Каждое утро Ирина встречается на работе со своими знакомыми. Наверное, их так и надо называть. Не друзья, не подруги, а именно знакомые. Раньше она вела себя, казалось многим, надменно: не подходила ни к кому с личными разговорами. Работала. Просто выполняла свою повседневную работу обилечивания. Звучит, как одурачивания. Но это не её выдумка. Так устроена жизнь: всем за всё надо платить. Где-то система налогообложения поднята на высшую ступень, а где-то только встала одной ногой на первую ступенечку. Так уж устроена система. Так все привыкли по накатанной дороге брести вперед, в то же время - топчась на месте. Когда-то эта система втоптала и её в свою жижу.

 

Педагогика рассыпалась прахом в перестроечное время, не дав ни малейшего шанса зацепиться за хвост удачи. Удача в то время улыбалась далеко не каждому. Ей – в первую очередь. Иногда Ирина говорила, что педагогика её предала. Теперь, спустя огромный промежуток времени, она поняла, что не педагогика предала, а система власти. Но сил и желания на неё обижаться уже нет. Всё прошло.

 

Что-то не о том она снова говорит. Дело не в этом. Дело в том, что теперь, во время войны, которую даже и войной не называют, у Ирины появились единомышленники. Их объединяет одно – жажда победы, жажда тишины, жажда мира.

 

Встреча с утра напоминает некий разворошённый улей. Только торгующие видят Ирину, как тут же бросают свои рабочие места и собираются вокруг неё. Это – настоящий ритуал.

- Ну, что новенького в интернете? – спрашивает Татьяна.

- Сегодня новости есть, - только и успевает ответить Ирина, как её тут же перебивает кто-то из собравшихся.

- Слышали, в Авдеевке блокпост взяли?

- Слышали. Какие ребята молодцы!

- Говорят, Киев направил в нашу сторону целые колонны техники и солдат. Вроде, борьба с террористами, а здесь полномасштабная война с Донбассом.

- Нас они хотят повыбить. Просто стереть с лица земли, - отозвалась Оля. - И зачем я сюда приехала из Азербайджана? Там была война. Там были бомбоубежища, страх, кровь и слёзы. Сюда приехала – то же самое.

- Оленька, это просто совпадение, - повернулась к ней Таня.

- Какое совпадение! Я так боюсь звуков бомбёжки. Всё время с детьми прячусь в подвале, пока муж на работе.

- Ну, так нас не бомбят. Это от нас идут залпы.

- Ну и что? А вдруг осечка? А вдруг не сработает орудие?

- Ты детей так запугаешь.

- Уже запугала. Они вместе со мной плачут.

- Говорят, новые таможенные правила ввели на въездах к нам, - сменила тему Алла.

- Какие правила? Сколько можно вводить и менять эти правила? – вспылила Маша. Только и знаешь, что отдавать. Куда мы отдаём? Кому?

- Трудно ответить, Маш, - отозвалась Алла. Еще ничего не известно. А налоги, говорят, теперь будут не такими жёсткими. Главное – оплачивать. Надо же восстанавливать разрушенные дома и целые районы после бомбёжек.

- Какая ты сердобольная, Аллочка, ответила Таня. А документы тебе показали?

- Показали.

- Знаете, что я вам скажу? – втиснулась в разговор Ирина. – Всегда трудно начинать с нуля. А мы начинаем с минусов. Мало того, что на пустом месте, так еще и восстановить всё надо, прежде чем пользоваться своими благами. Трудно будет всем.

- Да-да, всем. Богатеньким буратинам - не будет.

- Ещё как будет, Машенька. Это нам терять нечего, а им – есть что. Мы как жили с копейки, так и будем продолжать. У нас и голова не болит о заграничных счетах.

 

- Говорят, в «Фокстроте» идёт полная распродажа бытовой техники. Всё сбрасывают за полцены, - подошел к группе женщин Олег.

- Это правда?

- Правда. Я вот тоже там был. Только вернулся.

- И что приобрёл?

- Ничего, - засмеялся Олег. – Во-первых, туда не втиснешься, во-вторых, там отпускают по карточкам, в-третьих, зачем мне это барахло, если через месяц жратвы не будет.

- А у меня на карточке два сорок завалялось, - улыбнулась Ирина. - Моя карточка самая конвертируемая в нашем городе при всех закрытых банкоматах.

- Да что там карточки! Сегодня моя дочь не смогла оплатить кредит. Всё заблокировали, как в бункере. Теперь ни денег, ни карточек, ни пенсий, ни пособий, - перекричала всех Таня.

- А еще, дорогие мои, у нас отменили все поезда, - выдала новость Тоня.

- То есть, как это?

- А вот так. Теперь поезда будут прибывать только на станции оккупированных городов.

- Это и Донецк стоит, и Макеевка, и Ясиноватая? – удивилась Оля.

- Теперь всё стоит, милая. Всё.

- Моя дочь сегодня попыталась получить пособие матерям одиночкам. Пятьсот гривен на дороге не валяются. Это целых две упаковки «памперсов»! Подумать только, как обесценились деньги, – грустно поведала Ирина.

- А почему попыталась?

- Да потому что её и в списках не оказалось. И как всем удаётся быть в первых рядах?

- Что теперь?

- А теперь она написала заявление, что ребенок почти восемь месяцев живёт на этом свете. Предложили через недельку подойти.

- Неужели и через неделю будут выдавать деньги?

- Сомневаюсь, - вздохнула Ирина. – Сомневаюсь.

 

**

 

Прошло всего минут пятнадцать, а столько информации узнали, полдня хватит переосмысливать. И тут завыла сирена. Ирина всегда боится резких звуков. Ничего с собой поделать не может. Знает, что это мирные сигналы, а всё равно мурашки поползли по спине. Стало невыносимо холодно. Она, не медля ни секунды, кинулась к дороге. Вроде, возраст не девочки, а ноги сами несут поскорее увидеть хоть что-то положительное. А положительное было: это был эшелон огромных белых машин с гуманитарной помощью из России. Она старалась не затеряться в толпе. Ей очень хотелось разглядеть лица водителей. Бесполезное занятие – машины мчали на одинаково большой скорости, но Ирине казалось, что она видит все лица так отчётливо, словно знает их с детства.

 

Она изо всех сил махала рукой эшелону, шепча при этом молитву. Только бы помощь оказалась своевременной, только бы доехали без происшествий, только бы честно разделили крохи между стариками.

 

Дорога была вся исполосована отметинами от гусеничных танков.

- Ночью шли танки, - услышала она мужской голос слева. – Много танков.

- Спаси, Господи, наши души, - прошептала Ирина.

 

**

 

День был морозным и солнечным. В небе пролетали огромные стаи воронья. Наверное, ищут теплые порывы ветра в такой мороз. Удивительно. Совсем недавно Ирина боялась смотреть в небо. Она панически боялась самолётов в мирное время, а сейчас этот страх мог перерасти в фобию, если бы не временная передышка. Небо молчало. Оно потеряло звуки самолётов, приобретя новые, ни с чем не сравнимые, звуки смерти. Эхо то и дело приносило залпы гаубиц, «градов», зениток… Но то, что прямо над головой летали вороны – успокаивало: не будут же эти умные птицы летать между снарядами.

 

Сегодня позвонил Саша из Дебальцево. Ничего утешительного. Ничего живого. Одна смерть и разрушения. Как он там живёт, в этой мясорубке? Как может человеческий мозг вытерпеть столько ужаса? Откуда берутся силы у него и его горожан? Наверное, всё происходит оттого, что людям некуда деться. Наверное, эта обречённость или отрешённость опустошила все соблазны просто жить.

 

Что она могла пожелать этому человеку? Конечно, выдержки и жизни. Только бы остался жив, а там всё наладится, врала, не моргнув глазом, Ирина. Он тоже понимал, что вот такое враньё не поможет, но морально хоть чуточку поддержит.

 

Позвонил Седой. Гордое имя носит этот человек. Ирина всегда ждёт его звонка. Николай всякий раз старается успокоить женщину добрым словом, не забывая между делом спросить об обстановке в Макеевке и Донецке (там живёт его родня).

 

И еще был звонок. Этого звонка Ирина ждала два дня.

- Здравствуйте, Ирина Ивановна. Меня зовут Яна.

- Здравствуйте, Яночка.

- Подскажите, пожалуйста, как удобнее к вам подъехать?

- Знаете, где расположен «Зелёный»?

- Конечно, знаю. Ждите. Потом созвонимся.

 

Яна привезла Ирине маленькую материальную помощь от незнакомых людей из Киева. В то время, как правительство ломает головы, выискивая все пути перекрытия дыхания Донбасса, простые жители решают самые обычные проблемы – накормить хлебом ущемлённых властью людей. Теперь на хлеб хватит. Хотя, это – образно. Вот уже два месяца Ирина не купила ни одного батона хлеба в киоске. Она сама печёт его в хлебопечке. Благо, когда-то приобрела, имея такую возможность. Хлебушек получается душистым и родным. Аромат слышен даже в подъезде. Каждый третий день она печёт себе и маме, экономя её скудные запасы гривен. На хлеб уже сэкономили в двух семьях. На чём ещё экономит Ирина – об этом не стоит. Главное, не бомбят.

 

- Бомбят! – услышала она одновременно раскат залпа и голос Наташи.

- Я боюсь, - прошептала Ирина. - Я просто боюсь. Я устала держаться. Сколько можно это терпеть?

- Скоро всё закончится. Верьте, Ирина Ивановна.

- Я верю, Наташенька. Я верю, детка.

Наташа по-матерински прижала к себе Ирину и прошептала:

- Я точно знаю, что мы победим. Вы только пишите. Вы обязательно всё записывайте. Это нам, молодым, очень надо. Вы не представляете, сколько людей вас читают.

- Спасибо, Наташа. Спасибо. Я уже не боюсь. Вороны снова полетели…

- Отлично! Это не самолёты и не снаряды. Это – самые лучшие в мире птицы. Это во-ро-ны!

 

22.11.14