Когда она прекратит ставить условия? В прошлый раз понадобилось срочно объясниться... И что получилось? Крик и ругань - больше ничего. На целый вечер. И как всегда закрылся в зале, спал на диване. Перетащил телевизор к ней в спальню, чтобы не возникала. Даже не постучалась и не заговорила. Остался без ужина. Ночью отлеживал бока без всякой пользы, не мог заснуть, выходил на балкон, вглядывался в звезды, курил. Когда кончилась пачка, сходил на кухню, но там не нашел - видимо, оставил в спальне. Подошел к двери в спальню, постоял, послушал - тихо. Спит. Ничего-то ей не делается! И всегда так получается, что почему-то она начинает ставить условия. Сначала у меня претензии, потом слово за слово, она выкрутилась и уже ко мне пре-тензии: почему я такой грубый и невнимательный... А значит то, что у меня к ней, ее как бы уже и не касается! Как-то странно выходит. Говорю вроде бы только я, а она толь¬ко смотрит... Смотрит и смотрит. Потом скажет: как ты таким стал-то? И все - молчит. Только смотрит или уйдет куда-нибудь. Сейчас тоже самое. Закрылся в зале и жду, что она будет делать. Спать еще рано, сижу, слушаю, она смотрит телевизор или делает вид, что смотрит. Телевизор включен, но звук сделала потише. Проявляет заботу? Прошла на кухню, поставила чайник и каст-рюлю с супом на плиту. Разогревает. А меня не позовет. Такое у нее наказание - оставить меня без ужина. Дескать, сам могу выйти и по-есть. Но я есть не буду до завтрашнего утра - это так ее наказываю. Выйду на балкон, покурю. Пускай одна ест. Пускай подумает. Она должна уступить. Рано или поздно это произойдет. Она подойдет к моей двери и постучит, начнет уговаривать. Я подержу ее минут пять за дверью, потом впущу и мы помиримся. Без всяких условий. Поела уже. Моет посуду. Медленно как-то моет. Тянет время? Ждет, что я выйду? Вытирает ложки. Опять долго. Идет в спальню. Ага, притормаживает у моей двери! Сейчас постучит. Вот сейчас... Нет, она уже в спальне и включила телевизор. Ну ладно, еще до темноты она постучит в дверь. Телефон. Я прямо вздрогнул, так прислушиваюсь. Подходит. Что-то говорит. Никак не разберу. Ме-ме, бе-бе - в своей обычной идиотской манере. Ничего не понятно. Положила трубку. Тихо. Только телевизор бормочет. Кто же это звонил? Восемь вечера. С работы, подруга, знакомый? Кто звонил? Выключила телевизор. Затихла. Чем-то шуршит. Разбирает кровать? Не похоже. Она одевается! Она куда-то собирается! Куда? К кому? Ничего не понимаю. Может теперь стоит выйти? Спросить у самой? Но тогда придется признать свое поражение и принять ее условия. Подожду. Выходит из квартиры, закрывает дверь на второй, нижний замок. А ведь знает, что у меня нет от него ключа. Черт! Куда она пошла? На кухне прибрала, ложки сложила в шкаф. В спальне кровать заправлена, халат висит на вешалке. Все как обычно. Куда она пошла? Кто-то позвонил, назначил ей свидание и она пошла. Каково? Так неприкрыто, почти у меня на глазах. Вернется - я ей задам! И никаких условий! Припомню все ее закидоны, как она ни разу не смогла ничем оправдаться. Суп еще не успел остыть. Поем по-быстрому, не дай бог, она заметит, что я поел. Тарелка супа, два кусочка хлеба, чай. Вымою тарелку и чашку. Если не присматриваться, то и не заметно, что кто-то ел. Не посмотреть ли теперь телевизор? Кто-то открывает дверь, возится со вторым замком. Это она! Быстро что-то вернулась. Закроюсь в зале, пускай думает, что я не выходил. Сняла туфли. Прошла на кухню. Села. Почему она не раздевается? Еще куда-то пойдет? Ждет ко¬го-то? Вот она семейная жизнь - одни вопросы! Где взаимное понимание и взаимное одобрение? Где прощение старых ошибок? Ну, ударил пару раз, а по правде говоря - избил. Не будет ставить, условия - вот так! Она же знает - я хотел совсем другого. И теперь я виноват. И не первый уже раз. Зачем теперь-то усугублять? Нужно уметь прощать. Вот я совсем на нее не сержусь уже. Но если она будет продолжать также странно себя вести, то я, пожалуй, рассержусь опять. Разве можно так долго сидеть и прислушиваться. Хочет узнать, чем я занимаюсь. Постучалась бы. Я бы конечно, подумал, но позволил бы себя уговорить. Становится жарко. На балкон не выйти - на солнечной стороне. Спальня сейчас в тени и там, должно быть, прохладно. Почему я уступил ей спальню? Почему только я должен мучиться? Надо разобраться. Главное препятствие - она. Звонят в дверь. Кинулась открывать. Ждала кого-то! Так я и думал. Не поговорив со мной, пригласила. Сейчас я все ей выскажу. Голоса. Мужики какие-то. Минимум двое. Показалось или действительно постучали в мою дверь? Милиция, откройте! Это тоже показалось? Ломятся в дверь. Черти! Новый же еще замок! Скорее на балкон, мало ли что. Замок не выдержал. Двое вошли. Один сразу к двери на балкон. В форме, темно-серая, в черных, кожаных ремнях, с кобурами и дубинками, в кепках с большими козырьками, на руках перчатки с обрезанными пальцами. Она не вошла, осталась стоять в дверях. Будем буянить? Женщин избивать? Сильный что ли? Это они мне? Один из них прижимает меня к стене. Бьет кулаками по корпусу, не дает упасть. Не могу вздохнуть, весь воздух выбивает! Только не в лицо, только не в лицо! Сползаю на пол. Пи¬нает ногами. Еще, еще и еще. Я понял, понял! Парни, вы чего? Она сама начала... Еще и еще! Уф-уф-уф-уф-уф... Понял, понял! Отошли, наконец. Черные ботинки с высокой шнуровкой, хорошо начищены. Ушли из зала, дверь оставили нараспашку. Она с ними. Руками никак не могу упереть-ся в пол. Ноги не слушаются. Это шок или на самом деле не так уж больно? Боль еще бу¬дет. К горлу подступило. Кислит во рту - зря я поел. Блюю почти себе в лицо. Руками кое-как отодвигаюсь от лужи. Ничего. Ничего не понимаю. Как-то говорила, что у нее есть знакомая, которая работает в милиции. Должно быть хорошая знакомая. Дружеская помощь. По знакомству избили, услуги на дому. Хоть бы было за что. Наверное, ушли. Темно. Свет нигде не зажгла. Было только светло, солнечно и не больно, а теперь темно и невозможно шевельнуться от боли. Скорее всего, вырубился. Бока сильно ломит, отбили все. Встать все-таки могу. Где-то тут была лужа, не залезть бы. Сухо. Убрать успела. Добраться бы до ванны. Так... Дверь из зала закрыта и с той стороны. Это слишком. Избивают, а потом меня же и закрывают. А главное за что? Ничего такого не помню. Не вышибать же дверь. Еще снова заявятся парни с дубинками. Может они еще здесь, караулят. На диван. Осторожно, еще тише. Главное сейчас - быстрее уснуть. Утром-то я во всем разберусь. Легко решить не обращать внимания на боль! А если ты весь стал болью, если ты не можешь ощущать себя по-другому? Все чувства на боль. Во рту дерьмово, в голове ничего приличного. Ругаться теперь бессмысленно. Заснуть бы! Не стараться заснуть - тогда наверняка уснешь. Сон - наркотик и мне нужна доза. Прямо сейчас! У меня нет времени, чтобы ждать; у меня есть боль. Хочется застонать и сразу же начать жалеть себя. Не помню, чтобы со мной было нечто подобное. И телесно и духовно в нокауте. Бывал бит, но всегда за дело. Если и сделал вид, что не прочь врезать ей пару раз, то это еще не повод. Покарали за тайное желание. Чтение мыслей и все такое... Служба спасения от мысленных посягательств. Люди в форме и с большими ушами всегда придут на помощь. Пускай она подумает о чем-нибудь таком, чтобы и мне пришли помогать. Тогда были бы с ней в расчете. Помирились бы, жили бы счастливо. Жили бы хорошо, так мирно, что ни разу не замахнулся бы на нее. Не пришлось бы никого звать. Все бы так приходили, чтобы подивиться на нас и на нашу счастливую, радостную жизнь. Я всегда готовил себя именно к такой жизни. Светло? Утро уже. Возятся у двери. Вчера ее вышибали и меня избивали. Что-то тяжелое отодвигают от двери. Замок-то не успели направить вот и придавили чем-то дверь. Вставать уже легче. Бока болят, болят руки - ими прикрывался от ударов. Неужели, она опять что-то, задумала? Ответный ход на мои вольнодумные мысли. Только бы без дубинок. Могут и убить. Не дам себя избивать. Но если она опять будет смотреть, то прямо и не знаю. Скрипит дверь – перекосили вчера, когда выбивали. Вхо¬дит большой ночной мотылек, за ним маячит следующий. Ростом с меня, на задней паре лапок. Мохнатые и белые. Толстое брюшко противно пульсирует. Усики, между выпуклыми черными глазами, изгибаются и подергиваются. В свободных парах лапок блестящие металлические инструменты. Что эта заросшая шерстью бабочка из себя изображает? Хирурга? Таких бабочек летом бывает очень много. Они залепляют столбы, стволы деревьев. Оставляют после себя желтые яйца, похожие на икру в паутине. Отступаю к балкону. Там уже другая ночная бабочка. Стоя на задних лапках, угрожающе расправила крылья. Голову нагнула вперед, тычет в меня усиками. Противно до омерзения. Бабочка у двери тоже расправила крылья. Перекрыла проход. Выглядят, как бабочки, а работают, как пауки. Нет ли у моей знакомых из энтомологов? Вероятно, есть. Тянет ко мне крылья, а та, что сзади, уперлась мне в спину и не дает отступить. Крыльями сжимает с боков, хочет обездвижить мне руки. Так и будет держать меня? Терпкий запах. Впечатался лицом в волосатую грудь мерзкого насекомого. Ну и вонь! Отошла от меня. Но руки остались стянутыми. Понял. На крыльях были надеты чехлы, того же цвета, что и крылья. Теперь это можно заметить. Этими чехлами меня и спеленали. Не знаю уж чем, но меня подхватили с двух сторон и потащили вон из комнаты. Потом вынесли из квартиры. Жена была где-то позади. Как я не выворачивался, разглядеть ее лица не смог. Держали цепко, по-насекомьему. Насчет милиции еще понятно, но зачем вызывать каких-то озверелых бабочек? Не понимаю. Ничего не понимаю. Это вне всяких допущений. На этот раз ей передо мной не оправдаться.