Приглашаем авторов принять участие в поэтическом Турнире Хит-19. Баннер Турнира см. в левой колонке. Ознакомьтесь с «Приглашением на Турнир...». Ждём всех желающих!
Поэтический турнир «Хит сезона» имени Татьяны Куниловой
Приглашение/Информация/Внеконкурсные работы
Произведения турнира
Поле Феникса
Положение о турнире











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Мнение... Критические суждения об одном произведении
Андрей Мизиряев
Ты слышишь...
Читаем и обсуждаем
Буфет. Истории
за нашим столом
В ожидании зимы
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Ольга Рогинская
Тополь
Мирмович Евгений
ВОСКРЕШЕНИЕ ЛАЗАРЕВА
Юлия Клейман
Женское счастье
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Эстонии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: ФантастикаАвтор: John Maverick
Объем: 13479 [ символов ]
Я умею летать! А вы?
Как много света и цвета вокруг: кармина, голубизны, зелени, золота. Город сверкает и искрится, словно его обмакнули в радугу. Я мог бы оттолкнуться ногами от асфальта и воспарить туда, где в чистой синей воде резвятся серебряные рыбки облаков. А внизу полыхают всеми оттенками красного черепичные крыши, отчего кажется, будто летишь над засеянным маками полем. Но я люблю идти в толпе. Среди вас. Мне нравится быть беззащитным и прозрачным для ваших взглядов. И — хотя вы не можете увидеть улыбку на моем лице — я знаю, что вы чувствуете мое присутствие, как чувствует спящий прикосновение солнечного луча к закрытым векам.
Конечно, мне ничего не стоит уплотниться и стать видимым, но тогда солнце для меня померкнет и мир нырнет в темноту. Два состояния, которые невозможно совместить: или — или, третьего не дано. Потому что в жизни я обыкновенный пятнадцатилетний мальчик, от рождения незрячий. Я никогда не видел своего отражения в зеркале, но говорят, что у меня черные волосы, бледное лицо и нос с благородной горбинкой. А глаза... Не все ли равно, какого цвета глаза, если они всегда спрятаны за черными стеклами? У слепых неприятный взгляд.
Я родился во тьме, плотной и тяжелой, как сырая глина. Она душила меня, обволакивала тошнотворным запахом прелой листвы и гниющих под дождем яблок. И, точно жук, барахтающийся в липком навозе, я рыл в ней бесчисленные тоннели. Снова и снова. Уже все пространство вокруг было исчеркано сетью кротовых ходов, по которым я перемещался: сначала - в пределах квартиры. Потом, с мамой за ручку, стал осторожно выходить из дома, чтобы послушать, как шепчется ветер в мохнатых ветвях лиственниц и скатываются звонкие горошины дождя с крыши подъезда.
Я жил в кромешном мраке - странное, лишенное человеческого облика создание, нечто среднее между дождевым червем и землеройкой. Таким я ощущал себя внутри; разумеется, окружающие видели во мне обычного мальчика-инвалида, обделенного судьбой и достойного жалости.
Но несчастным я не был. А был окружен любовью, она омывала мое вмерзшее в черный лед слепоты тело, словно море песчаный берег. Я дышал ею, как воздухом, и пил ее, как воду, заглушая терпкий, набивший оскомину привкус болотной жижи. Она противостояла темноте, но не разрушала, а оплодотворяла ее, точно теплая влага – дремлющее во чреве земли семя. И, разбуженный ее прикосновением, я чувствовал себя хрупким побегом, тянущимся к горячему, живому солнцу.
Так из копошащейся в зловонном перегное личинки я превратился в растущий цветок... но ни один цветок, даже самый неприхотливый, не может распуститься во тьме. И невыносимая жажда света охватила все мое существо. Такая яркая и острая, что почти причиняла боль. Я расспрашивал взрослых о причине моей слепоты, и они говорили удивительные вещи. Об инфекции, болезни, о судьбе и божьем промысле. О карме и моей неведомой вине перед кем-то незнакомым. А отец мой сказал: ты родился слепым, потому что в прошлой жизни отказывался смотреть правде в лицо. Он прав — я тогда подумал — никогда больше не буду жить с закрытыми глазами. Что бы ни случилось. Правда, я тебя не боюсь!
Я тогда еще не знал, на что похож свет. Он казался мне чем-то вроде горячего ветра, который пронизывает насквозь, выдувая черноту из всех пор, пока не сделает тебя прозрачным и легким, будто танцующая в бокале с вином льдинка.
Мне едва исполнилось семь лет, когда впервые произошло это чудо. Я лежал в постели, зарывшись, как в сугроб, в теплые одеяла — в комнате было холодно — и медленно просыпался. Лежал с закрытыми глазами и представлял, как охватывает меня жестокий ветер, стремительный и сильный, стискивает в нечеловеческом объятии, плющит, просеивает сквозь решето мелких, обжигающих игл.
В какой-то момент я понял, что это уже не игра воображения. Почувствовал себя пустым сосудом, и в этот сосуд вдруг хлынул яркий белый свет. Из темноты проявился мир, прекрасный и уязвимый, полный таких сумасшедших красок, что я чуть не лишился рассудка. Я видел не глазами, которые были по-прежнему закрыты — да и какой прок от слепых глаз? - а каждой клеточкой кожи, каждым волоском, мышцей... руками, сердцем. Мне больше не было холодно, и я вылез из-под одеял, вскочил с кровати... нет, не вскочил, взлетел! И бросился на кухню — мои ноги едва касались пола — с криком: «Я вижу!» Там завтракали родители, но они даже не повернули голову в мою сторону. Я пытался заговорить с ними, касался их плеч, лиц, волос... впустую. Я здесь, я рядом, мои дорогие, самые любимые мои люди. Они не могли ни увидеть меня, ни услышать, не ощущали моих прикосновений. Только фарфоровая чашка в руке моей матери перестала мелко дрожать, расплескивая янтарный напиток, и крошечные морщинки в уголках ее рта слегка разгладились.
Было раннее летнее утро, прохладное и пахнущее молодой зеленью кипарисов. Я подошел к раскрытому окну и, легко вспрыгнув на подоконник, посмотрел вниз. Никто не предупреждал меня, что прыгать с седьмого этажа — опасно; поэтому я просто шагнул в атласную, пронизанную золотыми паутинками солнца синеву. Но не упал, а сначала погрузился в нее с головой, взметнув стеклянный фонтан брызг; потом вынырнул и, отфыркиваясь, поплыл.
Плавать я не умел, но... это было такое состояние, когда знаешь и умеешь все. Когда идешь по траве и сознаешь, что она растет под твоими ногами. А находясь в тысячах километров от моря, слышишь его голос и понимаешь, что оно откликается на твои самые волшебные мечты. Когда можешь дотянуться до звезд, набрать их целую горсть, согреть и подарить им немного человеческой любви, чтобы ярче светили.
Вы думаете, что звезды — это огромные раскаленные солнца, светила далеких миров? Я читал что-то подобное в ваших книжках. А вот и нет! Со звездами я познакомился следующей ночью, после того, как снова сделал себя легким и прозрачным. Даже придумал им веселые прозвища — не всем, конечно, их ведь много. Так много, как жемчужин в океане или пчел на весеннем лугу. И все они — очень разные. Есть желтые звезды — пушистые и теплые, точно цыплята; а есть голубые — студенистые и холодные, как медузы. Красные — горячие и юркие; и зеленые — ласковые. Они так забавно копошатся в ладонях, что кажется, будто взял в руки щенка или котенка.
Мне нравится играть с ними, купаясь в чернильной глубине ночного неба, подслушивать их мысли и окликать их по именам. Вам кажется, что звезды неживые? Во Вселенной нет мертвых вещей. Даже бутылочный осколок, блистающий в пыли, или иголочка инея на оконном стекле — живые и чувствующие.
Я привык существовать в двух состояниях попеременно, как лед и пар. Подобно любому мальчику моего возраста, я, конечно, ходил в школу, только для слепых, и учил шрифт Брайля. От постоянных занятий мои пальцы сделались настолько чуткими, что я мог бы сосчитать ими песчинки, насыпанные горкой на столе.
А зачем мне Брайль, если я перечитал все книги в библиотеке отца? Ночами, пока родители спали, сидел в его кабинете, на кожаном диване у окна, и мутно зеленый свет луны падал на бледные страницы. А я жадно вглядывался в чуть расплывчатые очертания букв и погружался в миры, чужие, и в то же время узнаваемые; иногда пугающие, порой счастливые, но чаще всего — темные и болезненные. И пытался постичь странную логику существования людей, не умеющих летать.
Если бы каждый из них смог хоть раз взглянуть на землю с высоты птичьего полета — от их боли не осталось бы и следа. Она исчезла бы, растаяла, как размытые отражения болотных огней в проясняющемся зеркале воды.
Нет, самолеты — это совсем другое. Не настоящее. Летать — это значит стать сверкающей каплей в бесконечной радуге неба, раствориться в теплом, бледно-фиолетовом пламени и растворить его в себе. Потом окунуться в синее, голубое, зеленое, желтое... пока не сосредоточишь в своем теле весь спектр и не обратишься в хрупкий белый луч.
Я знаю, раньше это умели делать все. Да, и вы тоже умели, только разучились. И я бы не научился никогда, если бы не врожденная слепота, спеленавшая меня с первых минут жизни, точно тугой кокон. Гусеница может целое лето ползать в траве и питаться листвой, даже не помышляя о чем-то большем, разрывающем своей огромностью узенькие границы ее безопасного мирка. Но только в темноте и тишине кокона она способна вызреть в бабочку.
Я иду по разноцветному городу, с улыбкой вглядываясь в — такие разные — лица людей. Печальные, мечтательные, расстроенные. Мне хочется успокоить их всех, рассказать им что-то хорошее. О звездах, о птицах, о небе — необъятной пустыне, полной блестящего синего песка, по которой можно брести часами, не останавливаясь, среди клубящихся сиреневым дымом деревьев. А можно плыть, закрыв глаза и покачиваясь на прохладных, нежно-бирюзовых волнах. Или — лететь. Мягко взмахивая руками и разбрызгивая вокруг себя похожие на мыльную пену облака.
А еще я мечтаю заметить в толпе чье-то лицо, от которого уже не в силах буду отвести взгляд.
Я заворачиваю за угол и останавливаюсь возле маленького кафе. Заглядываю внутрь сквозь пузырчатое, покрытое тонкой сеточкой пыли стекло. За столиком в углу сидит грустная девочка-подросток, наверное, моя ровесница, и в одиночестве доедает кусок вишневого пирога. Перед ней — недопитая чашка кофе и на чайном блюдечке скомканная салфетка, насквозь промокшая, вероятно, от слез. Кто тебя обидел, дружок? Подхожу совсем близко и, пользуясь своей невидимостью, разглядываю ее почти вплотную. Задорные «мышиные» хвостики, рыже-огненные, и такая же огненная россыпь веснушек по всему лицу. Глаза яркие, как васильки, оттененные сочным золотом колосьев.
Я стою у стеклянной витрины и любуюсь. Очень красивая девочка. И готов поспорить, что сама она об этом не знает. Обычно именно по-настоящему красивые люди не осознают своей красоты.
Жаль, что я не могу дождаться, пока она выйдет из кафе, и заговорить с ней. Хотя, почему нет? Могу! Конечно, кругом полно народу, и нехорошо получится, если кто-нибудь заметит, как я внезапно материализуюсь из воздуха... но — была не была! Слежу за девочкой, как она отправляет в рот последнюю крошку пирога, кладет ложечку на блюдце, встает и идет к выходу. И тут же делаю привычный глубокий вдох, словно втягиваю в себя плотный запах города, и — ныряю в черноту. В моей руке длинная полосатая палка, которой я беспомощно ощупываю парапет, как улитка, изучающая рожками возникшее на пути препятствие. И, прислушиваясь к легкому постукиванию каблучков слева от себя, бросаю в пустоту: «Халло!» Звук шагов замирает. Я знаю, что она остановилась и смотрит на меня; догадываюсь даже, с каким выражением лица.
«Пожалуйста, помогите мне, я заблудился. Не могу добраться до дома, - говорю и коварно добавляю. - Я слепой.» Хотя последнее – уже излишне, и так видно. Мгновение испуганного молчания; и я внутренне улыбаюсь, когда тонкие пальцы доверчиво ложатся в мою ладонь.
«Где ты живешь?» - слышу теплый шепот и впитываю в себя осторожное прикосновение, погружаясь в него, как в пушистый туман. Отдаюсь его неожиданной, робкой ласке. Как мало таких прикосновений достается вам, зрячим. Иногда мне почти жалко вас, всегда напряженных и отчаянно боящихся — даже невзначай — дотронуться друг до друга.
Я называю адрес и, между прочим, свое имя — Эрик — и она ведет меня бережно, как будто несет в вытянутой руке хрупкую фарфоровую статуэтку.
Я иду по гибкой ниточке ее сострадания, ступая неуверенно, словно по вьющейся над пропастью тропинке. Мои одинокие прогулки-полеты так разбаловали меня, что я почти разучился ходить по городу вслепую.
Мы весело болтаем, как давние знакомые, уже не стесняясь наших улыбок и моей слепоты. Девочку зовут Карина, она на год младше меня. С удовольствием пробую ее имя на вкус — горьковатое, тающее на языке, как леденец — и думаю, что ведь и я мог бы так же вести ее за руку сквозь мой собственный, невидимый для нее мир. Или мы могли бы вместе идти по узкому мостику жизни, и по пути каждый видел бы что-то свое.
Вот мы и дома, я приглашаю Карину войти и предлагаю ей чашку чая. Гостья хочет мне помочь, но я жестом останавливаю ее: сам управлюсь. На собственной кухне я чувствую себя, как рыба в родном водоеме. Здесь все вдоль и поперек изрыто моими тоннелями, и я скольжу по ним легко и непринужденно. Предметы словно сами прыгают мне в руки: электрический чайник, коробка с заваркой, чашки и блюдечки. Попутно расспрашиваю Карину о школе, друзьях и тому подобном. Пытаюсь выведать, что ее мучает, и кто довел сегодня до слез, но открыто поинтересоваться не решаюсь.
- Они не любят меня, - вдруг роняет она, как бы случайно. - Чувствуют, что я другая. Понимаешь?
«Какая?» - хочется спросить мне и успокоить: «Каждый человек — другой». Но я только киваю, соглашаясь:
- Да.
Мне ли не понимать? Стараясь не выдать внезапно подступившей нежности и нелепого желания обнять девочку, я разливаю чай по чашкам и рассказываю. О своем детстве, когда боялся даже выйти из дома, о карме, о судьбе и злословии соседей, о школе для слепых и о Брайле. Если я — не другой, то кто тогда?
- А еще, - внезапно вырывается у меня почти против моей воли, - я умею летать.
И испуганно замолкаю, вслушиваясь в удивленную тишину. Сейчас Карина, красивая девочка с ярко-синими глазами, рассмеется — звонко и хлестко, как дают пощечину — и скажет: «Ты сумасшедший!» А потом встанет и уйдет.
Но — слышу звук отодвигаемого стула и ее взволнованное дыхание, совсем близко.
- Я тоже, - шепчет она. - Эрик, я тоже.
Дата публикации: 10.06.2015 14:28
Предыдущее: На краю степиСледующее: Бумажные сны - вещие сны

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Наши новые авторы
Лил Алтер
Ночное
Наши новые авторы
Людмила Логинова
иногда получается думать когда гуляю
Наши новые авторы
Людмила Калягина
И приходит слово...
Литературный конкурс юмора и сатиры "Юмор в тарелке"
Положение о конкурсе
Литературный конкурс памяти Марии Гринберг
Презентации книг наших авторов
Максим Сергеевич Сафиулин.
"Лучшие строки и песни мои впереди!"
Нефрит
Ближе тебя - нет
Андрей Парошин
По следам гепарда
Предложение о написании книги рассказов о Приключениях кота Рыжика.
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Татьяна Ярцева
Галина Рыбина
Надежда Рассохина
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Павел Мухин
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Шапочка Мастера
Литературное объединение
«Стол юмора и сатиры»
'
Общие помышления о застольях
Первая тема застолья с бравым солдатом Швейком:как Макрон огорчил Зеленского
Комплименты для участников застолий
Cпециальные предложения
от Кабачка "12 стульев"
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Шапочка Мастера


Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта