Со старой фотографии на нее смотрели счастливые молодые родители с маленькой девочкой на руках, внимательно всматривающейся в даль. Надо же, это ведь она была такой когда-то! Как давно это было…. Трясущимися пальцами провела она по таким дорогим для нее лицам, задержалась на изображении взрослых. Как же она соскучилась по ним! Перед ее глазами явственно предстало родительское подворье на хуторе. Яркий солнечный летний день. Она, совсем еще маленькая, вбегает во двор веселая, радостная. На крылечке стоит мама, а отец распрягает лошадь. Услышав, наверное, или почувствовав ее появление, он поворачивается и, видя бегущую доченьку, широко расставляет руки, и она со всего разбега попадает в крепкие папины объятия. Отец поднимает ее высоко над головой, что-то говорит ей, она смеется. Мама улыбается, поглаживая слегка увеличившийся за последнее время живот. В их доме ожидается пополнение. Радости родителей нет предела. И урожаи хорошие, и живность плодится, и деток Бог посылает. Революция, раскулачивание, голод – будут потом. Очень скоро. Но сейчас они счастливы.

Фотография с изображением девушки-красавицы вызвала в глубине ее души что-то вроде ревности. Надо же, какой она была! Как быстро время пролетело. А тогда жизнь виделась длинной-предлинной. Со своим будущим мужем она познакомилась случайно, а на третьем свидании он сделал ей предложение. Была ли это любовь? Задумалась. А тогда согласилась, не раздумывая, и никогда об этом не пожалела. Красивая счастливая семья, дети…. С фотографии на нее смотрели радостные лица дорогих ей людей. Теперь они остались в прошлом, и живы лишь в ее воспоминаниях.

Она подняла голову и увидела, что все, о ком думала, по ком столько лет скучала и горевала, пришли к ней. На ее лице появилась радостная улыбка, а в слезе, скатившейся по морщинистой щеке, отразился солнечный луч. Внезапно вспыхнувший яркий свет ослепил. Рука дернулась, рассыпав в беспорядке фотографии…

 

 

У нас с ней есть о чем поговорить, мы дружим… но последнее время нам обеим нравится помолчать, послушать жизнь в тишине, никого не осуждая и понимая необъяснимое. Она учит меня не произносить лишних слов. "Пропускай через сердце свои заготовленные фразы, – говорит она. – Фраза может раствориться без следа… за ненужностью, и, в основном, так и происходит. Даже если твоя заготовка очень красивая и нравится тебе самой, протряси её через мелкое сито…"

Она всё может объяснить, любую нелепость и непонятность. Умеет встать на место каждого – даже злого или глупого… и очень скоро всё начинает видоизменяться. Без осуждения помогает разобрать зло и глупость на мелкие детали, протереть их, эти детали, почистить, выбросить сломанные и совсем износившиеся, а потом заново спокойно собрать в целое, уже совсем не такое глупое или злое... Она это может. Улавливает суть вещей и явлений, видит тонкие связи...

А ещё она видит внутренний свет – в каждом! "Приглядись, сколько людей незримо сопровождают тебя, отдавая тепло, освещая твой путь! Взять хоть… этот шерстяной плед, которым ты сейчас укрыта. Что на самом деле вплетено в него? Кто дал тебе эту теплую защиту?

...Исландский пастух, от которого ушла жена, пока он впервые открывал красоту мира на летних пастбищах… Вернулся, чтобы рассказать ей о бесконечности неба, а её, жены, и след простыл.

...Стригаль, счастливый отец новорожденных близнецов – он как раз думал о них, маленьких… замирал от любви к Богу, радовался вместе с другими фермерами празднику осени, снимая с овцы богатую шерсть…

...Капитан судна, перевозящего груз из Исландии на материк, помнящий о Титанике и Моби Дике и боящийся очередной медицинской комиссии: ох, спишут…

...Собиратели руты, василька и золототысячника, трав, цветов и коры… Всего волшебного, способного дать шерсти цвет и оттенки. Пряхи и ткачи. Каждый со своей историей жизни, со своим нравом, правдой и ложью, верностью и изменами.

...Друзья, задумавшие сделать тебе этот королевский подарок. Купцы, продавшие им это чудо.

Сотня людей, которые вплели светящиеся нити своих душ в твой теплый золотистый плед!

А теперь скажи, что дали тебе – именно тебе! – все эти люди кроме тепла?" Ничего, отвечаю я, подумав. Кроме тепла и света – ничего!

Я внимаю ей. И до меня вдруг доходит, что у Софии было больше дочерей! – я, лично, знаю ещё одну. Проникновенность.