Элла Ольха.

 

Верните любовь горбунье!

 

Скандал в доме нарастал. Аля тихонько шмыгнула за дверь. Как ей надоели эти скандалы! Папа с мамой выясняли отношения. Говорили о каких-то мужчинах и женщинах. Аля плохо понимала, что к чему, ей было больно и страшно слушать эти ссоры. Одно она понимала, что родители могут разойтись. А это плохо. Она любила и папу, и маму, выбор сделать было очень трудно…

Во дворе её ждал верный друг Алёшка. Только ему она могла доверить свои детские неприятности, знала он не осудит и не будет смеяться. Его папа умер, а мама сама воспитывала троих детей.

Они везде были вместе: и в школе, и дома. А дружба и привязанность произошла, когда Лёшку привели к ним во второй класс и посадили с Ирой Громовой. Может новенький мальчик и не вызвал бы такого интереса, если бы не был ярко-рыжим. Волосы вихрились на голове, создавая, прямо-таки, солнечное сияние. Личико было прехорошенькое, правильной формы, но всё усеянное рыжими веснушками, даже на руках были веснушки! Он насторожено смотрел вокруг ярко-зелёными глазами, утопающими в густых рыжих ресницах. Все замерли от невиданного чуда. Такие рыжие люди детям, видно, встречались редко. Они долго разглядывали новенького, а потом кто-то из детей пропел: «Ух, ты! Рыжий-рыжий, конопатый…»

Новенький залился пунцовой краской, а Ирка вдруг громко сказала: «Не хочу сидеть с рыжим, конопатым!» Учительница на миг растерялась, не зная, что делать. Ей было неловко перед новеньким мальчиком за детей, видела. как вжался мальчишечка от стыда в парту, стараясь быть невидимым и неслышимым.

Ольга Николаевна, я сяду с новеньким, можно? А Саша Новиков пусть садится с Иришкой.– Звонко и громко сказала Аля. Она всем сердцем почувствовала боль отвергнутого человека.

Учительница облегчённо вздохнула, благодарно глянула на Алю:

Конечно, Алечка. Думаю, что Вы с Алёшей подружитесь. Он прибыл к нам из другого города. Кстати, он круглый отличник и вообще хороший парень, - учительница ласково улыбнулась всем детям и пригласила новенького пересесть к Але.

Лёшка оказался весёлым и жизнерадостным. Конечно, он оценил поступок Али, став для неё хорошим другом и верным рыцарем. Она была полной противоположностью своему другу: темноволосая, белолицая, черноглазая.

Оказалось, что и живёт Лёшка по соседству, общие детские интересы нашлись быстро. Их уже и дразнили «жених и невеста», но весёлая парочка не обращала на это внимания.

Сегодня они решили отправиться в заброшенный сад за яблоками, который находился, чуть ли не рядом с домом.

Стоял солнечный, жаркий август, казалось, всё плавилось от жары. Небо обнимало город лазурной голубизной.. Только детям жара была ни по чём.

Сад окутал приятной прохладой, запахом спелых яблок. Они в изобилии лежали под каждой яблоней. Приглядевшись, в каждом можно увидеть маленькую дырочку, это постарались прожорливые черви.

Нет, таких яблок они брать не будут. Вон там, в вышине, висят ярко красные, с тёмными прожилками. Дети смотрели ввысь, задрав головы.

Вы-со-ко, - протянула Аля.

Ты, будь внизу, а я полезу на яблоню, буду рвать яблоки в майку, а внизу поделимся. – Сказал рассудительный Алёшка.

Нет, так неинтересно, я тоже хочу на яблоню, - Аля возмущённо поджала губки.

Ну, чего не сделаешь для своей королевы:

Хорошо, тебя вот на эту яблоню подсажу. Только ты держись крепко.

Аля и Лёшка сидели на яблонях, срывали яблоки и переговаривались. Это было самое интересное занятие в жизни Али. Яблок было много, они сами просились, чтобы их сорвали. Вот это, и вот это, и это. Какие красивые, душистые! Она потянулась за яблоком, ветка, на которой стояла, предательски выскользнула из-под ног, и Аля рухнула с трёхметровой высоты на землю.

На миг ей показалось, что умерла, внутри что-то квакнуло и оборвалось, дышать стало невозможно. Она хватала ртом воздух, издавая какие-то хриплые звуки, похожие на стон. Лёшка в мгновение ока оказался рядом. Он испугано стоял перед ней на коленях и твердил:

Алечка, Алечка, больно? – Лицо у него от страха за подругу было белым, даже веснушки куда-то делись.

Ой, господи! Что случилась? – Над Алей склонилась соседка, проходившая мимо.

С дерева упала, - перепугано сказал Лёшка.

Алька немного пришла в себя, от первого шока и заплакала. Соседка спросила:

Алечка, встать сможешь?

Девочка поводила испуганными глазами и начала медленно вставать на ноги. Болело всё тело, но резкая первоначальная боль прошла.

-Могу, - прошептала.

Через полчаса Алька оклемалась совсем, правда, болела немного спина, но до вечера и эта боль прошла.

Вечером в дом Али заглянула соседка:

Антонина Николаевна, Ваша Аля сегодня с дерева упала, её надо обязательно показать врачу, сделать рентген. Это я вам, как медик говорю.

Алина мама всполошилась, начала осматривать дочку, расспрашивать, где, что болит. У Али уже нигде не болело.

Родители поохали, поахали и про падение дочери с дерева забыли, напрочь. Начался новый учебный год, разногласия между родителями продолжались. Иногда мама приходила поздно, иногда папа являлся под утро. Начинались выяснение отношений до бесконечности.

Аля взрослела, хорошела, старалась не обращать внимания на перепалки родителей. Лёшка тоже превращался в хоть и рыжего, но симпатичного юношу. Их уже дразнили не женихом и невестой, а Ромео и Джульеттой.

С самого утра в школе была суматоха, ждали врачей, которые приезжали ежегодно для осмотра учеников. Им выделили целый спортзал, и все классы отправлялись на осмотр, в порядке очерёдности.

Але посмотрели глаза, зубы, нос, послушали сердце и отправили к хирургу. Она стыдливо прикрыла наметившуюся грудь двумя ладошками и встала перед седеньким хирургом, как тот просил, спиной. Он долго стучал по худенькой спине, заставляя сгибаться пополам, прощупывал горбики позвонков, потом спросил:

Где работают твои родители?

Аля очень не любила отвечать на этот вопрос, но делать было нечего:

Папа директор этой школы, а мама учитель русского языка и литературы.

М-да. Хорошо. Я поговорю с ними сам. – Сказал седенький хирург, и Аля спокойно отправилась по своим делам

Новость, что у Али растёт горб, облетела школу быстро. Одни верили, другие нет. То, что Алю обязательно вылечат, никто даже не сомневался. Уже сейчас её возили по самым знаменитым врачам и санаториям. Конечно, её вылечат. Подумаешь, походит немного в корсете, это и незаметно совсем. Сколиоз сейчас у многих, это не страшно. Приблизительно так рассуждали ученики старших классов, ведь девочка была уже старшеклассницей. Надо сказать, что Аля росла очень жизнерадостной и общительной, у неё было много друзей и подруг, она никогда не кичилась папой-директором и мамой-учительницей.

В десятый, выпускной класс, Аля пришла с наметившимся возвышением возле правой лопатки. «Это» ещё не бросалось в глаза и не портило Але жизнь.

Вот и последний звонок в родной школе, волнение выпускных экзаменов…

Аля с трепетом готовилась к выпускному вечеру, шила на заказ платье у знаменитой портнихи. Оно будет из германского кружева, с пелериной. Ну, кто его заметит этот небольшой горб! Да на него одноклассники и внимания не обращают, они любят её, Алю: за доброту, за честность, за отзывчивость. А как она всех любит!

Выпускной вечер оказался самым чудесным и прекрасным в её жизни. Лёшка по-взрослому поклялся в любви, она обещала стать его женой. Они первый раз целовались, прижимаясь всем телом друг к другу, земля уходила из под ног. Будущее было близким и далёким, и …бесконечно прекрасным…

Аля поступила в текстильный институт, Лёшка устроился на завод простым рабочим и поступил на заочное отделение политехнического, он должен был помочь матери поднять меньших детей. Осенью его забрали в армию. Аля провожала его до автобуса, обещала ждать и любить.

Два года пролетело быстро. За это время Аля стала настоящей красавицей, но и зловещий горб вырос. Со стороны казалось, что на спину девушке прикрепили буханку хлеба или большой камень. Она носила длинные волосы и широкие блузки. Горб бросался в глаза, далеко, не всем.

Шелестела под ногами золотистая листва, и журавли тянулись к югу, запоздалое бабье лето развесило серебристую паутину. Аля брела с лекции, наслаждаясь последними, погожими деньками.

-Алька! Алечка! – услышала знакомый голос.

Лёшка легко подхватил её на руки и кружил, кружил по мостовой, не обращая внимания на прохожих.

Лёша, Лёшенька, - шептала Аля, оглядывая с ног до головы окрепшего и возмужавшего друга.

Помнишь, ты говорила, что выйдешь за меня замуж, заглядывая в глаза, спросил Лёшка. – Ты согласна?

Согласна, согласна! – хохотала счастливая Алька.

 

Но Алины родители смотрели на брак дочери с другом детства, совершенно по-другому. Антонина Николаевна пришла вечером домой к Алёше и его матери, строго сказала, как говорила с учениками в школе:

Лёша, поймите, вы Алечке – не пара. Вы кто? Обыкновенный рабочий. Что Вы ей можете дать? Где будете жить?

У нас будут жить, у нас дом большой, места хватит, - попробовала вмешаться мать Лёши.

У вас? – презрительно фыркнула Антонина Николаевна и недобрым взглядом окинула обстановку в доме.

Аля привыкла к обеспеченной жизни. Мы ей никогда ни в чём не отказывали. Если ты, Алесей, Алю любишь, не позволишь ей жить в таком убожестве, - она обвела рукой комнату.

Мы любим друг друга, - прошептал побелевшими губами Лёша.

Любишь? Вот и дай своей любимой, достойную жизнь, - изрекла Антонина Николаевна, и, подняв высоко голову, выплыла из комнаты.

Дома с дочерью состоялся мало приятный разговор:

Дружба дружбой, но о замужестве и речи не может быть. Он тебе не пара. У нас в городе офицеров пруд пруди, найдёшь по себе мужа. – Сказала, как отрезала мать.

Но мне не нужен другой, - пыталась возразить Аля.

Лёша хороший парень, но замуж за него не пойдёшь. – Вмешался отец.

Аля родителей побаивалась, они всегда жили, как бы своими жизнями. Слово отца и матери, для неё было законом.

Они стояли в саду, под сбросившими листья яблонями, и не знали, что говорить. Казалось, всё было так хорошо, ничто не могла им помешать. Но вмешалось короткое «нельзя», стало непреодолимой преградой для счастья.

Аля тихонько плакала, уткнувшись в Лёшкино широкое и надёжное плечо. Он бережно обнимал, гладил по голове, по спине, не замечая уродливой выпуклости на спине любимой. Аля подняла на него заплаканное лицо:

А может и хорошо всё, а то потом пожалеешь. Видишь, как вырос у меня горб. – Она доверчиво повернулась к нему спиной.

Лёшка заметил, что горб действительно стал большой, но разве он мог испортить его Алю? Она стала настоящей красавицей! Такая же добрая и бесхитростная. Она его так волнует. Её запах, её губы, прикосновение рук. Господи! Он знает и любит её целую вечность. Какой горб может помешать его любви?!

Знаешь, Аля, я подумал, что Антонина Николаевна где-то права. Я должен обеспечить тебе нормальную жизнь. Мне здесь предложили работу на Севере, вахтовым методом, поезжу, пока молодой. Заработаю, купим квартиру. В институте так и буду учиться, и ты свой - закончишь. – Рассудительно сказал Лёшка.

У Али отлегло от сердца. И правда, кто их в шею гонит. Будут встречаться. А там родители решение своё поменяют.

Когда Лёшка после вахт приезжал домой, они, взявшись за руки, бродили по городу, не могли насмотреться, не могли наговориться. Жарко целовались в подъезде Алькиного дома.

Майской, тёплой ночью, когда яблони стояли в подвенечном наряде, источая нежнейший аромат, они первый раз познали друг друга. Это было прекрасно. Аля не могла представить себе никого другого на месте Лёшки. Только он ей был нужен, только ему могла подарить самое сокровенное, что было у девушки.

Из очередного вахтового дежурства он не вернулся. Вестей никаких не было. Алька чувствовала нарастающий ком тревоги у себя внутри. Так прошёл месяц, в тревожном ожидании и волнении.

Лёшкина мать преступила порог Алькиной квартиры, белая как полотно с клочком бумаги, зажатой в кулаке:

Вертолёт, вертолёт потерпел крушение… Среди погибших не нашли… Кругом тайга, разве можно найти? Разве можно?…….

Она плакала, сотрясаясь всем телом, слёзы градом катились из глаз, таких же зелёных как у сына.

Антонина Николаевна усадила женщину на диван, дала выпить воды. Аля разжала пальцы женщины, взяла листочек, исписанный мелким почерком:

Вертолёт, на котором возвращался ваш сын, с группой рабочих, потерпел крушение в тайге …Среди погибших тело обнаружено не было.

Год Аля жила, словно в тумане. Часто она просыпалась в холодном поту. Ей снились страшные сны, будто Лёша идёт по непролазной тайге и зовет, её зовёт. Внутри образовалась какая-то душевная пустота, которую невозможно было ничем заполнить.

Аля спасалась учёбой и чтением. Ещё остались верные школьные подруги, с которыми Аля продолжала дружить. Многие разлетелись кто куда, но всё же слетались иногда в родной город.

Это были чудесные встречи. Аля оживала душой, становилась прежней: весёлой и отзывчивой девушкой.

 

Алька! Готовь самый красивый наряд. Сегодня идём в ресторан. Я заказала столик. Ох, и трудно было это сделать, сегодня день ракетчика. Полон ресторан офицеров будет. Повеселимся! Женихов себе выберем! - Светка влетела в квартиру, не умолкая от предвкушения бала.

Её настроение незаметно передалось Але и она начала собираться.

Вечер в ресторане, и правда, выдался замечательным. Гремел настоящий ансамбль, кавалеры приглашали дам. Аля танцевала танец за танцем. Пышные волосы волной спадали до пояса, модный костюмчик искрился и сидел немного балахоном, но это её не портило, напротив, создавало ореол загадочности. Вечер был вразгаре.

Пойдём, покурим! – Сказала Светка Але.

Я же не курю, - попыталась возразить Аля.

А ты рядом постоишь, для вида и передохнем немного, а то в зале душно. – Уговаривала подруга.

Они спрятались в уголок большого вестибюля, и Светка блаженно затянулась. Метрах в двух стояла группа офицеров, среди них были кавалеры, с которыми девушки танцевали. По всей вероятности, они не заметили их, потому, что разговаривали громко, разгорячённые спиртным:

Представляешь, я с ней танцую, чувствую себя на седьмом небе, такая красотка! – Рассказывал рослый парень, - Провожу по спине рукой, а там - горб! Ребята, настоящий горб, как камень кто-то большой прицепил. За волосами ничего же не видно. Я обомлел весь. Ну, думаю, деваха, тебя трахнуть можно только на сильно пьяную голову, это ж представьте её раздетой!

Да замолчи, ты! – Толкнул говорившего в бок парень, стоявший рядом, он заметил девушек.

Аля сначала залилась пунцовой краской, а потом смертельная белизна разлилась по её лицу…

Она неслась домой, не чувствуя под собой ног, в висках стучало, желудок сжимали отвратительные спазмы. «Она горбунья! Горбунья! Горбунья!» Девушка несколько раз останавливалась и переводила дыхание.

Светка кричала где-то далеко, пытаясь догнать и остановить её.

Аля влетела в квартиру, глаза сверкали, лицо исказила гримаса невыносимой боли:

Я - горбунья! – Крикнула она опешившим родителям, мирно сидевшим у телевизора. – Слышали?! Я – горбунья! Это вы сделали меня такой. Вы не показали меня вовремя врачам, всё разбирались со своими амурными делами! А потом уже было поздно, никто не мог помочь. Думаете, я дурочка, ничего не видела, не понимала, просто я была воспитанным ребёнком и не мешала вам жить своей жизнью! А теперь я хочу жить своей жизнью! Но кому я нужна? Кому? Был Лёша, которого я любила. Которому, было начхать на мой горб. Он любил меня и горбатую. А вы не дали мне и год побыть счастливой. Хотя бы ребёнок у меня от него был. Я бы знала, для кого жить!

Аля билась в истерике. Никто никогда, так явно не указал на её физический недостаток. Конечно, говорили за спиной, но её невозможно было не любить, поэтому все вели себя с ней, как с нормальным человеком.

Влетела встревоженная Светка, кинулась утешать подругу, вываливая Алькиным родителям то, что произошло в ресторане.

Вы, украли у меня счастье! Вы украли у меня любовь! Чем вам Лёша был плохой? Я..я ненавижу вас, - бросила Алька в лицо родителям и закрылась у себя в комнате.

Аля молча подошла к зеркалу, сняла с себя одежду, заколола повыше волосы и стала разглядывать себя в зеркале, медленно поворачиваясь во все стороны.

Боже! Как она безобразна! Горб такой большой! Как она жила раньше с этим?! Раньше казалось, он и небольшой вовсе. Длинные ноги. Даже слишком, короткое туловище, немного выпирающая грудная клетка. И горб, этот ужасный горб! Аля как будто впервые увидела себя за последние годы. Она не думала, что болезнь настолько прогрессировала. Жизнь её была заполнена до краёв. Доктор сказал, что хорошо, что искривление началось не в раннем возрасте, это обстоятельство позволило сохранить девушке довольно высокий рост и длинные ноги. Сам горб образовался не по средине позвоночника, а сместился под лопатку. Визуально уродство было очень незаметным. После двадцати лет, когда скелет начал окончательно формироваться, изменения произошли более резко и неотвратимо. Её постоянно возили по санаториям, делали разные процедуры, эффекта было мало, но и болезнь не прогрессировала.

Аля как будто спала все эти годы, не замечая, не веря в своё уродство. Надеясь, что это так – мелочь, которая не может испортить человека. Сегодня же словно пелена спала с глаз девушки, открыв жестокую правду её уродства, душа её обнажилась, болезненно трепеща от каждого взгляда, от каждого соприкосновения.

Она лежала на кровати, никогда в жизни не было так плохо, не физически - нет. Невыносимо болела душа. Сознание того, что она инвалид, горбунья, проникло в каждый уголок сознания, молоточками стуча в виски: «Горбунья, горбунья, горбунья!»

Аля неделю сидела в свой комнате, не общаясь с родителями. Её уговаривали, ругали, обещали золотые горы, грозили, но она была непреклонна.

Всю эту неделю в её сознании шла отчаянная борьба с самой собой: ей хотелось умереть, но как уйти из жизни? Ей хотелось жить, но как жить со своим уродством - молодой, красивой девушке? Ведь она уже познала любовь и поняла, как это прекрасно любить и быть любимой. А теперь ни один мужчина никогда не сожмёт её в страстных объятиях, не будет шептать безумных слов любви. Она не выйдет замуж, не познает счастья материнства. Она отверженная. Отверженная!

Так в сомнениях и терзаниях Аля прожила ещё полгода. Жизнь текла своим чередом: лекции, сессии, друзья. Но теперь девушка ни на минуту не забывала о своём уродстве. Она оценивала каждого человека: его взгляды, отношение к себе. Ей казалось, что все отводят глаза от её безобразной фигуры, смотрят только в лицо. А может, так и было, а не казалось.

Все заметили разительную перемену в жизнерадостной Але, но не могли понять, в чём дело.

После весенней сессии Аля приехала домой. Здесь было ещё хуже, ещё невыносимей. Она не могла спокойно смотреть на родителей, осуждая их ежечасно, ежеминутно. Это мешало жить, лишало сил, отнимало надежду. Она ругалась с ним, бросая в лицо жестокие упрёки, потом закрывалась в комнате и долго плакала, вспоминая Лёшку. Ей так хотелось услышать его голос, ощутить его объятия. Тоска, невыносимая тоска, охватила всё её существо, как наваждение. От этой тоски не было спасения, не было укрытия.

Аля пришла к Светке, осунувшаяся, с безумным блеском в глазах:

Пойдём в ресторан, Света, пожалуйста.

Пойдём, а по какому празднику? – спросила, удивлённая подруга.

Да, просто так, тошно на душе. Хочется музыки и веселья. – Сказала Алька.

В ресторане ансамбль играл модные мелодии, посетители, выпив для веселья, кружились по танцевальному пятачку, обнимая друг друга, было много военных.

Аля пила коньяк. Раньше она пила только вино и только чуть-чуть. Чем больше пила, тем становилась веселей и развязней. Она лихо отплясывала со всеми подряд. В медленных танцах всем телом прижималась к кавалеру, призывно заглядывая в глаза. Она хотела познать мужчину. Даже не познать, а проверить отношение мужчины к ней. Она хотела быть желанной, как женщина.

Аля, ты что? Как ты себя ведёшь? Можно подумать, что ты шлюха? – Изумлённо сказала Светка, наблюдая за подругой.

А ты молчи, Светка, молчи! Кто – я, кто – ты? – Печально сказала Аля.

Она пила и не пьянела, лихорадочный румянец играл на щеках. В конце вечера, Светка подруги не обнаружила, та как сквозь землю провалилась, ушла, ничего не сказав.

Молодой офицер был изрядно пьян и тащил Алю к себе домой, явно с определёнными намерениями, она не сопротивлялась. Маленькая комната в офицерском общежитии, три казённых кровати, казённое бельё, казённая мебель.

Жаркое дыхания, горячечная возня, скрип кровати, через несколько минут, кончилось то, ради чего Аля пришла сюда.

Господи, как гадко! Как противно! Как стыдно! Она закрыла глаза и вспомнила ласковые Лёшкины руки, как он целовал её, как старался подарить сладость обладания друг другом…

И это всё? – Разочаровано протянула Аля, не зная, зачем, , продолжения ей не хотелось.

А чего тебе ещё? – грубо сказал парень. – Ты себя со стороны видела? – Тебя

только в пьяном виде и по быстрому, трахнуть можно.

Аля на шатающихся ногах поднялась и побрела к двери, не проронив ни слова.

Парень, видно сообразил, что сболтнул лишнее:

Ну, ты не обижайся. Так ты ничего, красивая…

Но девушка не слышала его слов, она бежала, бежала… Куда? Она не знала, просто ноги сами несли в каком-то направлении. Обида, боль, стыд жгли раскалённым железом.

Она очутилась в яблоневом саду, подошла к яблоне, ставшей роковой в её жизни, молча села на землю.

Зачем жить? Отдавать себя без всяких чувств, так гадко. Что её ждёт впереди? Дом, работа. Вот такие встречи, после которых гадко телу и душе? Зачем мучиться, чего ждать? На что надеяться? Она никогда не станет прежней. Никогда.

Над ней все смеются, все. Она вызывает отвращение, это ещё страшнее, чем смех – отвращение. За её спиной смеются и тыкают пальцами и содрогаются…

Аля до утра сидела в саду, не чувствуя утреннего холода, решая что ей делать, как жить дальше и стоит ли?

Перед глазами стал Лёшка. Он бы тоже её разлюбил, если бы был рядом. Над ним бы смеялись люди, что у него жена горбунья.

- Нет, у тебя, Алечка, выбора, - прошептала сама себе и пошла домой. Она всё решила.

Целый день Аля занималась делами: убирала в доме, стирала, складывала аккуратно свои вещи, чтобы нигде ничего не осталось грязного, пыльного. Чтобы никто потом не рылся в её грязном белье, не осудил.

Мать с отцом довольные, переглядывались, кажется, дочь успокоилась, пришла в себя, занимается обычными делами.

Тёплым июльским вечером, Аля пришла в сад, подошла к роковой яблоне. Над городом опускалась ночь, накрывая город синим покрывалом, в небе вспыхивали несмелые звёзды, яркая луна висела в вышине, освещая мерным сиянием город, сад, яблоню, под которой стояла, в нерешительности Аля.

Она постелила на землю махровое, новое полотенце и села на него, вытянув ноги, облокотившись об корявый ствол яблони. Долго сидела, вспоминая всю свою недолгую жизнь. Она вспомнила Бога. На какое-то время одолели сомнения. Может не стоит? Это грех. Нет, стоит, стоит! Жить с этим невозможно.

Она вспомнила, что когда-то возле них жила женщина горбунья и содрогнулась от воспоминаний: растрёпанные волосы, колючий, недобрый взгляд, она часто ругала их, детей. Вся малышня до ужаса боялась эту женщину. Да, что греха таить, родители частенько пугали своих непослушных детей этой горбуньей. Нет! Нет! Только не это. Она не хочет, чтобы ею пугали детей. Она сама хочет стать матерью. Она бы заботилась о своём ребёнке.

Лёша, Лёшенька! Ну, почему ты мне не подарил ребёночка? Я бы сейчас знала, ради кого мне жить. – Прошептала она яблоне.

Аля посидела ещё немного и решительно достала из сумочки бутылку с коньяком, начала пить прямо из горлышка. Напиток обжигал, разливаясь теплом по всему телу…

- Это не больно, не больно, - шептала себе Аля, черканув лезвием по запястью левой руки. Торопясь, переложила лезвие в левую руку. Рука слушалась плохо, ещё одно движение и струйки алой горячей крови закапали на светлое платье, на землю…….

Она сидела тихо, тихо, прислушиваясь к ощущениям, беззвучно шептала губами:

-Господи, прости, Господи, помоги……….

-Аля! Аля, ты где? – сквозь сознание, донёсся до боли знакомый голос.

Я иду к тебе, Лёша, - погружаясь в мутную тьму, прошептала Аля…

Белый потолок, белые стены. Аля открывает тяжёлые веки и смотрит. Где она? Что это? Она в аду или раю?

Аля, Аля! Как ты? Скажи, что ни будь! – Слышит она сбоку от себя голос, и тут же до сознания доходит, что её держат за руку. Медленно поворачивает голову, видит его…Лёшу.

Ты меня забрал к себе? Я с тобой? – Она была уверенна, что они уже в другой жизни и там её встретил он, её Лёша.

Аля, Аля, я вернулся, вернулся! – Говорил Лёша, глядя, в её глаза, гладя по голове, целуя лицо.

Вернулся? – Она недоверчиво смотрела на него.

Он сидел перед ней на больничном стуле живой и здоровый. Волосы рыжими кудрями спадали до плеч, рыжая щетина золотила лицо, видно он давно не стригся и не брился. Аля внимательно осмотрелась: несомненно, она находилась в больнице, лежала на больничной койке, руки почти до локтей были забинтованы. Она вспомнила всё: и яблоню, и коньяк для храбрости, и холод лезвия, и кровь струйками стекающую… А Лёша? Откуда Лёша? Ведь он погиб там, в далёкой тайге. Он не вернулся.

-Алечка, ты узнаёшь меня? Узнаёшь? – Озабоченно спрашивал Алексей.

Узнаю, ты Лёша. Но ты погиб. Давно погиб. Я ждала… - Аля смотрела на него и не знала действительно, всё происходит или у неё бред.

Алексей, видя Алино состояние, начал поспешно рассказывать:

Аля, да, вертолёт действительно разбился, я сильно покалечился, но остался жив. Нас искали. Я лежал и умирал в тайге. Меня нашли староверы, которые жили в непролазной тайге. Они давно ушли в тайгу и остались там жить, приспособились. Сами по себе, понимаешь? Помнишь, в газете писали? Только это не те, но такие же. Они долго меня выхаживали, долго, очень долго. Я не ходил, не сидел. Какие-то массажи делали, снадобья давали, я плохо помню. Сильно бредил и спал почти всё время. Я медленно, но уверенно шёл на поправку. Они меня выходили. Я должен был принять веру и внести свежую кровь в их род. Для того меня и спасли. Но я не мог остаться. Я должен был вернуться к тебе. Я должен был спасти тебя, мою единственную. Господи, я чуть не опоздал! – Путано рассказывал Лёшка, стараясь донести до неё то, что с ним случилось.

Теперь Аля всё поняла, но и вспомнила всё. Она горбунья! Горбунья! Если Лёшка спасся, то она не превратилась в здоровую и нормальную девушку. Аля внимательно посмотрела на него: так возмужал, такой красивый рыжик стал, горько улыбнулась и сказала:

Лёша мы не можем быть вместе.

Почему? – удивился он, ведь я столько выстрадал, чтобы быть рядом.

-Помоги мне, - сказала Аля и стала медленно вставать с постели.

Лёшка помог ей подняться и недоумённо смотрел, что же надумала его ненаглядная, которая была в одной ночной сорочке. Разрез на ней был глубоким, Аля без усилия приспустила плечики, и через секунду осталась обнажённой. Лёшка смотрел, не понимая, что же она хочет. Отдаться? Господи, а вдруг кто зайдёт. Тугие, аккуратные грудки высились, на немного впалой груди, тёмный треугольник ниже пупка, заставил бешено забиться сердце.

Аля медленно повернулась к нему спиной:

Смотри.

Ну, смотрю, - оторопело сказал он, чтобы что-то сказать.

Видишь?

Что?

Горб на спине, какой вырос?

Ну, вижу? Ну и что?

Как, что? Как что? Я горбатая! Горбатя! Слышишь, я горбунья? У меня горб вырос, вырос! Зачем я тебе горбатая? – Кричала Аля во весь голос, впадая в истерику.

В палату, услышав крик, хотела зайти медсестра, но у видев, голую пациентку и растерянного парня, поспешно захлопнула дверь.

Так, я ж люблю тебя, Алечка. Люблю. Всегда любил…

Лёшка обнимал Алю, стараясь закутать её в простыню, покрывал поцелуями, волосы, лицо и плечи, а сам мысленно благодарил Бога, что вернул ему возлюбленную…