Я постоянно возвращаюсь к теме африканских событий, потому что полтора года проведенные там оставили в моей душе неизгладимый след. Это был период моей молодости и возмужания одновременно. Я увидел мир, о котором можно было только прочитать в приключенческих романах, где цивилизация тесно переплеталась с первобытным строем. Я столкнулся даже с проявлениями каннибализма. Но к нам эти люди отнеслись с дружеским пониманием и всем своим поведением дали понять, что все их внутренние дела нас абсолютно не касаются. Страна, куда была направлена наша экспедиция, шла по своему пути развития, пытаясь отряхнуть с себя все навязанные нами и другими противоборствующими государствами правила поведения. Поэтому и принимать их нужно было такими, какими они были на самом деле и ничему не удивляться.

Был 1982 год. В Мозамбике шла гражданская война. Обе воюющие стороны боролись за независимость. От кого они хотели быть независимыми, сказать было трудно. Главным лозунгом было одно: - "Долой колониализм". Отличались воюющие стороны только спонсорами. С одной стороны были мы, а с другой ЮАР. Наша экспедиция была гидрографической. Мы помогали молодой республике восстанавливать карту побережья страны и подводного шельфа, а заодно избавляться от ракушек и кораллов, которых до нашего появления здесь было великое множество, а местное население даже не представляло, что они могут быть предметом бизнеса. Их вылавливали, моллюски поедались, а раковины выбрасывались просто так. С нашим появлением все резко изменилось. Мы начали коллекционировать это все. Негритосы быстро поняли, что просто так отдавать нам то, что раньше шло в отходы не выгодно и стали совершать с нами меновые сделки. С начала это были предметы гигиены, т.е. зубная паста, одеколон, душистое мыло. Аппетиты росли и затем в ход пошли нитки, иголки, а затем одежда. Забавно было видеть черную рожицу на голове которой красовалась наша пилотка или лучше того бейсболка с надписью: - "Слава Октябрю". В то время промышленность выпускала подобные опусы. Но я хотел рассказать совсем о другом, хотя и об этом тоже. В стране, как я уже говорил, шла гражданская война. Экипаж на борту нашего гидрографического судна в основном был гражданским. Военными были командир, старпом, зам по науке, старший перехода, другие прикомандированные лица, и я в том числе. Все имели паспорта моряков и числились "пиджаками", т.е. тоже гражданскими лицами. Один я такой паспорт не получил, время было такое, мешала определенная графа в личном деле. Хотя за границу меня выпустили. С этим моим положением постоянно происходили разные курьезы, иногда анекдотичные, о которых я писал в своих предыдущих рассказах, а иногда и не очень. Зав.продом на борту была женщина. Да, я забыл сказать, что в составе экипажа их было трое, две поварихи или, как их звали на морском диалекте - "кокши" и зав. прод. Дина Ивановна. Да простят меня читатели, особо те, кто был свидетелем тех событий за то, что я умышленно меняю имена и некоторые названия, т.к. пишу рассказы, а не документальные очерки. Шла вторая половина нашего пребывания в командировке. Мы привыкли к невыносимой жаре, научились бороться с местными болезнями, которых тут было великое множество. Я престал укачиваться, научился часами плавать, правда, в маске и ластах. Вечерами со всем экипажем, в свободное от работы время, обрабатывал "дары моря". Чистил ракушки, "надувал" и формалинил экзотических рыб и очень скучал по дому, где оставалась жена и двое еще очень маленьких девочек, моих дочерей. Близился конец сентября, лето здесь было в самом разгаре. Вода в некоторых лагунах достигала температуры сорока градусов и при купании не освежала, а совсем на оборот еще больше разогревала уставший от постоянного зноя организм. Ребята из экспедиции, которые в отличии от нас большей частью находились на земле, болели малярией и мне приходилось в плотную заниматься и этой патологией. В конце сентября внезапно заболела наша Дина Ивановна. У нее появились боли в животе, которые начались постепенно, но ничем не снимаясь, приняли угрожающий характер. Появилась горечь во рту и боль начала концентрироваться в правом подреберье. На лицо была клинка острого холецистита. В течение трех дней я героически пытался побороть этот недуг. Ставил капельницы, но болезнь не отступала. В конце - концов, я сдался. Тридцатого сентября, хорошо помню эту дату т.к. в этот день мне исполнялось тридцать пять лет, я подошел к старшему перехода и сказал:

- Виктор Бисаевич, состояние больной угрожающее, если мы ее не переправим в интернациональный госпиталь, то мне придется оперировать здесь на борту. Мало того, что мне понадобятся ассистенты, так еще будет необходим наркоз, потому что под местным обезболиванием идти на такую операцию можно только по жизненным показаниям, а они назревают.

Конечно, брать на себя такую ответственность стал бы не каждый, но обстановка в стране нашего пребывания была соответствующей и выхода практически не было.

- Что-нибудь придумаем и как сказал один мудрец: "безвыходных положений не бывает",- Виктор Бисаевич поднял указательный палец в верх, он у него был слегка деформирован, как следствие чьей–то хирургической неопытности, - я попробую связаться с нашим посольством, может быть они пришлют врачей сюда или на крайний случай выделят какой-то транспорт. Короче, доктор, потерпи еще немного.

- Я- то потерплю, но больная вряд ли, если в течение двух-трех часов помощи не будет… короче, инструменты пока готовлю.

Дина Ивановна была интересной женщиной, среднего роста с копной рыжих волос на голове. Ее совсем не портили веснушки, беспорядочно рассыпанные по всему лицу и телу.

Сейчас она лежала под капельницей у меня в мед- блоке и мужественно переносила свалившееся на нее несчастье:

- Доктор, миленький, не переживайте вы так, справлюсь я как-нибудь. Мы, женщины, народ стойкий, вот увидите, все будет хорошо.

Господи, она еще меня успокаивает, - промелькнуло в голове,

- Дина Ивановна я нисколько не сомневаюсь в хорошем исходе, иначе для чего я здесь нахожусь? Ракушки собирать, так у меня их просто девать некуда, кораллы я уже тоже все обработал. Половину хлорки экипаж растащил, скоро дезинфекцию делать будет не чем. Надо прекращать это безобразие. Запах по пароходу стоит такой будто весь океан сюда перетащили. Как только вас вылечу, возьмусь за наведения порядка на борту.

В это время гримаса боли исказила и без того измученное лицо больной:

- Боже, как больно, - прошептала она, - и очень хочется пить.

- Нет, пить вам ни в коем случае нельзя.

Я поменял раствор в капельнице и пошел готовиться к операции, кажется другого выхода не было.

Уже закипели инструменты, а стерилизоваться они должны были еще час, как минимум. Уже были назначены два ассистента, и я начал проводить с ними инструктаж, как ко мне в каюту вошел командир Михаил Юрьевич.

- Доктор, нам выделили машину, правда, не медицинскую. Госпиталь находится на расстоянии двухсот миль отсюда, это приблизительно четыреста километров. Мне приказано вас сопровождать.

- Я что сам не справлюсь?

- Миша, тезка, - перешел на ты капитан, - случай не рядовой, во-первых, у тебя нет паспорта моряка и в случае чего тебя могут взять в плен, а при другом раскладе просто шлепнут. Далее, ты в такой командировке в первый раз, есть особенности и в составлении соответствующих документов при передаче наших поданных в иностранные госпиталя.

- Но он же интернациональный, - попытался возразить я.

- То-то, что интернациональный, никто не знает кто им управляет. И последнее, ты человек военный, а это приказ и приказы, как известно не обсуждают.

- Хорошо, а сколько времени мы затратим на поездку.

-Понятия не имею. Дорога пролегает через саванну, ее еще португальцы строили. В каком она состоянии никому не ведомо. Единственное, что сказали наши представители это то, что она охраняема и запретили брать с собой оружие, - и предугадывая поток моих возражений добавил, - если нас поймают те, из другого лагеря, то с оружием расстреляют на месте.

Возражать было нечего. В стране шла война. Я пошел собираться. До берега нас доставили на промерном катере. Есть такие в гидрографии - непотопляемые и не переворачиваемые в любую погоду. Дина Ивановна лежала на носилках, морской бродяга ветер шевелил золотую копну волос у нее на голове, как бы успокаивая перед дальней дорогой. Ласковые океанские волны окатывали нас брызгами соленой купели. На берегу нас уже ждали. Аккуратно выгрузив носилки с больной, мы увидели предоставленный нам автотранспорт. На удивление им оказалась наша отечественная "Нива", только выглядела она, как Джип.

- Умеют делать, когда вопрос стоит о продаже, - заметил Михаил Юрьевич.

Мне, честно говоря, было не до разговоров. Я прикидывал, как мы туда поместим носилки с больной. Водителем был молодой, нахального вида, мозамбиканец. Он был одет в пятнистую форму. Не смотря на жару, на нем была куртка из-под которой выглядывала красная футболка с фирменной надписью: "Спартак-чемпион". Он нам стал что-то объяснять по португальски, но видя, что мы ничего не понимаем, перешел на английский язык. Командир стал тут же переводить:

- Он говорит, что носилки не поместятся, придется откинуть переднее сидение и уложить больную, а мы устроимся сзади, рядом с ее головой.

- Нет проблем, спроси у него на счет амортизаторов, дорога дальняя, Дина может не выдержать тряски, хотя я на дорогу ввел ей большую дозу обезболивающих и дал снотворное.

- "Амиго" заверяет, что все будет "О, кей".

- Посмотрим. Он нам не хочет помочь с погрузкой?

Водитель не хотел. Он только откинул сидение и отошел в сторону. Зав. прод наша была, как и положено женщине ее специальности, упитанной не смотря на тяжелую болезнь. Хорошо, что с нами было два человека с катера, потому что мы на братьев Голиафов не походили. И были тезками и по имени, и по росту.

- Ну что, "докторишка", бокс? - произнес свою излюбленную фразу командир из известного тогда и всеми любимого фильма "Айболит- 66".

- Конечно бокс, что нам еще остается, поехали.

Сопровождавшие нас ребята пожелали удачи и скорейшего возвращения на борт. "Нива" медленно тронулась с места. Больная, не смотря на все наши действия, спала.

Господи - подумал я, хотя бы она так же перенесла всю путь-дорогу, что нас там ждет впереди? Сплошная неизвестность, а впереди ожидала саванна, дикая и не предсказуемая.