Главы из будущей книги "Сумерки в лабиринте" Остросюжетная мистическая повесть с элементами детектива.

 

15 Глава

Рита теребила веревки, озиралась, вопросительно кивала сокурсникам. Олег не появлялся.

- Ну, куда пропал твой любовник? – весело поинтересовалась Настя.

Неожиданная перемена настроения была кстати. Иначе за Олежкину выходку всем бы не поздоровилось.

- Что ж, у Александра появился шанс. Вперед!

Саша – полная противоположность Олега - смуглокожий, коренастый, среднего роста, длинные черные волосы стянуты в узел. Мечта половины девчонок курса. Вторая половина грезила об Аполлоне. Пара уверенно вела сцену, про себя не один раз сыгранную, вырвавшуюся, наконец, на волю.

Настя, как когда-то Изабелла, едва заметно, одобрительно кивала.

- Неплохо, молодые люди, - резюмировала она.

Но короткая похвала Валькирии - предел мечтаний любого её студента.

Заглушила тяжелой дверью возбужденный гомон и, рассыпая в гулком коридоре монетки цокота тонких каблуков, поспешила на волю. Внезапно остановилась и прислушалась. В пустом коридоре неровно маячил посторонний звук. Миновав пару громадных окон, на глубоком подоконнике третьего увидела свернувшуюся в клубок Лялю. Клубок скулил и шмыгал.

- Ляля? Ты чего? Слезами делу не поможешь. Работать надо, - назидательно сказала Настя, отводя тяжелые льняные волосы с лица девушки.

Ляля подняла голову и на всхлипах выговорила:

- Не хочет он со мной работать.

- Олежек? Ну, это поправимо, с другим партнером попробуешь. Сашу сегодня ввели. Да и у Олега пройдет… творческий кризис, - пошутила Настя.

Но её шутка произвела неожиданный эффект. Ляля безудержно зарыдала в голос, выкрикивая, что у него итак уже все прошло. Пришлось достать из сумки бутылку с водой и полить девчонке на голову. Постепенно истерика стихла, лицо утерли, нос высморкали, благо у Насти в сумке полный комплект на все случаи жизни.

- Тебе придется справиться с этим, даже, если будет очень больно. Иначе сломаешь себе жизнь. Чужому сердцу не прикажешь, - увещевала Настена.

- Вам хорошо говорить, вы вон какая, - все еще всхлипывая, выговорила Лялька.

- Какая?

- Красивая, гордая и …

- бессердечная валькирия, - закончила за неё Настя.

Девушка вспыхнула.

- Да, ладно. Педагоги всегда знают свои прозвища. Хорошо, хоть не гюрза. А насчет сердца ошибочка вышла, точно есть, иначе, что там так болит всегда некстати.

Настя потерла левую сторону груди, тяжело вздохнула, заправила Ляльке за ухо непослушную прядь и направилась к выходу, отметив, что звонкости у каблуков поубавилось. На улице остановилась и, задрав по очереди ноги, осмотрела подошвы. Набойки оказались на месте.

- Должно быть, оглохла от рыданий, - хмыкнула Настя.

В сквере, на скамейке сидел Олег. «Что ж за место такое, заговоренное, никогда не могу пораньше уйти. Ну их всех к чертям собачьим!», - рассердилась Настя. Стук каблучков снова позвончел. Она пролетела мимо Олежки, но круто развернулась, плюхнулась на скамью и насмешливо спросила:

- Ну, что, Аполлон, тоже убиваешься?

Парень вздрогнул от неожиданности, поднял голову.

- Почему тоже, кто еще?

- Великая тайна! Не я, кончено, Лялька.

Олег завздыхал, забурлил, того и гляди, начнется извержение.

- Да ты не пугай меня, пуганная. Лучше скажи, что случилось с тобой? Влюбился что ли?

Белую мраморную кожу Аполлона залила алая краска. Он, как намедни, в кафе, молча играл желваками.

- Безответно, что ли влюбился? В кого? Кто перед красотой несказанной устоял? - забавлялась Настя.

Олег неожиданно посмотрел ей прямо в глаза и, собравшись, как перед прыжком, выдал:

- Вы.

- Что вы? Я же шучу.

- Вот именно, вы всегда шутите.

- Я обидеть не хотела, - оправдывалась Анастасия.

- Жалеете? Так еще обиднее. Влюбился пацан безответно, бедняжечка, - передразнил он.

- Да совсем мне тебя не жалко. Чего жалеть красавца такого. Ты, чем убиваться, пошел бы и поговорил с ней.

- Хорошо. Я говорю. Анастасия Николаевна, я вас люблю.

Настя оторопела.

- Не смешно, Олег. Дурацкая шутка.

Резко поднялась и ринулась к подошедшему трамваю.

- Я не шучу, не шучу! - раздалось вслед.

Он в два прыжка одолел расстояние до трамвайной двери, но она захлопнулась, осталось только беспомощно шлепать растопыренной пятерней по стеклу, привлекая Настино внимание. Но она не обернулась.

16 Глава

Хочу домой, к маме. С мамой она никогда не делилась. Вместо поддержки та начинала немедленно поучать и виртуально перестраивать Настину жизнь, рьяно и слегка агрессивно. Но можно сесть на кухне, обмакивать вареники в блюдце со сметаной и бездумно слушать мамину болтовню, жалобы, тысячу раз слышанные воспоминания. И полегчает, как после церкви.

А может, в церковь зайти. Нет. Не любила Настена эту зашуганную церквушку, неуклюже притулившуюся одной стороной к старой деревянной развалюхе бывшего городского радиоузла, а другой, к покрытым серебрянкой прутьям железной решетки, защищавшей учеников интерната глухонемых от религиозного опиума. Окна храма, как и его настоятель, старенький пего-седой батюшка Александр, испуганно, подслеповато щурились на громаду девятиэтажки, подпиравшей церковный фасад. Нет, еще больше зажмет. А до подгорного, старинного, намоленного собора, добираться долго. Лучше к маме.

Но с мамой тоже не сложилось. Именно сегодня у неё случился очередной приступ агрессии, которую непременно нужно было выплеснуть в истерике. Обвиняя всех и вся в, старательно выращенных из всякой ерунды, «страшных» несчастьях, жалуясь и требуя немедленных перемен от правительства, остеохондрозного позвоночника, мерзкой погоды, она изо всех сил старалась включить дочь в старую игру «А ну-ка, переубеди меня, что я не сирота!». Настя, в сотый раз закручивая ложкой воронку в чае, тихонько напевала себе под нос, как обычно делала, стараясь удержать, рвавшиеся наружу выражения, которые не принято говорить родителям. Покопавшись в телефоне, неожиданно «вспомнила» срочное дело и, оставив неудовлетворенную несостоявшейся истерикой мать, высочила из квартиры, скатилась по ступенькам. «Куда ты все бежишь, от кого бежишь?» - упрекала её в свое время свекровь. «Куда – куда? К чёрту в зубы! А действительно, куда? Может, к Соньке. Нет, у неё сегодня очередной отчетный аврал. Придется пить в одиночку».

Настя свернула к ближайшему супермаркету и притормозила, лаская взглядом миленького щенка бигля. Хитрюга трепал хозяйскую штанину, а сам косил глазом, чтобы еще такое прихватить. На обратном пути её поджидал золотистый ретривер, устроивший башку прямо на ступеньке. Выжидающе глядя на дверь, пропуская равнодушным взглядом чужих, скапливая поток любви для своего единственного и неповторимого. И как только он появился, воспитанный пес, не нарушив команды «сидеть», поднял голову, промахнул хвостом тротуар, подался вперед, спрашивая взглядом: «Ну, что так долго? Я уж начал беспокоиться!». Настя представила гладкий податливый широкий лоб, мокрый горячий нос и у неё запершило в горле.

Дома залпом выпила бокал сухого красного, вывалила на ковер альбомы с фотографиями, выбрала «собачий», забралась с ногами в кресло и, прихлебывая терпкое вино, теперь уже мелкими глотками, всматривалась в любимую мордаху.

Эту милую рыжую сволочь Настя приобрела в кондитерской. Забежав выпить чайку, она застала явно расстроенную продавщицу в одиночестве. Приготавливая чай, та все время косилась под стойку. Когда раздалось поскуливание, замерла с чайником в руках и испуганно посмотрела на Настю.

- Что у вас там такое?

Бедняжка молчала, не зная, что сказать.

- У вас там что, собака?! – изумилась Настена.

Женщина обреченно кивнула:

- Щенок.

- Покажите.

Без конца поглядывая на дверь, бедняжка вынула на свет божий маленький рыжий скулящий комочек. Голубые младенческие глазки искали мамкину титьку.

- Да ведь это мой щенок! – воскликнула Настена.

- Правда? – изумилась продавщица.

- Конечно, именно его я искала.

Страдалица расслабилась и на радостях выдала всю биографию малыша. Он оказался сынок таксы, гульнувшей с биглем. Коварный хозяин потаскухи скрыл её грех и выдал, обещанного в подарок подруге кондитерши щенка, за чистопородного. Но обман раскрылся, пришлось щенка забрать, а дома у пострадавшей хозяйничает здоровенный алабай, на дух не переносящий никаких конкурентов.

- Он же его задушит! Вот и приходится носить с собой на работу. Но люди-то всякие бывают. Могут и санинспекцию вызвать, прикрыть. Замучилась я. Вы правда его возьмете?

- Конечно. Он - мой щенок. Сколько вам заплатить?

- Что вы? Ничего не нужно, берите так.

- Так нельзя. Нужно хоть монетку положить.

Настя выложила на прилавок серебристый кружочек. Счастливица упаковала приданое - бутылку с соской, пакет молока, подстилку - и проводила их до дверей.

Настена шла по коридору к гримерке, под восторженные взвизгивания, обалдевавших от щенячьей милоты, актрисуль, и сама млела. А кода Андрей изумленно, как ребенок, распахнул глаза и поплыл, потискивая, поглаживая рыжее чудо, она облегченно сказала: «Я же говорила, мой щенок!».

В тот же день, не задумываясь, Настя дала малышу имя – Крош. Более хулиганской собаки у неё за всю жизнь не было. Он прятал Андреевы носки, разматывал рулоны туалетной бумаги, опрокидывал ведро и растаскивал мусор по всей кухне. Сгрызал в отместку за одиночество Настины очки, чужие книги, ремешки сумок. Срывал с вешалки одежду и безжалостно драл меховую опушку на куртках. Получая нагоняй, бесстыдно пользовался своей милотой, простодушно удивляясь, ну, как можно ругать такую прелесть, да еще такими словами.

Она не могла его не отдать. Они были так похожи с Андреем, будто тот был собачьим папой.

Рыжая бестия преданно заглядывала вам в глаза, а через секунду исчезала, ныряя, в, только ей ведомый, лаз под дачным забором. Еще через минуту его маршрут можно было проследить по бешеному лаю соседских собак, которых, зная, что они пленники, бесчестно и нагло задирал, проносясь мимо. Нагулявшись в свое удовольствие, Крош тем же тайным путем проникал обратно и крадучись устраивался на веранде, будто всегда тут и был. В ответ на упреки изображал оскорбленную невинность или тяжкое раскаяние.

В дачном поселке о нем ходили легенды, большая часть из которых – истинная правда. Однажды в ночном магазине, обаяв продавщицу, стащил связку молочных сосисок – свое любимое лакомство - и сбежал. Продавщицу не столько возмутила кража, сколько прелюдия с заигрываниями и жестокий обман. Мерзавец, заглотав сосиски вместе с неделимой оберткой, пару дней мучился, пытаясь вытянуть целлофановый жгут у себя из-под хвоста. Пришлось помочь. Лента оказалось приличной длины. Это ж сколько сосисок вошло в небольшое тельце?!

Соседские коты, едва завидев Кроша, без разбега брали двухметровую высоту, перемахивая заборы из профнастила, за которые совершенно невозможно уцепиться. Бродячие собаки со всей округи бесспорно признали его своим генералом, охотно присоединялись к бандитским вылазкам и безоговорочно слушались. Как-то, отчаявшись дозваться мерзавца, Настя отправилась на озеро одна и увидела красавца, шествующего во главе своры разномастных собак, размером от овчарки до спаниеля, по центральной улице поселка. Веселый боевой задор так и пер из рыжей тушки. Можно сказать, из него сочилась, брызгала во все стороны харизма.

- Ах ты, скотина! – закричала Настя. - А ну, немедленно иди сюда!

Вся спесь мигом слетела с командира. Он так расстроился, что решил было ослушаться и осмотрелся, нельзя ли свалить.

- Что-о-о?! Не слушаться?!

Такой откровенной наглости он не мог себе позволить и нехотя, с лживо - безразличной мордой (так и хочется сказать лицом) подошел и встал рядом.

Ну, как их разлучить. Как бы оба ни любили Настю, она оставалась всего лишь их женщиной, а между собой они были одной крови. Так и улетели вдвоем бизнес классом, безусловно, полагающимся таким шикарным мужчинам. Мерзавцы!