Elegy

 

I don’t care where you go, you won’t get away from me,

Love is a nine inch nail, filled with the sympathy,

Watch you down the hall, for a misery,

I don’t care where you go, you won’t get away from me

 

Anathema, Fine Day to Exit. Perverted.

 

 

Говорите, в июне здесь часто моросит? Но рассказ не может начаться с метеосводки. Впрочем, и летнему дождю найдется место. Утром мокрый асфальт пахнет так, что не спутать ни с чем. Добавьте каштаны. Рецепт.

 

Они были молоды. Мало. Настолько были наивны, что считали себя стариками. Если не видишь будущего, кажется - все уже было. Он только что понял, что одинок. Она гуляла с собакой. Он любил себя. Она – только собаку. Случайная встреча в парке. Они полюбили друг друга.

 

Пес отнесся к чужому спокойно. Могут ли звери предвидеть? Похоже, им дела и нет до человеческих дрязг. Как всегда, бегал за брошенной палкой, хозяйке хамил, зубоскалил. Косматая черная глыба.

 

Присядем, сказал он. Как ты жил это время, спросила она. Выпьем чего-нибудь, предложил он. Она отказалась. Они долго сидели в парке у фонтана, курили до половины, и сразу тянулись за новой. Пес следил за хозяйкой искоса, лениво гонял голубей и искал в траве что-то важное. Пойдем, проводишь меня, попросила она. Они пошли вдоль широкого бульвара, и у поворота Она сказала телефонной трубке: я здесь; приезжай. Мимо прошла машина, и остановилась неподалеку. Она попрощалась.

 

Он остался один в переулке; темнело. Окурок растоптан, и лицо его скрыто тоской и тенями. Впрочем, Он был юн и азартен. Он понял, что вот, наконец-то, суть жизни у ног, нараспашку: игра, в которую не зазорно играть. Дорога домой заняла минут двадцать, и план был готов. Игра началась.

 

Тесно и скучно огромному псу оставаться в квартире; когда же снова гулять? Мусорная корзина растерзана в пыль, бумага клочками по дому; а вот и хозяйка, прячься скорее в углу! Но гнев ее - на мгновенье.

 

Вскоре Он позвонил и договорился о встрече. Она пригласила его. Дом полон людей под хмельком, они празднуют лето и вечер. Широкий балкон под навесом, скамейка. Шумят. Кто-то предложил спуститься вниз, там прохладнее, и можно выпить вина, у столика под акациями. Он почти не смотрел на нее. И вот ей пора уходить, ее ждут. Он встал в числе многих, собираясь ее проводить. Странные люди: не много же нужно труда, чтоб водить вас за нос, не зная, что за нос водят тебя. Они снова одни, луна улыбнулась в ветвях. Дошли до беседки. Присядем, повторил он. Как ты жил все это время, вновь спросила она. Он говорил о пустяках, думая о поцелуе. Она думала о поцелуе, говоря о собаке. Не сегодня – игра запрещает.

 

Заговори в один день собаки, и люди бы стали честнее. Но тем все равно, лишь бы кошки-игрушки плодились, и был бы доступен и сладок хозяйский сапог.

 

Затем позвонила она. Приезжай, попросила. Я здесь, но невесело мне отчего-то. Хотела увидеть тебя. Конечно, в тот вечер, особенный запах асфальта смешался с дождем и каштанами; все по рецепту. Конечно, вино и еще раз вино. Мы танцуем. Скорей приезжай. Он понял. Мгновенье-сомнение, и вот Он в пути, размазаны кистью ночные огни за окном, в чулане пылятся весы. Он подошел к ней и обнял, Игре подмигнув. Вздрогнул ли пес? Проснулся ли кто-то, или колокол тихо ударил, отсчет начиная?

 

Дорогу осилит идущий, сказал Он себе. Безумец осилит две. Мудрый сверится с картой, подсказала дорога. Безумец не слышал.

 

В то утро они расстались на пороге ее дома. Здесь я живу, сказала она. Он кивнул и шагнул вперед, в арку двери. Она его задержала, нет, не туда. Не сегодня. Нельзя. Он снова кивнул, догадавшись: кто-то все же проснулся за дверью. Он усмехнулся в душе, и отправился встретить рассвет на брусчатке, с бутылкой вина и сигарой. Она еще долго стояла, дыша тяжело, не в силах порог перейти. Холодная связка ключей. Как пушечный выстрел щелчок, поворот, поворот, и глаза. Объясненья. Без сил на постель, в забытье.

 

Вот кто-то сидит за столом, слушая тишину ее дыхания. Утро, и пес, ворча, кладет ему голову на колено. Завтра Она уезжает. Сказала, что ненадолго, на день или два, по работе. Не верит. Смотрит на стол, на столе треугольник билета. Номер поезда, полка, вагон. Ночью в пути, днем по городу рысью – дела. Кто-то заглядывает в глаза псу и видит ответ. Псу все равно, но он тоже не верит ни слову.

 

Он идет налегке по перрону, в облаке пара и брызгах мазута рельсы, как стрелки, указывают на север. Светлый овал фонаря, тени прохожих на шпалах. Шепчет игра – берегись! Он отступает во тьму.

 

Мимо проходят двое. Она и кто-то еще, с каплей собачьей слюны на колене. Иди, уже скоро, произносит она. Я подожду, отвечает. Свисток. Вагон, застонав, начинает движенье на север. Ветер внезапный колышет пыльную штору. Она смотрит в окно и видит, как кто-то уходит. Тьма порождает движение, и вот Он в соседнем вагоне.

 

Любовь не имеет запретов. Не знает приличий и рамок. Сказать – любили друг друга всю ночь? А после гуляли кривыми улицами, под низкими облаками, взбирались на башни и пели друг другу молча. Когда же мы будем вместе, спросили себя, взявшись за руки крепче. Пора возвращаться.

 

Вот простыни, мокрые простыни. Чай. Смотрит соседка недобро. Спрятав глаза за очками, он прыгнул навстречу земле. Поезд унес ее дальше, где чьи-то объятья встречают, заждавшись. Опять налегке, Он пошел по перрону к вокзалу. Глаза жжет глазами Тому, кто ее обнимает. Тот знает? Наверное, знает. Уверенным шагом домой.

 

Так продолжаться не может, убеждал Он ее. Ты или здесь или там. Осень ждала с нетерпеньем. В свете неоновых ламп слышен напев хрусталя. Помолчали. Знаешь, мне надо подумать, сказала она. Привычки так сложно менять. Жизнью своей я довольна. Ты, кто-то там, и собака. Он погрузился в раздумья. Что же подскажет Игра? Встань и иди.

 

Кто-то в пустой квартире, сжав телефонную трубку, снова и снова зовет. Обманывая себя? В поисках доказательств? Не удержать речную плотину руками.

 

Так продолжаться не может, понимает Она. Ты подожди меня здесь. А нет - отправляйся домой, я очень скоро приеду. Сон не идет; как в осаде, мерил шагами стены. Шесть, поворот и обратно, четки-часы на ладони; близится полночь. Когда же? Что говоришь ты сейчас? Может, на крае скамьи тихо сидишь под акацией серой, слушая ветер ночной? Каешься, просишь отчаянно, вину искупая слезами?

 

По лестнице тусклого мрамора взбираются каблучки. Он слышит и сердце поет. Жизнь продолжается.

 

Четыре года прошло и нечем продолжить рассказ. Как-то раз, после долгой разлуки, Он снова ей позвонил. Она отвечала – Алло! под громкий разливистый лай. Хозяйка вернулась домой. Она, кто-то там и собака. И если вы спросите Пса, он скажет, что не сомневался.