Все электрики попадут в ад

 

 

Это была давняя мечта: собрать всех друзей и отметить Новый год на даче. На своей любимой даче, на которую Миша потратил столько времени, сил и средств. Зато теперь тут было всё: и сауна, и камин, и водопровод с канализацией. Электроотопление. Ну, просто супер Новый год. Вложил Миша, конечно, немало в это дело. Слава богу, бизнес позволял. Но самое главное, что вложил он сюда душу.

Правда и нервов поистрепал, будь здоров. Кто строил дом - тот знает. А кто не строил, тот не поймет, пока сам не построит. Со стороны кажется чего проще. Сейчас не прежние времена, когда воровать надо было, пошел, купил, привез.

Да не тут то было.

Никто, не прочувствовавший это сам, не оценит как, порой, трудно собрать в одном месте кирпич, машину и кран. И как назло кран не поймать там, где он раньше проезжал каждый день, а в это время водитель шаланды с кирпичом орет, что ему пора уезжать. Или плотник оставил пол крыши без обрешетки, и запил. Или доски, на пилораме казавшиеся ровными и сухими, дома оказываются кривыми и сырыми. А рулон рубероида спёртый пьяницей соседом. А…

Да что там говорить. Иногда, от какого нибудь гвоздя, согнувшегося в самый последний момент его забивания, хочется бросить молоток, упасть лицом на свежеструганный пол и зарыдать, завыть по-бабьи в голос. И спросить, неизвестно у кого: «Ну почему?! Почему!?»

А потом вновь взять молоток, гвоздодер, вытащить кривой гвоздь и начать всё заново.

Но это в прошлом. А теперь то всё. Хотя недоделки были, конечно, но это оставались уже приятные заботы, скорее относящиеся к разряду этакой дачной роскоши. Вешалки там всякие. Карнизы. Подкрасить кое-где. Лосиные рога привесить в коридоре. Домофон на калитку. Статуэтки в сад. Скамеечки.

Кроме Миши с женой Катей приехали ещё две супружеские пары Наталья с Алексеем и Марина с Олегом. Мужчины работали в одной фирме. Занимались перевозкой грузов, оптовой торговлей. Новые «Фольксвагены», купленные ими, одновременно, перед Новым годом, лучше всего говорили о делах фирмы.

Около девяти вечера их фары осветили, уже дремавшую деревеньку Мымрино, примостившуюся между полем и лесом всего в тридцати пяти верстах от Петербурга. На окраине её разместились, так называемые здесь, «новорусские» дачи. Одна из них и принадлежала Мише.

Он жалел, что вечером не разглядеть хорошенько ни металлочерепицу, ни фантазии забора, ни заметенные снегом мощеные дорожки. «Всё это завтра разглядят» - подумал он.

В доме было тепло. Электрокотёл грел незамерзающую жидкость, закачанную в отопление. Разожгли камин. Женщины зашуршали обертками деликатесов.

Зазвякали бутылки. Тихонько загудела финская электрическая печка в сауне, горячая вода полилась в четырехместную джакузи. Во дворе наряжали, росшую там елку. Было удивительно радостно, весело и легко на душе. Так бывает на душе только раз в году: вечером тридцать первого декабря.

 

Для электрика Ивана Коновалова этот Новый год не предвещал никаких радужных событий. Да как впрочем, и год назад: всё то же самое. На работе сокращение штатов. Зарплату платят, как хотят. Дома полный бардак. Жена озверела, тёща зверь уже давно. Оболтус вырос, курит и матюгается больше отца и никого в доме ни во что не ставит. Скорее бы в армию хоть забрали. Живут тесно, в квартирке, в маленьком городке Павловское на высоком берегу речки, катящей свои воды в Неву.

Здесь же располагалась и местная электросеть, где всю жизнь, после ПТУ и армии работал Коновалов. Сеть обслуживала городок и все близлежащие деревеньки. В том числе и Мымрино.

Для него не представлялось проблемой дежурство в Новогоднюю ночь. Не в первый раз, в конце концов. Наплевать. Да и «сожители» его не особенно расстроятся.

А вот молодому Толику, его напарнику и водителю «Уазика», было о чем переживать.

Дома жена, недавно поженились, одна за праздничным столом.

 

Но Толик не особенно переживал. Погода стояла хорошая. Ветра не было, поэтому дежурство обещало пройти спокойно. Толик уже предвкушал, как удерет с дежурства домой и даже выпьет шампанского, а может и водочки, чуть, чуть. Вряд ли придется заводить «Уазик» и выезжать сегодня. Ветра-то почти нет.

Ветер. Вот это бич местных электриков. Провисшие провода спутываются, коротят.

Деревья, кронами задевающие провода, во всех деревнях, делают обрывы. Вставки-предохранители вылетают. Ведь, как назло, провода протянуты вдоль заборов. И вдоль заборов у всех посажены деревья. Когда их сажали, они были маленькие. А вот теперь – проблема. И как не доглядели. Ведь в те времена проще было. Издал указ: «не сажать деревья под проводами!» и всё. Это теперь никого ничего не заставишь. Конечно, можно натянуть провисшие провода, организовать опиловку деревьев. Правда, с руганью и скандалом. Народ ой как любит скандалить на электриков.

Недавно одна бабка, отсидевшая в своей деревне без света три дня, и потом пришедшая в Павловское, пешком, наставила на всю их бригаду, бывшую в тот момент в сборе, крючковатый палец и говорит: «Все электрики попадут в ад!» А потом ещё раз всех оглядела, остановилась на Коновалове и повторяет, глядя ему в глаза и тыча пальцем: «Все». Неприятная бабка и несознательная. Ведь, поди, и у самой под окном берёза провода качает. А такой осадок у всех оставила неприятный. Особенно у Коновалова. Ну, если бы пришла, накричала. Другое дело. А то «Все электрики… Все!» Да, тяжелый у нас народ.

-Дядя Ваня, я побегу, - около одиннадцати отпросился Толик.

-Давай, давай, но смотри, не балуй. Вдруг ехать. - Ответил Коновалов и подумал про себя: «Хотя вряд ли сегодня. Ветра то нет».

После ухода Толика Дядя Ваня налил себе немного водки из припасенной бутылочки, закурил беломорину и стал смотреть телевизор.

До Нового года оставалось совсем не много.

 

В Мымрино было весело. Олег разводил джин тоник. Работал телевизор. Кто-то плескался в джакузи. Кто-то сидел в сауне. Кто-то танцевал. Миша пытался засунуть коптильню с лососем в камин. Близилась полночь. И вдруг, внезапно, вмиг всё стихло и стемнело. Только камин продолжал отбрасывать свои языки на стену. В ванной кто-то завизжал. Кажется Наталья.

«Свет, вырубился свет». Миша бросил коптильню и выскочил на улицу. Во всех домах было темно. Горел только уличный фонарь. В свете его Миша оглядел автомат на стенке, под самым фронтоном. Его не выбило. Значит отключили электрики.

-Ну, какой твари могло прийти в голову отключить свет в Новогоднюю ночь! – взревел Миша. Добродушное настроение его вмиг исчезло. Внезапно появилось озлобление на весь белый свет, на себя самого.

-Ну даже Новый год не получается встретить в этом проклятом доме! – Миша с треском ударил рукой по стене.

Но его толком никто не слушал. Жена доставала свечи, кто-то зажигал их. В ванной ещё слышались всплески воды. В доме все наталкивались друг на друга.

Те, кто были в сауне и ванной искали свою одежду. Стояли возня визг и смех.

Но Мише было не до смеха. Катя, увидев в отблесках свечки, перекошенное Мишино лицо, испуганно подошла к нему. Она знала, что эта стройка очень подточила мужнины нервы. Для него этот дом стал символом, целью жизни и малейшая неудача казалась ему страшным провалом.

-Мишенька, ничего страшного, сейчас, наверное, включат. Ветра то нет.

-Я говорил, что надо купить автономную станцию. Говорил. И вот тебе, на.

Сейчас ведь отопление отключилось. Ни воды, ни хрена…а!

Получилось немного стихами. Все дружно заржали. У Миши пошли белые круги ярости в глазах.

-Да ладно тебе Мишка переживать. Свечи есть, камин, выпить-закусить. Так, даже интересно, - Алексей, знавший Мишин характер пытался его успокоить.

Миша что-то буркнул в ответ, плеснул себе водки, выпил и взял сигарету.

-Мииш, ты же хотел бросить с Нового года.

-Да разве бросишь тут. Проклятые электрики.

-Да ладно, ладно. Кончай. Всё нормально. А телевизор нам на фиг нужен. Что опять пугачихину семью смотреть всю ночь?

Все наперебой пытались успокоить хозяина.

Вытерлись, оделись, сгрудились у стола. Кто-то взглянул на часы.

-Пора!!!

Хлопнуло шампанское с зелёной полосой на этикетке и зашипело в бокалах.

Мишина жена произнесла тост, с боязнью глядя на Мишу.

Веселье продолжалось. Только Мишка продолжал быть угрюмым и молчаливым. Но все как-то оставили его в покое. Через час он достал мобильник и местный телефонный справочник и стал пытаться звонить в электросеть.

Бесполезно. Межгород был занят. Новый год. Все поздравляли друг - друга.

 

 

Толик дремал на плече своей молодой жены Нади, обняв её одной рукой. Они выпили шампанского, немного водки. «Огонек», в этом году шел, какой то неинтересный,

и вообще скучно. Это был первый Новый год без компании.

Вначале Толик думал, что вдвоём - это будет романтично и прекрасно, как в кино, но вышло всё не так. Когда к половине второго все темы для разговора были исчерпаны, Надя вдруг предложила:

-А может к Кушнарёвым сходим, потанцуем.

-Я же на дежурстве. Вдруг что, Коновал примчится, а меня нет.

-Ну а ты записку оставь в двери, мол, я в такой-то квартире.

-Верно. Вот же умную жену то бог дал, - обрадовался Толик.

Так они и сделали. Не учли, правда, одного момента. Через полчаса, после того как они ушли, мальчишка с четвертого этажа, просто так, для развлечения, вытащил записку из их двери, прочитал и воткнул в другую дверь на другом этаже.

У Кушнарёвых было весело. Все, кто тут находились, были знакомы ещё по школе.

Парни и девушки, человек десять-двенадцать.

-ААА! Толян пришел! Штрафной молодоженам! С Новым Годом!

Как тут было не выпить. Потом ещё и ещё. Надя тоже переменилась. Словно спящая красавица, разбуженная поцелуем прекрасного принца, она вдруг раскраснелась, расхохоталась, раскрылась. Стала разговорчивой и общительной. Прежней скуки не было и следа. Толику тоже как-то было здесь удобнее, чем вдвоем с ней в квартире. Ему казалось, что он совсем трезвый и сможет легко сесть за руль.

-Какая то водка у вас, мужики, не берет.

-Эй ты поосторожней там, на дежурстве всё-таки, - предупредила Надя.

-АААА! Командует уже! - заревели в голос мужики.

Шум стоял невероятный, телевизор заглушали, никто не скучал. Всё лилось рекой. Горы «оливье» исчезали в глотках. Новый год.

 

Коновалов выпил ещё немного водочки, курил и смотрел телевизор. Позвонила жена, поздравила. В полвторого он уже дремал. То проваливался в сон, то просыпался и глядел в телевизор, где, до оскомины знакомые, артисты, кружили свои хороводы под ёлкой и хором пели нестареющие песни. Из этого состояния его вывел резкий междугородный телефонный звонок.

-Аллё. Электросеть, - прохрипел Иван.

-Слушайте, в Мымрино нет света, Новый год нам устроили. Когда включите?

-Мы не отключали.

-А что случилось то?

-Не знаю.

-А кто знает! – орал, чудом, дозвонившийся Миша.

-Да вы первый позвонили. Сейчас приедем. Посмотрим.

-Ждём.

«Какого лешего случилось в этом Мымрино. Ох, не спросил, все фазы, что ли выбило? Ведь это, похоже, кто-то из новых русских. У них у всех по три фазы. Не может же все три вдруг выбить. Странно, ветра то нет».

 

 

 

 

Коновалов потихоньку оделся, запер контору и пошел по освещенной улице, в сторону дома, где жил Толик. Это было недалеко. Во дворах гуляла молодёжь.

Слышался смех. Хлопки и жужжание петард.

У двери Толика было тихо. Иван позвонил. Потом ещё. Никто не открывал. Иван вышел во двор. Нашел окна. Темно. «Спать легли уже, молодожены». Вернулся и долго, долго звонил. «Проклятье, это мне уже не нравиться».

Сверху, с хохотом, катилась гурьба молодых разгоряченных парней.

-Эй, ребята, не знаете где люди из этой квартиры?

-Не знаем. С Новым годом.

-С Новым годом, с Новым….

-Может они у Кушнаревых. Там много народу. В двадцать третьей что ли, в соседнем подъезде. Да там услышите. Найдете.

Мальчишки, хлопнув дверью подъезда, выкатили во двор. Коновалову это всё определённо не нравилось. Вползло, какое то поганое предчувствие. Ведь если начальство узнает, что он отпустил Толика, уволят их обоих.

Квартиру Кушнаревых трудно было не заметить. Дверь была настежь. Шквал голосов, музыка и звон посуды стояли на весь дом. Даже закрыв глаза, было ясно – здесь встречают Новый год. Это ни с чем не спутаешь. Ни в один праздник люди не веселятся так. Новый год - это не просто праздник - это определённое состояние души, которое случается раз в году и объединяет оно всех.

Иван вошел в квартиру. На него никто не обратил внимания, все были заняты своими делами. Дым стоял коромыслом. Все были, изрядно выпивши. Многие передвигались по квартире со стаканами в руках. Танцевали. Только неразлучная, видимо, троица парней тихонько сидела за столом и уплетала водку.

Коновалов увидел Надю. Она танцевала посреди зала, ничего не видя вокруг и размахивала руками. «Ты целуй меня везде…!» орал магнитофон. Сзади к Наде пристроился какой-то парень и мял её талию.

-Где Толик? - крикнул Иван ей.

Надя сделала непонимающее лицо и отвернулась.

-Он в ванной, - подсказал низенький белобрысый паренек, каким то чудом бывший, относительно трезвым.

Коновалов вбежал в ванную. Толик, скрючившись, спал прямо в ванне. Он был весь, какой то влажный, на его ноги текла не закрытая струйка воды. Руки он

сложил ладонями вместе и подложил под голову.

-Толик! Тооолик, – тряс его Иван.

-Оставь его, дай поспать, - всунул в дверной проём большую круглую беловолосую голову какой-то детина.

-Толик!!!… - продолжал трясти Иван.

-Ва… ня… я… здесь, - пробормотал Толик, не открывая глаз.

-Ну, ччё ты пристал к чекку. Новый год всё-таки. Пошли, вмажем.

Коновалов в отчаянии повернулся к парню и громко и резко сказал:

-Дай пройти.

-Ччё? – детина толкнул Ивана, и тот покачнулся назад. Зацепившись рукой за ванную занавеску, он сорвал её, вместе с карнизом. С грохотом карниз задел зеркало, оно со звоном брызнуло по всей ванной комнате кучей осколков, занавеска накрыла Толика.

-Ты, блин, буянишь, - заорал детина, и засветил Коновалову под глаз. Не очень сильно, к счастью, но равновесие Иван потерял и стал падать. Пытаясь ухватиться за край ванны, он схватил осколок и почувствовал, как неприятно больно острое зеркало глубоко резануло руку.

-Держите Арсентьева, он опять дерётся,- раздался женский визг.

Вмиг несколько рук вцепились в буяна, словно щупальца осьминога, и потащили его в комнату.

-А вы что пришли сюда дяденька? Драться? – над пытающимся встать Коноваловым, стояла строгая девица, видимо хозяйка квартиры.

-Я… да я, с работы… я.

 

 

 

 

 

-Что, я? а платить за зеркало кто будет?

-Успокойся Натаха, я заплачу! Только задушу этого гада! - Арсентьев пытался вырваться и повалил всю, удерживающую его компанию на пол. Снова визг и звон посуды.

-Убирайтесь! - как резанная закричала Натаха.

-А кто это вообще такой? – басом интересовался из комнаты, чей то голос.

Иван вскочил и пулей вылетел на лестницу. На улице он заметил, что шапки у него нет. Но возвращаться назад не хотелось. Обмотав платком порезанную руку и прикладывая снег к щеке, он поспешил в электросеть.

«Вот ситуация, за двадцать пять лет работы первый раз такое. Завтра придет мастер или, не дай бог, дежурный инженер из районной сети заявится, а тут такое. Синяк точно обеспечен. Кровища всю одежду залила. Напарника нет. Вот погуляли, скажут хорошо».

Вбежав в диспетчерскую, Иван услышал звонок телефона. Снова междугородка. Он схватил трубку, шнур запутался и телефон упал на пол. На кафельный твёрдый пол.

Дребезги от старинного, итак еле живого, аппарата разлетелись по полу. Трубка замолчала. Окровавленными руками Иван попытался взять основную часть телефона и потряс её, трубка всё равно молчала. Аппарат погиб.

-Этого ещё не хватало! Ну что за паскудство. Ну, первый раз такое.

Закурив, Иван немного успокоился. Залил йодом руку. Перебинтовал. Подмел пол.

Спрятал в снег, за зданием, свою недопитую маленькую. И улегся на топчан.

-Будь что будет. Ещё это Мымрино проклятое. Будь что будет.

 

 

-Ну, ты посмотри что делают? Ну не твари? А? - Миша бросил мобильник на диван.

Все, прервав разговор, удивленно посмотрели на него.

-Сначала приняли заявку и не едут. Потом не подходят к телефону. А теперь взяли трубку и положили.

-Да оставь ты их в покое, там все давно нажрались. Новый год ведь.

-Да сейчас вообще ничего не добьешься. Госслужбы работают, как хотят.

-Только налоговая работает.

-Я сейчас поеду и приволоку за ухо этого проклятого электрика, - не унимался Миша.

-Да не нужен нам свет. Завтра включат.

-Миша успокойся. Всё нормально.

Молчала только Катя, она знала, что спорить с ним бесполезно.

Миша выскочил из-за стола и, на ходу одеваясь, прыгнул в машину. «Пассат» послушно заурчал. Катя выбежала за ним и открыла дверцу.

-Миша, ты выпил, останься.

-Нет.

-Ну что ты хочешь всем доказать. Что ты крутой? Это все знают. Я прошу тебя, останься.

Миша захлопнул дверцу и «Пассат» начал разворачиваться. Катя медленно пошла назад.

-Чего он, взвинченный? – говорили в доме.

-Да не знаю, раньше не был, первый раз его таким вижу.

-Бедная Катька, как она живет с эдаким психом?

Услышав её шаги в коридоре, все замолчали и снова принялись за еду.

Но обстановка была уже какая-то немного нервная.

 

Миша мчался в Павловское прилепив жвачкой на торпеду, заранее, сто долларов, на случай встречи с гаишниками. Но это было вряд ли. До Павловского всего километров восемь из них половина через дорогу по полю.

 

Часок, промаявшись беспокойством Иван задремал. Но вскоре решительный стук в дверь поднял его с топчана. Коновалов бросил взгляд на часы. Четыре.

-Ну что, брат, не едешь чинить нам свет? – спросил, ввалившись в диспетчерскую Миша. – Мы сидим без света в новогоднюю ночь, а ты спишь, и дела тебе нет.

-Да нет, не так всё. Просто водила нажрался. Ехать не на чем.

-А телефон не берёте что, - Миша с трудом сдерживался, чтобы не поставить второй фингал, нагло оправдывающемуся электрику.

-Да разбился телефон.

-У, как вы погуляли на дежурстве.

-Да нет, никто не гулял, получилось так просто, само.

-Всё у вас так, само. Ну что поедем, свет делать или нет?

-Поедем, поедем. Вы на машине?

-На машине.

Они уселись в «Фольксваген» и покатили к Мымрино. Всю дорогу Миша молчал и напряженно думал: «Почему же так в нашей стране происходит. Я плачу за свет,

за землю, за дороги, за медицинское обслуживание, да за всё и вправе был бы потребовать, чтобы мне дали то, за что я заплатил. Но мне этого не дают. И я не могу этого потребовать. Ну, с кого мне потребовать, если электрики на дежурстве пережрались и передрались. И никто их не уволит за это. Потому что на такую зарплату никто не пойдет на их место. И в то же время безработица. Парадоксы.

Вот ведь его босс выкинет с работы в два счета, если он напьётся в рабочий день. Да ему и его друзьям это и в голову не придёт. А этим кретинам можно.

Почему на Западе такого нет?

Наверное, потому что сто лет назад таких уродов, вроде этого, вываливали в дёгте и обваливали в перьях и выгоняли из деревни, а там, за деревней, в прерии с них снимали скальп индейцы. Вот поэтому у них в тех деревнях теперь чистота и газончики под окнами белоснежных домиков. А у нас навоз по колено, разбитые колеи и нет света в новогоднюю ночь, потому что электрик тоже человек и ничего человеческое ему не чуждо. А вообще то и черт с этим светом. Там у меня и так весело. Ночь всё равно кончается, а утром приедут трезвые электрики и всё подключат. Лучше напугаю я этого сукина сына. Да так, чтобы впредь неповадно было. Чтобы всем своим козлам рассказал, чтобы со всех ног потом мчались в Мымрино. Чтобы боялись. Только страх научит этот проклятый народ жить по- человечески.»

Всё это мгновенно наплыло в озлобленный и разгоряченный мозг Михаила.

В багажнике у него лежит заряженное помповое ружьё, которое он всегда брал на дачу. Первые два патрона с резиновыми пулями, друг привез из Германии. Остальные настоящие свинцовые, двенадцатый калибр.

Они свернули с шоссе на проселок, в сторону Мымрино и, проехав с километр, остановились. Миша вышел и открыл багажник.

Коновалов в этот момент развязал сползшую повязку с руки и начал перематывать заново. Вокруг было поле. Водитель хлопнул багажником и подошел к дверце пассажира.

-Чего остановились-то?

-Выходи, - услышал Коновалов в ответ, и увидел в руке парня ружьё.

-Ты… чего?

-Выходи. Не понял?

-А свет как же.

-Не поедем свет делать. Не нужен он мне.

Коновалов медленно вылез с опаской глядя на ружьё. Вороненый ствол слегка поблёскивал в свете Луны.

-Ты… кончай шутить.

-А никто и не шутит. Свидетелей нет, я тебя убью.

Коновалов пятился от машины в поле. Проваливаясь по колено в снег, он прикидывал ситуацию и понял одно: бежать некуда! Перед ним псих! Псих с ружьём. Возможно, выключившийся свет обострил его агрессивность. Мишино лицо было полно решимости.

Он хотел передёрнуть «помпу» но не получилось. Значит патрон уже в стволе. Видимо машинально передёрнул, еще, когда заряжал. Надо впредь быть повнимательнее с оружием.

-Я дам тебе шанс. Ты побежишь по полю, а я буду стрелять. Уйдешь - повезло. Нет - тебя найдут весной. А за что, сам догадайся. За свет. За то, что ты плюнул на то, что у тебя целая деревня сидит в темноте, а ты пьёшь водку в тёплой дежурке.

За то, что ты мразь. За то, что не уважаешь людей. За то, что не подумал, что можно нарваться на такого как я. Думал вокруг одно быдло, оно и без света обойдётся! А вот и нет. Нарвался ты, сукин сын!

Последние слова Миша уже выкрикивал, так как Коновалов пятясь, падая и вставая, отошел уже шагов на двадцать.

«Вот и всё. Конец. Как глупо. Проклятая бабка. Накаркала. Все электрики попадут в ад. Все электрики… все…» - звучало в голове, словно дикий хохот с эхом.

-Беги!!!

Иван попробовал бежать, но снег по колено, ему не дал. Стоять спиной к этому психу было ещё страшней, и он повернулся лицом. Раздался выстрел. Иван закричал, что было сил. Он почувствовал! Ему показалось, что он почувствовал тепло, от пули, пролетевшей в сантиметре от его головы и растворившейся где-то между полем и небом. «Все электрики…» - долбило в голове.

-Послушай парень, - Иван не узнал своего голоса, насколько он был слезливый и тонкий, срывающийся на хрип. – Прости меня, я не виноват, действительно всё случайно вышло. Я пошел за шофером, а там пьянка. Меня избили хулиганы, а я не пил почти ничего. Только глоток. Там бутылка за конторой нашей, можешь сам посмотреть. Это Толик виноват, напарник мой. Поедем в Павловское. Поедем, убьем его. Я покажу, где он живет. Это всё он.

-Хорошо, его я убью после тебя.

Миша прицелился Коновалову между ног и выстрелил.

Острая боль в паху, словно парализовала тело. Дыхание сперло. В глазах пошли золотистые круги. Иван медленно осел на снег, хватая его руками и оставляя порезанной рукой кровавые пятна. Он слышал, как хлопнула дверца и машина отъехала.

-Все электрики попадут в ад, - прошептал Коновалов и отключился.

 

 

Миша приехал домой веселый и беззаботный. Все облегченно вздохнули. Застолье продолжалось до семи утра. Потом все заснули кто где, но недалеко от камина.

Миша проснулся первый, около десяти. Камин прогорел, и стало холодно. Свет до сих пор не включили. Миша пошел в сарай наколол щепок, взял дров и вернулся в дом. Дрова за стеклянной дверцей, затрещали и тепло вновь пошло в комнату. Все продолжали дремать. Миша вышел за калитку. Открыл машину. Ружьё лежало на заднем сидении.

Миша взял его, и, передергивая механизм, разрядил. Патрончики вылетали и мягко падали на сидение. Миша улыбался, вспоминая вчерашнее приключение. И вдруг улыбка сошла с его лица. Один патрон отличался от других. Миша взял его в руки. Он был с резиновой пулей.

У него было два с резиновой пулей. Только два. Первые. Он стрелял два раза.

Первый патрон уже был в стволе. Миша похолодел. Значит, когда заряжал ружьё, он впопыхах зарядил резиновые патроны не по порядку. А стрелял он два раза. Первый раз мимо. А второй раз прямо между ног электрику. Потом электрик упал.

…От чего он упал? От резиновой пули или от свинцовой?

-Я убил человека, - прошептал Миша, вылезая из машины медленно, словно парализованный этой мыслью.

Он вперил глаза в поле, куда уходил, петляя, проселок.

Миша прыгнул за руль, завел машину и поехал по проселку. Ехал медленно, словно боясь расплескать мысли из хмельной головы.

«Если он мертв - он лежит там. Никто не знает, куда он уехал. Если его не нашли,

то надо избавиться от трупа и всё». А если нашли? Миша остановился и убрал «помпу» в багажник. « Если его нашли, то мне крышка. Вычислят по гильзам, по следам. По чему угодно.

Подъехав к месту вчерашней трагедии, Миша выбежал, заглушив машину. Снег, на том месте, где упал электрик, был примят. Вот следы его. Вот какие то кровавые пятна.

«Значит он ранен. Раненый ушел. В больницу, а потом в ментовку.» Миша вылетел назад, на дорогу. Должны быть гильзы. Вот одна. От настоящего патрона. Вот вторая от резинового. Какая же вылетела первой??

Мороз был легкий. Безветрие и тишина. Тишина, которую он так любил, за которой стремился сюда теперь пугала и гнала, она была какой то зловещей. Не было слышно даже птиц. Только вороны, потянувшиеся из леса к городским помойкам, каркали, словно резали по нервам.

Миша подхватил гильзы сел в машину и стал разворачиваться.

Влетев в дом он заорал:

-Подъём!

-В чем дело? – раздались сонные голоса.

-Быстро, быстро уезжаем отсюда.

-Ты чего Миш? – Катя была испуганна. Ей почему-то в первую очередь пришла мысль: «Не тронулся ли Миша умом из-за электричества?»

-А как же лыжи?

-А в сауну ещё.

-Нет света! Сауна не работает! Ничего не работает! Убирайтесь немедленно все!

И запомните: вас здесь не было! Никогда не было!

Сборы проходили быстро и молчаливо. Катя плакала. Гости переглядывались и качали головой. Миша закрыл дом и их машина последняя в кавалькаде «Фольксвагенов» покинула Мымрино, в первый день наступившего года. На окраине деревни переломанная кем-то молодая берёзка, согнулась до земли, словно символизировала горе. Миша вздрогнул, посмотрев на неё.

-Может, скажешь, что всё-таки случилось? - спросила Катя.

-Я может, убил человека, или ранил, из ружья вчера.

-Э… э… э… лек… трика?

-Да.

Катя, обхватив голову руками, закричала так, что у Миши заложило уши. Он будет помнить этот крик потом всю жизнь.

 

 

 

Коновалов пришел в себя минут через десять после отъезда психа с ружьём. Первым делом он сунул руку в штаны. Крови не было. Всё цело. Чудеса, какие то. Иван встал и боязливо огляделся. В паху ломило, но он, превозмогая боль, побежал. Он ковылял, почти не останавливаясь, до самого Павловского. Когда пришел было уже часов за семь.

Дверь открыта. В конторе горел свет. У подъезда стоял районный «Уазик». Сердце Коновалова билось сильно и неровно. В диспетчерской сидел дежурный по району инженер и их мастер, которого дежурный, видимо, вытащил из дома.

Коновалов предстал перед ними измученный болью, многокилометровой прогулкой, мокрый от пота, с синяком под глазом, с порезанной рукой, с пятнами крови на куртке. Он вошел, постоял немного и свалился на топчан.

-Ты где был? - строго спросил мастер.

Иван улыбнулся. Он не знал, какой черт вытащил из него этот дикий смех. Но Иван начал смеяться всё громче и громче. Инженер и мастер переглянулись.

-Вы… вы не поверите, - задыхаясь от смеха в изнеможении выдавил Иван и вновь зашёлся беззвучным хохотом.

 

 

А. Оредеж