голосом. – Я не верю.

Денисов усмехнулся.

--И правильно делаешь. Что с ним станется, с этим жирным подлецом!

Ты его любишь?

--Это важно? Он меня сильно обидел. Но я люблю его и волнуюсь за

него.

--Я отправил его в командировку, в одну африканскую страну с секрет-

ной миссией.

--Это опасно?

--Он опытный мужчина, Лариса, и давно работает со мной.

--Папа, у нас новость – пропала жена Карена Анишьяна – Вероника. Эта стервоза, что работала в газете Ерёмы. Дядя Карена рыщет по краю.

Ходят слухи, что Вероника бросила Карена и сбежала с любовником.

 

--Дочь, дрязги в семье Анишьян меня не интересуют. Мне бы разобраться в твоих отношениях с Еремеем.

--Папа, мы взрослые люди и сами разберёмся в своих взаимоотношени-

ях. Я хотела лишь, чтобы ты пристыдил Ерему, а ты забрал его у меня,

послал в какую-то дикую страну…

Денисову надоели ненужные словопрения – он сделает так, как счи-

тает нужным, и спрашивать ни у кого не будет, особенно у Ларисы.

--Так зачем ты звонила?

--Просто так. Скучаю. Услышала твой голос, на душе полегчало.

--Доченька, мне некогда, меня люди ждут.

--Ладно, не буду тебя отрывать от дел. Передай Еремею, что я очень жду

его. Надеюсь, он исправился и теперь будет паинькой!

--Передам, когда увижу. До свидания, Лариса.

Денисов опустил трубку на витые золоченые рычаги аппарата, поднял

глаза на входящего с подносом Гогу. Кофе, булочка, сливки, перси-

ковый джем.

--От чеченцев никто не приходил?

Гога поставил поднос-столик перед доном на кровать, утвердительно

кивнул:

--Уже здесь, ждёт в зале.

--Пусть ждёт. Поем, потом поговорю с Сысоевым, а потом займемся чеченцами. Приведи Еремея.

Денисов в одиночестве поглощал завтрак, отламывая от булочки

кусочки и макая их в сливки, после в рот следовала ложечка джема и

всё это великолепие вкуса гасилось глотком горького ароматного кофе.

Истинное наслаждение. В молодости Денисов не вникал в тонкие

нюансы таинства приёма пищи. Когда молод – есть наслаждения поваж-

нее – накидал в желудок побольше каллорий и вперёд – в пекло борьбы.

Сейчас, когда там и тут покалывает и постукивает, когда каждый новый

прожитый день воспринимается, как подарок, наслаждение от еды со-

поставимо с сексом. Поэтому появление Еремея в момент, когда очеред-

ной ломтик булочки, обмакнутый в сливки, попал в рот Денисова, а

рука зацепила ложечкой джем, вызвало не только досаду и раздраже-

ние, но совсем утвердило дона в том, что этот день, действительно,

будет неудачным.

Денисов всё-таки слизнул с ложечки джем, бросил взгляд на Еремея.

Отвратительный боров, бегемот. Так бы и дал ногой в лицо.

Сысоев рухнул на колени и пополз к Денисову, пытаясь заплакать. Гу-

бы затряслись, но слёзы выдавить никак не получалось.

Денисову стало противно. Заведётся в семье такая слякоть, всё…

Он не выдержал и босой ногой толкнул Еремея прямо в лицо.

--Мразь!

Еремей опрокинулся и взвизгнул:

--Папа-а!

 

--Заткнись, ничтожество! Если бы не моя дочь, я бы давно тебя порвал.

Утри сопли и ползи сюда.

--Я не виноват. Не виноват. Я люблю вашу дочь. Я обожаю её. Я свой

человек.

Еремей исхитрился ловко вскочить на колени и, словно гигантская водо-

свинка, в два прыжка оказался у постели хозяина, обнял ноги дона

и стал их целовать.

--Простите! Простите меня!

Сердце Денисова не смягчилось. Делая глоток кофе из миниатюрной

чашечки, подумал про зятя: «Не хочет подыхать, дрянь такая, вон как

пресмыкается».

Дверь скрипнула. Заглянул Гога. Увидев происходящее, испугано прик-

рыл дверь. Денисов устало велел Еремею:

--Заткнись и отпусти мои ноги, они чище, чем твой грязный язык и липкие

губы. Не мне ноги надо целовать, а жене своей. Жене! А не трахать шлюх в плоховытертые задницы.

--Да, да, -- раскаивался Еремей, кивая головой.

--Что «да»? Ты думаешь, я поверю всем этим соплям? Уверен, ты пла-

чешь и тут же думаешь, как меня обмануть.

--Нет. Никогда! Я жизнь свою за вас отдам! Хоть сейчас! – Еремей вдруг

стал бить кулаком себя в грудь, предано глядя на Денисова.

Денисов усмехнулся: « Понял, что пока не буду его убивать!»

--Успокойся. Не престало мужчине плакать. Встань с колен. Я простил

тебя. Целуй перстень.

Еремей, вдруг перестав хныкать, проворно вскочил на ноги и с готовностью чмокнул толстыми губами бриллиант на перстне Денисова.

--Смотри-и, Ерёма! – Денисов погрозил пальцем. – Я делаю это только

ради дочери. Я имел с ней сегодня не простой разговор по телефону…

Если бы она не взмолилась, чтобы я вернул тебя ей, даже не могу ска-

зать, чем бы закончилось для тебя наша с тобой размолвка. Я мог обой-

тись с тобой жестоко. Ты мой зять и твоя нравственность напрямую

связана с честью моей семьи. Семьи, Еремей, и в узком смысле слова, где есть ты, я и Лариса, и в широком – где «семья» Денисова – это люди, которые доверились нам. Лариса любит тебя… наверное, есть за что… С другой стороны, ты предан мне, как никто…

--Так и есть! Я предан вам всецело! – заверил Еремей.

Денисов с прищуром следил за зятем, но по его одутловатому, запла-

каному лицу трудно было определить – поверил он, что прощен или

только играет роль, думая, под каким бы предлогом сбежать. Денисов

должен был убедить Сысоева в своей полной к нему лояльности, чтобы

страшный аттракцион, ожидающий толстяка в Кении, был для него ужа-

сающим откровением. Денисов усмехнулся про себя – коварство тоже

может приносить физическое удовольствие. А убедить Еремея в полном

прощении могла только одна фраза и Денисов её произнес:

 

--Я простил тебя, Ерёма, потому что тебя простила моя дочь. Докажи, что достоин нашего доверия – убей Веронику.

Еремей онемел. Он лупал глазами, словно жаба, которую вынули из болота и крепко зажали в кулаке. Он соображал. Он понял страшный смысл произнесенных слов, но ещё вникал в суть.

Денисов допил кофе, поставил чашечку на поднос, произнёс, помо-

гая Еремею выйти из прострации:

--Она тебя совратила, из-за неё наше имя трепят по углам простолюди-

ны. Такое прощать нельзя. Убей её… А если она тебе дорога – дорога

до такой степени, что ты ещё размышляешь, услышав мой приказ, так

стоило ли мне и моей доверчивой дочери прощать тебя? Прими смерть

вместе с Вероникой. Выбирай. Или сам убьёшь её, или умрёшь рядом с

ней, на её глазах.

Теперь у Еремея не осталось сомнений. Взгляд обрёл ясность.

--Я убью её.

--Вот и молодец. Но убить её надо не сейчас. Не нужно выбрасывать её

с балкона или топить в море. На этот счёт у меня есть одна задумка.

Один араб пригласил меня на сафари, в Кению. Ты видел этого араба,

ты должен помнить… Я имею ввиду чеченов, что скрываются от феде-

ральных властей. Здесь они всем пытаются пудрить мозги.

--Да, я помню.

--Убьёшь Анишьян там, в Кении, во время охоты. Всю вину свалим на псевдоарабов.

--Понял. Как скажите. Прикажите – я и здесь её убью, мне всё равно!

--Не умничай. Держи язык за зубами, отдохни как следует, поешь. Сегодня, скорее всего, полетишь в Кению, с «арабами» и кое с кем из наших, подготовите сафари. Через день или два прилечу я, на месте решим, каким способом уничтожить Веронику. Понял меня?

--Всё понял.

--Иди.

От разговора с Еремеем у Денисова разболелась голова. Он выпил таб-

летку аспирина, не спеша оделся и вышел в зал, где его ожидали люди

Арая. Разговор был деловым. Обсудили детали. После полудня чечен-

цы отправились в Кению. С ними полетели Еремей, Вероника Анишьян, Гога и ещё трое бойцов из свиты Денисова.

Во время обеда, один из приближенных Денисова, Кирей, доложил, что вместе с чеченцами в Кению улетел русский. Некий Захаров. Появление неизвестного лица, тем более соотечественника, встревожило Денисова. Кто был этот Захаров? Русский. Но какой русский? Законопослушный житель Российской Федерации? А, может, укрывающийся от закона беглый преступник, с которым у чеченцев свои бандитские счеты?Или, что тоже весьма вероятно, этот Захаров может быть заграничным русским – потомком иммигрантов или уехавший из России в трудные девяностые, тогда много хитромудрых разбежалось по Америкам, Израилям и Германиям. Мог это быть и один из соратников --чеченцы и

русские воюют у себя, в России. С другой стороны и те, и другие за

границей считаются одной мафией – русской. Неужели знакомство с Араем и его людьми неслучайно, он подослан и ведёт игру некой

таинственной силы и игра эта направлена против организации Денисова? Требовалось в отношениях с чеченцами быть очень и очень осторожным.

Он поманил Кирея пальцем, велел:

--Вызнайте о русском всё. Что-то здесь не так.

Потом Денисов долго пил яблочный сок из высокого стакана и задум-

чиво смотрел сквозь огромное окно ресторана на отливающее густой си-

невой Красное море.

 

Глава пятнадцатая

 

Старый пассажирский «боинг» египетской авиакомпании совершил по-

садку в аэропорту Найроби. Выходя из самолёта на трап, Захаров глубо-

ко вдохнул тёплый, насыщенный озоном, прелый воздух. Чувствовалось

приближение дождя. Вдали, у зелёной стены леса, выходящего к взлет-

ной полосе, небо клубилось чёрными тучами. Иногда густой мрак проре-

зался зигзагами молний, но раскаты грома были не слышны. Ветер гнал

тучи на город.

«Дождь будет», -- подумал Антон. В душе свербило тревогой, было му-

торно, словно перепил крепкого чая. Что его ждёт здесь? Долго ему ос-

талось жить или эта далёкая экзотическая земля навсегда поглотит его

своей враждебной плотью?

Лёгкий толчок в бок заставил оглянуться. Сопровождавший его чече-

нец – Гамид, в тёмных очках, за несколько часов полёта успевший от-

растить щетину на бритых скулах, оскалился в улыбке, ухватил под ру-

ку:

--Не стесняйся, брат, топай вниз. Прилетели.

--Вижу, что прилетели, -- буркнул Антон.

--Э-э, зря грубишь. Я с тобой хорошо говорю и ты со мной хорошо говори.

Антон пошел вниз. Гамид, а следом другие соглядатаи – Арсан и его

пятёрка, в легких рубахах с короткими рукавами, в тёмных очках, в ру-

ках пухлые спортивные сумки, гортанно переговариваясь и смеясь,

громко затопали по металлическим ступеням трапа. Антон оглянулся—

из самолёта пошли другие русские. Один лысоватый коротышка с редкими кудряшками на висках, тянул за собой высокую прекрасную Веронику Анишьян. Еремей Сысоев, держа в руке кожаный чемодан, замыкал шествие «экспедиции». Антона волновал вопрос: кто они?

Они в сговоре с бандитами или сторонние наблюдатели? Если совер-

шить попытку освободиться, окажут они помощь или станут помехой?

Пока эти вопросы не проясняться придётся покорно ждать.

Таможенный контроль прошли без помех. В зале аэропорта уже встре-

чали какие-то наглые негры в полувоенном одеянии – на головах бере-

ты, на теле светлые футболки и пятнистые штаны стиля «милитари».

Негров было трое. Они тут же стали шушукаться с Арсаном и Гамидом,

при посредничестве говорившего по-английски Кита. После недолгих

переговоров, Гамид обернулся к остальным, пояснил:

--Порядок, сейчас поедем в савану, в отель.

Антон, переминаясь, осматривался. Шамиль так толком и не объяснил

ему, что же за секретная миссия предстоит. Ясно одно – если не плани-

руют выстрелить в спину в самом конце (у моджахедов это в порядке

обычного – использовать человека, а после подло убить), то уж сдадут

неграм на отсидку. Есть в Кении российское посольство или нет? Плохо,

когда нет в мозгах достаточных знаний.

Негры, забрав у чеченцев сумки, повели на улицу – у здания аэропорта поджидали три припаркованных джипа. Антон с Гамидом и Арсаном се-

ли в первый. Веронику усадили в последний джип. Сысоева – в средний.

Они тоже пленники – сообразил Антон. Что затеяли чеченцы? Снюха-

лись с заграничной русской мафией? Ясно, что какую-то гадость сотворить собираются.

Антона посадили в середину заднего сидения, Арсан и Гамид сдавили

по сторонам. Негр вел машину. В переднем кресле поместился ещё один

чеченец, имени которого Антон не знал.

Ехали по улицам долго, ехали молча. Чеченцы не переговаривались

между собой, ни о чём не спрашивали у негра. Кортеж из трех джипов

сначала двигался в тесной колее центрального проспекта, потом свер-

нул на менее оживленную, но асфальтированную дорогу. Здесь дома

были двух-трехэтажные, колониального стиля. Потом улица плавно

превратилась в пригородные трущобы. А вскоре закончились и они.

Табличка с перечеркнутой английской надписью «Найроби» осталась

позади. В машине по прежнему все молчали. Антон смотрел на дорогу,

не пытаясь узнать что-либо. К нему вдруг пришла апатия. Что толку

волноваться – это всё равно ничего не даст. Сейчас, самое разумное,

просто наблюдать за развитием событий. Да и попытайся он начать

распросы, всё равно ему ничего не скажут, только озлятся. Молчат,

не бубнят нравоучительные речи какие русские плохие, и какие они –

чеченцы, гордые и непокорные – уже хорошо.

Всё это время Гамид краем глаза наблюдал за пленником и спокойст-

вие Антона перестало ему нравиться. Не меняя выражения лица, он

спросил, глядя в глаза Антона:

--Сбежать хочешь?

Бросив взгляд на Гамида, Антон промолчал. Тот хотел что-то сказать,

злясь, но передумал, насупился.

--Гамид, долго ехать? – спросил его по-русски Арсан.

--Они знают.

--Кто договаривался?

--Шамиль по телефону перетер с их шефом. Приедем на место – будем

мы говорить.

Снова повисла тишина.

Чёрная стена туч давила с неба уже совсем рядом. Воздух стал разря-

женным. Раскаты грома взрывались, словно канонада.

«Дождь – это хорошо», -- подумал Антон.

Сидевший впереди чеченец обернулся, сказал, хмурясь:

--Плохо это – буря, гроза, дождь. Плохой знак.

Арсан махнул рукой – для них давно всё происходящее – путь в никуда.

Какие бы знаки небо не посылало – хорошего не будет.

Джипы свернули с асфальтированной трассы на пыльный просёлок. Вы-

сокая сухая трава, кустарники с маленькими жесткими листиками, ред-

кие деревья. Савана. Пустая, тихая савана – всё живое затаилось перед

надвигающимся валом африканского дождя.

Кортеж успел добраться до отеля – все покинули машины, вошли в

просторный холл и тут с неба хлынула стена воды. Негры облегченно

перекрестились – успели. Главный из них – лысый, иссиня-чёрный,

представился:

--Я Мамбеле. Располагайтесь пока здесь.

--Кит, спроси у него, где их шеф? – велел Арсан.

Выслушав вопрос, Мамбеле проворчал:

--Здесь. Пойдемте со мной.

Кит, Гамид и Арсан двинулись за Мамбеле, к ним присоединились все

русские – делегация, по деревянной полированной лестнице, после-

довала на второй этаж.

Холл был просторный. Вдоль стен располагались кресла и диваны, по

углам топоршились в кадках кустистые пальмы. Стены, отделанные при-

родным камнем, украшали черепа антилоп с рогами и деревянные маски

местных племенных богов. Вероника, дуя губы, капризно села на ди-

ван, закинув ногу на ногу. Сысоев присел в кресло в углу, прижимая к ногам свой чемодан. Четверо чеченцев, побросав сумки в кучу в центре холла, собрались у входа, стояли, разговаривая по своему и глядя на дождь.

Антон огляделся – становится всё интереснее. Отсюда до Найроби

совсем не близко, но добраться можно. Есть ли, все-таки, в Кении рос-

сийское консульство? Он подсел на диван, стоявший рядом с креслом,

где сидел Еремей.

Толстяк, жалобно взирая на Антона, спросил:

--Русский?

Антон улыбнулся:

--Русский. Зовут Антон. А ты?

--Я из Причерноморья. Еремей Сысоев.

--Турист? – Антон усмехнулся.

Еремей саркастически всхохотнул:

--Точно! Ту-у-урист! Ха-ха-ха. Здорово здесь отдыхается.

--А эти «братья» с тобой? Или ты с ними?

 

--Разве они не твои друзья? – удивился толстяк.

Антон усмехнулся, взглянув на спины чеченцев:

--Я бы так не сказал. Но пока я с ними.

--Своей волей?

--А вы? Своей волей с теми?

Еремей поскучнел, но заметил:

--Это хорошо, что мы познакомились.

--Согласен с вами.

Антон только собирался заговорить о Веронике, но тут раздался бурный

чеченский говор и сверху показались мафиози:

-- Поднимайтесь наверх!

Пришлось прервать разговор и, поднявшись и взяв в руки свои вещи,

следовать за провожатым. В руках Вероники был небольшой чемоданчик, она оказалась рядом с Антоном и он, галантно кивнув головой, взял его из её рук:

--Позвольте помочь, -- сказал он с улыбкой.

--О, вы русский, -- удивилась Вероника.

--Да. Разрешите вам помогать?

--Кто вы?

--Антон. Моё имя Антон. Я – русский. Такой же россиянин, как и вы.

--Что мы здесь делаем, Антон?

--Я в неведении, как и вы.

--Вас привезли?

--Да, взяли и привезли, не спрашивая.

--Думаю, нам стоит подружиться.

--Согласен. Надо держаться вместе.

--Эй! – рявкнул чеченец. – Что лепечешь там? Отойди от неё!

--Я взял чемодан, -- отозвался Антон. – Хотел завязать знакомство.

--Уймись! Не лезь к ним!

Антон пожал плечами.

--Я не делаю ничего плохого.

--Помалкивай и не лезь к бабе. Если тебе интересно – она откуси-

ла член одному арабу.

--Не может быть! – поразился Антон.

--Сам видел, --усмехнулся Гамид.

Гамид был уверен на сто процентов, что хитрый русский обдумывает

план побега. Он все время полета сосредоточенно поглядывал в иллю-

минатор, а лицо выражало активную работу мысли. Глупую затею при-

думал Шамиль с этим русским майором – у федералам звания майоров

идиотам не дают, а только идиот, по разумению Гамида, мог поверить

басням Шамиля про рискованное дело, ради которого был выкраден

Захаров. Видимо, единственное, что сбивало майора с толку, это то,

что он до сих пор был жив – его всё время куда-то везли, а убить проще

простого было ещё там – в Петербурге.

Гамид подмигнул Захарову:

--Понял? Араб захотел впихнуть красотке за щеку, а она хоп и откусила.

Словно волчица.

Антон, притворно сокрушаясь, покачал головой. Главное сейчас, нала-

дить контакт с опекающими его соглядатаями, а после… Всё-таки есть

в Кении российское посольство или нет? Если нет, по-любому кто-то из

европейцев присутствовать обязан. Те же англичане, ведь Кения была

колонией Англии, а сейчас входит в Британское Содружество.

Гамид указал Антону на дверь комнаты.

--Прошу.

Оказавшись внутри, Антон сразу сообразил, что к его приезду гото-

вились – на окне, помимо деревянных ставень, была металлическая

решетка. Он опустил свою сумку с вещами на пол.

Посреди комнаты стоял стол с металлическими ножками и пластико-

вой крышкой – в этом краю свирепствовали термиты. Антон понял, что

все другие деревянные элементы отеля пропитаны каким-то очень ядо-

витым раствором и, видимо, этот раствор очень дорогой, раз его не тра-

тили на мебель.

Кровати (тоже металлические), занимали всё остальное пространство—

их было четыре. Выходит, соглядатаи будут с ним всегда рядом – это плохо, он рассчитывал на меньшую опеку.

--Располагайся. Выбирай любую кровать, -- велел Гамид.

--Можно у окна?

--Как хочешь. Удрать всё равно не сможешь – решетка крепкая.

--Я не собираюсь бежать. Куда – в дикую савану?

--Правильно – бежать бесполезно. Сейчас парни решат с едой – поедим.

Антон опустился на кровать.

--Шамиль говорил – меня отпустят, когда я сделаю дело, -- Антон произ-

нёс провокационную фразу, следя за выражением лица Гамида.

--Это дело Шамиля. Скажет – отпустим. Велит убить – убьём , -- безраз-

лично отозвался Гамид.

В комнату заглянул чеченец постарше – Арсан. Антон знал, что Арсан

второе лицо в команде Шамиля. Арсан недовольным тоном сказал нес-

колько слов по-чеченски и закрыл дверь. Гамид заскучал, но Антону ни-

чего не сказал, стал смотреть сквозь решётку окна на низвергавшийся

плотным потоком дождь на улице.

--Проблемы? – поинтересовался Антон.

--Э-э-э, успокойся. Сиди тихо. Надо будет – всё узнаешь.

Антон упёр взгляд в пол – узнать всё ему ой как требовалось. Почему,

всё-таки, он оказался в Африке, в дикой дыре, посреди саваны? Других

россиян сюда же привезли и, как выяснилось, ни Еремей, ни Вероника,

как и он, не знали, зачём они здесь. Странное затевали чеченцы. Не

хорошее что-то. Сердце свербило, не переставая, а его не обманешь.

Плотно притворив дверь комнаты, Арсан заскрипел зубами от злости –

то, что он планировал, сразу начало давать сбой – Захарова он размес-

тил под присмотром своих нукеров в номере посреди коридора, в другом номере он планировал поселить женщину и присматривавшего за ней кучерявого русского, а с другого края толстяка Еремея и ещё двоих русских, но… Толстяк требовал поселить его вместе с женщиной. Это не входило в планы Арсана. Он задумал удавить кучерявого русского, а прекрасную славянку похитить – жалко такую спелую бабу скармливать хищникам. Этот старикашка Денисов совсем из ума выжил, пёс. Давить толстяка было нельзя, ведь он был зятем Денисова.

Еремей в это время возмущенно перепирался с Гогой – ему посе-

литься в один номер с Вероникой требовалось до двум причинам – чтобы удавить её во сне, а всё свалить на кучерявого Степана, которого он тоже намеревался удавить. Вторая причина – перед хладнокровным

убийством, Еремей, всё-таки, собирался силой овладеть Вероникой.

--Гога, у меня поручение от нашего дона , -- грозя пальцем, требовал

Еремей.

--Я ничего не знаю.

--Ты и не должен знать – поручение секретное.

--Я свяжусь с Иваном Сергеевичем и всё выясню.

--Что выяснишь? Проще простого меня поселить в номер к Веронике и Степану. Вдруг Степан воспользуется тем, что ночует один на один с Вероникой?

--Тебе-то что? Ха-ха-ха.

--Не дело женщине спать в номере с одним мужчиной.

--А с двумя можно?

--Можно.

--Мы решим этот вопрос.

Из номера, где сидел Захаров, выглянул Гамид, посмотрев вниз на

русских, спросил Арсана:

--Что они?

--Толстый хочет спать в одном номере с бабой.

--И что?

--Мы же решили, что бабу выкрадем. А толстяка давить нельзя – он

Денисова. Это проблема.

--Можно сделать так, что толстяк будет живой и невредимый, а бабу

украдём, как планировали.

--Зачем мне лишние волнения? Иди в комнату, не оставляй Захарова

одного. Из-за дурости Шамиля, мы делаем очень много не нужного.

Эти негры вокруг, эта пустыня…

--Это савана, Арсан.

--Гамид, не перечь мне – я злой сейчас.

--Пусть парни пожрать принесут.

--На кухне ещё не приготовили. Иди, следи за ним.

Гога помахал Арсану, тому пришлось спуститься в вестибюль. Кит пе-

ресказал, о чём говорили русские между собой:

--Этот здоровяк говорит, что в номере с Вероникой и кучерявым, должен спать толстяк.

Арсан бессильно вздохнул. Дверь наверху скрипнула – из своей комна-

ты выглянула Вероника и громко, с нотками истерики, прокричала:

--Здесь по стенам бегают ужасные муравьи! Сделайте, что-нибудь! --- и

с силой захлопнула за собой дверь. Гога и Еремей хрюкнули. Арсан

и Кит вежливо заулыбались. Арсан пошел наверх, краем глаза следя

за стоявшими в вестибюле африканцами. Ему не понравилось,

как в это время на Веронику взирали негры – губастый бандит Мамбеле и его соратник Зинзе. Тут же мысль озарила своей простотой – похищение женщины можно будет свалить на негров – в этом случае и толстяка завалить ничего не стоит – пусть дон Денисов (придумал же,

чтобы его доном величали!) с дикарей спрашивает.

--Что этот гондон обрадовался, неизвестно чему? – Мамбеле, выговорив

вопрос на родном диалекте, кивнул головой в сторону Арсана.

Зинзе пожал плечами.

--Я не понимаю этих белых, но шеф с ними хорошо крутит и говорит, что

мы не будем в накладе.

--В накладе не будет шеф, -- строго произнес Мамбеле, всё ещё продол-

жая смотреть на дверь, которая закрылась за светлокожей красивой жен-щиной. – Зинзе, я тебе говорил, что на шефа давно уже пора навалить густую вонючую кучу.

--И что? Где мы работу найдем? Опять переходить на «вольные хлеба»?

Я устал, Мамбеле, искать одиноких путников и неохраняемые туристи-

ческие автобусы. Шеф платит.

--Когда он платил в последний раз? – Мамбеле озлился. – Он кабанеет

с каждым днем. Ещё неделя и он нас не будет ставить ни во что! Афера

с европейцами и их запрещенным сафари его сделает князем. Он нас

замечать перестанет. Вон, понабрал себе целую армию. Это он только

аванс получил.

--К чему этот разговор?

--К тому, что надо, под шум волны, сделать свой бизнес и свалить с

деньгами. Совсем свалить!

--Какие деньги, Мамбеле? Белые переводят оплату шефу на счёт.

--Мы украдём ту бабу и продадим её в Найроби. А? – Мамбеле секунду

смотрел в глаза туповатому другу, потом расплылся в улыбке. – Зинзе,

когда я тебя подводил? Баба спелая – за неё снимем порядочные день-

ги. Слушай! – вдруг его озарило, он сжал плечо друга так сильно, что

тот от боли взвизгнул и отбил его руку: «Прекрати!». Мамбеле придви-

нулся к Зинзе и выдохнул:

--Мы украдём её и продадим в Судане – в Дарфуре. Там за такую краса-

вицу дадут невероятную цену.

Зинзе стал смотреть осмысленно – идея Мамбеле проникла в его мозг

и стала реально осязаема – он раздел белую «пери», потрогал её спе-

лые груди, ощутил жуткую эрекцию, мазнул рукой по бритому лобку кра-

савицы – Мамбеле умный парняга и такой шанс упускать – оскорбление

своей преступной натуры!

Арсан вздрогнул от легкого прикосновения к плечу. Жующий зажарен-

ную лапку какого-то животного, Гамид кивнул вниз. Арсан уже стоял на

своем прежнем месте наверху и наблюдал за вестибюлем.

--Что это аборигены разнервничались?

Арсан спокойно отозвался:

--Я и сам заметил, что они мудрить начинают.

--Пойдем поедим – парни всё принесли.

--Ешьте, я ещё понаблюдаю. Тревожно на душе у меня, Гамид, --

честно признался Арсан.

--Когда дело – всегда тревожно.

--Сейчас по другому…

 

Глава шестнадцатая

 

Лариса лежала расслаблено, ожидая начала неистового наслаждения

от близости с юным, похожим на хрупкого мальчика, уборщиком бассей-

на Эдуардом. Она желала изощренных ласк и велела завязать себе

глаза шелковой лентой, а руки приковать стальными наручниками к

спинке широкой кровати.

С той поры, как отец увёз Еремея куда-то в Африку, прихватив «для компании» и гадкую Нику Анишьян, Лариса не скучала ни дня – повар Петюн, шофёр Николаша, охранники Прыщ и Сивый, тренер по теннису Дмитрий, тренер по фитнесу Аркадий, психотерапевт Самуил. Теперь она пригласила в свой альков Эдуарда. Эдика. Он возбуждал Ларису, впиваясь своим безусым ртом в её податливую «норку», но член у малыша, к сожалению, был тоже маленький. Лариса уже подумывала отшить Эдика, но желание его оральных ласк оттягивало прощание.

Сегодня началось всё, как обычно – Эдик завязал Ларисе глаза,

неторопливо приковал её к спинке кровати, а после жадно приник к её

«норке». Лариса не стонала, а тихо вздыхала. Скоро наступит пик наслаждения, а после Эдик проникнет в её лоно своим тонким, коротким

членом и быстро-быстро, словно кролик, начнёт совокупляться. Лариса

сегодня задумала жестоко «наказать» Эдуарда – как только он прек-

ратит терзать её языком и соберётся «получить своё», она крикнет ему:

«Эдик, негодный мальчишка, немедленно развяжи мне глаза», и

ногой столкнет его с себя. Ха-ха. Это будет здорово! Да, вот оно – уже.

Лариса глубоко выдохнула – язык Эдуарда вышел из неё. Сейчас он

будет впихивать свой убожество и она…

--А-ай! – вскрикнул Эдик. Как ему не терпелось!

Лариса не успела осуществить свой план – толстый и очень твёрдый,

словно стальная палка, член ворвался в неё и стал ходить бешенным

поршнем. Это номер – Эдичка так возбудился, что его член распух

до нормального размера! Против воли, Лариса застонала от удовольст-

вия. Член ходил и ходил, ходил и ходил. Лариса отдалась соитию, уходя

в пелену импульсов наслаждения. И вдруг поршень замер, извергая в её

лоно горячие струи.

--Нет, мальчик, ещё! Я не кончила! – вскрикнула Лариса, злясь.

Повязку с глаз сорвали грубо.

Лариса обомлела – на неё смотрел грозный Карен Анишьян. Лариса сжалась от ужаса, подобралась вверх по подушкам, потянулась на спинку кровати, но она плотно сидела на тугом члене. Карен хлестанул её ладонью по щеке.

--Зато я кончил. Сука, куда дел твой папаша мою жену?

Лариса ловила воздух ртом – её изнасиловали, избивают, может, убьют

и всё из-за ужасной Вероники. Она обалдело посмотрела в сторону двери. Там стояли с невозмутимыми лицами громадные мужланы Рудика Анишьяна, дяди Карена. А бедного Эдуарда, зажав ему рот огромной лапищей, громко пыхтя, насиловал в анус убийца Кондрат. Двухметровая гора мышц, пустой взгляд. Эдик, на его фоне, походил на ребёнка. Из его широко раскрытых глаз катились крупные слёзы.

--Что молчишь, дрянь? – Карен сжал рукой лицо Ларисы. – Твой пидор-

муж домогался Вероники? Ведь так, сука? А ты решила её сжить со свету! Думаешь, твой папаша всесильный? Надо было мне раньше всё это прекратить! Но ничего, я смогу постоять за себя!

Карен поднялся с Ларисы – его тугой член всё ещё был крепок, он с тру-

дом натянул плавки и застегнул брюки. Указал кивком головы на Ларису:

--Берём её с собой.

Кондрат, завершив мужеложество, толкнув бессильного Эдуарда на

пол.

--Что с этим?

Карен секунду смотрел на содрогающегося от рыданий худенького

хлюпика, коротко произнёс:

--Утопи его в бассейне.

--Нет, нет! – поднял вверх руку Эдик, давясь слезами. – Прошу Вас! Я ничего никому не скажу! Я соберу вещи и уеду навсегда. Буду жить тихо. Прошу вас, прошу! Я простой уборщик бассейнов, маленький человечек. Я ничего не знаю и буду молчать.

Здоровяк Кондрат усмехнулся:

--Может, его тоже возьмём с собой?

--Он тебе понравился? – хмыкнул Карен.

Кондрат сразу потушил в себе доброе начало, огромной лапой ухватил

Эдика за волосы, рывком поднял на ноги, но у того ноги подгибались от наполнявшего его ужаса. Он заныл, гундося:

--Пожа-а-луй-й-ста-а, не надо.

Кондрат, с придыхом, всадил хлюпику кулаком в живот, вырубив его,

взгромоздил обнаженное тело на плечо и пошёл к двери, услужливо

открытой другими бандитами.

Лариса, придя в себя от шока, заорала:

--А-а-а-а-а!!!

К ней кинулись, двумя сильными ударами в лицо, заставили замолчать.

Словно тряпичную куклу, отстегнули от спинки кровати.

--Карен, может, мы её тоже отымеем? – спросил один из будоломов.

--Валяйте. Я пошёл к машине.

Выйдя из спальни, в широкий, длиный коридор, Карен прошёл мимо

 

распростёртых в неестественных позах трупов охранников Ларисы – Прыща и Сивого, тупых ублюдков, которых давно следовало убить, вышел из дома, тяжко вздохнул, посмотрев на плавающее в бассейне

тело Эдуарда. Следом за ним из дома вышел плюгавый Вазген,

вытирая окровавленный нож о белоснежный платок – он ходил на кухню,

где зарезал повара. У «дона» Денисова много врагов и, чем позже он поймет, кто сделал налёт на виллу Ларисы, тем больше шансов покончить со стариком, а, может быть и со всей «семьей».

Убийца Кондрат дожидался Карена у машины, заранее отворив дверь для него. На физиономии подонка было написано абсолютное равнодушие ко всему вокруг – стоял у машины, жевал жевательную резинку и смотрел в небо. Карен успел заметить, что негодяй успел отворить и багажник – для Ларисы.

Да, как непредсказуема жизнь. Она за долю секунды может развернуть

судьбу на сто восемдесят градусов.

Карен сел в переднее кресло «мерседеса» и Кондрат услужливо затво-

рил за ним дверцу.

Вот как всё – «мерседес» греет кожаным креслом задницу, убийца

(гроза округи), бегает кругами и заглядывает в глаза преданной соба-

чонкой, а десяток таких же подонков ловят каждое слово Карена и пор-

вут любого, на кого он покажет пальцем. Две недели назад всё было по

другому – он был обычным обывателем, тянул лямку тяжелой и нервной

жизни среди дикого капитализма, в котором на долгие десятилетия пог-

рязла Россия.

Карен не любил своего дядю – бандита и негодяя. Это передалось ему от матери. Она страстно желала, чтобы её Карен не был слугой

преступного брата, не был марионеткой в его грязных руках, её маль-

чик был достоин лучшей доли и судьбы. Из-за Карена возник небыва-

лый конфликт между братом и сестрой Анишьянами. Рудик Анишьян нервничал, громко кричал и махал руками, но, в итоге, отступился, ощутив неподдельную ненависть со стороны племянника, которого собирался приблизить и воспитать, как приемника.

--Твоя мать воспитала тебя настоящим идиотом! – воскликнул он в серд-

цах.

Что было хорошего в той жизни, которую он начал вести, благодаря

настойчивости матери? Финансовые проблемы, тяжкий труд на стройке,

грязь и прозибание. Карен сейчас не мог ответить себе – правильно ли

он жил, упорно не желая получать поддержку от сильного и богатого дя-

ди. Он жил и хотел жить, как жил – совершенным хозяином самому себе.

Он верил, что всего добьётся сам, в этой жизни, и всё шло к тому. Он

стал хорошо зарабатывать, снял большую квартиру в центре города,

купил неплохой автомобиль и женился на Веронике. Да, да, эта красавица выбрала в мужья его – обыкновенного парня-арменина, который наплевал на мафиозного дядю и шёл по жизни своей дорогой. У них не было детей – Вероника делала карьеру в журналистике, а Карен всё ещё не крепко стоял на ногах – его маленький строительный бизнес никак не мог превратиться в средний, приносящий стабильный доход. Им хватало денег, но Вероника, всё-таки, пошла работать в газету подонка Еремея Сысоева «Колесо фортуны». Карен помнил, как кричал, брызгая слюной, взбешенный дядя:

--Вы не смеете лезть в организацию Денисова – он мой недруг! «Колесо фортуны» гнездо разврата. Она только числится на Сысоеве. Через эту газету старик Денисов отмывает свои грязные деньги! Вели своей жене больше не появляться в газете!

В тот раз следовало послушать дядю, но упрямство заставило Карена

оставить всё так, как сложилось – Вероника продолжила работать на Сысоева, а он мотался по стройплощадкам, завозил материалы, нанимал и увольнял рабочих ( выходцев с Украины, Молдавии и Абхазии), и вечерами спешил поскорее оказаться дома, рядом с любимой женой. Всё было прекрасно.

«Всё ли?» -- Карен с сомнением вздохнул. К машине бежали его голо-

ворезы, неся связанную скотчем по рукам и ногам, вьющуюся в их тис-

ках, Ларису. Карен ведь очень часто слышал, что говорили о проделках

Вероники знакомые, но он отметал грязные сплетни. Она была так ласкова с ним, так доверчива, так смешно рассказывала о неудачных попытках сотрудников газеты приударить за ней. В её рассказах все попытки были неудачными.

Карен насупился, заворочался в кресле – он ей верил. Она была ему

жена, а для армянского мужчины жена и дети – главное. Теперь он

здесь—в машине всесильного дяди, а чужую жену, изнасилованную и

связанную, впихивали в багажник.

Уроды попадали на заднее сидение, громко захлопнули дверцы. Кондрат выдохнул: «Поехали», машина, послушная его воле, взяла с места в карьер. Карен, не мигая, смотрел вперед – он найдёт Нику и накажет её обидчиков, а после он снова пошлёт всесильного дядю очень-очень далеко.

Кондрат тронул Карена за плечо.

--Все сделали быстро, Карен.

--Хорошо.

Кондрату показалось, что Карен чем-то недоволен. Он всегда недоволен – этот малый. Всю свою недолгую жизнь делал обиженное лицо и дерзил родному дяде. А Рудик Анишьян очень переживал о племяннике. Он никогда не упускал его из виду, терпеливо ожидая, когда придёт время и Карен вернётся под его крыло. Это он – всесильный Рудик Анишьян, стал ненавязчиво помогать Карену – сбывал ему выгодные строительные контракты через подставные фирмы, подсунул ему красивую жену – бедную русскую девку, которая желала стать журналисткой. Кондрат помнил, как он подглядывал за толстым Рудиком, когда тот велел Веронике примерить свадебное платье, которое он купил ей, а после, прижав к стене, отымел её стоя и та покорно

 

стонала, словно близость с пожилым, пузатым мафиозо приносила ей

немыслимое наслаждение. Рудик теперь держал Карена под двойным контролем – помимо обычной слежки, за племянником следила ещё

и жена. Сам Рудик организовал внедрение Вероники в газету «Колесо фортуны», а тот спектакль, где он орал на Карена, был прекрасно разыгран для врагов – Сысоев и Денисов не заподозрили, что приняли в своё заведение шпионку. Это Рудик выдал Веронике «адскую машинку»,

чтобы развратник Еремей не мог утолять свою похоть.

--Помни, ты жена моего племянника, -- сказал он Паоле. – Это важно.

Но Еремей Сысоев нашёл выход, точнее «вход» -- он стал иметь Веронику в тугую, смуглую от загара в солярии, задницу.

Как бесился Рудик Анишьян, когда Кондрат принёс ему откровенные фото!

--Шлюха! Гадкая шлюха! – шептал он, перебирая снимки.

Кондрат ощутил удовольствие от этого воспоминания, снова хлопнул

Карена по плечу.

--Карен, всё будет нормально.

--Я надеюсь, Кондрат.

Машина ехала по узким улочкам. Зазевавшиеся пешеходы, ругаясь,

отпрыгивали с дороги и жались к стенам домов. Скоро кортеж из двух

машин доберётся до укреплённого, словно осажденный замок средне-

векового феодала, дома семейства Анишьян. Там Ларису подвергнут допросу «с пристрастием». Толстый Рудик, уняв гнев, закрыл глаза на «шашни» Вероники с зятем Денисова и другими сотрудниками «Фортуны» -- жена Карена умудрялась поставлять интересную информацию, которую ей успевал выбалтывать жирдяй Еремей во время их «анальных оргий». Когда же Вероника бесследно исчезла, Рудик поднял на ноги всех своих людей. Сначала он подумал, что старик Денисов вычислил шпионку и теперь между «семьями» вспыхнет война. Все боевые единицы «семьи»

Анишьян были подняты по тревоге. Небольшое успокоение пришло, когда разведка донесла, что всему виной дочь Денисова – бледнокожая американка Лариса, такая же отвратительная шлюха, как и Вероника. А старый «дон» решил поддержать честь фамилии – Еремей Сысоев и Вероника были увезены в неизвестность. Люди Денисова даже пустили слух, что Вероника сбежала из России с любовником. Рудик Анишьян собирался махнуть на всё это рукой – Денисов человек старой закваски, он сдвинут по фазе на «семейных ценностях», а Вероника своё «отработала», из-за неё вступать в войну с влиятельной организацией Денисова не имело смысла.

Однако план изменился из-за Карена. Давясь соплями, он покорно при-

полз к дяде за помощью и валялся в ногах, позабыв гордость и свободо-

любие. Потом из Египта позвонил осведомитель и Рудик узнал, где обретаются Денисов, Вероника и Еремей Сысоев. А сегодня, выбрав мо-

мент, когда на вилле Ларисы осталось минимум охраны и обслуги, был

сделан стремительный налёт.

«Мерседес», мягко тормозя, въехал в, автоматически открывшиеся,

ворота из витых железных прутьев. Одна машина осталась у ворот, а

другая, объехав дом, встала внутри двора, у заднего входа. Карен

нетерпеливо толкнул дверцу машины и шагнул на улицу. Будоломы уже

вытаскивали из багажника, находившуюся в обмороке, Ларису.

--Несите её в дом, в спальню на втором этаже, -- распоряжался Толстый

Рудик, который встречал своих людей на улице. Он держал пухлые

руки на своём выпирающем животе и квасил жирные губы. Подошедше-

му Карену он опустил руку на плечо, хотел сказать отеческое внушение,

но только молча покивал головой. Кондрат, подмигнув, прошел в дом, следом за своими подручными, которые волокли связаную Ларису. Теперь медлить было нельзя – скоро Денисову донесут о дерзком налёте и похищении дочери. Рудик даже подумал, что, может, зря он это

затеял – привлечь на свою сторону вольнолюбивого племянника таким

тяжелым способом – войной с могучим конкурентом. Ещё не факт, что

Рудик выйдет из битвы победителем – это первое, и не факт, что Карен

окажется достойным человеком, которому в последствии, не жалко будет оставить империю, которую Рудик Анишьян создал таким трудом.

--Карен, а если Денисов уже погубил Веронику? – спросил Рудик

племянника.

--Я отомщу.

--А если всё, что говорили о ней, о её похождениях, окажется правдой?

--Сначала я убью Еремея.

--Что ж, честь – самое главное. Надеюсь, мы всё делаем правильно. Вы-

лететь в Африку придется ближайшим рейсом – через два часа. Билеты

Кондрат заказал заранее.

--Дядя, почему ты доверяешь Кондрату очень ответственные дела?

--Хм. Думаешь, он туп? Мой друг, он очень умный человек, хотя на лице

его налипшая от природы маска дебила. Это многих сбивает с толку. Я

знаю его долгие годы – он ни разу меня не разочаровал.

--Дядя, ты полетишь с нами?

--Нет, Карен, всё будешь делать сам. Кондрат тебе поможет советом. Увидишь, он хороший человек и очень преданный.

--Я…дядя…Я не опытен в таких делах, -- Карен был растерян. Он знал,

что надо совершать решительные поступки, быть уверенным в своих

действиях и знать наперед, что делать, но он оказался не готовым к та-

кому повороту судьбы. Он жил обычной размеренной жизнью, а тут,

вдруг…

Рудик Анишьян провел ладонью по щеке Карена, сказал нежно:

--Я верю в тебя, мой мальчик, ты всё сделаешь правильно…

 

Глава семнадцатая

 

Уже с утра солнце жарило нещадно – к полудню округа накалится до

предела и всё живое затаится в зыбкой тени редких деревьев и кустар-

ников. Джип, прыгая на разбитой дороге, выехал к отелю прямо из сава-

ны, под развесистым деревом резко затормозил – облако пыли догнало

его. Джони выпрыгнул из машины и ухмыльнулся. Он ещё издали заме-

тил, что среди густых ветвей, на уровне второго этажа здания, затаился

подонок Мамбеле в пустынного цвета камуфляже. Мамбеле убрал от

глаз полевой бинокль, свистнул.

--Привет, экскурсовод.

--Здорово. Шеф у себя?

--Наверное. Подожди, я сейчас слезу.

Мамбеле ловко спустился вниз. Подойдя вплотную, панибратски толк-

нул Джони в плечо.

--Как дела в саване?

--А тебе что?

--Не дерзи!

--Плохо дело в саване.

--Что так?

--Прикочевало стадо бабуинов.

--Те подонки, что сожрали туристов в прошлый раз? – Мамбеле стал смотреть в даль и тупо улыбаться. Эта улыбка всегда выводила Джони

из себя.

--Не напоминай мне о том кошмаре.

-- Какой ты неженка! – Мамбеле окинул взглядом фигуру Джони с головы

до ног, презрительно выпятил нижнюю губу.

--Был бы ты там, -- огрызнулся Джони.

--Я не турист, для меня Африка – дом родной, а сраных бабуинов я пор-

вал бы голыми руками, всё их мерзкое стадо! – Мамбеле, для убеди-

тельности, показал свои руки и сжал их в кулаки, потом разжал.

--Брось, ты силен только, когда бегаешь по саване с автоматом в руках.

Мамбеле сдвинул бинокль на бок, вдруг встал в боевую позу, выста-

вил руки, призывно поманил к себе Джони:

--Давай. Я без оружия. Иди ко мне – я тебя сделаю!

--Пошел ты! – Джони отвернулся и направился к входу в отель, потом

обернулся, посмотрел на окно, куда пялился Мамбеле, сидя на дереве.

--За кём ты наблюдал, Мамбеле?

--Не твоё дело.

--За той красоткой, что приехала на сафари? Ха-ха. Видел её сиськи?

--Сказал – не твоё дело. Иди к шефу – он любит, когда ты рассказыва-

ешь про своих обезьян.

Ухмыльнувшись, Джони ушёл.

Мамбеле убрал с лица улыбку – не хорошо, что экскурсовод заметил

его интерес к приехавшим, особенно к русской девке. Этот Джони принципиальный тип, ему давно следовало бы вырвать его наглые глаза и переломать ноги, а после выбросить к лежбищу гиен.

Шеф подобрал Джони после того случая, когда всю экскурсию, на ко-

 

торой Джони был водителем автобуса, сожрали бабуины. У Джони с

той поры «поехала крыша» -- он стал боязлив, а бабуины превратились

для него в навязчивый кошмар. Тем не менее, Джони остался профес-

сионалом. В своё время он учился в Советском Союзе на зоолога и

выучили его там хорошо. По приезде из Союза он сразу поступил ведущим специалистом в национальный парк и работал там очень

долго, знал каждый закуток и всех обитателей, особенно хищников.

Потом парк прибрали к рукам люди из окружения правителя района,

Джони перевели на менее престижную должность, а после, за правдо-

любие, низвергли до водителя экскурсионного автобуса. Часто ему

приходилось обслуживать туристов в роли гида. После того случая, хотя

Джони проявил себя настоящим героем, его тихо уволили из национального парка, чтобы своим присутствием он не напоминал о страшной трагедии. Но долго без работы сидеть ему не пришлось. Случай с бабуинами вызвал в воспаленных мозгах местных бандитов новый способ зарабатывания денег – «кровавое сафари». Шефу понадобился Джони для проведения подготовительной работы. Нет, это не он находил богатых спесивых иностранцев, готовых платить валюту за шокирующее зрелище, и не он выискивал нищих, спившихся бездомных, на свалках Найроби, которых отдавали на растерзание хищникам, но это он находил место, где далее происходило «зрелище» -- он колесил на джипе по саване, высматривал места, куда, в поисках добычи, стягивались хищники – львы, леопарды, гиены, продумывал, как добраться до места, как выехать обратно. Да, он знал, что происходило после его проделанной работы – несчастных пленников скармливали диким зверям, но он не переживал – его не касалась тёмная сторона дела. Преступником себя он не считал – он просто находил места, где орудовали хищники. Поэтому все «сотрудники» шефа относились к Джони настороженно, ожидая от него предательства в любую минуту – он не был замаран, как они, он был человеком со стороны.

Мамбеле поёжился, словно замёрз. Подошёл его напарник Зинзе, мотнув головой в сторону отеля, спросил:

--Что этот говнюк тебе говорил?

--Говорил, что в наш район пришли бабуины.

--Это плохо. Ненавижу мерзких ублюдков.

--Брось, Зинзе. Ему всегда мнится, что вокруг одни бабуины. Он тебя

увидит, а скажет, что видел бабуина.

--Сам ты бабуин! – Зинзе налился краской, словно услышал смертельное

оскорбление.

Это рассмешило Мамбеле.

--Ха-ха-ха! Ладно. Слушай, Зинзе, думаю надо сегодня ночью делать ноги.

--А бабуины? – Зинзе тупо смотрел прямо в глаза.

--Ну, ночью они спят, как нормальные люди, -- Мамбеле усмехнулся, сжал Зинзе за плечо. – Боязно?

--Не все люди спят ночью.

--Мы будем на машине. Нам, главное, добраться до Найроби, а там нас

уже не найдут. Если не свалить сегодня – завтра может быть поздно.

Зинзе, здесь мы не выбираем.

Зинзе вздохнул.

--Ладно, но надо основательно приготовиться, -- вдруг он напрягся, слов-

но дикий мускулистый кот. За решётчатыми ставнями одного из окон

второго этажа отеля кто-то стоял и наблюдал за ними. Зинзе взял Мам-

беле за локоть. – Пойдём отсюда. Кто-то на нас пялится.

--Скорее всего те, что приехали с итальянцами.

--Кто они?

--Они из России.

--Русские?

--Конечно, русские. Ты в школе учился, Зинзе? В России живут русские.

--У этих русских такой страный язык.

--Зинзе, нам на них плевать! Мы снимем свои проценты и забудем об

этой дыре навсегда. Будет всё, как всегда. Ты мне веришь?

Зинзе секунд пять переваривал услышанное, потом заулыбался, толк-

нул напарника кулаком в накаченную грудь.

--Мамбеле, надеюсь, прежде чем мы продадим женщину, сами « прока-

чаем» её, как следует?

--А то, -- Мамбеле даже хрюкнул от предвкушения удовольствия. – Сна-

чала я её, потом ты, потом как-нибудь с извращениями…

Зинзе тут же загорелся:

--Я её между сисек хочу!

Мамбеле беззвучно засмеялся, приобнял Зинзе за плечо и повёл прочь

от здания отеля.

--Вот видишь, а ты говоришь про каких-то бабуинов!

Антон отошёл от окна, посмотрел на сидевшего на своей постели Гами-

да, спросил:

--Я выйду в коридор?

--Выйдем вместе.

--Там, на улице, негры что-то замышляют.

--Почему так подумал?

--Один с ночи сидел на дереве и пялился в бинокль на окна, где размес-

тились ваши русские друзья.

--Подглядывал за той девкой.

--Ты бы, просто так, подглядывал? – Антон улыбнулся, словно говорил с

маленьким ребёнком.

Гамид резко встал – ему сложно было разговаривать с русским пленни-

ком – чувствовалось его превосходство во всём – в подготовке, в обра-

зовании, в скорости принятия решений. Гамид всегда считал, что Заха-

рова надо было убить сразу, а не таскать за собой по всему миру – эта

глупая затея могла стоить жизни им всем. Он хищник сильный и он, дей-

ствительно, хищник – натренированная за долгие годы машина убийств.

Таких убивают сразу. Или бегут от них без оглядки.

Гамид двинул подбородком в сторону двери.

--Ты хотел прогуляться.

--Только постоять в вестибюле.

Гамид хмыкнул:

--Будешь приставать к бабе?

--Хочешь, я вас познакомлю? Я с ней уже разговаривал.

У Гамида в груди что-то щелкнуло – Вероника просто сводила его с ума.

--Нет, -- сконфузясь, он мотнул головой.

--Ты что теряешься? Она обычная женщина.

--Я не знаю её языка.

--Гамид, это не проблема.

Гамид вздрогнул, словно его ударили поддых – русский обратился к нему по имени и сделал это не в просительном тоне и, даже, не на рав-

ных, а покровительственно. От этого человека веяло великой силой ха-

рактера и ещё ему хотелось верить. Гамид подошел к двери и резким

толчком открыл её в коридор, указал рукой:

--Пойдём.

Всё это психологические штучки армейской кондразведки и «волкода-

вов» из ВВ, Арсан не зря ежедневно напоминал ему: «Не расслабляй-

ся»!

--Спасибо, Гамид, -- произнёс Антон, выходя из номера.

Первым порывом Гамида было возмутиться и одёрнуть зарвавшегося

пленника, но что-то глубоко в сознании остановило его, а электрический

импульс мысли принял решение: « Пусть всё идёт, как идёт, дальше бу-

дет видно».

Улыбающийся Захаров, призывно поманив рукой, прошел к перилам и

встал, глядя вниз на вестибюль первого этажа.

Гамид нервно дёрнул головой – всё-таки он очень устал от этих игр и

войн, он уже взрослый мужчина, которому пора вернуться к мирной жиз-

ни. Самое лучшее, было бы возвратиться в Россию. Перед глазами воз-

ник образ Ании – дочери Кадыра Разова, бывшего учителя Гамида. Он

тогда говорил, совсем недавно: «Гамид, я для своей дочери хочу дос-

тойную судьбу и ей в мужья нужен человек, который может постоять

за свою семью и за наш род. Мне твои бараны не нужны. Мне не нужно,

что ты будешь бегать грязный и вшивый по горам и гадить своему наро-

ду в угоду заграничным хозяевам. Вернись, Гамид. Сейчас президент

набирает оперативные отряды для борьбы с отщепенцами в горах. С

твоим опытом тебе обеспечено место начальника оперативной группы.

--Что вы говорите! Я воевал против Федерации!

--Нас всех, в своё время, обманули. Пора возвращаться, Гамид. Твой

народ – это часть России. Вернись.»

Гамид вздохнул. Сейчас он здесь, в Африке, приглядывает за фе-

деральным офицером и учавствует в преступлении по прихоти погряз-

шего в крови Шамиля. Что это? Путь в никуда? Араев сорвёт деньги

с русских мафиозников и сбежит на заморские острова. А он? Что останется ему? Остаток жизни быть на побегушках – ни личной судьбы, ни любви, нидетей, ни помощи родителям и родственникам. Даже дядя, на что человек либеральный и, первое время, с доброжелательным смехом, называвший его «мой чеченский боевик», в итоге отвернулся, сказал: «Не позорь. Против родины и народа воюешь, а я честный чеченец. Одумайся, Гамид, идёшь на поводу у всякой швали. Что ты добиваешься? Новых эмиров и князей себе на шею садишь? Да ты просто дурак».

Тихонько затворив дверь комнаты, Гамид подошел к Захарову, оперся

руками о перила, огораживающие площадку перед номерами – внизу

три негра в зелёных камуфляжах говорили о чем-то своём, а толстый

Еремей Сысоев ругался цветистом шепотом с кучерявым

соотечественником и бурно жестикулировал. Гамид хмыкнул – этих уродов скоро сожрут звери, а они пыхтят, пытаются решать какие-то свои проблемки. А львы уже голодные и думают, чем бы поживиться. Он усмехнулся.

--Что смешного? – спросил Захаров.

Гамид стушевался, но, выдержав паузу, с улыбкой отозвался:

--Скоро всё это кончится.

--Для всех?

--Да. Для всех.

--Для вас тоже?

--В смысле?

--Для тебя всё кончится?

Гамид поёжился – русский говорил так, что в каждом слове, вроде обык-

новенном, казался скрытый смысл и смысл этот был очень не хороший.

Отвечать не захотелось. Он скривился, словно от зубной боли и отвернулся.

Скрипнула дверь – Гамид обернулся и сердце его внезапно рухнуло в

пустую безвоздушную пропасть – из своего номера вышла прекрасная

Вероника. Она была в легчайшем, облегающем её прекрасную фигуру,

темносинем платье, совершенно непригодном для Африки, но, на фоне

окружающего убожества, в нём она казалась бескрылым ангелом. Уви-

дев Антона, она просияла улыбкой, тут же подошла к нему и радостно

поздоровалась.

К удивлению Гамида, Захаров непринужденно пошутил, вызвав у Вероники смех. Она что-то спросила, прошептав ему на ухо, настойчиво глядя на Гамида. Захаров кивнул на него, ответил тоже шепотом, а ему сказал громко:

--Вероника спросила, кто ты? Я сказал, что ты мой друг, тебя зовут

Гамид.

У Гамида запершило в горле – вот это номер – таких красавиц он видел

только на обложках журналов, да по телевизору, а тут она лепечет,

выпячивая пухленькие губки, и тянет ему для пожатия свою маленькую красивую руку. Он только чуть сжал её пальцы – кожа на них была

такая шелковистая, выдохнул:

--Гамид.

--О-о, -- обрадовалась женщина и одарила самой лучезарной улыбкой,

какая может быть. Она вдруг сделалась серьезной и аккуратно произнесла, округляя рот (выглядело это очень эротично):

--Гамид, надеюсь мы подружимся. Вы будете моим рыцарем!

Гамид не нашелся, что ответить – такую женщину казнить собираются,

звери они настоящие, а не люди!

--Гамид, -- ласково повторила Вероника. – У вас мужественное имя. От

Вас исходят волны надёжности. Женщине очень важно иметь рядом с

собой такого мужчину.

Её аккуратные пальчики все ещё были сжаты рукой Гамида и он сейчас

точно понял, что наступил предел и в этот раз никто никого жрать не бу-

дет, потому что он – Гамид, не последний человек в этом мире, этого не

допустит…

 

глава восемнадцатая

 

Было так сладко – Карен пил своими губами её губы, его твердый

шершавый язык мял её язык, принося немыслимое наслаждение …

Вдруг Вероника поняла, что это сон. Она испугалась, а потом волна не-

мыслимого горя затопила её сознание – как же так, она была рядом

с любимым, его сильные руки сжимали её плечи и ноющие от отсут-

ствия любви тугие груди и в итоге всё это сон! Стало настолько му-

чительно, что воздух не шёл в легкие, захотелось проснуться и зак-

ричать.

--А-а-а-а-а!!!

Удар тяжелой ладони обрушился на лицо Вероники и она, теряя сознание, только освободившееся от оков сна, успела различить над собой двух африканцев. Один был серьёзен, а другой щерился в ехидном оскале.

--Мамбеле, давай я ей сейчас присуну! Сил нет терпеть!

--Терпи, Зинзе. Вывезем, а там во все места отымеем. Тащи!

И Вероника провалилась в небытье.

Карен смеялся и обнимал её, и они были счастливы тем летом. Всё

было тем прекрасным летом. С тополей летел пух, а ветер с моря при-

носил прохладу и умиротворение. Это было счастьем. Было счастьем.

Было…

Вероника с детства росла взбалмошной девчонкой – родители трудились с утра до вечера и на воспитание дочери времени не оставалось. Семья её находилась на социальном дне. Нет, её родители не были спившимися, опустившимися людьми. Они, что отец, что мать, упорно преодолевали жизненные трудности, ставили перед собой простые повседневные цели, экономили и не давали места унынию в своих мыслях, но жизненной перспективы у них не было никакой. Зарплаты порой не хватало на элементарное, а жили они очень и очень скромно. Вероника провела детство в двухкомнатной квартире, которую снимали родители в бедном районе Новороссийска. Помимо Ники, в семье было ещё четверо детей, а это значило, что никому из них не удастся подняться по социальной лестнице, если не приложить каких-то сверхусилий. Вырваться из оков бедности, вот та цель, которая прочно поработила сознание Вероники и самый простой путь наверх ей подсказала жизнь – её красота начала волновать мужчин очень рано. Уже в школе она переступила черту, которая отделяет ребёнка от взрослого человека. Она поддалась домоганиям учителя и у неё заметно улучшилась успеваемость.Она стала любовницей самого дерзкого оболдуя сначала в классе, а потом и в школе, а после – в своём районе. Так она попала на глаза мафии. Её присмотрели люди из клана Анишьяна и вскоре Веронику пригласили поговорить с одним «влиятельным» человеком. Вероника очень испугалась, когда звероподобные здоровяки в строгих костюмах стали запихивать её на заднее сидение дорогого «мерседеса». Она пыталась звать на помощь, упёрлась руками в проём, но получила тяжелую оплеуху по загривку и буквально влетела внутрь машины. Пока её везли, Вероника

тоскливо скулила, прощаясь с жизнью и вспоминала, чем могла выз-

вать гнев у этих ужасных людей. Её привезли к ресторанчику Севастьяна

– это заведение пользовалось недоброй славой в квартале и честным

людям туда вход был закрыт – с утра до глубокой ночи гангстеры

Толстого Рудика проводили здесь время, гоняя шары в биллиард и слушая диски.

--Давай, девка, выходи и не вздумай брыкаться, -- велел Веронике здоровяк, руководивший двумя своими подручными.

Придерживая могучей рукой Веронику за плечо, здоровяк уверенно ввел её внутрь полутемного зала. Глаза быстро привыкли к сумеркам – большие широкие окна в заведении Севастьяна всегда были зашторены. На высоких табуретах, вдоль барной стойки, сидели главари клана Анишьяна — пожилые дяденьки с тугими животами. Горячий кофе, в миниатюрных чашечках, испарял горьковатый аромат – Вероника уловила его своими ноздрями и чуть не испытала оргазм от страха – всё говорило за то, что ей не вывернуться из этой передряги. И, словно удар молота, её поразило появление в зале Мартына – её дружка, вожака местных юных подонков, которые делали жизнь невыносимой для всех молодых обитателей района. Мартына втолкнул на середину зала такой же сердитый амбал, который доставил сюда Веронику.

--Ты? – вырвалось у Вероники. Так вот в чём дело – подонок Мартын напакастил этим суровым людям, а придётся отдуваться с ним наравне. За что? Она просто занималась с ним сексом, чтобы обезопасить своё существование в этой зловонной клоаке, в какой прошли её детство и

юность.

--Узнала своего дружка? – язвительно поинтересовался тот, что держал

Веронику за плечо и все, сидевшие на табуретах вдоль барной стойки, благодушно посмеялись.

Мартын был бледен, не смотря на загар – его лицо кривила гримаса

страха.

--На! – с придыхом, здоровяк всадил кулак Мартыну поддых. Тот закатил

глаза, задохнувшись от боли и перегнулся пополам.

Вероника хотела заорать от ужаса, но голосовые связки подвели и она

все-таки кончила, чуть не описавшись.

Один из пожилых толстяков нравоучительно заявил, обратившись к

согнутому на полу Мартыну:

--Негодяй! Ты своими выходками привлекаешь излишнее внимание влас-

тей к нашему району! Марчело, придется вытрясти мозги из твоего ма-

ленького черепа, коль ты не понимаешь доброго предостережения!

Мартын захныкал.

--Простите меня, пожалуйста. Я был не в себе, много выкурил…

--Ты всегда не в себе! – вдруг заорал главарь мафиози, потом заговорил

тихо, с расстановкой. – Мартын, не забывай, что ты не один и ты не сам

по себе.

--Я всё понимаю, Рудик Ашотович. Больше подобного не повторится!

Уверяю вас!

--Мы поверим тебе. В последний раз, Мартынчик. Подотри сопли и иди занимайся делами.

Мартын поднялся на ноги, затравлено взглянул на Веронику. Толстый Рудик пояснил ему:

--Твоя подружка побудет под нашей опекой. Ты понял меня?

--Понял, Рудик Ашотович.

--Тогда иди. Все идите. Я хочу поговорить с девчонкой наедине.

Все послушно ушли. Вероника осталась стоять на месте. Рудик глядел на свои толстые короткие пальцы, о чём-то размышляя, потом

спросил, не поднимая глаз:

--Ты ведь хорошая девочка, Ника? Я наслышан о тебе. Ты хорошая и

послушная, и очень хочешь чего-то достичь в нашей гнилой жизни. Рядом со слабыми людьми ничего не добьёшься. Надо опираться на

тех, кто силён. Мартын слаб! У меня имеются кое-какие планы. Если

будешь понятлива и послушна, я вытащу тебя из ямы, в какой ты барах-

таешься.

Рудик Анишьян, прищурившись, пристально посмотрел Веронике в глаза, а после, перестав играть пальцами, растегнул свои брюки и, кивнув, велел:

--Приступай.

Вероника, словно в лунатическом сне, подошла к сидящему на табурете главарю мафии и опустилась на колени…

Рудик пристроил Веронику в университет, на факультет журналисти-

ки, а после выдал замуж за строптивого племянника. Вероника полюбила

Карена, хотя многочисленные нечистые связи не отпускали её ни на

день. Даже перед бракосочетанием, торжественным таинством для каждой честной девушки, Толстый Рудик осквернил чистоту свадебного

обряда, овладев Вероникой в подвенечном платье, а она, ненавидя своего ужасного покровителя, ублажала его своей плотью и своей душой, постанывая, иммитируя удовольствие…

Когда Вероника пришла в себя, её тело опутывала верёвка. Она лежала на дне грубосколоченной повозки. Было холодно, а высоко в ночном небе мерцали огромные звёзды. Какой ужас! Опять попала в передрягу. Без сомнения, её похители те страшные африканцы! Захотелось провалиться в небытье, но этого не случилось – верёвка больно резала тело, а повозка вздрагивала на каменистой дороге. За что всё это выпало ей? Разве она делала в своей жизни много гнусных вещей? Она ангел во плоти! Все её грехи – это невинные соития с двумя-тремя десятками мужиков. Она не крала у обездоленных, не богохульствовала, не вредила родному государству, не предавала друзей и, в меру сил, заботилась о любимых родителях. А в итоге – бесчисленные унижения, страхи и страдания. Окружавшие её мужчины лишь желали насладиться её плотью и вымазать навозом её душу, хотя, там давно было пусто и царил мрак.

Одно время, когда Толстый Рудик, после гадких надругательств, откупился устроив ей подобие, так желанного в детстве, достатка, она даже пыталась ходить к психологу, но это не помогло. Нужно ведь было всё рассказать, чтобы тот чужой человек, окунувшись в её помои, смог успокоить душу, объяснив, что важно помнить, а что необходимо забыть. Вероника мучительно маялась, а после махнула рукой – не иметь ей душевного покоя. Её судьба была там, внизу, на самом дне, где доживали свой тяжелый век её родители, а она, вопреки уготованному року, воспротивилась и поднялась – вот и плата: унижения от бандитского главаря Анишьяна, унижения от подонка Еремея Сысоева и его тестя Денисова, вот это новое унижение.

Куда её везут? Для чего? Продать на утеху местному вождю или при-

нести в жертву какому-нибудь божеству дикой саваны? Для чего она

столько лет мучила себя, надрывала душу и совесть? Итог – тупик.

--Отпустите меня! Отпустите! Сволочи! – что есть мочи, заорала Вероника и, торкаясь, попыталась ослабить путы, уткнувшись лицом в грязный пол повозки, пахнущий пылью и сухим навозом.

В ответ раздался громкий, грозный окрик на непонятном языке и удар

в спину, в область почек. От боли потемнело в глазах. Вероника выгнулась и беззвучно заплакала.

--Что она там кричит? – озлобленно обернулся назад, к повозке, Мамбеле.

Зинзе пожал плечами.

--Я почем знаю? Она орет по своему!

Мамбеле поправил автомат и зашагал быстрее, освещая фонарём,

вырастающие тут и там, из ночной мглы, колючие кустарники. Главное,

не набрести на львов и гиен, да чтобы змеи и другие ядовитые твари не

вздумали покусать. Хорошо, что до дня похищения, Мамбеле удалось

купить у кочевавших мимо отеля дикарей осла с повозкой и хорошо, что

осла не задрали ни гиены, ни гепарды, пока он укрывал его в окрестнос-

тях, не показывая никому на глаза. Самое важное, добраться до приго-

товленного в укромном месте джипа, а там они с Зинзе прорвутся и сде-

лают свой бизнес. Не всегда же должно им не везти! Мамбеле снова

поправил автомат бряцнув сбруей – набрал в дорогу несколько подсум-

ков с магазинами, гранаты, ракетницы. Осел шел молча, сопел, не вол-

новался и не упирался – не чувствовал хищников – это хорошо. Их и не

должно быть – вокруг отеля всех хищников давно распугали. Мамбеле

не рискнул бы пробираться ночью пешком через савану, если бы у него

не было полной уверенности, что можно пройти.

Сейчас он гордился собой. Похищение красивой славянки они с Зин-

зе провели идеально. Уверенность в своём профессионализме подтвер-

дилась в очередной раз. В отеле все спали ( кроме охраны на входе).

Спали даже те, кто обязан был сторожить покой привезенных на «шоу»

пленников. Об этом тоже позаботился Мамбеле – подсыпал сонного

зелья в приготовленный на кухне охлажденный лимонад. Его не выпили

только караульные на входе в отель, но Зинзе сработал чётко – вышел

покурить, рассказал парням смешной анекдот и, когда они весело заго-

готали, вырубил двумя заученными ударами. Зинзе бил так сильно, что

парни очнутся значительно позже тех, кто выпил сонного лимонада.

Мамбеле поднялся наверх, прошел вдоль комнат, прислушиваясь –

за хлипкими дверьми раздавалось мерное похрапывание. Он смог раз-

личить дыхание каждого.

--Эй! Эй там! – голос в гнетущей тишине прогремел раскатом грома.

Ни звука, никакого движения – лимонад сработал. Если бы кто-то отк-

ликнулся, у Мамбеле выбора не оставалось – молниеносный удар но-

жом. Он подошел к двери в комнату, где спала женщина и решительно

надавил на ручку. Двери предусмотрительно не были снабжены внут-

ренними защелками. Он заглянул в темную комнату – три кровати, все

заняты. На которой Вероника? Мамбеле направил узкий луч фонарика –

вот она. Следом в комнату вошёл Зинзе. Они наклонились над спящей

Вероникой, взирая на неё – прекрасную и такую доступную теперь.

Зинзе оскалился в улыбке и жадно облизнуля.

--Хороша. Ты здорово придумал, Мамбеле, провернуть дело с бабой.

Хорошие деньги возьмём и её поимеем. Я уже слюнями захлебываюсь.

--Тише ты, -- рыкнул Мамбеле. – Берём её и валим отсюда.

--А-а-а-а-а-а!!! – русская вдруг заорала благим матом, а следом за ней

от неожиданности и нервного возбуждения, Зинзе.

Мамбеле молниеносно влепил Веронике оплеуху, выключив её сознание.

Зинзе закрыл свою пасть сам. Он сглотнул слюну, выругался, оглядел-

ся – кучерявый и толстяк, «охранявшие покой» женщины, спали, не

шевелясь.

--Мамбеле, давай я ей сейчас присуну! – вдруг заявил Зинзе. Мамбеле

обомлел. – Сил нету терпеть!

--Терпи, Зинзе. Вывезем, а там во все места отымеем. Тащи!

Он помог Зинзе взвалить бесчувственную Веронику на плечо – тот крякнул – не такая уж она оказалась легкая. Мамбеле похлопалженщину по заднице – ухоженная, стерва. Вот вывезут её в безопасное место, там

он ей устроит негритянскую оргию!

Они быстро спустились по ступеням деревянной лестнице вниз, мино-

вали вестибюль и ушли в ночную мглу. На прощанье Мамбеле оглянул-

ся – всё тихо и спокойно. Он закинул автомат на плечо и уверенно заша-

гал прочь.

Приоткрытая дверь комнаты, где спали русский и чеченцы, тихо

закрылась…

 

глава девятнадцатая

 

--Собрался бежать?

Стоявший у двери Антон вздрогнул от неожиданности. Гамид лежал в

своей постели, не шевелясь и не меняя позы, но глаза его были широко

открыты, а лицо выражало презрение к наивности пленника. Антон хмык-

нул, вернулся к своей кровати, но не сел в расправленную постель.

--Собрался бы, свернул бы тебе шею в первую очередь, -- отозвался он.

В этот раз Гамид улыбнулся.

--Почему мне первому? А мои друзья? Ты бы о них позаботился?

--Обязательно.

--Что ты делал у двери? – вдруг снова ожесточился Гамид. –Почему не

спишь, как все?

--У ваших русских друзей, похоже, возникли проблемы.

--Их проблемы – это их проблемы.

--Негры украли женщину.

--Что? – Гамида словно пронзило током. Он вскочил, ощерился – его

прекрасную знакомую похители негры – местные дикие шакалы, для

своих гадких утех!

Он подошел вплотную к Антону, смерил его взглядом – русский здоро-

вее, в личной схватке, если бой будет честным, без подлых уловок, Га-

миду не выстоять. Он отошел к двери, чуть приоткрыл её и в щель огля-

дел пустой вестибюль.

--Как им это удалось? Что делала охрана? Вы, русские, очень беспечны!

--По моему, всех опоили чем-то.

--Ты не спишь. Я не сплю.

--Твои друзья спят.

Гамид обернулся. Посмотрев на громко храпевших соратников, согла-

шаясь, качнул головой:

--Они пили напиток из того стеклянного кувшина, а мы с тобой заварили

себе чай.

--Что будем делать? Ляжем спать?

--Идём за мной, -- Гамид неслышно выскользнул из комнаты в коридор.

Антон молниеносно запустил руку в один из рюкзаков чеченцев, нащупал

там складной нож – он этот нож давно приметил, спрятал его за пояс,

сверху прикрыв рубахой.

Гамид осторожно взялся за ручку двери в комнату, где ночевала люди

Денисова

 

со своими сторожами, пытливо посмотрел на подошедшего Антона

и потянул её на себя. Дверь бесшумно отворилась. Оба поняли – двер-

ные петли кто-то заранее смазал, значит, похищение не было спонтан-

ным, его готовили основательно. В комнате из трех кроватей одна пус-

товала. Один из охранников Вероники пошевелился. Гамид и Антон нап-

ряглись. Это был толстяк. Он раздвинул веки и хрипло спросил:

--Какого чёрта?

Гамид тронул Антона за рукав. Тот усмехнулся:

--Ругается.

Толстяк уже храпел. Оба посмотрели на стоявший на столе почти пус-

той стеклянный кувшин с лимонадом.

--Да-а… -- протянул Гамид.

Антон снова усмехнулся.

--Что смеешься? – обозлился Гамид.

--Обскакали вас негритосы.

--Не понял?

--Всё ты понял. Думаешь, я не догадывался, что вы хотели бабёнку

сами прибрать к рукам?

--Откуда знаешь? – не удивился Гамид осведомленности пленника. Про

похищение Вероники Гамид с Арсаном говорили с глазу на глаз, но, воз-

можно, Арсан говорил ещё с кем-то и Антон слышал краем уха.

Не дождавшись ответа, Гамид решительно произнес:

--Ладно. Идём к Арсану. Надо что-то предпринимать.

--Перебьют вас негры.

--Русский, о себе беспокойся!

--Я о себе беспокоюсь.

Гамид, глубоко вздохнув, с неприязнью посмотрел на спящих и вышел

из комнаты. Антон, словно дикая кошка, неслышно прыгнул к кровати

кучерявого, обшарил его скрытую покрывалом фигуру, просунул руку под подушку. Оружия, как он ожидал, там не было. И у чеченцев стволов Антон не видел, значит, их «партнёры» негры ещё не вооружили боевиков. Странно. Что же здесь затевалось? В любом случае эта заваруха была на руку Антону – сбежать становилось реально.

Антон вышел из комнаты. Гамид стоял у раскрытой двери в комнату,

где спали Арсан и другие чеченцы. Судя по выражению лица Гамида,

там все употребили достаточное количество лимонада.

--Что же делать? А? – посмотрел на Антона Гамид.

--А что ты хочешь?

--Надо спасти Веронику!

--Значит, надо спасать. Они ушли не далеко.

--Ты не сбежишь?

--Что мне сейчас мешает сбежать? – хмыкнул Антон. Эта фраза убедила

Гамида – без оружия он Захарову не указ, но и тому бежать некуда – вок-

руг ночная мгла, скрывающая стаи хищников.

--Тогда вперед!

Гамид стремительно побежал по лестнице вниз, пересек вестибюль.

Антон следовал за ним. Они распахнули входные двери отеля – ноч-

ная мгла висела стеной – уличное освещение было отключено. В сто-

роне к стене привалились бесчувственные караульные. Гамид обша-

рил – ни автоматов, ни пистолетов, ни гранат. Нашел фонарь, вклю-

чил – луч забегал по земле, уткнувшись в следы, уходящие прочь.

--Их следы! За мной!

Антон тоже обшарил вырубленных охранников. В отличие от Гамида

он обнаружил у обоих за голенищами коротких сапог боевые ножи.

Теперь у него было три ножа.

--Ты где? – раздался голос Гамида.

--Иду!

Антон заспешил следом. Теперь он точно сбежит. Вопрос только:куда?

--Стойте! – как гром, раздался раскатом окрик на русском.

В ярком дверном проёме отеля вырисовывался силует толстяка Сысоева.

--Выруби его! – приказал Гамид Антону. -- Не время с ним объясняться.

Он думает, что мы украли Веронику.

--Сейчас узнаем.

Антон подождал подбежавшего Еремея.

--Что происходит? Где Вероника? Все спят! – раздраженно пророкотал Еремей. У него ужасно болела голова и до безумия хотелось спать, но он через силу боролся с дремотой, уже осознав, что его опоили каким-то дурманом.

--Негры украли вашу спутницу. Мы видели это, заглянули к вам в комна-

ту, а теперь попытаемся их догнать.

--Я с вами!

Антон вручил Еремею нож. Тот секунду смотрел на него, потом кив-

нул головой.

--Отлично.

--У них автоматы, -- сказал Антон.

--Ничего. Главное, их догнать.

Гамид, увидев, что Захаров идёт вместе с толстяком и болтает, озлился:

--Зачем его взял? – тут он разглядел в свете фонаря, что Захаров и Сысоев сжимают боевые ножи с широкими лезвиями. Вот какой по-

ворот – врагов больше и они с оружием. Русский обманул Гамида, сговорился за спиной с соплеменником.

Но Захаров был абсолютно спокоен.

--Он с нами, -- коротко пояснил Антон.

Было тихо и похрустывание сухой травы под подошвами ботинок, ка-

залось, разносилось на многие мили вокруг. Луч фонаря скользил по

земле, выхватывая недавно оставленные следы в пыли. Если идти

торопливой ходьбой, они настигнут похитителей очень скоро, ведь

тем приходится нести на себе Веронику, а вес у неё порядочный. Но и

свет фонаря виден очень далеко, значит, подобраться незамеченными

не удастся. Обо всём этом размышлял Антон, шагая вслед за Гамидом.

Наверное, тот уже корил себя, что бросился спасать женщину и ока-

зался в такой переделке – рядом пленники, вооруженные ножами, впе-

реди враги с автоматами. Главное, уйти подальше от отеля – спящие

чеченцы и негритянские боевики через какое-то время проснутся и ки-

нутся в погоню. Сейчас Антону было выгодно в компании соглядатая

Гамида и бандита Сысоева , быстро продвигаться по следам похи-

тителей Вероники, чем броситься в темноту наугад, имея в руках только

холодное оружие. И, помимо прочего, было жаль молодую женщину – попала в лапы дикарей.

Антон шагал и молчал, выжидая реакции Гамида и дальнейших

событий. Если между ними завяжется схватка прямо сейчас, он был

к ней готов и считал себя в более выигрышном положении. Видимо,

так считал и Гамид. Он торопился всё дальше и дальше – луч фонаря

дергался, суетливо выхватывая сухие кустарники, высокую траву.

Гамид сипло дышал, изредка негромко поругиваясь.

Сысоев замыкал шествие и что было у него в голове Антон даже

предположить не мог. Может, он поторопился, вручив толстяку нож?

Антон оглянулся. Еремей потряхивал головой, словно запыхав-

шийся боров, смотрел насупленно.

Сознание Еремея постепенно прояснялось, после одуряющего действия снотворного и уже комбинировало, пытаясь дать ответ: зачем он увязался в спасательную экспедицию за дикарями? Денисов поручил убить Веронику Анишьян – её выкрали негры, что с ней станется? Естественно, сгинет в этом чёрном муравейнике. Но сейчас она жива. Что он объяснит Денисову? Что всё проспал? Его так чуть не убили, а теперь удавят сто процентов!

Хотя, зная нрав Денисова, глупо надеяться, что, решив убить еди-

ножды, он поменяет своё решение. С другой стороны, может тесть

не думал сгубить Еремея, все-таки он его зять, и Лариса его любит. Еремей всегда был верен Денисову. Почти всегда. Еремей не видел себя вне клана Денисова.

--Голова болит? – Захаров чуть толкнул Еремея в плечо, отвлекая от мыслей.

--Немного.

--Скоро мы нагоним их и спасём Веронику.

Еремей посмотрел на нож в своей руке, прорычал сердито:

--Я её не упущу.

Антон покачал головой – что он этим хотел сказать? Ход мыслей Гамида можно предположить – он боевик и Антон в их психологии, худо-

бедно, разбирался, но обычные бандюки для него, словно выходцы с другой планеты.

--Стой! – Гамид резко остановился и поднял вверх руку, тут же выклю-

чил фонарь – темнота свалилась, окутав, словно густой туман.

Далеко впереди синхронно двигались два огонька – фары. Шум двига-

теля отчетливо различался – кто-то ехал на автомобиле.

Гамид упал на землю. Антон последовал его примеру. Еремей Сысоев остался стоять, зачарованно глядя на приближение автомобиля. Захаров

пнул его в ногу. Толстяк опомнился и повалился в пыль.

--Заметили, -- с сожалением произнёс Гамид.

Свет фар и звук двигателя стремительно нарастали.

Кто это мог быть? Боевики из отеля? Тогда они вооружены автоматами.

Похитители Вероники? Они тоже вооружены. Кто бы там ни был – это Африка, значит, встреча, кроме проблем, не принесет ничего. Антон сжался, готовясь к прыжку.

Легкий открытый джип остановился, не доезжая десяти метров. Про-

фессионально. Антон чертыхнулся. Кто в джипе? Что сейчас последует:

грубый окрик на непонятном языке или сразу автоматная очередь, без

всяких объяснений?

 

Глава двадцатая

 

Продолжение читайте в Среди чудовищ 2-2.