Лодочка

 

 

 

Этот маленький городок находился на самой окраине громадной империи. Он вел размеренную, тихую жизнь, со своими радостями и печалями, мало интересуясь окружающим его миром.

По узким улочкам носилась босоногая ребятня, степенно прогуливались парни с девчатами под руку, изредка лихо мчались пролетки. Рабочий люд по утрам шел к заводской проходной единственного в городе заводика.

В аккуратной белокаменной церквушке по выходным и по праздникам раздавался колокольный звон...

 

И мало кто из горожан подозревал, что городок ведет двойную жизнь.

По ночам на опушке ближнего леса собиралась всяческая потусторонняя публика. Лохматые малообразованные лешие с подружками-кикиморами, булькающие телом водяные, ведьмаки и молоденькие ведьмочки – они устраивали праздничные хороводы, придумывая новые развлечения.

Изредка приходил на эти сборища и мальчик по имени Арсентий. Или, по-простому, Сенька.

Мальчик садился неподалеку, молча глядел на дикие пляски, прыжки и хороводы. И вздыхал. Он был еще слишком мал, чтобы принимать участие в этом веселье, а уж как хотелось...

Но одновременно с желанием поразвлечься мальчик чувствовал и некое превосходство над этой праздной публикой. Еще бы, ведь у него была самая настоящая профессия – лодочник. Он перевозил через реку души ушедших в мир иной людей. В стародавние времена одного из его предков люди звали Харон...

 

Эта профессия передавалась от отца к сыну на протяжении множества веков. И вот теперь настал его черед. По нелепой случайности отец мальчика погиб совсем недавно, и Арсентию пришлось сесть за весла в столь юном возрасте. Он не жаловался на трудности, которых было, если уж совсем честно, немного.

Умирали люди не так часто, всего два-три раза в месяц. Если не случалась на заводе авария или что похожее.

 

Так что у Сеньки было время и отдохнуть, и поразвлечься. И даже учиться. Он часто приходил в городскую школу, принимая невидимый облик. Садился на свободную парту и слушал, слушал... Впитывая человеческие знания, удивляясь многогранности бытия.

Потом он бродил по городу, с завистью присматриваясь к детским играм, не решаясь присоединиться.

Со стороны мальчик выглядел щуплым и слабым, но, приходя ночью на берег реки, он преображался. Внешне он оставался тонким, словно тополек-саженец, но глаза наполнялись невиданной мощью, руки крепко сжимали весло.

 

Да и сама река существовала словно в двух измерениях. Днем – тихая, струящаяся с прозрачным шелестом между поросшими осокой берегами, ночью - раздавалась вширь, наполнялась бездонными омутами, озарялась багровым свечением. А другой берег терялся в непроглядной мгле, за белесым густым туманом. Именно туда и правил свою лодочку мальчик Арсентий.

Так прошел год...

 

Однажды в ночь, придя по обыкновению к причалу, Сенька был безмерно поражен. Вместо одного-двух пассажиров, его встретила целая толпа бестелесных душ. Они стояли, молчаливо понурив головы и безропотно ожидая своей участи.

Тут были и офицеры в оборванной смятой форме, поп в рясе до пят, девушки в белоснежных одеяниях, и множество обычного люда.

Сенька не стал долго раздумывать, он прыгнул в лодку и позвал ближних к себе.

Поплевав на ладони, он взялся за весла и стал грести, не оглядываясь назад – он прекрасно знал дорогу и не боялся заблудиться.

Время текло незаметно. Лодка чиркнула днищем о песчаный берег, души плавно выбрались из нее и исчезли вдали. Сенька отдохнул чуток и отправился в обратный путь.

Так он сделал несколько ходок, пока не забрезжило утро.

 

Вконец обессиленый, он все же удовлетворенно оглядел берег – успел перевезти всех.

Сенька забился в свою каморку и забылся тяжелым сном. Руки натруженно гудели, сбитые в кровь ладони саднили и пощипывали. Но мальчик ничего уже не слышал и не чувствовал.

 

На другую ночь все повторилось. И на третью... И всю неделю подряд... И месяц...

Словно кто-то задумал изничтожить весь род человеческий.

Сенька действовал, словно механическая кукла, виденная им однажды на рынке.

Он приходил на причал, перевозил пассажиров на другой берег, утром отправлялся спать.

Изредка он подумывал: а что, если бы ему было не тринадцать, а года два-три? Кто бы тогда делал эту работу? Но мысли быстро оставляли его, таяли, словно речной туман. Ничего не хотелось делать, только спать...

 

В начале мая нежданно-негадано образовалась передышка. Денек-другой Сенька отсыпался, отмачивал ладони в травяных настоях. Вволю отдохнув, он заскучал и решил поглядеть, что же такое произошло в его городке, откуда взялась такая невиданная напасть.

 

Арсентий надел новую рубаху и пошел по знакомым с детства улочкам к центру. Ради предусмотрительности, он все же оставался невидимым.

А городок расцвел алым цветом. Повсюду, тут и там, на окнах, на балконах, по заборам, по чердакам вились кумачовые полотнища с метровыми белыми буквами: «Мир! Труд! Май!» «Да здравствует 1 Мая!» «Слава Партии!» и такое прочее.

Радостные, оживленные горожане шли в колонне посреди главной улицы города и громко кричали то, что было на лозунгах. Чуть в стороне гремел оркестр, гулко бил барабан.

 

Сенька сразу ошалел и оглох от этого тарарама. Он обалдело мотал головой туда-сюда, ничего не понимая.

Чтобы хоть как-то разобраться, он побрел вместе с колонной, прислушиваясь к разговорам. Но слова «революция» , «контра», «кулаки», «чекисты» ничего ему не говорили.

Уклад жизни в корне изменился, но причина все еще была непонятна.

 

Иногда встречались люди в кожаных куртках. У них был холодный, оценивающий взгляд, от которого хотелось бежать, куда глаза глядят. А ноги не слушались, они медленно наливались свинцовой тяжестью и вскоре Сенька с трудом волочил их по мостовой. В воздухе все ощутимей пахло смертью. Уж этот-то запах Сенька чуял, как никто другой.

 

Вот откуда веяло смертью... Выкрашенное в нелепый розовый цвет трехэтажное здание, ранее принадлежавшее графу Сукорцеву, известному в городе миллионщику. Теперь на нем висела невзрачная вывеска всего из трех букв «ВЧК»

Люди обходили здание стороной и крики радости стихали. Все торопились пройти побыстрей мимо неуютного подъезда, оскаленного черной пастью.

Сенька подумал, что здесь он сможет найти разгадку и, скрепя сердце, прошмыгнул внутрь. Было тихо. Гулким эхом раздавались по пустынным коридорам шаги. Почему-то пахло кровью, потом и слезами.

К горлу мальчика подступил плотный комок, он переглотнул и пошел на запах смерти.

 

Вниз, по шатким деревянным ступеням, в подвалы...

Над головой покачивалась голая лампочка, слабо освещая путь.

Сенька прошел в распахнутую настежь дверь и перед ним раскрылось большое помещение, с бетонным полом и низкими потолками. Чтобы было удобней идти, на полу лежали неструганые доски.

Мальчик пошел вперед, ожидая какой-то неприятный подвох.

 

В подвале не было ни души. Сенька прошел к самой дальней стене и уже совсем было собрался возвращаться, как вдруг его взгляд упал на эту самую стену. Ее сплошь укрывали темные влажные пятна и мелкие выбоины.

Сенька мазнул по пятну краешками палцев, поднес к лицу – так и есть, он не ошибся! Это была кровь...

Да что же здесь происходило, на самом-то деле?!

 

Смертельная тоска становилась уже невыносимой и Сенька стремглав помчался к выходу.

Он подставил лицо под солнечные лучи и замер, очищаясь.

 

Немного придя в себя, Арсентий перешел через дорогу и сел на траву. Его мягко прикрыл большой куст вкусно пахнущей белой сирени.

Сенька вовсе не был наивным и беспечным мальчуганом, как могло показаться. Он уже догадывался, что именно происходило в подвале здания с буквами ВЧК, но все еще не хотел этому верить. Уж лучше пусть авария или страшная эпидемия. Но чтобы люди уничтожали себе подобных, да еще в таких количествах...

 

Чтобы окончательно убедиться в подозрениях, Сенька решил подождать здесь, напротив входа, до ночи. Солнце теплыми лучами сморило его и мальчик задремал.

Праздничные толпы рассеялись по домам, на улице стало тихо и пустынно. Лишь где-то вдали протяжно скулила в чьих-то умелых руках гармонь.

 

На землю спустились синие сумерки...

Сенька сладко потянулся, огляделся вокруг. Все так-же безлюдно и тихо. Но вот...

 

По мостовой прогрохотали сапогами несколько военных с винтовками наперевес. А между ними шли, понурившись и смирившись, два десятка арестованных.

Сенька насторожился и, едва они скрылись в здании, прошмыгнул вослед.

 

Доски прогинались под ногами, потрескивали. Сенька шел почти наощупь – лампочки светили вполнакала, а солнце уже давным-давно скрылось. Да и вряд ли его лучи забрались бы так глубоко.

 

Внезапно подвал озарился красноватыми вспышками и послышались громкие хлопки.

Перед глазами мальчика появилась жуткая картина...

 

У стены лежали пятеро, лишь в одном белье. На груди расплывались темные пятна. Солдаты перезаряжали винтовки, переговаривались, курили. В это время другие споро поднимали тела и сносили их к большому, раскрытому настежь окну. Затем подавали наверх, где тела укладывали в грузовичок. Двигались все неспешно, но прикрикнул командир и работа ускорилась.

 

Командир – в кожанке, с большим наганом в руке – посверкивал жестким, колючим взглядом. Едва тела были убраны, он подал команду и привели очередную пятерку.

 

Они прошли к стене, встали, замерли, не решаясь встретиться взглядом с расстрельщиками.

«Цельсь!.. Пли!..» - коротко сказал командир. Винтовки выплюнули огонь и...

Вновь перекур.

 

Сенька стоял ни жив, ни мертв. Вот так, за здорово живешь, убивать? Сенька не видел ни малейшего смысла в этих действиях. Должно быть, у людей просто случилось помутнение рассудка. Надо просто немного подождать, пока их что-нибудь вылечит.

Сенька понял, что ничем помочь несчастным он не сможет, и мальчик направился к выходу.

 

Но уйти он не сумел: там послышался шум, возня, негромкая перепалка. Двое солдат втолкнули в подвал сопртивляющегося паренька. Он был чуть постарше Сеньки, но такой же светловолосый, щуплый и стройный. Одет мальчик был в военный френч с темными пятнами от сорванных погон и шеврона.

«Гляди, товарищ комиссар, какую птичку изловили! – весело оскалился один из тащивших мальчишку. –Он, гаденыш, вторую неделю на чердаке жил. Там, где больница, рядом. И какая-то сволочь, контра недобитая, кормила же его! Ну ничего, мы и до них доберемся!.. Так чего с юнкерком делать-то? В расход?»

 

«Нет, на довольствие поставим и ружье выдадим, - с мрачной иронией ответил комиссар. – Ставь к стенке, разве непонятно? Он свое отбегал.»

«Давай, сученок, шевели ногами...» Солдат подтолкнул мальчишку прикладом между лопаток. Тот, огрызнувшись, сделал несколько шагов.

«Эй, погодь, - остановил вдруг второй солдат. – А ну, скидывай сапоги, неча тут...»

 

Мальчик присел, стянул хромовые сапожки и босиком прошлепал к стене. Там уже стояли пятеро арестнтов; они расступились, давая место.

Комиссар внимательно посмотрел на него, почесал дулом нагана переносицу.

«Цельсь!..»

 

Сенька понял, что сейчас произойдет страшная несправедливость. Когда стреляли во взрослых, он принимал это как неизбежные последствия болезни, сморившей город. Но когда собрались расстрелять его сверстника...

Сенька решил вмешаться.

 

Повинуясь безотчетному порыву, он громко крикнул: «Беги!» и швырнул в комиссара валявшуюся рядом доску.

Комиссар не успел уклониться и упал навзничь. Солдаты растерянно заоглядывались, не понимая, откуда она прилетела.

А мальчишка-юнкер, не будь дурак, тут же рванул к выходу.

Вслед за ним бросились солдаты. Сенька кинулся под ноги переднему и вся погоня свалилась прямо на него. Он с трудом выбрался и побежал догонять сбежавшего паренька. А юнкер подтянулся на руках, поболтался немного и ящеркой выскользнул в подвальное окошко.

Сенька не стал ждать, чем все закончится в подвале, а побежал вслед за юнкером.

Вон он, пригнушись, пробирается вдоль домов.

«Эй! Постой!» - тихонько позвал его Сенька, забыв, что его все еще не видно.

Мальчишка удивленно посмотрел по сторонам и продолжил путь.

Сенька быстренько избавился от невидимой оболочки, снова позвал мальчишку.

«Да подожди ты, так тебя снова быстро сцапают... Пошли, спрячу где-нибудь.»

Юнкер с недоверием посмотрел на невесть откуда взявшегося пацана, однако выбирать не приходилось.

Они быстро побежали дворами в низину, к реке. Там Сенька был, что называется, в своей тарелке.

 

С трудом втиснулись в землянку, где обитал Арсентий. Одному было просторно, двоим – тесно. Кое-как устроившись, поглядели с интересом друг на друга, присматриваясь, изучая.

 

«Тебя как зовут? Меня Сенька.» - первым нарушил молчанку Арсентий.

«Алексей, - слегка смутившись, ответил юнкер. – Как Наследника. Говорят, его эти... убили. Я сперва не верил, а сегодня понял, эти... могут. Твари...»

Черные глаза сверкнули ненавистью. Сенька невольно поежился.

«Что думаешь теперь делать? Тебя искать будут...»

«Не знаю еще... Может в Крым проберусь, или на Дон. Там еще наши держатся. Хочу стрелять краснозадую сволоту!..»

Сенька хотел о многом расспросить Алешу, но понял, что не ко времени – тому надо побыстрей бежать, да подальше.

 

Они опоздали...

Выбравшись из землянки, мальчишки услыхали громкий топот, свист, гиканье.

«Вон они! Держи! Не уйдешь, щенок!..»

Выстрелы рассыпались вокруг, взбивая фонтанчики пыли у ног.

 

И Сенька принял единственно возможное решение.

«За мной, быстро!» - крикнул он и помчался к причалу, который не дано видеть никому из смертных.

Через минуту они скрылись из виду у преследователей.

«Садись... Держись покрепче,» - промолвил Арсентий через силу. Он понимал, что нарушает вековечные правила и законы.

Алексей широко раскрыл глаза. Он, напротив, ничего не понимал, но доверился новому другу.

Лодчонка мягко отчалила от берега и плавно направилась сквозь туман на другую сторону.

Сенька не знал, что будет делать спасенный им юнкер по ту сторону Жизни.

Он лишь загребал веслами черноту волн, предоставив будущее Судьбе...

 

 

 

 

КОНЕЦ