Раф Айзенштадт

Крот и цветы

 

- Ах, как я люблю её! Ещё только час назад шёл я по этой дороге и была пыль, жара. А теперь...Эй, жаворонок!Я люблю её!Тебе сверху виден домик под красной черепицей и синие занавесочки на окнах. А в палисаднике под старой яблоней – скамейка. И старое ведро в кустах, и резной конёк на крыше...

- Какой странный юноша,- простучал дятел. - Почему он размахивает руками и прыгает на одной ноге? - - Он влюблён, – зашумел ветер в листве.

- Почему силён? Почему зелён ? – переспросило вдалеке эхо и подкатилось поближе.

- - Влюблён, влюблён, – рассмеялись кусты. Они выбежали гурьбой на обочину дороги и их гибкие прутья взлетали и опускались вслед за нелепыми прыжками этого чудака.

- Это ещё ничего не значит, – проскрипел старый ветряк. Он стоял на вершине холма и до всего ему было дело. – Размахивает руками – так и влюблён. Если бы это было так, моё сердце не поместилось бы на этом поле, – и он бешено завертел крыльями.

- - Остановись! –взмолился подхваченный и завинченный в спираль ветер. - Так тебе и поля не хватит...

- - Хватит, хватит, – успокоило его эхо. Оно легло в пыль и подпрыгивало, вторя прыжкам юноши.

Кусты веселились от души, но ( и нам ли их винить ?) им стало чуточку грустно. Ведь чужое счастье – оно всё-таки не твоё.

- - И зачем нам корни, - сетовали они. – Сорваться бы с места и вприпрыжку... Завертеться юлой...Полететь за ветром ...- и они долго ещё всплескивали прутьями.

Не полетят? Тише...Знаем. Но им стоять ещё не один год и в зной, и под дождём, и скованными холодом под большой охапкой снега. А мечты – они так согревают. Пожалуйста, тише.

- - Как же ответила она на твоё прнизнание в любви? – пропищал в вышине жаворонок.

- - Дело в том...- начал было юноша. И сразу стало всё ясно, что жаворонок опустился с такой головокружительной высоты, где дух захватывает, пониже – где поют.

- - Я не смог ей сказать это, – продолжал юноша и глаза его сделались такими близорукими. - В её глазах я увидел зелёную лужайку и серебристый ручеёк и там было очень тихо. И я не сказал ей ничего.-

Жаворонок опустился ещё ниже. Здесь уже не поют, но мечтают. -

- Но я завтра вновь увижу её. И раскачаю эти сонные качели, брызгну в солнце ручьевой водой. Скажу ей всё!

И жаворонок вновь взмыл вверх – туда, где поют. Он пел о том, как завтра поднимется ещё выше, где дух захватывает, где сам растворяешься в песне. В песне из одного слова.

Но вдруг, и так бывает не только в сказке, перед юношей открылась зелёная лужайка, стройные качели свешивались с разлапистого дуба, и серебристый ручеёк. Да, да ! Всё было так, как у неё в глазах.

- Качели! – закричал он, и...секунда, а качели, подбадриваемые его криками, взлетают и проваливаются, взлетают...Нет! Выше! Ещё выше!

- А-ах..-.вскрикивают у неба качели. И не хватает дыхания. Зато у земли скороговоркой : - Вот порадовал, вот уважил. Мы и не думали...Ах...что небо так близко.Что мы такие...Ах...Сильные, смелые, высокие...Ах...

- Выше! Ещё выше! – подбадривает их юноша. –Чтоб увидеть крышу из красной черепицы!

Он встал ногами на перекладину и ...Эге – ге!..Увидел синие занавесочки! Ио- го- го!

Это был очень степенный юноша и слыл даже нелюдимым. И был он ниже среднего роста. А в таких мало кто верит, и поэтому они сами перестают верить себе. Но сейчас было только небо и резной конёк белел на крыше. Ио- го- го!

- - Какой крикливый и неудобный человек, - отливая серебром, журчал ручей. И почему он здесь? Ещё вчера было так уютно. На качелях сидела девушка и смотрела, смотрела в мой поток. Книжка лежала у неё на коленях и качели плавно убаюкивали её, звуки и меня...

- Тра-ах! –полоснуло ударом бича и юноша, прикусив победное «ио- го- го «, а с ним и язык, полетел куда-то в сторону, вниз и в темноту.

Это порвались качели. Они висели на одной руке и...и...За всё нужно платить – тем более за удовольствие.

Первое, что увидел юноша, протирая глаза, были цветы. Ушибы и ссадины – он даже не думал о них. Большие белые хризантемы. На высоких стеблях – мохнатые шары. В лесу.

- - Здесь? В лесу – хризантемы... - удивился юноша. В его щеку вгрызлась корявая царапина и капли крови выступили по краям. – Я должен показать ей эти цветы. Как она обрадуется ! – и тяжёлая красная капля скатилась по его щеке. Только теперь он заметил кровь на рубашке...

Когда воды ручья стали бурыми, а юноша долго вбирал студёную силу его, тот снизошёл и благожелательно забулькал. Дескать, кто она и как зовут её ?

- О- о- о!- просиял юноша. – Это самое невинное создание. Её пушистые волосы, такие маленькие трогательные ушки, ротик и большие ресницы. И взгляд мечтательный, теряющийся где- то. Как зовут её - не знаю. Знаю только, что другой такой нет.

- - Это моя невеста, – заворочался под землёй крот. Под землёй всё слышно, а слепому кроту даже видно. Потому что влюблённые все слепы – и у крота поэтому самое пылкое сердце. – Это моя невеста. Маленькая пушистая кротиха Ахито. Только я не знаю, что такое ресницы. Но раз это Ахито – значит ресницы у неё есть. И я ей подарю цветы. Потому что, когда дарят цветы, то любят.- И он, смешно разгребая лапами землю, ввинтился в туннель.

Это был очень добрый крот и также очень он любил свою кротиху. И ещё он знал, что все деревья, трава – всё это скрыто глубоко под землёй, подальше от несытых глаз и дерзких рук. Люди просто заблуждаются. И цветы – вот они, рядом, здесь – под землёй. Узловатые щупальцы с мелкими ворсинками. Пусть люди думают, что делают зло, ломая, выжигая, вытаптывая. Когда ему, кроту, точно известно, что всё растёт вниз, в землю – остальное мишура.

К своей кротихе наш добряк вернулся с целой охапкой цветов – охапкой сырой, узловатой и ворсистой. Ведь он так любил свою кротиху.

...Когда на следующий день жаворонок висел над землёй там, где мечтают, он увидел юношу и с ним её. И её пальцы в его ладони.Тогда он поднялся ещё выше и запел. Он пел о той последней высоте, только ради которой и стоит жить.

А они шли по пыльной дороге и кусты, высыпавшие на обочину, слышали о цветах, цветах в лесу. И слова эти падали в пыль, лепя из эха мохнатые хризантемы. А она не слышала. Она шла рядом с юношей и думала : рассказать ли ему о зелёной лужайке, тихих качелях и сонном ручейке.

Но что это? Висят на одной верёвке израненные качели, а вторая судорожно петляет по земле.

-Идём! Я покажу тебе их! – светится юноша. И ему кажется, что это она излучает сияние. – Цветы в лесу!

Какие – то сморщенные с детский кулачок комочки покачивались на стройных стеблях и всё вокруг было усеяно белыми лепестками.

- Мои цветы...- прошептала девушка и присела. Платье опало большим белым лепестком, сорванным и одиноким. Так показалось юноше.

И он ушёл. Потому что она такая нежная, мечтательная и читает стихи. И он, только он во всём виноват. Он вспомнил её глаза с зелёной лужайкой, качелями и ручейком. А ему и в голову не пришло, что это он самый, её тихий уголок.

Качели сломаны, цветы завяли. Слёзы стояли в её глазах и звук удаляющихся шагов.

А рядом, под землёй, счастливый добрый крот прижимал к сердцу пушистую кротиху. Возле них лежала охапка прекрасных цветов.

 

1965 г.