...в каждом юном лице уже таятся

морщины, в улыбке - усталость, в

мечте - разочарование.

С. Цвейг. "Летняя новелла"

 

 

Конец июля. Теперь ей было трудно вспомнить точное число, но она твердо знала, что все началось именно в конце июля. (Все началось в конце... Для не умеющих читать между строк пояснение следует.)

Воскресенье. Сад. Танцы. Кажется: звучит фокстрот. Хотя...

"На самом деле, это танго, - возразил Ларисин партнер. - Тут сложно ошибиться. К тому же - я перед армией у себя дома в танцевальной школе занимался, так что - в этих делах разбираюсь".

"Не может быть! Я уверенна..."

"Я тоже уверен... Не сердитесь".

"Вот еще! Скажете тоже! И не думала! - А спустя секунду: - Фокстрот... Только медленный".

На скользкое (гладковыбритое) лицо солдата осторожно вскарабкалась пугливая улыбка.

"Вас как зовут?" - неожиданно спросил он.

"Вообще-то - Ларисой", - сухо ответила девушка.

"Лариса... Кстати, очень приятно... Лариса, фокстрот был до этого. В данный момент..."

"Вы путаете", - упорствовала дама.

"Невозможно!" - не сдавался кавалер. - Давайте не спорить. Лучше спросим у кого-нибудь. Хотите?"

"Спрашивайте, - повеяло фальшивым равнодушием. - А я... А мне... В общем, меня ждут", - соврала Лариса, высвобождая из цепких ладоней незнакомца свои хрупкие, худенькие пальцы.

"Что ж, до свидания, - гибель надежды. - Мне было... - И вдруг: - Минутку! - натолкнувшись взглядом на своего только что появившегося среди танцующих сослуживца, внезапно потребовал солдат. - Андрей! Иди-ка сюда".

Андрей, потрясающе нескладный парень - тонконогий, недоделанный богатырь с сирано-де-бержераковским носом и сократовским лбом, - вел за собой огненноволосую юницу - обладательницу не по годам спелого, бесстыже-огромного бюста.

"Чего тебе?" - подойдя к товарищу, спросил он (не нос, не лоб и, окончательно разочарую господ антропоморфистов, даже не бюст).

"Какой сейчас был танец?"

"В смысле?" - отчего-то насторожился уродец.

"В смысле - фокстрот или танго?"

"Разумеется, танго! - ворвался в разговор надменный глас какой-то мимопроходящей девицы. - Фи! - присовокупилось тут же. - Вы, солдаты, все такие необразованные!"

"Скажите пожалуйста! - вступился за солдат, а стало быть, и за себя недоделок. - А ты, деревня, значится, образованная? Так, что ли? С каких пор?"

"Это что там за "г" против нас там вякает?! - загорелся кто-то. - А, там? Ты там где?"

"Да тут, - откликнулся богатырь Андрей. - Помой глаза, туземец!"

Надвигалась драка. Но прежде:

"Я в городе живу! - запоздало выкрикнула кичливая девица. - Сюда я только на лето приезжаю! Здесь у меня тетя! Ясно? Ой, мамочки! Меня-то за что?! Пропус... ай!.. ти-те! Ма-ма!.."

... Летние каникулы. Сон до обеда. Раздолье. Река. На берегу - смиренный поселок с анимистическим именем - Духово. Бревенчатый домик. Ставенки. Огород. Бабушка. Дядя. Умеренный призор. Подруги. Приятели. Плюс - в трех километрах - воинская часть (солдаты! молодые, веселые - надо же!). Соблазнительные звезды. Жаворонки. Легкость в мыслях. Семечки. Шестнадцать лет...

И в Ларисиной жизни все это было. Была и любовь - пробная, первая. А по сему - и...

 

... обильные страстные речи,

Взгляды, так жадно и нежно ловимые.

Первая встреча, последняя встреча,

Тихого голоса звуки любимые. *

___________________

* И. С. Тургенев "Утро туманное" (отрывок)

 

 

- Вы не сердитесь?

- Нет. А должен?

- Наверное.

- С чего вдруг?

- Как с чего? Это ведь я затеяла весь этот дурацкий спор, из-за которого...

- Глупости! Перестаньте. При чем тут вы?

- Как при чем? - Пауза. - Странно...

- Что странно?

- Вы улыбаетесь.

- Ну и что же в том странного?

- Как что?! Десять минут назад... Ах, я так испугалась! Я подумала: они вас убьют!

- Кого это?

- Ну вас и вашего товарища. Разве не понятно?

- Теперь понятно... Кишка тонка!

- Слава богу, что так... Сильно болит?

- Да нет, ерунда. Пара синяков. Заживет до свадьбы.

- Ну, тогда ладно. Я пойду.

- Куда?

- Как куда? Какой вы, в самом деле... Ну разумеется, домой! Куда же еще?

- Вы сюда к родственникам приехали?

- К бабушке.

- А родители?

- Мама в городе.

- Все ясно.

- До...

- Может...

- Не могу. Мне действительно пора.

- Жаль... Я провожу?

- Не стоит. Мне недалеко.

- А все-таки?

- Нет. Спасибо. Я как-нибудь сама. До свидания.

- До свидания!

Трогательный взмах руки. Односекундная улыбка, стремительно исправленная на смущение. Легкая вибрация острых лопаток, туго обтянутых белоснежным шелком. Неожиданно-возбуждающее...

 

Нет, ночи с тобою...

 

... постукивание каблучков. Объятия тьмы. "Уходит! Насовсем? Как?"

- Постойте!

- А? Что случилось?

- Ничего. Вы не пугайтесь.

- Говорите короче.

- Да, конечно... Лариса. Это... У вас... У вас есть здесь подруги? Соседки там, какие знакомые или... В общем...

- Есть. А что? В чем дело?

- Да нет, просто... Приходите с ними на следующие выходные к нам.

- Куда это?

- Ой, извините! К нам - это значит: в нашу часть. У нас тоже, в ближайшую субботу, танцы предвидятся, так что...

- Предвидятся?

- Ну да!.. То есть, я хотел сказать: "будут"... Будут танцы.

- Хорошо.

- Так вы придете?

- Посмотрим.

- Приходите!

- Приду.

- Обязательно!

- Обязательно.

- Я буду ждать!

- Ждите.

- До встречи!

- Пока.

Ах! Замирание! Трепет! Волненье! Упоение! Крылья! Паренье! Круженье!.. Ах! И мечты! Мечты!

 

Нет, ночи с тобою мне даже...

 

- Эй!

(Да что ж такое!)

- Лариса?

- Я.

- Вы что-то хотели?

- Да. Я хотела спросить...

- Спрашивайте!

- ...как вас зовут?

- Ах! Ну конечно!.. Гена... Геннадий. Бурсин. Простите, что...

- До свидания, Гена!

- До встречи!

- До встречи!

- В субботу?

- В субботу.

(Ну, черт побери!)

 

...ночи с тобою мне даже не снятся, -

Мне б только с тобою на карточке сняться,

Мне б только пройти бы с тобою весною

Лазоревым лугом, тропою лесною.

 

С тобой не мечтаю я утром проснуться, -

Мне б только руки твоей тихо коснуться,

Спросить: дорогая! скажи мне на милость,

Спалось ли спокойно и снов ли не снилось?

 

Спросить: дорогая! за окнами ели

Не слишком ли за полночь долго шумели,

Не слишком ли часто автомобили

На дальнем шоссе понапрасну трубили?..

 

Не слишком ли долго под вечер смеркалось,

Не слишком ли громко рыба плескалась,

Не слишком ли долго кукушка скучала,

не слишком ли громко сердце стучало?*

___________________

* В. С. Шефнер. "Нет, ночи с тобою мне даже не снятся..."

 

- Не слишком ли рано? - явилось из глубины дома язвительное бормотание оторванной ото сна старухи.

- Нет, - проходя на кухню, ответила Лариса.

- Ну, с Богом! - вытолкнула из себя старая, после чего с чувством ловко исполненного долга сладостно захрапела.

И эта неестественно скоро умершая перекличка поколений стала единственным, что позволило обозвать себя чем-то новеньким.

Все остальное не понесло и малейших изменений: скромный глоток традиционно теплой воды; семь осторожных шагов от кухни до своей комнаты, где по врожденной привычке тикали добросовестные ходики; неиссякаемый бред неукоснительно пьяного дядюшки, обитавшего за стенкой, которая, к общему счастью, не имела ушей и потому, по-прежнему не собиралась куда-либо падать; знакомая постель; излюбленные чаяния; отрепетированные грезы... Верилось, по обыкновению, только в хорошее, в нечто исключительно большое и доброе! Мечталось, как всегда, о безвозмездном удовольствии, о несмолкаемом счастье, о бесконечных сладкошепотных встречах под целомудренно-раскрасневшейся луной и притягательно-раскованным солнцем, или наоборот - какая разница?!

Впереди - целая жизнь! Жизнь, полная...

Ну, всё - спать!

... и, конечно же, - пора! пора! - любви!! - мне уже шестнадцать! - любви!..

Любви рассветной... Нет, правильнее будет сказать - беззакатной... беспроигрышной, благополучной, одной на всю...

- А вот хуюшки! - прозвучало за стенкой как-то отличительно громко.

Дурак! Алкоголик! Каждую ночь... Да что говорить. Жену прогнал, а теперь...

Ну, хватит - спать, спать! Завтра ведь...

В моей? Разумеется, по-другому! Не как... с их постоянными ссорами да изменами.

Измены - это так гадко, так больно...

Откуда я знаю? Представьте себе, знаю! Или вы думаете...

Хм, какая я глу-па-я!

Ну, всё, всё!

Раз, два, три, че...

Ночь. На небе - звезды. Много, очень много зве...

... четыре, пять, шесть...

Вдруг одна из них срывается и быстро-быстро...

... семь...

... падает на зе... Нет!

... восемь, де...

Нет! Не так! Не ночь - вечер! Да... Нет, не вечер, а день! День! Точно. Солнце, и все такое...

... девять, десять...

Мы сидим вдвоем с Наташкой на берегу, смотрим, как по речке... Нет, лучше с Ольгой...

...одиннадцать, две...

Да, с Ольгой.

... двенадцать, тринадцать...

Значит, сидим мы с ней, смотрим...

... четырнадцать...

Плывет...

... пятнадцать...

Ближе, ближе. Вот уже...

... шестнадцать, семь...

Еще ближе...

... семнадцать, восемнадцать...

Наконец...

... девят...

... выходит из воды...

... девятнадцать...

... загорелый, сильный... На Евгения Киндинова похож...

... двадцать, двадцать один...

"Привет, девчонки! Чего скучаете?"

... двадцать два, двадцать три, два...

Боже! Двадцать три! Двадцать третье! Сегодня уже двадцать третье июля!

Как все-таки быстро...

Ну хватит - спать, спать!

... двадцать четыре, двадцать пять, двадцать ше...

Короче, всё! Сто! Сплю!

... нет, только меня!.. Тогда бы... Ах, если бы!..

... умерла от зависти. А я... Мы с ним каждый день...

... и он... Сильно, сильно! По-настоящему! Ради него...

Вот еще! Пусть он за... Один против всех!.. А главное, чтобы этого гада Синицына из десятого дома, как следует... И что если тот еще хоть раз...

Кстати, Смирнитский давно обещал...

Всё! Всё! Сплю! Завтра...

Интересно: Тарасов снова... Ой, он такой забавный...

А все-таки Смирнитский симпатичнее, да и...

Сплю!

Как сказать... Может, и нравится. Там...

Там-там-тарам-там-там-там...

Ну всё! Всё!

... там-тара-рара-та-та-там.

Да! Решено: платье берем на прокат. Зачем из-за одного дня..?

Говорят, это так больно... Хм, какая я... Бабушка зав...

Вон Зойка со своим Иваном... И ничего...

... двух мальчиков и одну...

... а девочку - Аней!

Всё! Всё! Спокойной ночи!

Раз, два... восемь... тринадцать, че...

Через всю реку! Вплавь! С того берега!..

... двадцать шесть...

Скажет:

"Привет! Скучаете?"

... двадцать девять...

Отвечу:

"Я тоже".

... тридцать три, трид...

"Чего тоже?"

... тридцать пять...

"Я тоже люблю!"

... тридцать семь...

"Люблю!"

... пятьдесят один...

Люблю, люблю, лю...

... шестьдесят четыре...

Уже давно!

... семьдесят три...

... давно!! давно!!!

 

Давно ее воображенье,

Сгорая негой и тоской,

Алкало пищи роковой;

Давно сердечное томленье

Теснило ей младую грудь;

Душа ждала... кого...*

___________________

* А. С. Пушкин. "Евгений Онегин" (глава III, стих XII)

 

Геннадия? Как его?

... семьдесят пять...

Мурзина?

...семь...

Какая смешная...

...восемьдесят, восемьдесят о...

Там видно будет. Завтра...

...восемьдесят шесть...

... Ленка зайдет.

... во...

Все равно куда. Можно...

... девяносто семь...

Угу, у большого камня.

... девяносто...

Ночь. Да! Ночь! Ночь. Песок и сол... Солнце? Значит, все-таки день?

... де...

... день... день... день... де...

... девяносто девять, сто!

Ночь. Золотые капли бессловесного дождя неиссякаемым потоком ползут по стеклу и бесследно исчезают в прожорливой пасти распахнутой форточки.

Что же ты раздумываешь так долго? Давай - вставай скорее!

Подойди сюда, подставь ладони - и увидишь, как в то же мгновение они доверху наполнятся чарующим, теплым светом, дарованным тебе щедрыми, добросердечными небесами.

Подними взор. Посмотри, как они таинственно необъятны, как притягательно недоступны эти веснушчатые околдованные просторы.

Нравится? Да? Ну тогда - вперед!

Вперед - к звездам!

Открой окно и... Эй! Чего же ты медлишь? Бояться некого! Ну, открывай! Смелее! Открывай и лети! Без оглядки!

Лети ввысь, в небеса, в напророченное, в заветное! Туда, где тебя уже так давно, так нетерпеливо ждут твои распростертые ласковые сновидения.

Лети! Заклинаю тебя!

Ночь. Хищные волны жадно слизывают с беззащитных камней остатки дневного тепла и воровски устремляются назад, желая поскорее укрыться в непроглядном покровительственном мареве.

Точно таким же недвижимым, безропотным камнем лежит сейчас и он - он, погнавшийся за гибкотелой, востроногой Мечтой, за огненноглазой девушкой, что подарила его "звериному" взору самое сокровенное, самое желанное, самое дорогое из всего, что есть на свете - себя!

Он гнал ее долго - годы, века - не останавливаясь ни на минуту, ни на тысячную долю минуты, гнал далёко, не щадя ни ног, ни лица, изнывающего от нескончаемых уколов растущей по пути хвои. Он не берег ни одежд, ни тела...

И вот он лежит,

 

...от бега задыхаясь,

Один, в песке...

 

Его пальцы кровоточат. Его голос мертв. У него нет сил для того, чтобы встать и продолжить упоительную смертоносную погоню.

Все: и ступни, и руки, и даже язык - предали его. Лишь только глаза и уши, уши и глаза сохранили ему свою верность.

Он лежит. Он не может шевелить ни одним из пальцев, его парализованные связки не способны образовать ни единого звука, но его слух и зрение, зрение и слух по-прежнему принадлежат ей - Ей - быстрокрылой Мечте - легконогой девушке, вздымающейся к золотым горизонтам!

Его зрачки до сих пор отражают пламя ее бенгальскоогненной улыбки, а сердце заворожено внимает раскатам ее "высокого" смеха.

Он наблюдает - неживой, но счастливый - безгранично счастливый ребенок, - как седовласый похотливый ветер исступленно лижет ее "смолистые" девственные локоны, как иглы гигантских сосен щекочут чувствительную кожу ее бархатных пяток. Он восхищен неспособностью тьмы, тумана, платья, "вздутого от бега", защитить ее вечномолодое тело от его немеркнущего взора!

Он все еще смотрит, как она убега...

Но что это? О чудо! Она возвращается! Она, точно молния, спустилась с небес и теперь устремилась к нему, только к нему! К нему одному! Одному во всей вселенной!

И он - тот, кто никогда не верил ни в волшебство, ни в исполнение желаний, ни в испепеляющую мощь любви, как не верил и в саму любовь, - он, окаменелый мертвец, затрепетал, поднялся на колени, воздел к ней свои...

О нет! Нет! Нет!

Она ускользает от него...

Куда же ты?! Куда?! Посто-о-ой...

Разбег, прыжок... И снова - ввысь, ввысь, ввысь! В небеса! К звездам!

Так вот, значит, как! Оказывается, она просто дразнит его - его, готового беспрекословно исполнить любую причуду, что станет искушать ее изобретательный ум, всякое, даже самое дерзновенное ее желание.

Она дразнит его!

Прибли... - ближе, ближе - ...жается и тут же уда... - дальше, дальше, да... - ...ляется вновь! И...

И эта пытка, эта жестокая игра длится целую вечность, целую жизнь и еще тысячу тысяч жизней.

... И опять она рядом с ним. На сей раз так близко, что краешек ее невесомого платья способен дотянуться до его "обветренного" лица и поцеловать его страждущие губы. И...

И он способен дотянуться и дотягивается! Дотягивается и целует! И...

И теперь уже ничто: никакие путы и преграды, ни летА, ни расстояния - не могут помешать ему - смертельно влюбленному юноше - настичь свою живительную, нетленную любовь!

Он вскакивает на ноги, стремглав бросается в воду и, нещадно хлеща волны... - раз, два, три... - сто гребков, всего сто гребков! сто гребков до безвозмездного удовольствия, до несмолкаемого счастья, до бесконечных сладкошепотных встреч!

... четырнадцать, п...

Плывет, плывет... Плывет в дали заветные, в просторы обетованные...

... тридцать шесть... сорок пять...

Плывет из тьмы к свету!

... шестьдесят три... семьдесят четыре...

Плывет туда, где уже так давно, так нетерпеливо ждет его эта веснушчатая околдованная девушка.

И вот наконец...

... девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять, сто!

Он настигает беглянку, простирает к ней свои ласковые руки и, глядя в ее глаза "свободным взором", вдруг говорит:

- Сегодня ночь. Но завтра - Сияющий и новый день... Вставай! Да просыпайся же ты, бяссовестная такая. Шлятся, где ни пОпадя, цельную ночь, а... Чё зыркаешь? Продрала-таки глазья-то! Ну, слав те... а потом дрыхнет зА полдень! А ну...

День. Служилый, измученный нескончаемой работой ветер нехотя ведет по раскаленному небесному тракту колонну понурых, сосланных на каторгу облаков. Насильственно вырванное из многодневного блаженного запоя, преданное тучами, солнце плавится от нестерпимой боли и своим умопомраченным неморгающим взглядом испепеляет ни в чем не повинную Землю.

А там, на Земле, на свою беду, на лягушачью радость, - безмозглые мотыльки... егозливые стрекозы, тонкотелые травы, беспечно насилуемый людскими ступнями песок, мысли, странствующие по вдохновенным просторам глупости, вгрызающийся в кожу загар и склоненная над рекой...

 

- Ивушка зеленая...

 

- Да хватит тебе! Тоже мне - Магомаев на...

 

- ... над рекой склоненная.

 

Воскресенье - одним словом. Пляж.

 

- Ты скажи, скажи не тая,

Где любовь моя?

 

Ой, Андрюха! Ты бы сначала танго от фокстрота отличать научился, а уж потом... Да что там! Пою в последний раз. Как говорится, на бис! По многочисленным просьбам трудящи-и-и-и...

 

Ивушка зеленая,

Над рекой склоненная.

Ты скажи, скажи не тая,

Где любовь моя?

 

Всё!

- Наконец-то, - обрадовался ворчливый слушатель. - Я уж думал...

- А ты не думай, - посоветовал ему жизнерадостный исполнитель. - Бесполезное это занятие, когда мозгов нет.

- Это у кого нет мозгов? - затеплился оскорбленный богатырь Андрей.

- У тебя, - подбросил угольку Геннадий. - Шуток, и тех не понимаешь.

- Шутки-то я понимаю, а вот...

- Ну ладно, ладно, - ретировался оскорбитель. - Скажи лучше: ты что - в самом деле на Катьке своей жениться решил?

- И решил, - голосом, не допускающим ни иронии, ни сомнений, ответил Андрей. - Только не на Катьке, - приплюсовал он, - а на Кате. Усвоил?

Талантливо изобразив на лице неподдельное(!) сожаление, едва сдерживая рвущийся напоказ хохот, Геннадий утвердительно кивнул и, для пущей вескости, пообещал зарубить усвоенное на своем, должно быть, памятливом носу.

- Вот и хорошо, - одобрил Андрей и вдруг - ни с того ни с сего - взволновался, обмяк, приготовился метнуть из глаз праздничную россыпь сентиментальных слез и, перевернувшись на спину, излил:

- Эх, Генка! Я ее так люблю! Так люблю! Я жить без нее не могу! Вот осенью, как только демобилизуюсь, так сразу же...

- Да брось ты чепуху-то молоть! - взнуздал Геннадий влюбленного - ароматизированного, секунду назад чуть было не взлетевшего - не полетевшего ввысь, в небеса, к звез...

Н-нда. Не то (то есть не тот).

День. Стая чрезмерно впечатлительных птиц, словно обидевшись на что-то, спешно покинула насиженные ивовые ветви и, разделившись на пары, переметнулась на противоположный берег реки, где быстролетно скрылась за лучами шалеющего солнца.

- И в то самое время, - рассуждал Геннадий, - когда она тебе говорит: "Единственный! Не изменю под пыткой!" - ты чувствуешь, как о твои рога начинают биться самолеты! Потрясающе! А мужья! Одной рукой обнимают жену, другой ползут украдкой под юбку соседки, зашедшей спичек попросить. Вот она твоя любовь! Сплошные лживые признания и лицемерные слезы! На кой она нужна?! Для чего, спрашивается, мне чье-то вечное "люблю!": "Люблю до гробовой доски!" - если на свете еще так много девушек хороших, а главное - разных?! Да пропади ты пропадом со своей доской! Зачем нормальному человеку на всю жизнь впрягать себя в супружеское иго? Женитьба, "милый", "дорогая"... Тьфу! К чему эти сложности? Сделал дело, так и гуляй себе смело! Живи свободно, лапши на уши никому не вешай, зубов не заговаривай, да и сам будь с усам! Живи! Дыши воздухом! Здравствуй, Вера! Прощайте, Тая! Что может быть прекраснее? Как все-таки здорово, когда рядом - Лида, за углом - Клава, на примете - тысяча и одна ночь! как хорошо...

 

...что некого винить,

как хорошо, что ты никем не связан,

как хорошо, что до смерти любить

тебя никто на свете не обязан.*

___________________

* И. А. Бродский. "Воротишься на родину. Ну что ж..." (отрывок)

 

- Да ну тебя. Не хочу слушать. - Влюбленный махнул рукой и, вставая, неожиданно добавил: - Сопляк ты еще!

- Что-о-о?! - изумился Геннадий. - Как ты меня назвал? А? А ну-ка - пошел отсюда!

- Да пожалуйста.

- Иди, иди!

- И пойду... Искупаюсь. Водица, правда, прохладная: не прогрелась еще после дождей-то, - но ничего страшного - сойдет! Мы народ русский, северный, а посему закаленный... Давай, Генка, вставай - сплаваем.

- Иди к черту! - проворчал Геннадий.

- Ну, как знаешь, - отступил Андрей. - Хозяин - барин. А я уж рискну - скупаюсь. Счастливо оставаться.

"Давай, давай... - произнес про себя счастливо оставшийся на берегу сопливый мыслитель, - купайся. Плыви, Геркулес... Как бишь его?.. Слово-то еще такое чудноЕ... Не то - недоношенный, не то... А во - абортивный! Недоразвившийся, значит... Давай, давай, Геркулес абортивный, плавай! А "сопляка" я тебе, будь покоен... А впрочем, черт с тобой! Живи! Существуй, любовничек! Сохни по своей... Смешно, право".

Сочувствующим взглядом сопроводив "любовничка" до воды и жадно глотнув воздуха, Генка повалился на песок и, распластав руки, тотчас отдался во власть слепящего солнца и ослепляющих фантазий.

День.

 

...Сияющий и новый день. Приди.

Бери меня, торжественная страсть.

 

И в одно мгновение все исчезло: исчезли облака, исчезли люди... Нет боле не веселых стрекоз, ни плакуньи ивушки - мир опустел и, опустев, превратился в легкокрылую повозку, что, погоняемая могучим Зефиром, вознесла ослепленного мечтателя в лазоревые палестины иллюзий.

И вот он вновь на берегу, но уже не дольней реки, а сказочного моря, похожего на нерукотворное, необъятное счастье.

Испытующим взором он оглядывает незнакомые ему доселе дали и подмечает, как на песчаный обрыв, за которым простирается загадочная, но непременно прекрасная страна, восходит хрупкая рыжеокая девушка - посланница великодушной, милостивой Любви.

И она взошла. "Смолистые как сосны" волосы ниспадали на ее худенькие плечи и притягивали к себе всех, без исключения, сластолюбцев: от оголтелых солнечных лучей до ретивых взглядов многомиллиардной армии завороженных почитателей.

И все-таки он - один. Или так: он лучше всех! Он, наконец-то распахнувший душу и высвободивший свои ранимые подлинные чувства из-под брони показного цинизма, он единственный, кто знает, что такое настоящая, неподкупная, неопровержимая любовь; он - и только он - способен стать для Нее тем, кого она уже так давно и так безуспешно ищет.

И стоило ее догадливому взгляду остановиться на нем, как она в ту же секунду поняла это и долго-долго - годы? века? - не могла ничего делать, кроме как заворожено стоять и любоваться своим избранником, не в силах глаз отвести, не умея сокрыть от него своих восторженных чистосердечных ощущений.

И вдруг, излечившись от оцепенения, девушка засмеялась, взмахнула рукой - и в тот же миг небеса над ней разверзлись, и несметные полчища колких былинок, соединившись с бессчетными стаями жемчужного бисера, незамедлительно ринулись вниз и, пощекотав безумствующий взгляд изумленного созерцателя, в одночасье заполонили все побережье.

Испустив победный клич, искусительница вспорхнула к облакам, осмотрела содеянное, довольная возвратилась назад и, когда из трав взошли непроходимые леса, а жемчуг обернулся зыбучими дюнами, строптивой ланью помчалась под откос.

Исступленный, охваченный непреоборимым искусом, оттого неспособный оставаться на месте ни минуты, Он бросился за нею и тотчас почувствовал, как под ним предательски задрожала земля, как великое множество злокозненной хвои вонзило в него свои отточенные, цепкие иглы.

Изнывая от штормовой боли, от саднящей страсти... Или наоборот? Эх! Ну какая же разница? Разницы нет! Изнывая от любви, желая объять необъятное, постичь непостижимое, обратить иллюзию в явь, он устремляется в погоню! В погоню за... Только Бог и он знает чем. Зачем? Вопросы удаляются! Он устремляется! Он мчит! Мчит наперекор всему: вопреки здравому смыслу, в пику болезненному самолюбию! Вперед! Сомненья посланы в нокаут! Желаемое станет действительным! (Ну не дурак ли я в самом-то деле?!) Он заставит стать таковым!

И он несется по бескрайним просторам своей благоустроенной мечты, вздымаясь над вершинами гор, раздирая морские волны, губя препоны ревнивого леса. Он источает слова любви - слова головокружительного сердечного томления. Он зовет ее, и его призывный глас - ничто иное, как магические звуки сладкопевного рога!

Императрица чувств! Царица помыслов! Сто метров - раз, два, три - еще каких-то ничтожных сто метров, и она будет затравлена, точно зверь - как самый прекрасный, самый ценный, самый желанный зверь во всей вселенной! Она будет принадлежать ему! Только ему! Ему! Всегда! Сто метров: раз, два, три-и...

И... (Вот она - тринадцатая. Двенадцать предыдущих абзацев, наравне с настоящим, начинаются именно с этой услужливой литеры - буквы, оказавшей автору неоценимую помощь. Тринадцатая "и". Пришло время ставить точки, сказать по-другому: многоточие. Итак: и...) ...змена! Ночь? Откуда?! Что это?! Падение солнца? Крушение света? Я требую света! Да...

- ...ть бы тебе за такие шутки по морде! - злобно сказал Геннадий, сбросив с лица солдатскую рубашку и увидев пред собой глумливую физиономию товарища. - Чё ты лыбишься, придурок? А? Нет, ну ты чего, в самом деле?! - скоропалительно рассвирепев, вскочив на ноги, возопил отрезвленный романтик. - Подраться хочешь? Так давай - подеремся. Я готов.

- Ух ты! Ух ты! - пятясь назад, зафыркал Андрей. - Вот те на! Распустил перья! Любо-дорого поглядеть! Прям петух! Вылитая птица, да к тому же неблагодарная! Я ему, можно сказать... Ну, ты это - потише, потише, осади мальца, во-о... Я ему ничего кроме добра не желаю - спасаю, значит... Э-э-э! Аккуратнее! Упаду ведь!.. Спасаю его бессовестный нос, а он... На кой он мне сдался?.. А тут: нате вам!

- Что ты несешь? Какой нос?

- А такой! - перейдя из отступления в атаку, разродился объяснением спасатель. - Ты вона дрыхнешь не хуже любого сурка, какого степного, а нос тем временем горит себе за милую душу ясным пламенем и в ус не дует... Да сядь ты уже, надоел, право слово... Ну, - продолжал Андрей, - я его, само собой разумеется, рубашкой-то и прикрыл! И что я с этого своего доброго дела имею теперь в результате? Дурень! - обняв остывшего друга, провозгласил миролюбивый богатырь. - Я ж тебя, при желании, одной левой в два счета в три дуги согну и на все четыре стороны раскидаю, так что зайчик выйти погулять не успеет. Понятно?

- Пошел ты...

- Вот тебе и пошел, - заключил Андрей и, указав своей могучей дланью на противоположный берег реки, добавил: - Всё. Хватит ругаться. Смотри лучше: кто к нам пожаловал. Вон там, на валуне. Узнаешь?

"Бог мой, Лариса!" - вспыхнуло в голове той самой искрой, из которой непременно должно возгореться какое-нибудь (не какое-нибудь, а ого-го какое!) пламя.

- Нет, не узнаю. Кто это?

- Браво! - взвеселился богатырь. - Давай, чего там, строй из себя неприступную! Не узнает он, видите ли! Кто это? - спрашивает. Мастак!

- Именно - кто?

- Дед Пихто! Вот кто... Танга вчерашняя - помой глаза! - да, наверное, подруга ее... А ничего - симпатичная.

- Н-нда-а, - усмехнулся Геннадий. - Утро, оказывается, таки вечера мудренее. Молодец, женишок! При первой же возможности...

- Ну, ты это, - всполошился Андрей. - Говори-говори, да смотри не заговаривайся. А то...

- Да не пугай: пуганые. Скажи лучше: вода как - ничего?

- Ничего, - буркнул обиженный. - Вроде как даже теплая.

- Ну, тогда сам Бог велел! - рассудил обидчик, следом захотел было что-то добавить, но отчего-то смолчал (а и вправду: чего говорить?), сплюнул, растер ладони, разбежался и с воплем подгулявшего Тарзана ринулся в реку.

Раз, два, три...

"Плыви, плыви, - неслышно сочинял наблюдающий за товарищем богатырь Андрей. - Греби к своей Танге... Думает: я слепой. - Не узнаЮ! - говорит. А сам, как только ее увидел... И зачем, спрашивается, выпендриваться? Скажи просто, мол, так и так... Нет, все ему умничать надо, разглагольствовать, дескать..."

 

Я не люблю пустого словаря

Любовных слов и жалких выражений:

"Ты мой", "Твоя", "Люблю", "Навеки твой".

Я рабства не люблю. Свободным взором

Красивой женщине смотрю в глаза

И говорю:

 

... пятнадцать, шестнадцать, се...

 

"Сегодня ночь. Но завтра -

Сияющий и новый день. Приди.

Бери меня, торжественная страсть.

А завтра я уйду - и запою".

 

... двадцать девять, тридцать, тридцать один, тридцать два, тридцать т...

 

Так думал я. И вот она пришла

И встала на откосе. Были рыжи

Ее глаза от солнца и песка.

И волосы, смолистые как сосны,

В отливах синих падали на плечи.

Пришла. Скрестила свой звериный взгляд

С моим звериным взглядом. Засмеялась

Высоким смехом. Бросила в меня

Пучок травы и золотую горсть

Песку. Потом - вскочила

И, прыгая, помчалась под откос.

 

... семь, пятьдесят восемь, пя...

 

Я гнал ее далеко. Исцарапал

Лицо о хвои, окровавил руки

И платье изорвал, кричал и гнал

Ее, как зверя, вновь кричал и звал,

И страстный голос был как звуки рога.

Она же оставляла легкий след

В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,

Когда их заплела ночная синь.

 

И я лежу, от бега задыхаясь...

 

... семьдесят, семьдесят оди...

 

Один, в песке. В пылающих глазах

Еще бежит она - и вся хохочет:

Хохочут волосы, хохочут ноги,

Хохочет платье, вздутое от бега...

Лежу и думаю:

 

Сто гребков! Всего сто гребков! Сто гребков до Счастья! до Мечты! до Жизни! до...

... восемьдесят пять, восе...

 

"Сегодня ночь

И завтра ночь. Я не уйду отсюда,

Пока не затравлю ее, как зверя,

И голосом, зовущим, как рога,

Не прегражу ей путь. И не скажу:

"Моя! Моя!" - И пусть она мне крикнет:

 

... сто!!!

 

"Твоя! Твоя!"*

___________________

* А. А. Блок. "В дюнах" (в сокращении).

 

- Привет! Скучаете?

- Скучаем.