…Вот и задрожали оконные стекла под натиском раскатов грома. Влажная свежесть почувствовалась даже через этот прозрачный барьер, границы которого удивительно похожи на рамку картины с претенциозным пейзажем позднего сентября: еще не позолоченная приближающимся сезоном мокрая листва, раскачиваемые теплыми токами воздуха ветви с местами поцарапанной птицами корой, там и сям – в кронах деревьев, на выступах под скатами крыш - попадающиеся на глаза силуэты притихших по случаю непогоды голубей.

Который сейчас час в Ваших апартаментах, мадемуазель?

В моих - уже за полночь. И стекла не дрожат. И краски пейзажа за прозрачным барьером начали сливаться с темнотой холла, на пути к последнему выпуская на волю мистические пляшущие тени сумрака.

А Ваших тоже теплятся угольки фосфоресцирующих крапинок на циферблате настенных часов?

Или, быть может, их свечения совсем не видно из-за яркой краски алеющего заката, пробившегося к земной поверхности через разрыв облаков, неплотно закрывающих небо в его западной части?

Знаете, а мне иногда кажется, что время - настолько условная выдумка, что даже говорить о нем подобно тому, как размышлять о горизонте Вселенной, не поддающемся точному и абсолютному определению. Разве это не простая договоренность людей о том, что показывают стрелки, или, скажем, о том, что солнце в ореоле заката, а не рассвета?..

А ведь оно имеет свойство таять. Время…

Минутами. Секундами. Даже мгновениями. Все зависит только от нашего восприятия череды вливающихся в эту бесконечную Реку то теплых, а то и ледяных родников событий. Только от нашего восприятия - восприятия детей ее вод, с самого начала своего пути то вдоль по течению, то наперерез, а то и против него.

 

Мадемуазель, а как далеко Вы в этот момент?

Или это расстояние тоже условность?..

Ведь теперь так трудно определить истинную дистанцию. И знание протяженности временных отрезков от ответа до ответа уже не помогает. Взять хотя бы эти слова. Ведь они с равным успехом преодолеют десять, тысячу и даже десять тысяч километров. Одно нажатие клавиши…

 

Недавно был в местах, где вырос наш земляк Есенин. Посчастливилось. Запомнилось…

 

Холмистая местность. Волнообразное шевеление трав открывающегося за пригорком поля. Достаточно крутой спуск к берегу полноводной, спокойной и величественной реки, некогда пробившей себе дорогу в местах, которые однажды стали родными для Поэта. Плоский камешек, найденный на тропинке в сотне метров от прохлады неостановимого потока и старательно заброшенный как можно дальше от редкой осоки и как можно ближе к поверхности изумрудно-свинцовых вод, подпрыгнул несколько раз и с акцентированным, но совершенно естественным всплеском исчез из виду…

Что-то необычное. Нечто…

 

Интересно, чем Вы сейчас заняты. Может быть, видите сны о крикливом и лазурно-притягательном детстве, казалось бы так любовно и так по-матерински нежно раскрывающем объятия, но в нынешней реальности, увы, так мнимо… А возможно, сидя за столом и едва заметно склонив голову, наблюдаете за прозрачными бусинками капель на оконных стеклах, капель, оброненных стремительными и непостоянными облаками, уходящими на юг. И в каждой из этих искрящихся в неровных отблесках заходящего светила бусинок неосознанно пытаетесь увидеть Родное…

 

Очертания неуклюжих однотипных «спальных» зданий, непрерывная череда включенных автомобильных фар, выхватывающих из вечерней темноты озабоченные выражения лиц пешеходов – вид из салона двухсекционного троллейбуса, с басовитым гудением набирающего на обледеневшей при почти двадцатиградусном морозе середины января дороге азартно ощутимую скорость… Или… Шуршание нагретого солнечным светом гравия под подошвами легких летних босоножек, и опьяняющий воздух малой родины… Скрип дверных петель, осторожное преодоление милого сердцу порога, нескольких метров прихожей и почти готовые прокатиться по щекам слезинки счастья при звуках знакомого с самого первого дня появления в этом мире голоса…

 

Красочное представление, разворачивающееся на ставшем безоблачным небосводе. Размеренное вращение созвездий и их составляющих звезд. Контрастные переливы цветов Арктура, белоснежные блики Веги, немигающая крапинка Венеры… Беспорядочно горят золотисто-желтым огоньки девяти- и десятиэтажек, в редкие моменты образуя то фигуры ромбов разной величины, то треугольников, а то и просто выстраиваясь в один ряд или в несколько параллельных… Возможно, такая картина разворачивается там, за этим пресловутым прозрачным барьером: между уютом Вашей комнаты и миром извне, прильнувшим к хрупкой границе светом фонарей?..

 

Мадемуазель, Вы когда-нибудь бывали в метро?

Конечно, бывали. Что это я…

Шум прибывающих и трогающихся поездов. Шелест осенних плащей, шорох тканей то совершенно непохожих, а то и совершенно одинаковых зонтов, торопливость, в чем-то искусственно взвинченный темп ходьбы, огромные помещения, своей характерной жизнью нагнетающие неустойчивое настроение отчужденности и одновременной зависимости от упорядоченного хаоса этих каменных интерьеров. Двигаясь в полных людьми переходах, Вы вероятно замечали, как нередко перестаете вглядываться в лица окружающих, как отдельные фигуры превращаются в обыкновенную и достаточно мимолетную последовательность…

Страшное слово – Последовательность…

А между тем оно имеет право на существование. И существует…

Не оттого ли нами иногда овладевает желание не томиться ожиданием заключительной трансформации лестницы эскалатора, соблюдая правила безопасного поведения, а побыстрее взбежать наверх, опережая других?..

Не к свободе. Даже не к свежему воздуху. Только лишь к выходу…

Только лишь…

 

Вчера мне приснился сон, в котором я увидел Вас в метрополитене.

Первое, что предстало перед моим взором, - полупустой вагон, и на одном из мест – Вы, мадемуазель. Без книги или газеты в руках. Смотрите на мелькающие за стеклами аварийные лампы тоннелей и яркие, дневного света, – станций. Вгрызающийся в сырой мрак состав, окутывается сквозняками, просачивающимися и туда, где сидят пассажиры. В вагоне отчетливо слышен дробный стук колес о места сочленения стальных рельсов. Поездка длится не так уж и долго. Не более семи-восьми минут, на протяжении которых Вы просто наблюдаете, нет, скорее – запоминаете…

А потом… – вдох! У выхода...

На лице, освещенном призрачными в атмосфере, но ощутимо контрастными при прикосновении к коже лучиками дневной звезды, зарождается жизнерадостная улыбка, обладательница которой продолжает свой путь по одной из многочисленных дорожек, уводящих вглубь тенистого городского парка. Не помню, что это был за город: такие они, сны… Даже архитектурный стиль построек не могу вспомнить. Только тенистые аллеи, старые раскидистые деревья, прогуливающиеся под их зелеными навесами люди. И, пожалуй, еще одно… Бумажный самолетик, запущенный кем-то из резвящихся на газоне детей и совершивший посадку на Вашем плече… Несколько секунд приятного удивления, улыбка и искренний смех… Он в ладони… А затем – снова в воздухе… В перекрестии призрачных лучиков…

 

Тик-так…

Стрелки часов даже не успеют пробить начало очередного круга своего забега…

Щелчок… И письмо будет отправлено…

Вам, мой очаровательный адресат…

 

С тем, чтобы просто улыбнулись неподвластности нашего диалога расстояниям…

Или чему-то большему…

 

До новых писем, мадемуазель!

 

Всегда Ваш…

 

P.S. Один из моих знакомых как-то сказал, что всякий, кто хочет донести какую-либо мысль, выразить взгляд, отношение к своему собеседнику наименее искаженными и при этом не имеет возможности, статуса, смелости, в конце-концов, для совершения подобного действия напрямую, при непосредственном общении, должен научиться пользоваться письменным словом. Именно оно, последнее, дает человеку возможность оказаться с адресатом излагаемого словно наедине – да так близко, как никогда этот человек не решился бы подойти в действительности. Ведь большинство людей имеет склонность читать письма, когда им никто и ничто не мешает. Вечером ли, ночью, днем, утром, наконец, - не имеет существенного значения. Письма читают наедине только с собственными мыслями. Личные письма…