В пустынях Израиля, возвращаясь домой из радиоэлектронной мастерской, где он работает, Лёва Файбисович останавливает машину и, выходя на обочину, шпыняет ногой подвернувшийся камень. Камень летит, рассыпаясь в песок. В пространство библейских холмов, плавящихся под слишком ярким солнцем, говорит Лёва Файбисович: "Какого хрена!". Он продолжает говорить по-русски, постепенно примешивая слова иврита. Заканчивая чем-то ветхозаветным и ещё раз матюгнувшись, садится за руль и едет домой.

 

Дома, вернувшись со своей программистской службы, Вера Черемшинова лежит на диване и читает женский роман про любовь. "Какого хрена!" - говорит Вера, переворачиваясь на другой бок. Она имеет в виду, что Лёва задерживается, но думает при этом о сыне Боре. Который не захотел учиться в Иерусалимском университете на фельдшера и отправился в Россию учиться на хирурга. Побывав по дороге в Германии, которая ему понравилась. Но в которой оказалось невозможным устроиться барменом, чтобы подзаработать денег. На хрена он выучился на бармена? - там в России ему ничего не светит, и в институт он не поступит.

 

"Какого хрена?" - думает в это время Боря, глядя с верхней полки плацкартного вагона в окно. На великую русско-татарскую реку Волга-Идель, по мосту через которую поезд проходит. Нужно навестить деда, который со своей новой женой наслаждается в Казани старостью и старческими болезнями и прихотями. Поезд проходит мимо острова, на котором стоит памятник героям Ивана Грозного, бравшим Казань. И въезжает в столицу ныне суверенного Татарстана.

 

А в это время в обратном направлении выползает пассажирский состав, в общем вагоне которого, забившись в угол лавки, сидит поэтесса Фатима Байрамова. За свою жизнь она побывала дочкой известного татарского писателя, студенткой Казанского мехмата и Московского Литинститута, неудачной женой - дважды, программисткой в научном институте, членом союза писателей и автором поэтической книжки, вроде бы гонимой КГБ при помощи специального излучения крайне вредоносного действия. А также матерью свихнувшейся дочери и потомком Чингис-хана. И остановилась на поприще православной нищенки и побирушки в храмах. Приняв крещение то ли в пику отцу, то ли вообще в пику всему на свете. Она едет в Москву, чтобы вызволить дочь из психушки и устроить скандал в общежитии литинститута. Откуда два года назад охранники-омоновцы выгнали её с дочерью и конфисковали картины. Которые она на время выпросила у друзей и развесила по стенам комнаты, устроив что-то вроде выставки. Ещё ей хочется навестить двоюродного брата, который не пустит её в дом. И своих друзей-художников, которым она тоже надоела, и которые злы на неё за исчезнувшие картины. Но которые, скорее всего, сжалятся и оставят переночевать. Она будет ходить по церквям и присутственным местам, называя себя и дочь представителями общества "Казанская сирота". В котором, кроме них двоих, никого нет. Она будет ходить с жестяной банкой для сбора подаяния. Священникам она будет объяснять христианские заповеди о помощи страждущим. Государственным чиновникам - что-то о социальной защите и правах человека. Богатым людям - о милосердии и спонсорстве. Выслушивая её, все они будут думать : "Какого хрена!".

 

А в это время Вера Черемшинова выслушивает Лёву Файбисовича. Который говорит о Вадике Беровиче. О котором он раньше даже не слышал. И который теперь тоже работает в радиоэлектронной мастерской. Который родом из Днепропетровска, города в ныне суверенной Украине. И по этой причине прекрасно знает Эдика Живоглотова из штата Юта. Который тоже из Днепропетровска. И от которого есть последние новости. Потом эти новости передадут в Москву Артёму Гардонову и Дание Раулевой. У которых перед своим отъездом из СССР жил около месяца Эдик Живоглотов. Пока хозяева двигались по горам из Кабардино-Балкарии в тогда ещё не суверенную Грузию через перевал Гезе-Вцек. Эдик Живоглотов жил там со своим сыном от первой жены и выгуливал хозяйскую собаку. Которую не взяли на Кавказ, потому что по государственным туристическим маршрутам Советского Союза собакам ходить не разрешалось. А сам Эдик Живоглотов не взял с собой в Америку своего сына от первой жены, потому что тот был не вполне нормальным. А вылечить его за месяц методом интенсивного общения с отцом не получилось. Эдик Живоглотов уехал из СССР под видом еврея, хотя еврейкой - и то наполовину - была только его вторая жена и, с большой натяжкой, четверо их маленьких детей.

 

Новость, которую Вадик Берович сообщил Лёве Файбисовичу в радиоэлектронной мастерской, заключалась в том, что. Эдик Живоглотов преподаёт программирование в университете штата Юта, терпеть не может мормонов, и ругает капитализм, утверждая, что. "Даже самый плохой коммунист лучше самого хорошего капиталиста". Возвращаясь из университета домой, он встречает толпу орущих детей. Которые ходят полуголыми согласно климату и оригинальным медицинским теориям Эдика Живоглотова. И несколько гитар, барабанов и синтезаторов, которые только в Америке удалось купить. Чтобы играть оригинальную музыку Эдика Живоглотова. И на которых ему всё равно играть некогда из-за университетских занятий и общей гнусности капиталистического общества. И, особенно, мормонского штата Юта. Вот почему первое, что говорит Эдик Живоглотов, входя в дом:"Какого хрена!". Потом пытается говорить с детьми по-английски в образовательных целях и снова переходит на русский. В виду крайней невыразительности английского языка. И, особенно, его дерьмового американско-мормонского диалекта.

 

А Фатима Байрамова, приехав в Москву, таки останавливается у Артёма Гардонова и Дании Раулевой по причине слишком долгой истории жизни. Начавшейся на механико-математическом факультете Казанского университета. Где учились вместе Фатима, Дания и Вера Черемшинова. Откуда Дания после первого курса сбежала, заявив, что. "Там все слишком умные!", и поступила в Московский Институт Стали и Сплавов. Где она изучала стали и сплавы в одной группе с Лёвой Файбисовичем. Приехавшим из города Каралаш тогда ещё не суверенной Молдавии. Дед Лёвы Файбисовича владел окрестными виноградниками, а дед Дании Раулевой, будучи муллой, держал большую пасеку. Но это всё было слишком давно и не имеет отношения к последующему. Разве только, что в одно лето Лёва Файбисович, Дания и первая жена Эдика Живоглотова упились молдавским вином. Побывав в деревне по рекомендации Лёвиного отца и не сумев отказаться от приглашений во все дома, мимо которых они проходили.

 

"Какого хрена!" - думает Артём Гардонов, разливая чай себе, Дание и Фатиме, и вспоминая всё это. А особенно - историю своей женитьбы на Дание. Которая началась 23 февраля, в день Советской Армии и Военно-морского Флота. Когда Лёва Файбисович, снимавший комнату в той же коммуналке на Бакунинской улице, в которой жил Артём. Собрал у себя всю студенческую группу Института Стали и Сплавов. Когда Артём, заглянувший к Лёве перекурить ещё до начала вечеринки, застал у него Данию. Сидевшую нога на ногу, курившую сигарету и смотревшую на Артёма весело и нагло. Убежав в Московский Государственный Университет, где он учился на мехмате. И отчитав свой доклад на семинаре по математической логике. Артём вернулся, когда вечеринка была в самом разгаре. И пил вино, и долго беседовал с какой-то дочкой какого-то академика, и с кем-то ещё танцевал. И только, когда все разошлись, пошёл вместе с Лёвой Файбисовичем провожать Данию. Которая была в белом вязаном платке. И коротком сером в "ёлочку" пальто. И жила в конце Бакунинской улицы у знакомой старушки.

 

"Какого хрена!" - думает Лёва Файбисович, когда едет на работу в радиоэлектронную мастерскую по пустыням Израиля мимо библейских холмов. И вспоминает, как Дания, которую он познакомил с её будущим мужем Артёмом, познакомила его с его будущей женой Верой. Что и привело к многолетней жилищной эпопее поиска места для семейного очага. Которое так и не нашлось для них на просторах России. В результате чего они построили его в земле обетованной.

 

"Какого хрена!" - думает Эдик Живоглотов, заканчивая лекцию по программированию в университете штата Юта. И вспоминая, как он работал вместе с Артёмом в институте Академии Наук СССР. Откуда его выгнали за пренебрежение к программированию. И чрезмерное увлечение оригинальной музыкой и оригинальными медицинскими теориями. Хотя ничего диссидентского из этого не получилось, и гонений от КГБ не случилось. По причине общей КГБ-эшной расслабленности в раннеперестроечные годы.

 

"Какого хрена!" - думает Дания Раулева, ссужая Фатиму Байрамову деньгами на обратную дорогу. И вспоминая, как проработала шестнадцать лет на заводе "Флаг Революции". А потом в творческой организации поэтов, литераторов и художников, скурвившейся на спекуляциях товарами широкого потребления. А потом в частной фирме, развалившейся уже даже и не важно по какой причине.

 

"Какого хрена!" - думает Вера Черемшинова, зашвыривая в угол комнаты дома обетованного. За который ещё двадцать лет предстоит выплачивать ссуду. Цветистый томик женского романа про любовь.

 

"Какого хрена!" - весело думает Боря Файбисович. Скрывающийся от израильской армии в России, и от российской армии - в израильском подданстве.

 

"Какого хрена!" – философски думает Вадик Берович. Имея в виду спираль жизни, раскрутившуюся до чёрт знает чего. В результате чего. Эдик Живоглотов в штате Юта. А Вадик Берович в Израиле. А Днепропетровск в ныне суверенной Украине.

 

И если бы Фатима Байрамова не была наполовину потомком Чингис-хана, а наполовину основательницей "Казанской сироты", она бы тоже подумала: "Какого хрена!".

 

 

1995