Я утром выйду в листопад. Куплю пивка, присяду покурить. Ну, вот и все. Побриться бы. Да вот еще кашне… И надо как-то дальше… типа, жить. Она сейчас, наверное, тоже курит. На балконе. И на душе вот так же… полный листопад.

Тринадцатый туман. Теперь жди снегопада. И будет тихо, чисто и светло.

Ах, да, она ж не курит. Курила – это Люська. Люсьен, блин!.. со спиной тяжеловоза. И пиво, блин, не лезет. На фик я его купил? А чтобы было!.. Паршиво мне, ребята. И пиво, блин, не лезет. Да… вот Люська – та курила. Пододвинет своего главного производителя чугуна и стали в фашистской Германии поближе к подушке, обопрется спиной о грядушку – пепельницу поставит мне на грудь – и ку-у-урит. Молча. Тяжело. Как лошадь у Чехова. Та тоже… опустит морду с торбой на самый асфальт… ах, да, во время оно, то бишь Чехова, асфальта не было… ну, стало быть, на мостовую – опустит свою морду вместе с торбой и – жует, жует… тоска-а!.. Вот Верка курила красиво. Если это можно назвать «курила». У неё был такой дли-и-инный мундштук… нет, по отношению Веры нужно говорить «му-унд штюк» – лунная штучка… Она её и пользовала именно так: вставит сигарету в свой муундштюк, прикурит, не затягиваясь, встанет в проём окна – руку с сигаретой чуть отставит – и всё на фоне луны!.. Ахматовский профиль. И так – пока сигарета не догорит до фильтра… Потом вздохнёт, вернётся… и целовать её после этого – какое-то особое мазохистское наслаждение.

Вот, ч-ч-черт! сигареты забыл. Да!.. нужно эсэмеску послать: «Спасибо!!!» – с тремя восклицательными знаками – непременно с тремя. И стрельнуть не у кого.

С Люськой было хорошо: пришел – не глядя, и – ушел.

А Лариска была – моя женщина. Это я – дурак. А Лариска была – моя женщина. Во-первых, мне всё в ней было хорошо, уютно, как в давно разношенных тапочках… Нет, Вы неправильно поняли. Просто, понимаете, Лариска была моей тенью: вроде как и не нужна, а без неё-то – плохо. Это сложно объяснить. Я давно – изначально… еще начиная с Женьки – говорил… Женька, Женька… Женька – это особая статья. Это было еще в школе. Я тогда влюбился в Нинку. Ну всё мне в ней нравилось! Я млел от каждого жеста. И жесты-то у неё были… вот она подойдёт так к доске, обопрется о неё рукой – а у неё пальчики прямо на девяносто градусов от ладони отгибаются. Никто так не умел. А она даже и не замечала этого – природа у неё такая. И ещё она была подуздоватая. И чуть-чуть шепелявила поэтому. А я млел. Я вел себя как законченный балбес – молчал, потел и, слава Богу, что не пукал. И потому стал сближаться с её подругой, с Женькой. Женька была невзрачной. Ну, то есть, совсем! Она была в два раза выше и шире Нины, но её никто не видел. А мне жизни не было без Нины, поэтому я решил подкатить к Женьке. Во-о-от… И получилось. Блин, ну, хоть бы один такой вот серьезный охнарик кто-нибудь бы уронил! Я ж не прошу окурка – мне б и охнарика хватило. Бли-ин! Милостивые вы мои государи! мазурики несчастные! вы только взгляните-ка на это чудо – пиво лезть не лезет, а куда-то таки уже почти и испарилось!.. Ну, и ладно. Так вот. Подкатывал это я, подкатывал к Женьке да и понял – ну, и дура же она эта Нинка! Нет, я продолжал млеть от каждого её жеста, но делиться своим млением шел к Женьке. Вот она, бедняга, выдержала!..

А Лариска была – моя женщина.

Вот сейчас вот пива возьму…

Да… так вот о чём это я? Ах, да! Лариска была – моя женщина. Я давно уже – начиная с Женьки – говорил, что мужчина – это такая сволочь неимоверная, что ему все время надо куда-то бежать, чёй-т там открывать, кому-то морду бить… Ну, он всё время на переднем фланге. А там – на переднем фланге – всякое случается. И вот он – мужчина – приползает домой без передних, а то даже и без задних… хороше слово знает мой отец – «остатных» – так вот приползает мужчина домой без зубов, рёбра поломаны… – что ему нужно? Красота? Да я Вас умоляю! Ему нужны тылы. Чтоб его женщина, как кошка паршивого котёнка, облизала, чтоб он отлежался и – дальше! остатные зубы терять.

Так вот, у Лариски были глаза той кошки. Ведь нас-то, мужиков, и лизать не надо – нам бы только верные глаза… то есть, правильные, в смысле, наши… А к Лариске мог прийти всегда. То есть нет, наоборот! Если мне надо было куда-то идти, то я знал, что мне надо к Лариске.

Во-о-от! Полюбуйтесь-ка, господа любезные, присяжные заседатели! – уже третья бутылка пива кончилась, а сигарет так до сих пор и не купил! Ну, не идти же мне обратно…

Кстати, эсэмэска: «Спасибо!!!»

Нет, ну, три восклицательных знака – эт, конечно, издевательство… ну, заслужила.

Да нет, не правда. Все было хорошо. Просто сейчас – паршиво.

Вот у Лариски были глаза госпитальные… Может, и в самом деле, Господь через них на меня смотрел. Просто я давно – еще с периода Женьки – говорил: мужику нужны тылы. Вот – прямо сейчас пришло в голову – почему мы выиграли и первую, и даже вторую отечественную войны? Да потому что за спиной была Россия! Вот мужики всё отступали, отступали, а бабы в них всё верили, верили – вот потому и выиграли…

Да… а сигарет все нет.

А вот Лариска была моей женщиной. Я вернусь к ней – она только посмотрит, ничего не скажет. Это уже потом – ночью, пока я сплю – подмывает все мои «победы». А утром – я уже опять петушком, и она смотрит на меня так, как будто вчерашнего вечера и не было. Нет, Лариска была моей женщиной.

Да, кстати, о женщинах: эсэмэска «Спасибо!!!»

Ответ: «Отвяжись!!!»

Ну вот… ну, вот теперь могу ехать домой… Эх! еще бы покурить… Вон девочка танцует: листья подбросила – они уже давно упали, а она все кружится, кружится… Я Лариску сейчас, наверно, и в лицо-то не узнаю – только по глазам…

Гнусно, мерзко, наслаждаясь, набираю в четвертый раз:

– Спасибо!!!

Господи! если ты придумал нас по своему образу и подобию, то зачем была эта ночь? И зачем вообще все это такое нам надо? А вот теперь – будто сам себе в душу наплевал.

Ладно, ребята, чёй-т мне сегодня паршиво… поехал-ка я домой…

Тринадцатый туман. Теперь жди снегопада. А там все будет тихо, чисто и светло…

 

Пронзительный туман.

А может, снегопад.

А может, – ночь, бессонница,

И просто хочется любить.

Шептать на ушко несуразицу.

И бегать в майке покурить.

Нырять рукой под одеяло,

Послушать, как Он ножками стучит.

Пронзительный туман.

А может быть, бессонница,

И просто жуть как хочется курить.

 

29.03.08 © Patriot Хренов