Они были повсюду, он пытался спрятаться, но безрезультатно, его сознание надувалось до предела, как воздушный шарик и вот-вот было готово лопнуть. Каждый раз казалось, что наступил предел, но что-то удаляло инсульт. Или кто-то…

Каждый новый персонаж требовал внимательного к себе отношения, и от этого его мозг распирала истерика мыслей. Он боялся, что вот-вот хрупкая грань реальности исчезнет, порвётся, как до предела натянутая резинка и тогда они заберут его с собой. Он перестанет узнавать друзей и любовниц и даже своего научного руководителя с усами мочегонно-жёлтого цвета, останется только липкая, вязкая тьма, каждый пиксель которой живёт своей жизнью. «Тьма» - со сладким смаком протягивает причудливый маньячный голос. Он боится этой тьмы и одновременно жаждет её объятий. Она прекрасна, как ни одна женщина, и он, как подкаблучник, испытывает перед ней страх и одновременно желает стать её рабом.

Самым первым гостем был вампир. Затем вампир разлагался, как интегральное уравнение, на несколько частей. Те, нарушая законы математики, из интегралов образовывали матрицу с бесконечным числом строк и столбцов. Каждый элемент матрицы удалялся в бесконечность и копировал сам себя в бездонном объёмном пространстве и вновь, нарушая законы математики, разлагался на бесконечное число частей. Так Крамольничев познакомился со всеми своими и чужими персонажами. Некоторых он бесспорно придумывал сам. А «чужие» - были не те, что заимствовались из романов других авторов (плагиатом писатель не занимался), «чужие» приходили сами. Они были настоящими рэкетирами и вламывались в сознание без разрешения в любое время суток, даже во сне, во время секса, на учёбе и на переговорах с клиентом. «Чужие» были бесцеремонны, но преподать урок хороших манер Крамольничев им не мог. Они понукали писателем, как хотели и заставляли писать о самих себе, проникая, таким образом, в реальный мир. Со страниц газет журналов и книг, стекали они в сознание читателей, а потом продолжали жить в подкорке мозга, в мыслях и на кончиках влажных языков, беседующих о них людей, пока, в конце концов, не оседали в голове какого-нибудь недалёкого или особо впечатлительного индивида.

- Ты наш проводник и тебе никуда от этого не деться. Мы сущности астрала и мы хотим жить в реальности. Ты не можешь отказаться от нас, ибо ты честолюбив и считаешь себя великим художником, хотя на самом деле без «нас» не сможешь извлечь и десяток гениальных мелодий из флейты лиры. Анжелина уже живёт в тринадцатилетней Анюте, пока только на задворках сознания, но со временем она перестроит мировоззрение Анюты и подчинит себе тело целиком. Думаю, Анжелина тебе благодарна за жизнь в реальном мире и возможно когда-нибудь она найдёт тебя и отблагодарит лично… канцелярским ножом. Но не беспокойся, до того момента через эту станцию, прости, т.е. через тебя выйдет в реальность ещё не один десяток демонов.

- Перестаньте, перестаньте разговаривать со мной. Мне же кроме вас ещё нужно работу делать, учиться, с подругами встречаться. Раз, два, три… ага, мозг в буквальном смысле закипает, кровь приливает к нему, как к возбуждённому фаллосу. Инсульт, - произносит писатель радостным истошным шёпотом и откидывает голову на спинку сидения автобуса.

- Не надейся – одиноко звучит голос. - «Мы» куда-то ушло.

- Ты кто?

- Я твой новый персонаж.

- Ты «Чужой»?

- Да.

- Значит, будешь терзать меня, пока я не поставлю последнюю точку в рассказе о тебе?

- Совершенно верно – беззаботно произносит персонаж

- А как тебя звать, чужой?

- Игорь. Я вон за тем парнем в коричневом обветшалом пальто.

Писатель оглядывает внутреннее пространство автобуса, разворачивает голову, бросает взгляд на водителя, лик которого отражает центральное зеркало. Лицо возницы покрыто мелкими чёрными ворсинками щетины. Слух невольно начинает улавливать сиплый голос из динамика, видимо созвучный душевным нотам человека, сидящего за рулём.

- Привели по малолетке, мама, мам…

Писатель морщится и пытается отключить внимание.

- Да здесь же я, в самой автобусной жопе в коричневом обветшалом пальто. Держусь за поручень. – напоминает о себе Игорь.

Крамольничев разворачивает голову обратно, оглядывает Игоря. Высокий человек стоит боком к противоположному ряду сидений. Виден лишь профиль лица и спина.

- Но ты выглядишь как реальный. Черты лица, волосы – детальная прорисовка.

- Я и есть реальный. Я вот в этом парне. Потенциальный убийца, маньяк, насильник. Но он боится наказания и никогда не отважится на преступление. Только ты сможешь подарить мне свободу.

- Игорь, ничего личного, но я сейчас одновременно работаю над тремя романами плюс каждый день врывается шквал новых идей. Я теперь пишу даже во сне и времени катастрофически не хватает. А ещё курсовая, нужно написать сценарии, смонтировать новые ролики для рекламодателей, неделю назад я бросил Вику… Мышцы так, наверное, вообще уже атрофировались. Кроме того, я не хочу давать жизнь убийце.

- То, что легко приходит, уходит тоже легко, - каким-то догаматично-религиозным тоном сообщает Игорь.

- Это ты о чём?

- О Вике. Субботний вечер, ты пьян она пьяна. У вас есть телефоны друг друга и вам, кажется, что между вами много общего.

- Откуда ты знаешь про Вику?

- Просто я уже проник в твоё сознание, пока мы беседовали, и знаю про тебя всё. Даже то, что в тринадцать лет ты участвовал в лесбийской оргии.

- Сукин сын!

- Вот так Юрик. Теперь тебе от меня никуда не деться. Ты дашь мне жизнь, и я смогу убивать в своё удовольствие, проникнув через твоё произведение в душу какого-нибудь мало обременённого моральными нормами и страхом перед наказанием читателя.