Не виню. Захочу и прощу. Не прошу… Все давно уже сказано. Тот же снег за окошками падает, Я знакомый звонок не жду, И подъезда не хлопнет дверь, Так спокойно одной, поверь… Вера постояла в дверях прихожей, улыбнулась, помахала рукой «пока- пока». Прошла на кухню, встала около окна так, чтобы с улицы не было видно, смотрела вслед, пока он не свернул за угол дома. Все как обычно. «Всю неделю с милым врозь, в воскресенье вместе», – это не про неё, это про его жену, про Ольгу. Вера не могла отделаться от ощущения, что Ольга все знает. Столько лет, в этом году будет уже восемь, и не догадываться, что у мужа кто-то есть? Может быть ей так удобно? Постоянные дежурства, командировки, срочная работа, но зато деньги все домой приносит, девчонки-погодки в нем души не чают, и он их любит, дома все делает, льготы у него разные как у военного, красивый, умный, на гитаре играет, поет, душа компании, на работе на хорошем счету. Что еще надо! Хоть бы раз она задумалась, почему после командировки он приезжает с чистым воротничкам на форменной рубашке, кто ему зашивает носки, пришивает пуговицы?! Олег один раз, в самом начале их истории, очень твердо сказал: «Моей женой может быть только Ольга». Ни разу, за все восемь лет, ни Вера, ни Олег к этому вопросу не возвращались. Вера быстро собралась на работу. Написала записку сыну- восьмикласснику: «Каша в холодильнике, я буду рано». Надо быстренько сделать все дела и пораньше уйти с работы. Завтра утром у Олега самолет, он летит в командировку (по-настоящему) в Москву, но дома он уже предупредил, что улетает вечером, поэтому у них сегодня внеплановый «семейный» вечер. Он хотел посмотреть неработающий пылесос, Вера должна ему довязать теплые носки, на ужин они запланировали свиные ребрышки по-китайски. Вера летала по студии, решая самые разные вопросы. Она уже три года работала на телевидении. Работа ей очень нравилась, но кем она работает, сказать было трудно. Официально она числилась менеджером по рекламе, но, как смеялись ребята из её программы: «Наша Верочка только еще за режиссерским пультом не стояла, а так все уже умеет делать». Было часов двенадцать, когда в её кабинете раздался телефонный звонок: «Это я. Я дома», – Олег замолчал, ждал её вопроса. «Что-нибудь случилось?» – нарочито спокойно спросила Вера. Каждый раз, когда Олег оставался у неё, Веру не оставляло чувство вины – вдруг «там», с девочками, с Ольгой что-то случится, а его нет, и никто не знает где его найти. – Ольга не ночевала дома. Вечером позвонила девочкам, сказала, что съездит в гости к знакомой, но домой не приехала, и не звонила. Девочки ночевали одни. На работе её тоже нет. И Вера, и Олег, даже подумать не могли о том, что у Ольги «кто-то есть». Это было невозможно! Она была слишком положительна, слишком щепетильна, слишком дорожила статусом жены военного, чтобы завести кого-то на стороне! Олег старался говорить спокойно, но Вера чувствовала, как он волнуется. Про женщину в таком состоянии, говорят: «Она в такой панике, что может потерять сознание!» Вера быстро взяла всё в свои руки: – Ты сидишь дома, не отходишь от телефона, ждешь звонка. Сам никуда не звони – не занимай телефон. Позвонит либо Ольга, либо будет какое-то известие, или я позвоню. Сейчас я обзвоню больницы. Возраст, рост, внешность Ольги я знаю. Звони мне сам. Если мой телефон занят, сбрасывай информацию на мой пейджер. Вера говорила твердым и уверенным голосом, но внутри её, везде, – в голове, в сердце, где-то там глубоко, наверное, в душе, все мелко-мелко дрожало от ужаса: «Только бы все было хорошо, только бы с ней ничего не случилось!» На третьем звонке, в приемном покое первой городской больницы скорой помощи Вере сказали, что сегодня утром привезли похожую женщину. Её сбила машина, она в очень тяжелом состоянии. Документов при ней не было, личность нужно установить, к ней не пустят, но вещи посмотреть можно. Вера позвонила Олегу, очень мягко, не вдаваясь в подробности, объяснила ситуацию, сказала, чтобы он не отходил от телефона – она будет звонить из больницы для уточнения деталей. Больница была в десяти минутах от студии. Вера шла очень быстро, но ей казалось, что она медленно, с трудом переставляет ноги, они опускаются не на обледеневший скользкий асфальт, а в мягкую, пружинящую вату. «Не раскисать! Ему там хуже. Я хоть что-то делаю, а он только ждет. Сейчас еще девочки из школы придут и ему надо стараться не показать им своего состояния». В приемном покое больницы Вера, объяснила, в чем дело. Ольгу она видела примерно год назад и смогла бы её узнать, но к ней не пускали. Принесли вещи. Вера с ужасом начала разворачивать грязное пальто, в которое были завернуты мелкие вещи. Ей было неловко, стыдно, страшно, но она должна это сделать. Она всегда была рядом с ним, и он всегда шел только к ней и с радостью, и с болью. Вера мельком посмотрела вещи, набрала номер Олега. – Это я. Возьми себя в руки, сосредоточься и скажи мне, в чем обычно одета Ольга, – Вера говорила очень тихо, в самую трубку. Она не хотела, чтобы их разговор услышали медсестры. Одна, пожилая, заполняла журнал, две, помоложе, пили чай за дальним столом. Никто из них не обращал на Веру никакого внимания. – Пальто, какого цвета? – По-моему синее или зеленое. – Воротник меховой, капюшон? – Не помню. – Сапоги, черные, высокие? – Это я точно не знаю. – Про сумочку тоже ничего не знаешь? – Не представляю. Вера растерялась. Что же делать? Во что одевается мама, дочери, конечно, знают, но они в школе. Да и нельзя девчонок подвергать такому стрессу, они же еще маленькие: старшая в седьмом, а младшая – в шестом. – Девушки, помогите, мне, пожалуйста, – Вера решила, что пусть уж медперсонал думает про неё что угодно, но без окончательного решения: Ольга или не Ольга лежит сейчас без сознания, Вера из больницы уйти не может, – когда принимали эту женщину, если при ней не было документов, то в журнале приема должны были сделать подробное описание её внешности. Зачитайте, пожалуйста. Медсестры подозрительно посмотрели на Веру, но одна из них достала из стола журнал, открыла и нашла нужную запись: – Вот есть. Волосы черные, крашенные, короткая стрижка, глаза серые, старый шрам как при удалении аппендицита, особых примет нет. Медсестры уже не занимались своими делами, а внимательно следили за Верой, прислушивались к разговору по телефону. – Волосы черные, крашеные, – начала перечислять Вера. – Не помню, какой был последний цвет, она же красится, – пытался пошутить Олег. – Стрижка, какая: до плеч, короткая? – Да не помню, же. Она стрижется каждую неделю. – А глаза… Глаза серые, – я уже подсказывала ему, Он молчал. – Ну и что? У многих глаза серые, это еще не доказательство, – я сделала вид, что он ответил. Про шрам Вера даже и говорить не стала, этот шрам не поможет, он у каждого третьего есть. «Что же делать? Что делать?» – стучало в голове у Веры. – Здесь еще записано, что у больной шесть золотых коронок, недавно поставленных, по три с каждой стороны, внизу, – медсестра, не понимая, что происходит, пыталась Вере помочь. Пожилая сестра уже стояла около дверей и переглядывалась с другой, видимо, они решили, что Вера какая- то аферистка или преступница, и решили позвать на помощь охрану. – Оля зубы себе лечила, коронки недавно ставила? – «Последняя надежда! Ну, это-то он должен знать!» – заклинала Вера – К стоматологу ходила, точно. Девочки часто говорили: «Мама у зубного», но что она там делала, не знаю. Вера держала трубку и молчала. В кабинете повисла тишина. – Здесь еще написано, что у больной на лице порезы от разбитых стекол очков, – осторожно прочитала сестричка. Вере показалось что всё, что кружилось вокруг, остановилось и оказалось на своем месте, все звуки вернулись: за окном пошли трамваи, где-то зазвенел телефон, заплакал ребенок. – Олег, это не она, это точно не она. Я пошла на работу, позвоню тебе оттуда. Вера бросила трубку на телефон, и, уже выбегая из кабинета: – Спасибо вам, сестрички, большое спасибо за всё. Олег очень любил хвастаться какая у него хорошая, идеальная, благополучная семья, и не раз говорил, что никто из его «девочек» не носит очки, у всех хорошее зрение, даже у жены, хотя она много вяжет. «Не она, не она» – повторяла в такт быстрым шагам Вера. Она влетела в свой кабинет, не раздеваясь, набрала номер Олега, сказала, почему эта женщина не Ольга, – Жди звонка от неё. Я на работе. Подождем до конца рабочего дня, потом решим, что дальше делать. – Вера сказала все на одном дыхании, положила трубку. «Потом, потом, все потом, разберусь, подумаю, а пока надо ждать. Буду ждать до пяти часов, а потом звонить по моргам… другого пути нет», – нервно-радостное состояние медленно проходило, уступая место прежней тревоге и растерянности. Ровно в пять часов Вера набрала первый в небольшом списке, номер, – Здравствуйте, это морг судебно-медицинской экспертизы? Простите, к вам за последние два дня не поступала женщина… Я подожду… Спасибо. Да, конечно… Вера собралась в очередной раз, подняла трубку. – Олег. Надо ехать. Ничего не известно, но необходимо опознание. В судебной, на Немировича-Данченко. Похожая. Вчера вечером. Убита в Кировском районе. Но, девочки, уже дома, они ответят по телефону. Да, конечно, они могут растеряться, испугаться. А ты брату не звонил? Он бы приехал. Не хочешь пока никому говорить? Да, я понимаю. Хорошо я сама поеду. Звони, если что, пейджер со мной. Две остановки на автобусе, скользкая, уходящая вниз, дорога, тусклый свет фонарей, пронизывающий ноябрьский ветер. «Это происходит не со мной. Это какой-то сон, он сейчас кончится и всё будет по-старому», – голова у Веры была тяжелая, перед глазами все расплывалось, подташнивало. – Подслеповатые окна приземистого серого здания уже показались из-за редких, голых деревьев, когда раздался звук пейджера. «Наверное, из дома, Алешка. Я же обещала рано прийти», – подумала Вера. Сняла перчатку, достала пейджер, нажала на стрелочку: «Она пришла. Олег». Как она доехала до дома, Вера не помнила. За ужином, Алешка что-то увлеченно рассказывал из своей школьной жизни, привычно бормотал крошечный «кухонный» телевизор. – Мам, ты себя плохо чувствуешь? Иди, полежи, там твоя любимая Джессика Флетчер началась, я посуду вымою. Вера сняла с себя все, что было на ней сегодня, и положила в корзину с грязным бельём. Долго стояла под душем, потом надела большой, мягкий, персикового цвета, махровый халат, свернулась калачиком на диване: «Обо всём я подумаю завтра…», – и закрыла глаза. Задремать она не успела. «Ми-и-илая, ты услышь меня…», – мелодия входного звонка была его, Олега. «Это не Олег…, наверное, к Алешке пришли», – Вере не хотела только одного, чтобы её не трогали. Дверь спальни открылась, щелкнул выключатель. – Хватит спать, я пришел, – Олег присел рядом. – Вставай, ласточка, досталось же тебе сегодня. Пошли на кухню, ты только посидишь, а я сам все приготовлю. Олег был, как всегда, бодр, свежевыбрит, от него знакомо пахло хорошими сигаретами, дорогим парфюмом. – Где она была? – Вера поправила завернувшийся уголок воротника рубашки Олега. – Говорит, у знакомых, а там телефон отключили. Да какая разница, все нормально. Не будем больше об этом, ладно. У нас впереди вечер и целая ночь, а через неделю я вернусь. К тебе. И мы еще целый день и ночь будем вместе, на работе меня «прикроют». Пошли, пошли, я голодный и… холодный, меня надо подогреть и прикормить, или как там… Он встал и протянул Вере руки, она несколько секунд полежала, глядя в потолок, потом повернулась к нему, улыбнулась и протянула руки: – Пошли. Олег звонил из Москвы каждый день. Вера ждала, радовалась каждому звонку, как всегда радовалась каждому знаку его внимания. Но одна мысль не оставляла её: «А если бы меня разыскивали, если бы кроме него некому было меня узнать… или опознать, он бы смог вспомнить, описать меня. Что я ношу, какие у меня волосы, какого цвета мои глаза?» В самом конце командировки, во время очередного телефонного разговора, Вера попросила: – Олежек, знаешь, я тут себе пальто купила на весну. Красивое, теплое, но только цвет серый. Я знаю, что серый мне не очень идёт. Надо какое- нибудь яркое пятно. Вот я и подумала, ты же все равно, пойдешь всем подарки покупать, и что бы тебе ни ломать голову, что мне купить, я тебе заказываю шарф. По качеству – на твой вкус. У нас с тобой вкусы совпадают, а цвет… Лучше под цвет моих глаз. Ты же знаешь, какие у меня глаза? В трубке повисла тишина. Вера несколько раз сама с собой проигрывала этот разговор, была готова и к такому «ответу». Она медленно досчитала до пяти и положила трубку. Перевела дыхание и стала ждать звонка. Телефон зазвенел почти сразу: – Верочка, что-то прервалась связь. Конечно, я куплю тебе шарфик. Ты же знаешь, я всегда хорошие вещи покупаю. И из этой командировки Олег приехал к ней. Привез шарфик. Красный. – Знаешь, я подумал, что красный цвет оживит серое пальто. Ты же не раз убедилась в моём тонком художественном вкусе. Согласна, дорогая? – Согласна, согласна. Спасибо, милый, – Вера посмотрела на Олега. У неё были удивительные глаза - зелёные, с коричневыми крапинками. Потом, все чаще, Вера, мягко просила Олега не приезжать – больна, плохо себя чувствует, занята. Так они и расстались. Без всяких выяснений отношений, без особых переживаний. О причине не говорили. Каждый понял её по-своему. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
