Детские воспоминания.

Детство у Кости было голодное, достаточно веселое, беззаботное. Почему непонятно: выветрилась память о детстве. Костя не может ничего вспомнить! Только один момент надежно сохранился. В их детском садике появилась приезжая девочка. Она повела себя очень боевито. Заводит знакомства, ссоры. Часто сбрасывает трусики! Показывает: нет у нее хвоста! Распевает песенку с непонятными словами: «Человек хвостаты – без простаты!» Она искала себе для комплекта только «хвостатых»! Ими оказывались мальчики! Но у них почему-то «хвосты» выросли спереди: не сзади! Писька у той девочки выпуклая, чудно срезанная: показалась Косте похожей на зад соседской сучки. У той и хвост настоящий! И «простата» должна быть!

…Костя лег в постель разбитым. Долго метался в постели: не мог уснуть. Кажется, все тело разладилось, дышать нечем. Жар сковал мысли. Болезненно любое движение. Улежать без движения еще большая мука. Из носа продолжает течь противная слизь. Он полностью потерял ощущения запахов: законопатила пробка обоняние. Совсем недавно, в канун нового года, Костя поднимался на свой третий этаж. Возле промежуточной двери впитывал в себя ароматные запахи: исходят из-за затворенной двери. Обоняние его всегда было тонким, друзья вечно шутили: «Можешь стать прекрасным дегустатором!» Нужно обладать отсутствием всякого ощущения запахов, чтобы не знать: в 79-ой квартире приготовляют холодец, а из 81-ой, как обычно, разносятся запахи пряностей. Не сразу поймешь: Гургинидзе готовит харчо или тесто для сдобы? Из 82-ой исходят запахи костей. Из четырехкомнатной 83-ей исходят острые запахи духов. Тут по вечерам собирается избранная публика: далеко за полночь устраивают танцы, игры, прочие увеселительные действия.

Их кухня работает подобно ресторанной. Дополнительно из «Зоркого» привозят упакованные в коробки торты, печенье и цитрусовые. В обычное время Костя знает, где что едят, делают, но сейчас… Он просто валяется немощным, страшно разбитым. Больным! Костя часто в детстве болел. Перерос! Судьба позже не даровала ощущения боли, недомогания. Спортом не занимался: развивался здоровяком. И надо было случиться этому несчастью: болезнь тела захватила дух. Он расклеился, словно маленький ребенок. Перешел спать в другую комнату: там темнее, чем в угловой. Не приходит сон. Сам не заметил - впал в забытье! Пробудился в испарине. Поднялся: направился в туалет. Остается в таком состоянии полузабытья. Не удивился: встретил в передней незнакомого пацана. Кивнул ему головой, а тот… опустил голову! Не идут мысли… Позже спокойно вычислил две разные версии.

Слышал прежде заявление матери мальчика: «В гостях задержались долго». Воспользовались ключом Марины, сестры Константина. Недавно выбралась: переселилась. Увезла не все вещи: как бы зарезервировала за собой комнату. Встречный мужчина сказал: познакомились с Мариной на заводе вечером. Быстро договорились о цене: будут жить в освобожденной комнате. Уже заплатили за три месяца вперед. Привезли только белье из прачечной, на днях завезут остальные вещи. Намерены пользоваться кухней, ванной-туалетом, наравне с хозяевами. Такова устная договоренность с Мариной. Костя продолжает оставаться в болезненном состоянии: не может сосредоточиться. Какие-то приезжие… Требованиям незнакомых людей не придал особого значения. Ну, переночуют пару ночей: нас не убудет! Хорошо: от скандалистки Марины избавились!

Для характеристики Кости следует привести один из моментов его отрочества. Было ему тогда лет пятнадцать. Мать заведовала складом на консервном заводе. И отец там работал. Однажды у матери возникла грандиозная идея. Впрочем, могли подсказать. Она высказала: «А что если…» На складе лежал списанный порционный станок. Еще вполне исправный: заменили более производительным! Держали его на всякий случай: а вдруг придется ремонтировать, менять? Тот станочек завезли в село к тестю: в тридцати без гака километрах от города запрягла мужа, пустила параллельное производство. Сырья хватает на том же складе: тоже списывает на всякую убыль. Кое-что выращивают на огороде. Наладили они такое рентабельное производство: ни на одном государственном предприятии нет такого. Ведь все бесплатное! Только что рабочее участие, да перевозки. Продукцию сбывают! Небольшой конфликт вышел с тестем: отказался трудиться на молодых. Ему здоровье дороже! Только что выделил сарай на своем приусадебном участке: «Делайте тут, что хотите! Меня не вмешивайте!»

Еще до начала прошлой войны Костин отец служил в Белоруссии. Пришло сообщение о передвижении наших частей на запад. По договору с немцами поделили Польшу, освободили огромную территорию западной Украины, Белоруссии. Часть перебросили, перестроили, вновь сориентировали на запад. Гарнизон размещался в катыньских лесах. Вскоре после передислокации к ним пригнали на расправу безоружную польскую часть: просили они возвратить на запад, на польскую часть оккупированной Польши. Сообщили в Москву. Наше верховное командование посчитало: хотят совершить предательство. Решило: перестрелять! Поляков, таких мать их вояк! – в лесу перестреляли! Пусть знают, как у нас поступают с предателями! Своими и чужими! Костин отец тоже стрелял! А как навалилась война, разбежалась почти вся красная армия! До самой Москвы бежали! Костин отец пристал к молодице. Поселился на выселках! Сбросил военную шкуру, переоделся в мужицкую одежду.

Он временами скрывался в лесу: вроде партизанил. Так и спасся. Война по Белоруссии прошла тяжелой поступью. При обнаружении в деревне партизана: уничтожали заложников! За каждый выстрел – палили! Ох, сколько погибло здесь безвинных людей: за безответственную и провокационную деятельность «мстителей». Нацистские каратели, местные полицаи расстреливали поголовно всех евреев, жгли деревни! Особенную жестокость проявили «чужие»: полицаи украинские, палачи из прибалтийских республик. Только недавно Белоруссия отметила довоенный уровень населения. Вовсе не зря позволили обзаводиться детьми девицам с пятнадцати лет! Жестоко пострадала Белоруссия в прошлую войну! Несравненно больше других мест! Костин отец домой вернулся невредимым. Числится на заводе: получает там регулярно зарплату. На себя трудится. Так хитро устроили! Их продукция гулять пошла по районам. В упаковке! По государственной цене продают: пользуются спросом! Покупателям не нужны тонкости.

Так они долго действовали… Отец предупредил: пора закрыть лавочку! Похваляется мать: не может успокоиться! Верно, пожелала стать самой богатой в стране советов. И могла бы стать, но… В данном случае «но» сыграла роковую роль. На летних каникулах заставили Костю трудиться у станка в паре с отцом: от света – до темна! А если он не у станка, то развозит продукцию, считает деньги. Ему надоела подневольная жизнь! По примеру павлика морозова он совершил подвиг: обо всем донес на родителей. В начале сигналу подростка не придали значения. Решили установили факт или его отсутствие. Если бы действовали через участкового или власти сельсоветовские, то тут все шито-крыто. Но писулька попала в отдел бхсс: тем не о чем рапортовать! Решили нагрянуть с внезапной проверкой. Застукали! Ревизия тянулась более полугода, а потом открыли следствие.

Как только следствие закончилось, подсудимые начали получать юридическую помощь и свидания. Они вроде сговорились: коллективно отказываются от всех своих предыдущих признаний и показаний. Указывают на недозволенные методы ведения следствия: запугивали, даже били, угрожали репрессиями против родственников, детей. Развалился почти весь следственный материал. По делу прошли многие свидетели и растратчики: намерились провести коллективное наказание. Среди них продавцы, с подложными накладными, реализовавшие «левую продукцию». Администрация завода, бухгалтерия со слабым учетом. Пропустившие хищения ревизоры. И, конечно, семья Соколовских. Адвокатам хорошо заплатили. «Доказали» они: в селе располагался филиал завода. Сделали это для удобства и по требованиям технологического процесса. Рабочая сила живет на месте: экономили время на разъездах. Добивались высокой производительности труда. И еще что-то абсурдное доказали. Дело направили на доследование. Всех подозреваемых освободили от уголовной ответственности. Только за Соколовскими оставили подозрения. Отцу присудили срок условно. Мать Ольгу Викторовну отправили в трудовой лагерь. Описали имущество. Костя указал тайник. Ольга Викторовна ударилась в истерику: «Грудью вскормила змееныша!» Сказала она много бесполезного. Как известно, с советской властью плохи шутки! В общем, получила она по заслугам: пусть не на всю катушку возможный срок. В трудовом лагере она снюхалась с кем-то из администраторов. Перестала писать домой, отказалась от свиданий с сыном, позже с мужем. Сама себя подвела под монастырь. Еще пузырится. Отец привел в дом другую женщину с восьмилетней девочкой. Костя отправился в село к деду.

 

 

 

Рецензии

Валерий Сердюченко [ 18.09.2004 ]

 

Степень гуманистической "взрослости" любой литературы и любого писателя можно, как лакмусовой бумажкой, определить по тому, много ли детей появляется на их страницах. Щедрую дань детству отдали Лев Толстой и Максим Горький, Михаил Аксаков и Чехов, Алексей Толстой и Владимир Набоков, Марк Твен и Эрнст Хэмингу-эй - и вообще, чем крупнее художник, тем пристальнее его внимание ко всем пяти шек-спировским возрастам человеческой жизни, ко всей её биографической вертикали.

Обратил ли ты внимание, читатель, что из новейшей российской словесности дети исчезли совершенно? "Пидарасы!" - закричал когда-то Хрущев посетив выставку модернистов в Манеже. Попади он на российский Парнас сегодня, он решил бы, что во-обще сошел с ума. Наркоманы, импотенты, онанисты, Урблюды, завсегдатаи отхожих мест - вот кто его населяет.

Тем большее уважение вызывают те, кто сохранил в этом бедламе трезвую голо-ву, душевное здоровье, и автор рецензируемого рассказа, безусловно, из их числа. "Дет-ское воспоминание " - вот как он назвал свой рассказ, и не погрешил против его содер-жания совершенно. Перед нами пронзительно-ностальгическая и, скорее всего, авто-биографическая мемория о детских переживаниях, страхах, радостях и обидах. Не бу-дем углубляться в их суть, скажем только, что воспроизведено всё это с подкупающей искренностью и "эффектом присутствия".