Муж Султан работал по контракту за границей уже шесть месяцев из обозначенных в документах трёх лет. Два раза в год жена с сыном могли приезжать, чтобы навестить близкого человека, привезти что-нибудь, напоминающее о родине, повидаться.

 

Днём Эмилия и десятилетний Эркин ходили по магазинам, покупали продукты, готовили еду, чтобы вечером порадовать отца и мужа.

 

В один день они поднимались в квартиру, а перед этим забрали почту. Среди прочей корреспонденции лежало частное письмо на имя Султана.

 

Эмилия без каких-либо раздумий вскрыла конверт. Это её муж, у них нет секретов друг от друга. В складках письма лежали фотографии. Конечно, женщина первым делом рассмотрела их. Султан, какая-то очень красивая девушка с распущенными светлыми волосами и неизвестный молодой парень то стояли, обнявшись, на вершине горы, то сидели в ресторане или лежали на шезлонгах в бассейне. Сын тоже посмотрел снимки.

 

Дальше Эмилия принялась читать собственно сообщение. Первые же строчки оборвали сердце, буквально она услышала, как булыжником со звуком «ух-х-х» она покатилась с обрыва в бездонную пропасть. Руки, ноги, голова смешались в единую безобразную массу, вычленить из которой что-то конкретное не представлялось возможным.

 

«Любимый, прошла неделя, а я скучаю так, будто не видела тебя сто лет. Отправляю хотя бы фотографии, где мы вместе чудесно проводили время».

 

Сын с верхней ступени оглянулся: «Что там, мам?». Собрав себя в комок, женщина придала голосу естественность и ответила, что ничего особенного не написано, что это - для папы. Скомкала письмо и затолкала в сумку. Продолжала играть роль спокойной и уверенной матери, тогда как еле могла соображать, где она, что с ней, кто с ней, так велик был удар.

 

Она прекрасно помнила фильм «Любовь и голуби» и то, как осуждала героиню, получившую письмо от мужа, изменившего ей.

 

Там Надюха, мать троих весьма взрослых детей, поняв суть письма, принялась ужасным способом выражать своё горе: кричала, выла, оскорбляла мужа, устраивала сцены своей погибели, не вставала с постели, отказывалась принимать пищу. Если представить нервы тонкими нежными нитками, то мать буквально рвала нервы своим детям. Ей шло на пользу то, как она выплёскивала горе, а детей это убивало.

 

Эмилия абсолютно была уверена, что мать должна была всё спустить на тормозах, ни в коем случае не показать детям своей ужасной, убийственной боли, зажать в кулак эмоции и страдать одной. Больше того, перевести всё в шутку, всем своим поведением убедить детей, что ничего не произошло. Чтобы дети легли спать и проснулись спокойными, и такими же могли жить остальные дни. Никак иначе хорошая мать не имела права вести себя. Только отпетая эгоистка могла сделать то, что сделала героиня.

 

Поэтому, следуя своей точке зрения, Эмилия никак не показала сыну, что она, собственно, уже не существует. Вместо неё – бестелесная оболочка. И Эркин, действительно, ничего не почувствовал. Её сын был спокоен, это главное.

 

Когда сын ушёл в свою комнату, Эмилия быстро достала письмо, дочитала до конца. Там всё были слова любви и нежности. Прямые доказательства измены мужа. Как она дожила до вечера, помнила с трудом.

 

Ужин, рассказы, смех – всё прошло замечательно, как всегда. И только перед сном Эмилия дрожащими пальцами подала мужу письмо.

 

Он прочитал, взглянул на фотографии и равнодушно уставился на жену: «И что тут интересного?».

 

- Это письмо пришло для тебя, - ответила жена.

 

Но муж по-прежнему ничего не понимал. Женщина не выдержала долгой пытки дня, закрыла лицо руками и зарыдала.

 

Только тогда Султан, вроде, начал прозревать. Он расправил конверт, внимательно прочитал и сказал жене: «Посмотри, тут в скобках стоит имя моего напарника. Его отдельное жильё ещё не готово. С ним вместе сразу приехала жена, чтобы и отдохнуть, и увидеть место, где будет работать муж. Поэтому она пишет пока на мой адрес и указывает моё имя, а его – в скобках. А ты…, - Султан рассмеялся. – ты подумала, что это я - любимый и красивый и самый лучший? – и новая порция смеха заполнила комнату.

 

Потом муж долго успокаивал жену, гладил длинные волосы, целовал родные губы и шептал: «Моя ж ты ревнивица. Навыдумала себе, распалила сердечко, настрадалась. А нет бы глянуть на конверт. Ну, всё-всё, я тут, вы со мной. Всё у нас хорошо».