Отец Василий, быстро перебирая босыми ногами по некрашеному полу вверенной ему церквушки нес толстую свечку к иконе святого Николая Угодника. Чиркнув спичкой и бормоча молитву он водрузил ее у иконы и залюбовался богообразным ликом в отблесках играющего пламени. Свеча, потрескивая вторила словам батюшки. Так же им вторило и тихонькое похрустывание из под лавки. Прервав знакомый монолог, батюшка отнял у святого свечу и на цыпочках двинулся в темноту угла. Звук трапезы усилился. Падающий красноватый отблеск высветил два угольно черных глаза и пару лап держащих яблочный огрызок, оставленный батюшкой под лавкой после опохмелки. Василий протер глаза и удивленно уставился на дородную крысу, уничтожающую его закуску.

- Изыди… демон…,- выдавил он, осеняя себя и крысу крестным знаменем…

- Сам изыди,- явственно послышалось ему в ответ.

Василий оступился, качнувшаяся свеча залила руку горячим воском и погасла. Жаркая волна страха прошла по всему телу батюшки. И только крысиные зубы светились в темноте и продолжали вгрызаться в яблоко. Волна вернулась назад и через мгновение неугомонная соседка, мучающаяся бессонницей и коротающая ночи у окна, в свете луны увидела выпадающего из церковных дверей голосящего попа в одной ночной сорочке, который держа перед собой сорванный с груди крест сломя голову унесся в сторону сельсовета. Тимофеевна перекрестилась и задернула занавеску. День обещал быть насыщенным, как и ночной сеанс…