Мама меня в детстве называла - «сволочи кусок». Это за то, что я ведро воды над калиткой приспособил, думал, друг Колька придет, душ примет. Пришла соседка в новом платье, показать маме обновку...

Второй раз назвала так же, когда порубал новое крыльцо топором у соседа. Еле удрать успел, когда он за мной с этим же самым топором гнался. А что его дочка, Любка, дразнится? Я тогда дрова колол, а она язык показывает.

Помню, в огороде, под липами, гнездо обнаружил. Осиное. Мы с братишкой подошли, решили поковырять, посмотреть, кто там живет. Посмотрели. Я-то быстро бегаю, натренировался с соседом. Успел на веранду забежать. А братишка не успел. Маленький потому что был. А мама подумала, что это я дверь запер и его не пустил. Кто я после этого?

А знаете, как мы всенародный праздник под названием Иван Купала отмечали? Сейчас узнаете. Первым делом, идем к соседу. Он за мной с топором гонялся, вот и хорошо. Подпираем дверь в дом лопатой, которую одолжили где-то. Берем хороший кусок стекла и на крышу. Стекло, конечно, на трубу. Пусть дым зря не пропадает. Хоть лето, печь по утрам все равно топят. Скотине там еду приготовить, то, се.

Стеклышко положили, да и пошли дальше. Не до утра ведь ждать, пока печь затопят, да подумают, что пожар. И в дверь. А дверь не открывается. Потому что лопата крепкая. А потом – в окно. А под окном - сами догадайтесь, что? А нечего скотину некачественной пищей кормить! Сосед, конечно, когда на «минное поле» попадет, сразу к колодцу побежит. Да не добежит сразу. Мы, перед тем, как лопатой дверь подпереть, ямку такую небольшую выкопали. Один метр на два метра и на один метр. Он, хоть и невысокий, сосед, но что нам, жалко? Мы прутиками эту ямку обложили, а сверху – сеном прикрыли, как раз оно сушилось той корове, которая поле «минировала» под окном.

Вы только не подумайте, что мы всем подряд такое устраивали. Только тем, кто нам, пацанве, житья не давал. Хорошим людям мы, наоборот, помогали, мы ж тимуровцами были. То телегу привезем от плохих, то дровишек подбросим. А кое-кому и будку собачью вместе с Тузиком.

Некоторым даже материально пытались помочь. Найдем кошелек старый, натолкаем бумаги, подцепим за нитку, и подбросим где-нибудь на дороге. А сами за ворота. Помню, идет соседка, которая маме платье приходила показывать. А тут кошелек лежит. Она к нему наклоняется, а мы его к себе подтягиваем. Она наклоняется, а мы подтягиваем. И так, пока в калитку не упрется. Бац головой, а сверху - ведро воды! В чувство ведь привести надо. А то уже миллионершей себя почувствовала…

А за что мама меня ругала такими словами? Я в школе хорошо учился. Что учительница ни скажет - все делаю. Вон, командиром тимуровской звездочки выбрали, так я всю улицу обежал. Все посмотрел, записал, кому помочь нужно. Книжку "Тимур и его команда" два раза перечитал. Мне Мишка Квакин не понравился. Я решил с Тимура пример брать. Вдруг когда-нибудь тоже в мягком вагоне прокачусь. И девочка мне одна нравилась. Она из Архангельска к соседке Таньке приехала. Я ее даже в свой отряд записал.

Я, как всех обежал, полночи не спал. План составлял, кого первым "отимурить". Кандидатур много было, но всех сразу нельзя.

Там от нас недалеко одна старушка жила. Я мимо шел, смотрю, ей ворота новые сделали. Еще и не покрасили даже. Я в щелочку посмотрел, а она во дворе стирает. Воду из колодца таскает, а он далеко. Жалко мне ее стало, побежал отряд звать.

Мы старушке много воды нанесли из колодца. Так она довольна была, так благодарила. Завтра, говорит, еще приходите. Правда, два ведра ее утопили, но она еще об этом не знала тогда. Мы потом прибежали вечером, как обычно, часиков в 12, нарисовали на новых воротах звезду пятиконечную, чтобы все знали, что мы тут ей помогаем. И всего-то на одной половинке ворот нарисовали.

Я еще пост возле ее дома на ночь хотел поставить. Уже и будку присмотрел, чтобы, если дождь, спрятаться. Как раз недалеко уборную один дяденька строил, еще не успел поменять. Но Колька, друг мой самый лучший, не захотел. Я, говорит, как Карацупа хочу, с собакой. Я сразу про Тузика вспомнил. Они ж уже знакомы. Так Тузика, после того, как мы его с будкой перетаскивали, на улицу больше не выпускали. А будку в сарай заперли. Насчет будки, конечно, у меня план был. Но я ж не могу сам в ней с Колькой сидеть. У меня дел по горло.

Хорошо, девчонка эта, не зря я ее взял, придумала. Сразу видно, что из Архангельска. Давайте, говорит, мы ее фамилию на второй половинке напишем. Чтобы все знали, кто здесь живет. Здорово придумала! Я, когда уборную осматривал, видел там банку с краской. Красная такая краска. Заметная. Как раз для уборной. Я за краской Машку послал, она там жила недалеко.

Так и написали: «Здесь живет Глядькуева». Еще последние пять букв не поместились, пришлось в две строчки писать.

А назавтра приходим, все замазано, а нас как погнали... Я-то убежал. Тренированный.

Не поняли мы ничего, что ей не понравилось? А потом нам рассказали, что утром раненько, когда все на работу идут, соседские парни, постарше нас, увидели то, что мы написали, и пару буквочек на фамилии подправили. Решили, видно, чтобы лучше смотрелось. Первую, кажется, подрисовали под «б», думали, у нас краски не хватило. И шестую, которая отдельно на строчке новой плохо видна была, чуть-чуть круглее сделали. И пошли себе на работу. А остальные, что шли на работу, так чуть и не опоздали. Так им интересно было, что мы там написали.

А я опять заработал, потому что командиром был. Мама еще спрашивала, кто это меня научил такие слова писать? А я и говорю, что в школе сказали, всем, кто инвалид, написать. Которым мы помогать собирались. Я ж не знал, что там написано. Я это только лет через десять узнал.

Этих взрослых не поймешь. Ну, бросили мы тому соседу в уборную полкилограмма карбида, который уволокли со стройки. Так он ведь уже новую строил, мы ему помочь хотели. И весной огород удобрять не надо было. За что мне весь день на дереве сидеть пришлось? Сосед пришел, весь в г…, раскричался, куда банка с краской пропала? Вечно этим девчонкам нельзя ничего доверить. Я ж Машке в полупустую банку из-под краски воды налил, размешал, занеси, говорю, рядом ведь живешь. А она не занесла, побоялась, наверное. А я опять виноват.

Очень обижало, почему «кусок»? Правда, тогда я был маленький. Может быть, поэтому? А может, намекала на то, что остальное у меня было хорошее, а просто там, внутри, сидит такой чертик, который меня подбивает на все эти пакости. Может, его хотела выбить мокрой тряпкой после очередного моего тимуровского подвига. А я не понимал и убегал на свою любимую липу, где у меня было «гнездо» и куда даже Колька, лучший друг, никогда не залезал.

Беспокоилась она за нас, сорванцов. Это понятно. Вот только всю жизнь хотел спросить, почему кусок-то, что она этим хотела сказать? Да так и не спросил.