Часть 1. Предсказание.

Вечером после обычного трудового дня, когда семья в полном составе собралась за скромным обеденным столом, в дверь неожиданно постучали. Хозяйка поднесла деревянную ложку ко рту и неодобрительно заметила:

- Опять у кумы чего-нибудь не хватает. То соль ей дай, то муки…Только она поздновато сегодня… Хорошие хозяйки давно уже всё приготовили да…

- Ты лучше не мели языком, а войти пригласи, - прервал болтовню своей жёнушки глава семейства, плечистый, широкоскулый мужик. Он не спеша загребал из горшка (солила) самую гущу, оставляя своим домочадцам капустную жижу. Рядом, дожидаясь по обычаю окончание трапезы своего отца и свёкра, сидели дети и невестка.

Семейство Прокла Степанова нельзя было назвать многочисленным: два сына – женатый Степан и младший Прокл, две дочери – Настёна и Яра – обе ещё девочки, нераскрывшиеся бутоны, обещающие расцвести в скором времени, а также невестка Маринка, своенравная, но работящая девица. В селении встречались семьи, в которых было по десять-двенадцать детей, но Проклу и этого выводка было достаточно, он поскорее желал бы выдать замуж дочерей, да взамен получить ещё одну работящую невестку. Но к вопросу о браке Прокл, Степанов сын, подходил основательно, со всей серьёзностью, как и при торгах зерна или скота. При выборе жениха учитывалось, насколько уважаема семья, работящая ли и много ли зерна возит на ярмарку по осени. Конечно, хорошо, если будущие родственники будут жить в том же селе, но Прокл не будет против, если отдаст дочь дальнему жениху, лишь бы была хорошая партия. Сам он уже приглядел пару семей, в которых подрастают девушки: выбор невесты для сына – ещё более ответственный шаг, ведь с ней придётся жить под одной крышей. Во-первых, нужно выбрать девушку, которая от работы не бегает (Прокл, конечно, работать заставит любого, но он прекрасно понимал мудрое речение предков о том, что насильно мил не будешь). Во-вторых, приданое должны за невестой дать солидное, потому как бесприданниц ему не нужно. Вот ведь он, Прокл, сам свою Яру без приданного не отдаст, хотя она ему даже родной дочерью не приходится, так - седьмая вода на киселе: племянница сестры брата его отца что ли... Сразу и не упомнишь… Но всё же не бросили девочку одну, воспитали и подходящую семью ей теперь подыщем, благо девочка выросла видная: стройна, прекрасна лицом, глаза огромные, ясные, поступь легкая, голос сладкий. Вот только жаль, что волосы рыжие. И откуда только взялись? Не у кого в роду Прокла рыжих не было. Потому, видно, у девчушки родственников, кроме Прокла, так и не нашлось. Когда малышка явилась на свет, она сразу же оказалась во враждебном одиночестве. Никому не хотелось брать себе нахлебницу, начало жизни которой уже окрашено в непонятные, таинственные тона. Странным было исчезновение матери девочки после родов, муж которой был в солдатах уже несколько лет. И сомнения в его отцовстве не мог развеять даже его приход ненадолго домой. В то же время никто не мог вообразить, кто же виновник беременности замкнутой женщины. А рыжие волосы малышки давали ещё больше поводов для сплетен о реальном отце девочки. Прокл оказался единственным, кто решился взять к себе сиротку. Во многом здесь сыграли роль недавнее рождение собственной дочери, Настёны, большое количество молока у жены и просьба отца увезти девочку к себе в село, воспитать в своей семье. Принять решение в пользу Яры помогли и деньги, которые посулил Проклу его отец Степан, в случае согласия взять девочку к себе. Прокл согласился: деньги никогда лишними не бывают. А одним ребёнком больше, одним меньше – не проблема. Вырастет – помощницей будет, потом удачное замужество и он, Прокл, ещё в выигрыше останется…

- Яра, открой дверь, - велела девочке Маланья.

Яра не заставила себя просить дважды. На пороге стояла пожилая женщина, сохранившая следы былой красоты.

- Здоровья и всех благ хозяевам. Найдёте ли местечко для старухи переночевать? – Она говорила спокойным, завораживающим голосом, но Маланья, услыхав его, потеряла аппетит.

- Не было печали…, – сказала она тихо, так, что слышал только Прокл. – Почему именно к нам?

- Заходите-заходите, чего стоять в дверях. Разделите с нами скромный ужин, - хозяин гостеприимно поднялся навстречу гостье.

Странница, поблагодарив, прошла к столу, огляделась и сказала:

- Я вижу у вас не так уж много места, может, мне поискать ночлег в другом доме?

- Нет-нет, - Маланья поспешила уверить гостью в том, что она не ошиблась в выборе ночлега. – Куда вы, на ночь глядя?

- К тому же дождь собирается, - заметил хозяин, заслышав дальние раскаты грома.

Гостья уселась на предложенное ей место, а Маланья тем временем отозвала Яру и Настёну в сторону и прошептала им:

- Приготовьте постель нашей гостье да сами держитесь подальше от неё, лишний раз не заговаривайте и ничем не обидьте! – Про себя же добавила: «Не дай Бог обидеть ведьму!»

Позже, когда за окном бушевала гроза, а семья укладывалась спать, странница, умиротворённая сытым ужином, сказала:

- У вас две дочери на выданье…

- Да какое там. Малы ещё, - у Маланьи от страха сжало сердце: не сглазила бы старуха. – Ну, покойной ночи, – она повернулась, чтобы уйти в свой закут, но слова гостьи остановили её.

- Я погадаю Яре, - это было сказано тоном, не терпящим возражений.

Маланья обернулась, соображая, что делать: мало ли что может нагадать ведьма, а отказать ей, разозлить – навлечь беду. Она взглянула на Яру: девочка широко раскрытыми глазами смотрела на женщину, только что произнёсшую её имя. Хотя она ещё ни разу не участвовала в гаданиях, но хорошо знала, что заниматься этим можно только в определённые дни года.

- Не бойся, девочка, – странница жестом показала на место рядом с собой.

- А я и не боюсь, – пролепетала девочка, у которой на самом деле по спине пробежал холодок. Тем не менее, она сделала шаг вперёд, Маланья же так и осталась стоять на месте, вся превратившись в слух.

Настёна, не зная, что делать ей, решила подойти к матери, но та одарила её таким взглядом, что девочка отказалась от своего намерения и неслышно опустилась на топчан в углу, предпочитая стать незаметной, только бы не злить мать.

Яра села к столу напротив странной женщины, та протянула руку, погладила волосы девочки и сказала:

- Как тебя солнышко любит. И имя тебе дано в честь Ярила: Ярослава – слава солнцу. Ты знаешь, что это значит? – она отвела руку, сжимая в пальцах золотистый волосок с головы Яры. – Нет, конечно, тебе никто ничего не сказал, – ведьма закрутила волос вокруг своего пальца и, приблизив своё лицо к девочке, зашептала, глядя ей прямо в глаза: - У тебя особая судьба. Сложная, но необычная жизнь ожидает тебя. Не так долго ты ещё задержишься здесь. В день твоего совершеннолетия тебе откроется знание и сила, – выпрямившись, она уже громко добавила, чтобы услышала Маланья, пытающаяся разобрать шёпот странницы: - Будет у тебя, девица, богатый жених, но ты разглядишь в нём того козла, которого пустили в огород с капустой… Но всё сложится удачно для всех, особенно для тебя, если ты поймёшь своё предназначение на земле, – и порывисто встала из-за стола, завершив свою речь словами: - Поздно уже, спать пора.

К ней тут же подлетела Маланья, обрадованная словами о богатом женихе и пропустившая мимо ушей загадочные слова о каком-то козле и непонятном предназначении.

- Сюда пожалуйте, - она показала гостье на приготовленное для неё ложе.

 

В доме давно уже спали, а странница ещё долго лежала с открытыми глазами, размышляя о чём-то своём, поглаживая указательным пальцем свою щеку. Она заснула только, когда петухи возвестили о начале нового трудового дня и хозяйка заворочалась в своём закуте, собираясь вставать. За ночь прошёл ливневый дождь, но к рассвету небо расчистилось. Маланья послала проснувшуюся Яру за водой, а сама приблизилась к спавшей гостье, посмотрела ей в лицо: оно показалось ей умиротворённым, и решила, что ведьма должна остаться довольной гостеприимством. Ночная гостья спала, закинув руки за голову. На указательном пальце правой руке блеснуло колечко. «А ведьма неплохо живёт: золотишко-то, наверное, за какую-нибудь свою услугу получила», – подумала Маланья и занялась приготовлением завтрака на скорую руку. Ей и в голову не пришло бы, что на пальце гостьи блестело не золото, это горел солнечным светом волос с головы её приёмной дочери.

* * *

В свои пятнадцать она была подобна набравшему цвет бутону. Длинная рыжая коса, зеленоватые глаза, в которых нет-нет да промелькивала озорная искорка, алые, как спелые вишни, губы, тонкие светлые брови, длинные пушистые ресницы и россыпь веснушек притягивали мужское внимание к Яре. Эти веснушки и золотые волосы были и горем и радостью девушки. В детстве ровесники дразнили её рыжей, взрослые женщины почему-то были уверены, что у неё недобрый глаз и потому избегали общения с ней и велели своим чадам опасаться Рыжей. Но дети, конечно, не слушались матерей, и у Яры всегда было полно друзей. Она была первой заводилой во всех играх, главной участницей хороводов, сборищ, молодёжных празднеств. Её чаще других девиц парни выбирали своей парой в играх. Без неё не обходились ни одни посиделки. И вот уже продолжительное время её обхаживал Гринька. Ей пытались понравиться многие парни деревни. Но почему-то именно Гринька был награждён вниманием Яры. Может быть, потому что проявил большее рвение, чем другие «женихи». Наверное, не последнюю роль сыграл здесь его звонкий голос. Они с Ярой оказались обладателями самых красивых голосов в деревне и постоянно выходили победителями в певческих состязаниях. Но как ей ни нравился Гринька, Яра не позволяла ему лишнего. Вечно он находит возможность приобнять её, пару раз даже поцеловать пытался. «Какой прыткий выискался, – с улыбкой подумала Яра, поднимаясь от пруда с ворохом выстиранного белья,– И так на меня мамаши зло поглядывают, не зная к чему лишний раз прицепиться, им дай только повод – сразу начнут языками чесать».

* * *

- Сынок, ты хорошо подумал? – уже не первый раз мать завела с Гриней разговор о его предстоящей женитьбе.

- Мама, я хорошо подумал, – поправляя ворот рубашки, ответил парень. – Она тебе понравиться, не переживай.

- Столько девушек хороших в деревне, не хочешь в нашей – у отца полно знакомых в других сёлах, выберет тебе лучшую.

- Я уже нашёл себе лучшую из лучших, – Гриню начинал раздражать этот разговор. Столько уже говорено переговорено, и отец не против, так нет матери не угодил. И что ей в Яре не нравиться, не понятно. Славная девушка, красавица, голос дивный, работящая. Что не так?

- Степановы – хорошая семья, ну, приглянулась бы тебе Настёна, я бы слова против не сказала, но Яра, приёмыш, что за ней дадут, – продолжала размышлять вслух мать.

- Не на богатстве женюсь, да и не бесприданница она. Я жену и сам обеспечу.

- Сам, как же! Сначала дом себе отстрой, хозяйством обзаведись, живёшь-то с отцом…

- Ты меня ещё прихлебателем назови! Я же работаю, а не на печи лежу. Давай отца спросим, доволен ли он мной? – Григорий разозлился на мать.

- Гриня, я же добра тебе хочу, – женщина с лаской потянулась к сыну: - Чует моё сердце, что наплачешься ты с ней. Глаз у неё недобрый. Вот прошлым летом повадились к ним на участок мальчишки огурцы таскать и Прокла сердитого не испугались, а она как глянула, так у бедных пацанят животы от их огурцов три дня болели.

- Что за сплетни! Яра, по-твоему, одним взглядом огурцы отравила что ли?

- Она и отравить сможет, – сквозь зубы процедила женщина, а громче сказала: - А волки почему их коров и коз не трогают? У нас каждый год одну-две козы нет-нет да утащат, и у других тоже не без этого, а Степановых коз уже давно не трогают волки.

- Ну ты скажешь! Что же она волками повелевает? Может она у них вожак стаи? – Гриня рассмеялся, освобождаясь из объятий матери.

- Ведьмы всё могут! – понизив дрожащий голос, сказала женщина. Почувствовав в её голосе боязнь, Гриня опять разозлился:

- Да что вы все с ума посходили что ли?! Ведьма, ведьма! Чепуху-то не неси! Какая Яра – ведьма! Ведьмы старые и страшные, а моя Ярочка – первая красавица на всю округу. Да и добрая она, детей любит. И хватит! Не хочу больше слушать твои выдумки! Отцу скажу, ему не понравиться, что ты о его будущей невестке мелишь!

- Понравиться - не понравиться, потом ещё вспомните мои слова, да поздно будет! От рыжей женщины добра не жди!

Видя, что с матерью говорить становиться невозможно, Гриня, махнув рукой, вышел на крыльцо.

* * *

В один из вечеров, когда Прокл со своей семьёй отдыхал после забот трудового дня, в горницу через окно, затянутого бычьим пузырём, донеслась девичья песня:

Сколько галка не летала,

Чёрная не летала,

Да сокола не взнавала,

А теперь галушка,

А теперь чёрная

Сокола узнала,

Ясного узнала,

Она его по полёту,

Да по чёрным крылышкам…

- Кому это девки жениха прочат? – произнесла Маланья, гремя посудой. – Громко распевают, будто под нашими окнами.

Этой песней девицы сопровождали сватов, которые сегодня действительно направлялись к дому Прокла. В деревне уже давно связывали имя Яры и Гриньки. Наконец-то родители парня решились посвататься.

В дверь постучали. Маланья, крикнув дочерям скрыться в закуте, пригласила гостей в дом.

- Пришли в гости не гостить, а пир подымать, - сказала, переступая порог, сватья.

Подсев к столу, сват издалека начал свой разговор.

- Есть у нас бравый охотник, ловкий и меткий стрелок, быстрый и смелый паренёк, видный и знатный красавец. Выследил он на озере лебедь белую, редкой красоты. Залюбовался ею наш охотник. А она взмахнула крыльями, поднялась в небо и опустилась на широкий двор, куда мы и пришли за нею. Отдайте за нашего охотника свою лебедушку. Уж больно по сердцу она нам пришлась, – сват вопросительно поглядел на Прокла, который, посмеиваясь, слушал ладную речь. Сам сыну уже жену сосватал, а вот дочь замуж не выдавал.

- Какую же лебёдушку вы приглядели? У нас их две, да обе молоды ещё. Не ошиблись ли вы домом? – спросил хозяин наконец.

- Нет, мы пришли правильно. А нужна нам лебёдушка, звать которую Ярославушка.

- А кто ж охотник? – поинтересовался Прокл, уже зная ответ.

- Охотника же нашего величают Григорием Петровым.

- Что ж сам бравый охотник не показывается? – в голосе Прокла слышались довольные нотки: всё-таки Петровы – уважаемые люди, породниться с которыми было бы недурно.

Сват позвал жениха и сказал:

- Вы нашего охотника видели, покажите же нам белую лебёдушку.

- Не нам с ним жить, а ей. Ярочка, покажись дочка, - ласково позвал Прокл.

Девушка, которая во время сватовства сидела за занавесью в закуте и с замиранием сердца слушала весь разговор, вышла не сразу. Справившись немного с волнением, Яра легко, право как лебёдушка, выпорхнула из-за своего укрытия и в ноги поклонилась сватам и жениху.

- Люб ли тебе, доченька, охотничек? Подумай, с ответом не торопись.

- Воля батюшкина, нега матушкина, – тихо ответила Яра, как того требует обычай, отдавая свою судьбу в руки родителей: - Как велите, так и сделаю.

Сказать-то сказала, а сердце сильно билось в груди: а что если отец воспротивится, откажет сватам? Вся в напряжении она ждала ответа Прокла. Тот же посмотрел на дочку, опустившую глаза долу, хотел было потянуть время, цену набить, да пожалел свою Ярочку:

- Против божьей воли, против добрых людей мы не спорщики. Хлеб-соль берём, а вас пировать зовём! – заулыбался Прокл.

Знал бы он, какую радость доставил он этими словами двум молодым людям: Гриньке и Яре. Кровь прилила к и без того румяным щекам девушки, хотела улыбнуться, да губы не слушались. Но глаза она подняла и встретилась взглядом с Гринькой, теперь уже её законным женихом. Глаза Григория весело обожгли её взглядом: теперь никуда от меня не убежишь! Он хоть и не сомневался, что сватовство будет удачным, а всё же волновался немало, и лишь последние слова Прокла наконец-то освободили его от переживаний. Пока между невестой и женихом шёл немой разговор, сват переломил принесённый пирог: перенёс его трижды через руки отцов - Прокла и неизвестно откуда взявшегося Петра, родителя Григория, преломил и по куску отломил для них. Тут уже Маланья с Настенной и Маринкой на стол накрыли, даже браги достали, и пошёл пир честной.

Свадьбу решили сыграть осенью. И как не казалось, что ждать ещё долго, дел предстояло переделать немало. На сговорах родители жениха и невесты договорились о приданом и о вкладе каждой из сторон в проведение свадьбы. Прокл и Маланья выговорили у родителей Григория для невесты новую овчинную шубу, сапоги, шерстяной и шёлковый платки на разное время года, некоторую сумму денег на невестины дары. Днём позже состоялось местоглядие: подружки невесты осмотрели двор и дом жениха, обмерили кут для пелены, койку для занавеса, окошки для штор. Яре предстояло раскроить и сшить будущему мужу рубахи, смастерить не только занавеси и шторы для своего нового дома, но и массу подарков родне Грини: кушаки, полотенца, шторы, скатерти, украшенные изысканной вышивкой. Кроме всего этого нужно было помогать по хозяйству матери: к обычным обязанностям прибавились новые предсвадебные хлопоты. Пока не сошёл снег, времени на рукоделие вполне хватало, но впереди ждала новая сельскохозяйственная страда. Яра понимала, что всё свободное от работы на огороде и в доме время ей придётся проводить за шитьём и вышивкой, а значит – прощай хороводы и гулянья. Потом Яра поняла, что жизнь незамужней девушки для неё уже закончилась, теперь её удел вести хозяйство, подчиняться новым родителям. Сможет ли она ужиться в чужой семье? Придётся, да ведь все как-то живут. Вон, например, её мать уже больше двадцати лет с Проклом душа в душу живёт, четырёх детей вместе воспитали. Значит, и она, Яра, как-нибудь привыкнет, обживётся.

В одну из мартовских ночей Яра не могла заснуть, сначала долго ворочалась, подбирая наиболее удобное положение, потом лежала с открытыми глазами под громкий храп домашних. Она особо ни о чём и не думала: пыталась вспомнить тот момент, когда Гриня ей понравился. Не вспомнила, отбросила эту мысль, стала рассчитывать, сколько времени ещё придётся потратить на изготовление подарков и приданого. Потом её стала волновать мысль, почему она не может заснуть. Села на кровати, обняв колени руками. «Тихо-то как», - промелькнула мысль. Действительно вокруг стояла тишина, даже храп прекратился. «Интересно получается, за окном зима, а солнце уже на весну поворачивает. Сегодня уже что за день? Весеннее равноденствие: день и ночь сравнялись. День моего рождения… Скоро снова птицы прилетят, ручьи побегут… Почему я совсем спать не хочу?». Яра спустилась со своей кровати, накинула на плечи старенькую шаль и вышла в сени. Приоткрыв дверь, девушка вдохнула морозного воздуха. Луна серебрила снег, он искрился, переливался. «Красиво», - подумала Яра. Ей захотелось спуститься с крыльца, что она и сделала, не позаботясь о том, чтобы надеть валенки и тулуп. Она даже не подумала о том, что идёт по снегу босиком. Какое-то странное ощущение возникло в её душе. Было совсем не холодно. Она медленно шла по направлению к лесу, находившемуся за деревней. Снег был глубокий, но Яра настолько легка, что не проваливалась в сугробы. Она не знала, сколько времени добиралась до опушки, но когда остановилась и огляделась, небо на востоке уже просветлело, предвещая восход солнца. Девушка опустила руки, которые сжимали концы шали, и она упала на снег. Льняная сорочка последовала ей вслед. Яра закрыла глаза. Было совсем не холодно, наоборот, тело наполнялось теплом. Будто и снега не было, а вовсю светило солнце и одаривало девушку своей энергией.

Яра не помнила, как добралась до дома, но только когда она открыла глаза, то обнаружила, что лежит в своей постели, а Маланья ворчит у печки, гремя горшком. Девушка подумала, что ей приснился сладкий сон, и собралась было встать, чтобы помочь матери в приготовлении завтрака. Но, откинув лоскутное одеяло, Яра вдруг обнаружила, что на ней нет её ночной рубахи.

Когда Яра наконец присоединилась к Маланье и Настёне, завтрак уже был почти готов.

- Да, хороша хозяюшка. Твой Григорий ещё пожалеет, что выбрал себе в жёны такую ленивую девицу.

Яра промолчала, но не потому что ей нечего было ответить. Она и не слышала едкого замечания своей матери. Её мысли были далеко, в предрассветном лесу. Всё выходило так, что её ночное путешествие не было сном. В сенях Яра обнаружила свою шаль, ещё мокроватую (неужели, от снега?), но сорочки нигде не было. И позже, когда каждый член семейства занялся своими делами, Яра продолжала снова и снова мысленно переживать ночное приключение. Прокл с младшим сыном проверяли инструменты, смазывали телегу. Настёна кормила кур, Маланья месила тесто для пирога. Яра, вымыв полы в хате, принялась прясть из срезанной вчера козьей шерсти нитки. «Что же это было ночью?» - пыталась она понять, но никак не выходило. Всё было похоже на сон, сказку и в то же время происходило наяву. Промучившись над этой загадкой ещё несколько дней, Яра всё реже стала возвращаться к событиям той ночи, пока однажды не случилась одна интересная история.

В этом году река вскрылась раньше обычного, и потому стала причиной несчастья. Белый всадник уже покидал эти края, но свита его задержалась, и снега ещё было довольно. Беззаботные ребятишки играли в царя горы. А гору выбрали у реки. Целью играющих было забраться наверх раньше других и удержаться там во время осады остальных покорителей «царства». Сегодня быстрее всех оказался Мишка, но ловкий Андрейка сбросил его, подобравшись со спины. Мишка кубарем полетел вниз и оказался на реке. Ещё вчера он бы просто поднялся и побежал отвоёвывать своё «царство», но сегодня, выкатившись на лёд, он услышал под собой хруст. Мальчик замер от ужаса: река вскрылась! А он довольно далеко от берега! Что делать? Он попробовал ползти, но трещина увеличилась. Ребята не сразу заметили исчезновение друга. Потом, когда поняли в чём дело, поднялся переполох. Срочно нужно было что-то предпринимать, пока река не пришла в движение. На берегу собралась толпа. Мужики просчитывали наилучшие варианты, а мальчика тем временем каждую секунду могло отнести вместе с льдиной. На берегу стояла и толпа женщин, среди которых – тихо причитающая мать Мишки. Яра, пришедшая вместе с матерью и Настёной, смотрела на небольшое тёмное пятно на белом льду, которым и был Мишка. Она не видела его взгляда, но чувствовала, что по щекам ребёнка катились огромные слёзы. Времени на размышления не было. Яра решительно направилась к реке. Лёд у берега был слишком тонкий, чтобы выдержать вес человека, но девушка даже не подумала об этом и смело шагнула вперёд. Толпа ахнула. Маланья закричала и медленно опустилась на снег. Прокл побежал к реке, хотя понимал, что пока доберётся до неё, и девушка, и ребёнок будут под водой. А смогут ли достать их, если лёд сомкнётся над их головами? А если достанут, то живыми ли? Река весной непредсказуема и опасна. Льдины и быстрое течение собьют, сомнут, уничтожат человека.

- И себя, и ребёнка погубит! – послышалось в толпе. – Ненормальная! Бедовая девчонка!

А Яра легко шла по тонкому льду, будто по твёрдой земле. И казалось, что она едва касается ногами поверхности реки. Чем ближе она приближалась к мальчику, тем яснее видела его полные страха глаза. Яра остановилась перед трещиной, в которой виднелась тёмная вода. Ещё немного и она побежит, сбросив оковы зимы. Девушка протянула руку Мишке:

- Пойдём, а то твоя мама волнуется, - ласково улыбнулась девушка.

Мальчик поднялся на ноги и доверчиво посмотрел на Яру. Они стояли напротив друг друга, трещина, разделявшая их, была довольно широкой, не перешагнёшь, а прыгать опасно.

- Возьми меня за руку, - сказала девушка.

Мишка потянулся к ней, но это оказалось не так-то легко. Надо было подойти к самому краю льда, чтобы дотянуться до кончиков пальцев Яры.

- Не бойся, - мягко сказала девушка.

Мишка шмыгнул носом и нерешительно сделал маленький шажок, неотрывно смотря в лучистые глаза Яры. Ещё один шаг – и он коснулся её руки. Яра подалась вперёд и, сжав ладонь ребёнка, потянула его к себе. Откуда столько силы взялось в хрупкой шестнадцатилетней девушке? Никто, находившийся на берегу, не видел, как Яра смогла соединить две льдины, сделать так, чтобы трещина исчезла. Ещё минута – и девушка с ребёнком, держась за руки, ступили на твёрдую почву, в объятия своих родных. Случай этот долго обсуждался в деревне, но все так радовались счастливому спасению Мишки, что не обратили внимания на слова ребёнка о том, что Яре удалось подчинить себе лёд. Большинство предпочитало более правдоподобное объяснение: лёд был не такой уж тонкий, что оказался в состоянии выдержать лёгкую, как перышко, девушку. Самой же Яре этот случай напомнил недавнее приключение в день весеннего равноденствия. Два невероятных события за месяц – не странно ли это? Но никаких объяснений этому Яра не находила.

* * *

Яра поднималась от реки с ворохом выстиранного белья. Когда она поравнялась с домом своего будущего свёкра, её окликнул Гриня, которого девушка сначала не заметила.

- Проходишь мимо, даже не поздоровавшись, - голос любимого звучал обиженно. – Может, разлюбила?

Яра остановилась, повернула голову к парню и ласково улыбнулась:

- Ну, что ты выдумываешь! Просто я, видишь, занята.

- Ты в последнее время всегда чем-нибудь занята! То одно, то другое, даже на гуляния не приходишь, - он сказал это, глядя не на Яру, а на дорогу.

- У меня сейчас действительно очень много забот. Сам понимаешь, лето, огород, домашнее хозяйство.

- У всех лето, огород, домашнее хозяйство… Однако и на веселье время находится, - он продолжал смотреть на дорогу.

- Я не все. Я к свадьбе готовлюсь. Если ты ещё не передумал жениться на мне и не хочешь, чтобы о твоей невесте говорили как о бесприданнице, да к тому же ленивой и непочтительной к родным жениха, то придётся понять, почему я так занята.

Яру начинал раздражать этот разговор и обиженный вид Грини. Уж кому обижаться, так это ей! Ведь он в отличие от неё развлекается. «Даже не взглянул ни разу на меня!» - постояв ещё немного, Яра медленно пошла домой.

 

За деревней на лугу парни и девушки собирались на гулянье. Шла неделя, называемая в народе Русальной.

Яра сидела за пяльцами, исколотые пальцы ныли, глаза болели от напряжения: вышивка требует острого зрения. Было грустно. За окном раздался весёлый смех: мимо дома прошли парни. Скоро начнутся хороводы и песни. Яра вспомнила разговор с Гриней. Очень хотелось пойти, затянуть песню в голос с ним. Но ещё предстояло выткать узор на скатерти – подарок свекрови. В июне ночи стояли длинные и светлые. Молодёжь веселилась чуть ли не до самого утра. Потом старики ворчали, что их не добудишься. Но не сильно, так как помнили о днях своей золотой юности.

Уже было за полночь, когда Яра вышла на крыльцо. Прислушалась: бурное веселье у реки поутихло. Кое-кто, более благоразумный, отправился спать, но самые стойкие любители развлечений остались. Яра успела сделать всё, что наметила на сегодня. И сама удивилась тому, что закончила раньше обычного. Мелькнула мысль: спуститься к реке. Гриня ещё там: он всегда уходит с таких гуляний одним из последних. Ноги сами направились в сторону реки, туда, где горел костёр и слышалась песня. Она уже представила, как обрадуется Гриня, увидев её, и как они вместе споют любимую песню. Но у костра её жениха не оказалось, сегодня он ушёл рано, так сказал ей Михей и хитро переглянулся с Васей. Что-то в этом взгляде не понравилось Яре. Она не ответила на приглашение присоединиться и спеть что-нибудь. «Что происходит? – думала Яра. – Что будет с нашей любовью?» Почему-то ей стало страшно за те чувства, которые недавно возникли у них с Гриней. Девушке показалось, что их любовь – это хрупкая льдинка на лужице, которая ломается под тяжёлым сапогом прохожего. Стало зябко, хотя ночь была по-летнему тёплой.

На другой день Маланья послала Яру за реку по ягоды. С полным лукошком девушка шла через луг. Её внимание привлекли цветы, она сошла с тропинки и стала пробираться сквозь высокую траву. Вдруг в десяти шагах от себя, как раз у цветов, услышала любимый голос:

- Дарьюшка, свет мой ясный, хороши ночки летние с тобой, да и утречки не плохи.

- Ух, Гринька, ты эти слова всем говоришь, - послышался в ответ девичий голос. – Скоро вот захомутают тебя, будут тебе ночки и утречки.

- Я ещё могу передумать. Холостая жизнь мне больше по душе. В любом случае, тебя я забывать не намерен.

- Я же делить тебя ни с кем не согласна, так что выбирай! – послышался девичий смех. – Щекотно, дурачок.

Лукошко выпало из рук Яры, и спелые ягоды земляники покатились по траве. Сердце сжала тоска и обида. Вот что означала та ухмылка его дружков. Вот что значили слова её жениха. Жених! Да не нужен ей такой жених! Забирай Дарьюшка-подружка! Пусти козла в огород, вот как это называется. Ей явственно представился козёл Гринька, который вертит своей головой, трясёт бородой, выбирая «капусту» посвежее. Подойдёт к одному вилку, отщипнёт от него листок, да к другому – повторить проделанное. И остановиться не может: одного вилка ему мало. Сжав кулаки, Яра посмотрела в небо. Неизвестно откуда появившаяся туча, предательски кралась к красному солнышку. Слёз не было. Она повернулась и быстро, чуть ли не бегом, направилась к дому. На траве, как капли крови, блестела земляника.

Яра не успела добежать до дома, когда в небе проснулась туча и разродилась ливнем. Сильный раскат грома заглушил крик ужаса, раздавшийся там, где блестела под дождём земляника. Кричала девушка, на глазах которой произошло превращение любовника в чёрного козла.

(Продолжение следует…)