Она с сынишкой и он с дочкой улетали на юг. Ее провожал муж, его – жена. Считалось, что коллеги по работе с детьми едут в ведомственный пансионат на берегу моря. Их законным половинам даже в голову не могло придти, что на самом деле они - банально обманутые супруги, которых не один месяц водили за нос. А это теплое семейное прощание в аэропорту - не более, чем фарс, талантливо разыгранный потерявшими от страсти головы любовниками. Которых ждал на берегу моря милый домик с террасой, увитой виноградом, предоставленный хозяевами в их полное распоряжение на продолжительный срок. В тщательно разработанном плане детям, которые были слишком малы, чтобы разобраться в происходящем, отводилась роль своеобразного прикрытия, алиби.

 

Не в силах совладать с безумной силой, толкнувшей их друг к другу, они совершенно не задумывались о последствиях. Лишь уходили от возможных проблем и тягостных объяснений, хитроумно изворачиваясь, ловчили, прятались, скрывались. Чувствуя инстинктивно, что проявись хотя бы намек на то, что существует между ними, и чужое любопытство, негодование семьи, возможные сцены и скандалы могут омрачить их тайную жизнь, осложнить, а может быть, и разрушить. Они не придумывали в оправдание своего обмана лицемерных фраз о стремлении сохранить покой близких – они просто о них не думали, воспринимая супругов лишь как досадную и опасную помеху, которую необходимо осторожно обогнуть. Им не хватало времени на себя, они не могли транжирить его на пустое. Они были настолько осторожны, что сумели ничем не выдать себя: ни в семьях, ни на службе

Партизанская любовь на холодных дачах, в загородных гостиницах, чужих квартирах была жадной, торопливой, вздрагивающей. Осмотрительность, величайшие предосторожности стали их постоянными спутниками. Но это только подогревало и будоражило обоих. И они постоянно пребывали в нетерпеливом ожидании следующей встречи.

Но тем не менее домик с террасой в приморском городе, где их никто не знает, был постоянной темой их разговоров. Она отрывала себя от него после сумасшедшего свидания, чтобы бежать домой и врать там что-то о зависшем компьютере, с которым она билась весь вечер. Шептала ему на ухо: “Потерпи, милый.… В домике у моря нам не надо будет никуда спешить, мы остановим время…” А он, возвращался домой под утро, крадучись проскальзывал под супружеское одеяло, сочинял на ходу очередную байку для потревоженной жены про аврал и форс-мажор на работе, и, моментально засыпая, видел во сне море, домик и ее в своих объятиях.

 

И вот они в желанном домике у моря. В городе, где их никто не знает. Им не надо

спешить, прятаться, оглядываться, хитрить и бесконечно громоздить одну ложь на

другую. Малыши за день так устают от солнца и купания, что клюют носом за ужином. Он уносит их, сонных и разомлевших, в кроватки. У него и у нее теперь много времени, даже слишком много. До моря, в той жизни-карусели, их встречи были спрессованы, концентрация чувств, их накал были неимоверны высоки. Их не покидало ощущение, что самого важного они друг другу не сказали, самого главного - не успели. Каждое их яркое свидание – вспышка казалось им вершиной гигантского айсберга, а их бескрайние чувства, их огромная любовь, существующая, но невидимая на поверхности – массивом этого айсберга. А сколько им надо было преодолеть ради этих свиданий-вспышек!

В домике у моря они перестали быть запретным плодом друг для друга. Табу сняты, препятствия исчезли. Они были на глазах друг у друга целые сутки. Сокращенная до минимума дистанция, словно увеличительное стекло, обнаружила и бесстрастно проявила до этого невидимые детали и подробности. Оказалось, что пылкость объятий и пафос признаний требуют достаточно ограниченных доз. Когда же их количество чрезмерно, ситуация перестает быть трогательной и приобретает оттенок неискренности, фальши. В худшем случае – вызывает легкое раздражение, достаточно быстро перерастающее в легкое же отвращение.

В один из вечеров она, сославшись на недомогание, ушла спать к сыну. А он не огорчился, скорее даже обрадовался. Через пару дней он с дочкой отправился утром на рынок и исчез на целый день. Она вечером даже не поинтересовалась, где они были. Как-то наблюдая за его утренней разминкой на берегу, она поймала себя на насмешливой мысли: “ Тренировка самца” Он стал позволять себе делать ей замечания, банально сравнивая курящую женщину с дурнопахнущей пепельницей. Она обнаружила, что он не читал Довлатова. Он накричал из-за пустяка на ее сына. Она собрала вещи и сняла комнату на оставшийся срок до конца отпуска в другом районе.

 

Она с сынишкой и он с дочкой летели с юга. Коллеги по работе с детьми возвращались с отдыха. В аэропорту ее встречал муж, его – жена.