Любой цветок неотвратимо вянет

В свой срок и новым место уступает.

Так и для каждой мудрости настанет

Час, отменяющий ее значенье.

И снова жизнь душе повелевает

Себя перебороть, переродиться,

Для неизвестного еще служенья

Привычные святыни покидая, -

И в каждом начинании таится

Отрада благостная и живая.

Все круче поднимаются ступени,

Ни на одной нам не найти покоя,

Мы вылеплены Божьею рукою

Для долгих странствий, не для косной жизни.

Опасно через меру пристраститься

К давно налаженному обиходу:

Лишь тот, кто вечно в путь готов пуститься,

Выигрывает бодрость и свободу.

Как знать, быть может, смерть, и гроб, и тленье-

Лишь новая ступень к иной отчизне.

Не может кончиться работа жизни...

Так в путь – и все отдай за обновленье.

Виктор Лихачев, «Кто услышит коноплянку?»

 

Глава 1

Февральское солнце, похожее на новорожденного слепого котенка, потерялось в серой пелене низкого, угнетающего неба. Темные скелеты деревьев замерли в ожидании чего-то великого, что когда-то уже случалось с ними , но забылось началом разгула снежных бурь. Пористый снег почернел, осел грубой коркой на мессиво почвы. Ссутулившиеся люди с пакетами, авоськами, кейсами спешили, толкая друг друга, насупившись извинялись, следуя правилам приличия, или не извинялись, следуя своим, неписанным правилам. Природа-мать замерла, как смазанный пейзаж начинающего художника. Все ждало, жаждало стремительного взрыва стозвонных ручейков – первовестников наступающей весны.

Транспортная и людская суета дизгармонировала с остановленным дыханием природы, раздражала. Но каждая людская особь не понимала, что она тоже является атомом толпы, злилась на других, выплевывая в душу желчью с десяток ругательных слов (хорошо, если в душу, а некоторые бесцеремонно, нагловато в прохожих, но не в лицо, а трусливо – в спину). Вся эта нервозность говорила о том, что господин авитаминоз жадными щупальцами копается в организмах. Но люди спешили... И февральское солнце не согревало...

- Тетка она хорошая! И квартиру уберет, и похавать приготовит, - хрипела басовитым, надломленным голосом конопатая девица своей спутнице, вытискиваясь из многоглавого потока в метро. – Хата большая, четыре комнаты, а из жильцов она, муж и племяшка. У тебя будет отдельный уголок, с замком, ключ только у тебя... А, Венерка, что ты молчишь?!

Спутница вздрогнула, отряхиваясь от остатков сладкой задумчивости, опасливо проверила, на месте ли сумка, денег там хоть кот наплакал, но они - предоплата за комнату и накоплены благодаря жестокой капустно-жареной –на-воде диете, то есть все ее жалкое состояние на сегодняшний день. Заправила иссиня-черные волосы под беретку, перебрала тонкими пальцами пять пуговиц на стареньком, но аккуратно вычищенном и выглаженном пальто... «Заглянула» в один карман..., в другой... Пробежалась глазами по безэмоциональным лицам прохожих и резко повернулась к подруге. Что это она говорила? Ах, да, ведь они идут смотреть квартиру, куда Венера переберется со своми пожитками из вшивой общаги. Подруга?! Нет, отнюдь... Конопатая риэлторша Ирка нашлась по объвлению в газете, где таких, как она, пруд пруди, но она единственная, кто предложил найти меблированную комнату ниже тысячи рублей в месяц и недалеко от кольцевой линии метро. Венерка проглотила наживку, договорились встретиться... Ее ждала обрюзглая полубаба, в синей мужской куртке «Nike», потертых джинцах и ботинках-говнодавах. Большие красные руки пугали своей силой, мозолистостью. Мужичка, одним словом! Глядя на Ирку, не трудно было предствить, чем она дышала... Муж, скорее всего, был алкоголиком, и она поддавала с ним за компанию, чтобы залить внутреннюю пустоту неудовлетворенности жизнью... Так пропивались полученные пятьдесят процентов от сдачи квартиры или комнаты, а дети (двое, как она сказала) оборванные и голодные уходили в школу, но никогда не доходили до места, останавливались в подворотнях с подобными себе подростками, покуривали дурь, баловались «Моментом», превращаясь в маленьких старичков. Как это? Рост метр двадцать, худенькое детское тельце, желтое с мелкой паутинкой морщинок лицо и взгляд, мрачный, жесткий... ни искорки наивности, беззаботности... А потом эти «старички» вырастают в зверей с мертвой хваткой стальных зубов и железных когтей. Речь выдавала в Ирке риэлтора-непрофессионала... Это пугало, но выхода не было, кроме как довериться ей.