ЗАМУРОВАЛИ

 

Как-то раз, в седьмом часу утра, в день именин дочки Прыщевых Лариски, в деревянную дверь прихожей, что напоминает подземный грот, постучал красный кулак. Кулак, достаточно массивный со вздувшимися шинами жил, принадлежал низкорослому взбитому человечку, одетого по моде конца прошлого века в фуфайку на теле, а на голове – в ушанку, с виду похожую на плюшевую. Лица человека нам пока не видно, но не сложно догадаться, что есть на лице глаза, нос, рот и уши. Мужик.

В это время в полукруглой спальне, что метрах в двух от сотрясаемой ударами двери, на небольшой пружинной кроватке спала чета Прыщовых:

1. Муж Климент Петрович. Тридцати осьми лет, роста не высокого, но достаточного для выкручивания из люстры перегоревшей лампочки. По образованию Климент Петрович агрохимик, но работает в подземных шлюзах города, где собирает в контейнера нечистоты и до сих пор не знает как эта профессия называется. Тем не менее, муж Климент всегда и во всем прав, он знает абсолютно все.

2. Жена Феофания Прыщева. Сорока лет, но на самом деле очень молодо выглядящая, особенно в новом манто, которое ей нашел Климент Петрович глубоко под землей. По профессии она кондитер, однако, работает швеей на мебельной фабрике «Соки-воды». Она стройна и любит варить кашу-овсянку на завтрак, любит бигуди и когда мимо окна проходит слесарь.

3. Дочь Прыщовых Лариска, девчонка у которой сегодня именины – дурна собой и вредина, на голове ее – противные косички, конопатая и, к тому же, плакса, - не любит, когда ей не угодят чем-либо, обожает подарки и сладости. Исполняется девочке шесть годков, первый класс на дворе, а она знает только три буквы А, Б и Щ, считает до восьми и постоянно рвет книжки, какие попадутся ей под руку.

Итак, Прыщовы спали, по крайней мере, несколько минут назад. Стук дверной их разбудил, липкие глаза разомкнулись, пересохшие рты зашамкали недовольно, ведь сегодня выходной, рано вставать не надо. Однако, пришлось.

К двери подошел Климент Петрович, человек в клетчатых трусах. Посмотрел в глазок – видно макушку рыжеволосой всклокоченной головы, низкий посетитель. Дверь Климент все же открыл, не побоялся напастей, что его ножом прирежут или вдруг квартирные воры. Но, вроде, все прекрасно обошлось.

На пороге стоял низенького роста рыжий и косой коротыш:

- Сантехника не вызывали? – спрашивает.

- Нет такой надобности, - отвечает Климент, тужась от нетерпения сходить по маленькому, - спасибо, не нужны нам ваши услуги.

- Я по быстрому! – сказал рыжий сантехник, прошмыгнул меж ног Климента Петровича, и… закрылся в туалете.

- Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – возмущению не было конца, к тому же он вспомнил и указ Петра Великого, изданного больше двух сотен лет назад, в котором косым и рыжим запрещается без спросу творить повсюду беззаконие, понеже Бог шельму метит.

К тому же в туалет уже просятся жена и дочь, у которой сегодня необходимо справить именины.

На все просьбы, а затем и угрозы от Климента Петровича, рыжий карлик открывать туалет не стал, а принялся ожесточенно греметь внутри тесной каморки для унитаза и ванны.

- Что они там творят? – не унималась очень вежливая Феофания Прыщова.

А дочка Лариска от нетерпения написала во внутрь кирзового сапога, который обронил сантехник.

Климент Петрович по звукам из туалета догадался, что это задумал сотворить сантехник. Он явно замесил в ванной раствор с водой и цементом, а кирпичами, которые лежали аккуратной стопочкой в углу, заделывает входное отверстие!

- Но ведь это же безобразие! – воскликнул Климент Петрович и двинулся к входной двери в подъезд, дабы свистнуть дворника или милиционера, который живет у мусоропровода.

Однако какое было недоумение, когда он, открыв дверь, увидел перед носом кирпичную стену.

Свет также потихоньку исчезал из комнат, снаружи замуровывали окна. Было видно, что копошились какие-то жилистые и низкорослые люди, неприглядные внешне, но очень шустрые.

Жена Феофания Прыщова пыталась поначалу отвадить негодяев от окон кипяточком из чайника, который она просунула в форточку. Однако ее руку грубо схватили, чайник тут же выпили, затем отобрали, а потом замуровали по локоть, да раствор так крепко прихватил, что вытащить конечность не представлялось возможным.

Лариска-именинница плакала и просила подарок.

Климент Петрович, ничего не понимая, крушил все подряд.

Рыжий сантехник, замурованный в уборной, пел неизвестную песню утробным басом.

Кот Мардук блестел голодными глазами.

Рыбки гурами уснули.