В войну в "Старом Городе", в общем ташкентском дворе, поселилась немецкая семья, мать и дочь, – переселенцы с родных мест Поволжья. Это была своего рода разновидность коммуналки, с общим двором, со всеми удобствами на улице, хотя о коммуналках никто отродясь здесь не слыхивал. Мать, Нина Ивановна – высокая стройная, ухоженная женщина, с укладкой коротких светлых волос, всегда с накрашенными губами и маникюром, похожая на модную кинодиву, и её удивительная дочь – отчаянно рыжая, долговязая, веснущатая Рита Рунге, с пронзительно голубыми васильковыми глазами.

 

Такой рыжей никто никогда из окрестных обитателей не видывал. Всем на удивление, она, к тому же, обладала густыми рыжими ресницами, рыжими бровями и тяжёлыми рыжими косами ниже пояса, всегда заплетенными широкими яркими лентами, с бантами на конце, ежедневно другого цвета, в течение недели. Возможно, именно поэтому кто-то из местных острословов, шутки ради, назвал её КРАСАВИЦЕЙ! С тех пор, иначе, как КРАСАВИЦА, никто Риту Рунге не называл, а Нину Ивановну "матерью Красавицы".

 

В свои 13 лет Красавица выглядела на все 16! На неё обращали удивлённое внимание все встречные, оборачивались вслед, что она с детской непосредственностью принимала за естественное восхищение её красотой. Жила наша отрада, то бишь "Красавица", с мамой, как пела без устали во дворе и по радио знакомая пластинка, "в высоком терему", в маленькой комнате общего дома на высоком фундаменте, в которую невозможно было заглянуть, так как окно находилось выше роста. Кроме друга семьи, молчаливого седовласого моложавого Рустама Уткуровича, которого за глаза все называли "хахалем матери Красавицы", у них никто никогда не бывал. Где и кем работала мама, чем семья занималась вечерами, когда телевизоров не существовало, никого особенно не интересовало.

 

Как вся наша детвора, Красавица без устали прыгала с девчонками в верёвочку, играла в лапту, ходила с ведром к водопроводу за водой. Из высокого окна Красавица постоянно выглядывала в ожидании, когда начнут играть девчонки, и тотчас выбегала во двор. Дверь – напротив - двери от них жила зажиточная русская семья: тетя Вари с мужем дядей Мишей, и дошкольниками – Петей и Катей. Они обладали обширным подвалом в фундаменте, куда вела лестница, и хранились изрядные запасы продуктов, солений и варений.

 

Напротив жила татарская семья: бабушка с дедушкой , мама с двумя сыновьями 4 и 6 лет, и дочерью 7 лет. Остальные многонациональные жители двора – это малоимущие семьи, с немощными стариками. Ни в одной из них не было пьющих, а праздники и дни рождений отмечали чаепитием с пирогами и вареньем и танцами под патефон.

 

Однажды над доверчивой Красавицей кто-то зло подшутил, посоветовав намазать волосы чесноком, чтобы они стали ещё гуще и красивее. С детской непосредственностью она так и поступила, к удивлению и ужасу соседей, в первое же воскресенье, затем кружилась волчком и бегала кругами по двору с распущенными рыжими космами, завывая от боли, под хохот соседских мальчишек, распространяя волнами вульгарный запах чеснока.

 

Сбежавшиеся со всего переулка мальчишки хохотали и улюлюкали, потешаясь над Красавицей, и называли обидными словами. Никого из взрослых, видимо, не было дома. К счастью, вскоре появился "мамин хахаль", молча посмотрел несколько минут на происходящее, и так же молча вышел вон. Вскоре он вернулся с банкой кислого молока, купленного у соседей, и вылил содержимое на голову несчастной Красавицы. Потом вынес термос с чаем, вылил содержимое в таз, разбавил холодной водой, и ополоснул им голову несчастной.

 

Красавица вскоре успокоилась, затихла и из дома в тот день не выходила. "Шутник" напрасно прождал до вечера скандала. Публика тоже разочарованно разошлась.

 

Соседи же от стыда несколько дней не казали глаз, а при встрече издалека здоровались кивком и молча пробегали мимо. С тех пор Красавица перестала выглядывать из окна и не выходила играть с девчонками во двор, а на их приглашения – не отзывалась. Стали ли гуще её волосы, где она теперь, и как сложилась её жизнь, – неизвестно! Кажется, они уехали после войны на родину, в своё немецкое Поволжье, к своим немецким землякам, подальше от жестоких бессердечных шутников.

 

* * *