То утро было скомкано сдавленным стоном пса. В прихожей у двери я обнаружил Грея, он мятой тряпкой лежал на коврике и было четко видно, на сколько стремительно жизнь покидает его изнурённое болезнью, а некогда сильное, мускулистое тело.

- Пироплазмоз! – резко звучит неутешительный вердикт из уст вертлявого и нахального врача из разрекламированной ветлечебницы «Лимпопо»

- Чёртовы клещи! – мрачно изрёк я, провожая неприятного гостя, и тут же натыкаюсь на коврик.

-Чёртов коврик! – попытался пнуть ногой безудержно аляповатую тряпку, на котором лежит умирающий пёс.

- Всё, что осталось от Вики… – как назло опять упёрся взглядом туда же. А кстати, интересно как она…без нас… там? – пытаюсь собрать в кучу мысли.

Грей продолжает лежать неподвижно, дыхание горячее и тяжёлое. Бедный пёс… Ну что ж меня так раздражает этот чёртов коврик? Возникло непреодолимое желание скомкать его и швырнуть за дверь, но не хочется лишний раз дёргать Грея. Чуток постоял рядом и ушёл на балкон –там на полочке со старыми журналами где-то затерялась моя трубка. Ещё миг, и я густо пыхчу, сплёвывая через перила вниз. –А, шли бы вы все….

–Чёртов пироплазмоз! – В очередной раз сдают нервы, и я накатываю себе хороший стакан водки из запотевшей бутылки, хранящейся в холодильнике и открытой пару дней назад, затем возвращаюсь к собаке. Уже сидя на корточках перед Греем, я начинаю ощущать, как приятное тепло растекается по телу, чувства обостренной тревоги отступают на задний план. Я потёр ладони друг о друга так сильно, что они начали гореть. Это дало мне небольшую возможность настроиться на позитивный лад.

-Спакойна….спа-кой-на…А вот теперь –Стоп! –всё хорошо…всё будет ха-ра-шо! Ты слышишь меня? - чуть трогаю мягкое ухо Грея. Никакой реакции. Тут я не выдерживаю:

-К чёрту спокойно, к чёрту хорошо… - и заваливаюсь рядом, прижимаюсь к спине и кладу его голову на свою руку. – Чёртов врач…вылупился на меня, небось вспоминает, где мог меня видеть… идиот… Тут я внезапно обнаруживаю, что так весь день и проходил в пижаме. Будет пацану что рассказать коллегам в перекур.

Типа- тот самый Валерий Мухин, ну, писатель, как его…это… щас вспомню…написал…-А-а-а!!!-взревёт от радости что вспомнил книгу, да не мою! Какую-нибудь «Ёшку –Матрёшку» назовёт… …Так это он и вызывал собаку полечить- клещи, а усыплять ни в какую-отказался…весь задёрганный…в полосатой пижаме по квартире шатается…Квартирка так себе, доложу я вам…Мог бы и получше прикупить…щас гонорары хорошие платят…-и будут мою тему мусолить до конца смены…кретины…

Грей всё ещё остаётся бездвижен. Легонько провожу ладонью по боку – по-прежнему никакой реакции. Тут еще комок в глотке предательски щекотнул.

– Вот же гадство! –сквозь сжатые зубы процедил я. Тишина… Раньше то я никак не мог понять – как она выглядит? Мрачно, мерзко…ти-ши-на… Я меняю положение и оказываюсь нос к носу –глаза в глаза –как в прежние добрые времена…

Грей-ка! -неузнаваемо скрипнул мой голос, я даже дернулся от неожиданности. –Гре-е-е-й – окликнул уже нараспев.

Грей – аланец, или, если выражаться правильным языком –алано, выходец из Испании. В своё время я перерыл все справочники, разыскивая для него подходящую кличку. И остановился на Грее, хотя не бывает аланцев Греев, хоть ты тресни. Крей –есть, а Грей –уже нет! Или ещё нет?

Помню, как я чертыхался по поводу его предстоящего имени, в то время как он, будучи совсем крохой, мирно посапывал между подушками дивана у меня под носом. Я был несказанно счастлив! Сбылась моя мечта! Дело в том, что я очень люблю собак преимущественно кобелей, с суками мне дружить решительно ни о чем.

В мои скорые планы входило: продажа оставшейся после бабушки квартиры –потому что в столице стало нереально жить- летом жар как в преисподней от раскаленного асфальта, а зимой снега не увидишь – черная жижа под ногами.

И выезд за город! Я и местечко уже присмотрел. Это южнее км на 80-100 столицы. Местность прекрасная – всюду леса с грибами-ягодами, речка с плещущейся рыбой всего в ста метрах от села. Да и само село не хухры-мухры – как никак 5-ти этажные кирпичные дома, инфраструктура, если так можно назвать сельскую больничку, пару-тройку магазинов, почтовый пункт и шумный дет сад со школой тут же, на пятачке- у меня всё ещё язык не поворачивается называть их, незнакомых мне людей односельчанами- под носом сельских жителей.

В общем, место мне здорово приглянулось. Квартиру мой организм решительно отторгал под видом колик и удушья- хватит, в столице натерпелся и, если уж решил жить за городом, то нужен пусть небольшой, но добротный дом. Строиться самому не хотелось – надо было бросать все незавершенные дела, а их у меня прилично накопилось, и поселиться прямо на голом месте, чтобы иметь возможность контролировать уже ставшими нарицательными строителей Джамшута и Рамшита. И я пошел наиболее рациональным путем – решил купить уже готовый дом, множество коих в любой газетенке выставлено на продажу.

- Деревенский воздух и мне, и Грею пойдёт только на пользу, да и книги писать будет легче и приятнее – размышлял я, попыхивая своей видавшей виды трубкой, смакуя этакий романтичный настрой.

Утренние прогулки по холодку, вечерние закаты у реки… М-м-м…об этом рано или поздно начинает задумываться каждый мало-мальски думающий человек.

Хоть я пару раз и приезжал в деревню, выбирая дом по объявлению, но еще не успел познакомиться ни с одной деревенской девчонкой, и смутно предвкушал любые новые отношения. Ровно как в отпуске –каждое утро просыпаешься с одной лишь мыслью - вот стоит сию минуту только зайти за угол и ….ах! – какая встреча…. Не исключено, что судьбоносная!

Вернувшись домой я заехал в редакцию, завёз еще теплую рукопись, оставил свою подпись в договоре о сотрудничестве и… через пару дней мы вдвоём с Греем укатили по заданному маршруту.

Деревня приняла нас с распростертыми объятиями, радушно и хлебосольно! Соседские окрошка с блинчиками да огурцы с грядки в оранжевой миске по утрам на крыльце не переводились в течении недели, а вывешенные на просушку после купания в реке полотенца, систематически заменялись на стиранные и тщательно отутюженные. Хорошо еще, что мои любимые плавки с синим кантом оставались неприкосновенными!

Это Любовь Петровна, коренная сельчанка она же и моя тогда еще бывшая соседка, наши дома буквально через стёжку –выражаясь языком самой Любовь Петровны, взяла всю заботу обо мне, городском оболтусе, как она, не стесняясь, выражалась обо мне своим приятельницам в моём же присутствии.

- Галка, гля какой перец к нам пожаловал, на вольные хлеба? -кстати, так до сих пор и непонятных мне выражений: что значит вольные хлеба? Если есть вольные, соответственно, где -то имеются и невольные? Крепостное право, блин, что ли?

А в следующий раз она вовсе отмочила:

- Людк, ты б моему оболтусу из Москвы джинсы б застрочила! Ну чо он ими по земле то шмурыгает, тут не асфальт авось!

По- первости, я от неё шалел. Привыкший к самостоятельности –отец умер, когда мне стукнуло ровно 18 и я пошел за повесткой в военкомат уже без него. А мама…а что мама? Женщине сложно оставаться одной, будь то хоть город, хоть село. Тем более маме…да на неё и теперь заглядываются все, кому не лень. Но мама после отца выбрала…дядь Борю.

А что? Живут ладно, вроде не жалуются. Я ушел отдавать долг Родине, а когда через год вернулся, то мои вещи оказались в бабушкиной двухкомнатной квартире, на Беляево.

И пусть вначале я как бы озадачился –столько лет жить на одном месте, в родном доме и вдруг –ба-а-цц! – Беляево! А как же друзья, наши ночные посиделки во дворе, знакомые девчонки, о которых я вспоминал весь год, предвкушая их увидеть повзрослевшими?

Мама постаралась или дядь Боря, уж и не знаю, кому из них принадлежала инициатива, но ремонт был сделан классный! От бабушкиной рухляди ничего и не осталось. Новая мебель, диван угловой –дельфин –да я о таком мог только мечтать-и вот он-у меня в комнате стоит, с декоративными подушками у спинки и овечьими шкурками на сиденьях. А столик…Боже, какой столик…м-м-м…мечта поэта!

И пусть я не поэт, а скорее даже очень наоборот- я прозаик, но столик, да, в целом, и весь интерьер, сумел -таки произвести на меня ну очень позитивное впечатление!

Я тут же созвонился с ребятами и уже через пару часов мы распивали вкусное вино на моей новой кухне в моей старой бабушкиной квартире на Беляево!

Я рассказывал друзьям о службе. Как попал служить в штаб, оформлял стенгазеты, писал статейки – мои школьные навыки мне ой, как пригодились! – и вот теперь решил поступать на факультет журналистики!

Ребята смотрели на меня недоверчиво, будто хотели сказать:

-Хорош чудить, чувак! Мир не перевернется, сели ты не пополнишь шайку-лейку отпетых проныр –журналюг! Все журналы и газеты во всем мире врут и не краснеют! Деньги делают всё, и ты ради них готов стать легальной проституткой?

Но я был непреклонен и друзья сменили тему.

Поступил легко, сам удивляюсь. Или это опять мама и дядь Боря?

Никогда над этим особо и не задумывался! Поступил и поступил, какая разница? Голова на плечах имеется. А как там, в фольклоре говорится:

- Голова нужна не для того, чтобы токма шапку носить…

Первый курс пролетел быстро, не успел глазом моргнуть! Новые знакомства, учёба, бесконечный поток лекций…

На втором и третьем уже стал более степенным, уверенным в себе. Стал помаленьку пописывать, оттачивать на ходу приобретаемое мастерство. Писал уже не в стол, а выкладывал свои публикации в соц сети, литературные порталы. Потихоньку начал обзаводиться читателями. Было приятно, польстило, сразу же почувствовал себя на планку выше.

Однажды на мониторе мой взгляд уловил наиболее повторяющийся ник –не то парень ни то девчонка. Оп-па, еще плюсик моему самолюбию! Часто заходит, пишет не тупые комменты, аргументированно да конструктивно. Польстило. Дальше-больше. Перешли в личку, чтобы не флудить.

Интересный собеседник оказался. Или собеседница? Предлагал скайп, телефон – ни в какую. Опять интрига! Весь на нервах, будоражит! Заманчиво, черт побери!

Ну, думаю, ладно, пусть шифруется! Так почти полгода и проскочили.

Оказалось, что это девчонка из нашего дома! Такая маленькая, тонкая, носик уточкой, чёлочка волной лобик пополам накрывает. Ну фарфоровая статуэтка, ни дать, ни взять!

Спалилась на ровном месте. Назначила встречу в парке. Сама убежала раньше, в пыпыхах забыла сумку – такую бесцветную, бесформенную. Я пришел, как дурак и жду. Набрал её телефон, а он тут же рядом со мной как заорёт из сумки!

Ну неудобно рыться в чужом барахле, я и не метнулся. Через час приходит такая вся…зареванная…на лавку опускается, коленочки вместе. Молчит. Я сижу и ничего как дурак не понимаю. Потом вижу, вроде и фигура, и лицо знакомые, особенно волосы –чёлка на лоб, вместе друг за другом на маршрутку каждое утро бежим. И до меня доходить начинает, что это все не просто так. Ну я взял для пущей убедительности и нажал еще раз вызов. Телефон взревел прям в её руке, она вскочила и бегом через кусты так рванула…

-Ну, думаю, дожил, никто тебя, Валера, еще так не умывал. Надо ж, как последний расп*й повелся. Остаток вечера и почти ночь всю провалялся –глаза в потолок. Утром иду проторенным путем, туда же, на маршрутку, вижу идёт тихая такая вся, глазки вниз, челочка на нос спустилась. Тоненькие коленочки вместе, подгибаются – зато «Лабутены» нацепила.

-Ну, -думаю,- идиотка! – И чот такая жалость на меня нашла, прям горячей волной к горлу. -Вот же,-думаю, -блин, дурак, -другой бы вычислил как два пальца об асфальт, а я ….-и так поганенько стало…

Ну в общем, прожили мы с Викой ровно год - день в день.

Почему разбежались? – Хозяйка никакая, как жена ноль, как женщина даже в минусе…Вялая, инфантильная, никакая…

Сама поняла и тихонечко без истерик исчезла. Даже на маршрутке её не видать было. Пару раз пробовал звонить-скидывает!

Ну я и успокоился, раз молчит!

Вон, Грея себе завёл! С полувзгляда понимает!

-Гре-е-ей-ка-а-а, а Гре-е-е-й? –робко трогаю, дышишь? –моя псина…я с тобой, ну всё, всё…вот он я…вот…

Вот так же ты заболел, когда подцепил чумку, уже на новом месте, в деревне. Помнишь, а? –с нажимом тронул холку…хороший, ай, хороший…псина моя…

Грей тяжело, с надрывом вздохнул. Я уперся головой на ладонь, поменял положение –рука отекла…-вот, зараза…ещё и эта Вика давненько не встречалась…

- Вот вылечим тебя и опять в деревню укатим… - аккуратно, боясь лишний раз потревожить, чуть трогаю спину Грея. – Там лес, речка, а поле…Боже, какое там поле! А васильки!

- Ты помнишь, Грей-ка, как ты щенком запутался в синих цветочках и жалобно заскулил от страха…Нет? Ну я-то этот момент хорошо запомнил. Там еще пчелы кружили над цветами…И твой опухший глаз я тоже не забыл! –Вспомнил? Да-а-а…А как я поднял тебя, и ты со страху меня обмочил…. Э-э-эхх…Грей-ка…

Грей безучастно слышал мою болтовню, а мне всё думалось, что я смогу увести его от близкой неотвратимой беды…

-Там, в деревне Любовь Петровна… творожок…молочко…любишь молочко, любишь? Тёпленькое…В речку будем ходить купаться! Ты в середине будешь тихо сидеть, я стану грести… Ты не кидайся за стрекозами, опять лодку перевернешь…

- А вечерами я буду книги писать, а ты на коврике рядом… я попишу-попишу и тебе вслух почитаю…а ноги поставлю рядом с твоей спиной…мягко…тепло…- тут я нащупываю бок Грея…

- А потом мы вместе пойдём к Вике…Хочешь, я ей прямо щас вот позвоню, хочешь? –пытаюсь удержать выскальзывающую ниточку надежды…и я ей скажу…вот возьму и скажу…

-Э-э-эй, ты чего? – не смей…слышишь? – тяжело…слёзы душат изнутри где-то глубоко внутри меня…

- Вику пригласим, ты ей тапки её… с бабочками …вон из шкафа…она удивится… рада небось будет…-бли-и-ин…Гре-е-е—ей-ей-ей-ей…-бухаю что есть мочи кулаком об пол…

А на утро я встретил Вику у подъезда под руку с тем вертлявым ветврачом из «Лимпопо».