Я стояла у окна и наблюдала за движением на КПП. Формально смену я сдала уже час назад, но не торопилась уходить. Ждала, пока народ разбежится по штабам, ротам, казармам, выпьет дежурную кружку кофе и выкурит сигарету, а потом уйдет на построение, на плац. Вот тогда я и двинусь не спеша, минуя дежурного по штабу, через свое заднее крыльцо, а боец закроет дверь. Мне нужно… Что мне нужно? Для начала хотя бы остаться одной. А это было весьма проблематично последние недели. Я чувствовала себя заводной куклой, которая каждую ночь лежа в коробке, думает, что она человек и сейчас просто спит, спит и верит, что утром она встанет, наденет красивое платье и выйдет гулять и будет весь день делать только то, что хочет сама. А поутру рука кукольника гладит ее по волосам, а потом проворачивает ключик и «добро пожаловать в новый день!»- фальшивые улыбки, фальшивые ужимки, поклоны и ритуальные приседания. На фарфоровом личике милая улыбка, а в груди тишина. Ира звонила регулярно и интересовалась то моим самочувствием, то принятым мной решением? Нет, она не скандалила, не обвиняла и не оскорбляла. Она «заботилась». Шепотом интересовалась осчастливила ли я молодого папашу долгожданной радостью? Я терпела, сцепив зубы. Верила- не верила. Надеялась и тут же отметала надежду. И не сдавалась. Не каялась. Не билась головой об пол у ее ног в приступе исступления. Я молчала. Вешала трубку, когда была одна. Говорила о погоде, грибах и фильмах, когда Ирина приходила к нам по старинке на ужин, чтоб «скрасить одиночество». Поменялась сменой, чтоб сместить наши графики и, хотя бы на службе не слышать ее вопросы. И боялась. Боялась, что она права и я действительно жду его ребенка. Пугалась, а потом начинала радоваться и представлять его глаза у ребенка… Обрывала себя, боясь уже того, что это ложная надежда. Я давно уже не предохранялась, потому что не могла забеременеть после тех жутких родов, при «минус 27» в акушерском пункте глухой деревни в Сибири. За восемь лет ни одного повода для радости или испуга. А сейчас кажется есть, но я тяну и тяну время, ища повод «опоздать на поезд».

Я стояла, отсчитывая последние минуты своей трусости и смотрела в окно.

– Миша, выпусти меня, - я пригладила рукой волосы и шагнула на крыльцо. Подождала пока за моей спиной щелкнет сначала замок, а потом опустится засов и не спеша пошла. Я шла на остановку городского автобуса, в который раз прокручивая в уме варианты развития событий. В который раз принимала решения и погружалась в последствия этих решений. На каком-то витке размышлений я вдруг в прозрачной ясности увидела свой давно исчезнувший в мираже брак. Обнаружила, что уже давно мы просто ночуем в одной постели и… Нужно признаться хотя бы самой себе… Сережа… Он давно уже… Я давно уже его люблю. И его смерть ничего не изменила, и я должна обязательно узнать сегодня, сейчас, оставил он мне подарок или нет. А потом решить, как жить. Самой решить, без Ирок и Петек. Я вдруг поняла, что уже почти бегу и кровь стучит в висках в ритме танго…

 

– Ангелина Игоревна, я Вас поздравляю. Как решили? Будете оставлять или направление выписывать?

– Какое направление, простите? С ребенком проблемы? – не поняла я вопроса. Врач, посмотрела на меня поверх очков, оценивая:

– На аборт, Ангелина Игоревна. Ирочка на днях была на приеме, подружка Ваша. Рассказала, что Вы ребеночка нежданного прижили и не знаете, как быть. Просила за Вас, чтоб помогла, посодействовала и никому ничего не говорила.

– Я еще не решила. Спасибо за заботу. Я пойду? - я подхватилась со стула и попятилась к двери.

– Не тяните. У Вас от силы неделя на решение.

 

Я выскочила из поликлиники, снова чувствуя себя куклой, у которой вот-вот провернут в спине ключик завода, и махнула рукой проезжающему мимо жигуленку. Через десять минут я уже была дома и металась по комнате, бросая в сумку свои вещи. «Стоять!», - рявкнула на себя я и вытряхнула вещи из сумки снова на кровать. Аккуратно сложила каждую и вернула всё на свои места. Всё, включая сумку. Засунула руку под стопку с бельем и вынула деньги на машину. Тряхнула головой и погрозила себе пальцем – никаких угрызений совести. Вынула стопку фотографий и отобрала все с Сережей. Положила все в сумку, с которой обычно хожу в магазин и переоделась в джинсы и свитер. «Всё! Прощай дом. Однажды я была здесь счастлива», - и подхватила сумку…Звонок телефона остановил меня на пороге. Я остановилась, оглянувшись на уже чужую квартиру и все-таки вернулась. Сняла трубку, ожидая услышать Иркину, слащавую заботу.

– Ангел? – я задохнулась и осела на стул, - Лина, простите, по привычке назвал Вас так, как сын. Вы здесь?

– Да. Я Слушаю Вас Матвей Ильич, - перевела я дух, понимая абсурдность своей радости.

– Лина, мне только что звонила бывшая супруга Сережи и сказала, что вы беременны от него и сейчас собираетесь на аборт. Я успел?

Я прислонилась щекой к стене и закрыла глаза. Слова полились сами, будто их толкали в спину, и они сыпались так быстро, что я не успевала их остановить.

– Успели. Как раз сейчас я собираюсь бежать куда глаза глядят. А аборт делать не собираюсь. А почему бывшая жена? Ира – вдова.

– Не знаю, наверное, бывшие жены, тоже бывают вдовами... Их брак закончился год назад - он хмыкнул и продолжил, - куда глаза глядят говорите? А что? Очень правильно. Поглядите на верхнюю строчку в табло и купите туда билет. А оттуда уже сюда. Я буду ждать вашего звонка с промежуточного аэропорта, если некогда будет звонить дадите телеграмму. Я встречу. И ничего не бойтесь…

Я сидела, слушала голос, так похожий на голос Сережи и кивала головой, понимая, что бояться действительно глупо.