1

 

В Инночкину жизнь баба Дора не постучалась – без стука вошла в её жизнь и

осталась там навсегда. Наверное, так бывает. Во всяком случае, именно с ней

стали происходить чудеса. Вы верили в чудеса в пятнадцать лет? Даже, не в

пятнадцать, а чуть раньше - в четырнадцать? Именно в этом возрасте Инна

впервые поняла, что вечно дымящая печка в доме, старые застиранные

половики, лопнувшие стёкла в оконных рамах, через которые не видно улицы,

пока не прижмёшь горячий пальчик и не сделаешь глазок для обзора – это и

есть ее жизнь. А глазок, словно калейдоскоп со стекляшками: видишь только

то, что мало-мальски видно. А вокруг – труба. Картонная ли труба, или жизнь –

труба, какая разница?

 

О чём это она? Ах, да, о чудесах. Инна давно привыкла к тому, что жизнь

бывает практически однотонной. Эта постоянная скромность не давала жить.

Скромность в поведении, в маминой зарплате, в одежде, особенно, в зимней

обуви. Она раньше думала, что все люди на земле ходят с мокрыми ногами в

зимнюю слякоть. Обувь протекала всегда, сколько себя помнит. Помнит

неизменные полиэтиленовые пакеты на ногах, вместо портянок.

- Как солдат, - говорила мама, обматывая дочкины ступни пакетами. Она

верила, пока была маленькой.

 

И еще это: ежедневный противный стакан глюкозы. Помните: на стакан

сахара – полстакана теплой воды? И вредная мама не отвернется до тех пор,

пока не увидит, что стакан пустой. Инна мало и плохо ела. Неужели нельзя

было накормить ее вкусностями? Наверное, нельзя. Об этом она могла только

мечтать. Она уяснила одно: вырастет, обязательно будет покупать только

красивые продукты. Не важно, какой вкус у яблока, - главное, оно будет

красивым.

 

Вот так рос среднестатистический ребёнок, то есть – Инна. А где же чудеса? –

спросите вы. Были-были эти чудеса. Вернее, одно чудесное событие

перевернуло ее детское представление о красках жизни.

 

Как-то она шла из школы. Было слякотно, мокро, промозгло. И тут девочка

решила посмотреть на солнце. Вот так, взять и посмотреть ему в глаза. Всего

одно мгновение – и она зажмурилась. И чудо произошло – перед глазами всё

стало красного цвета: небо, деревья, земля, вытянутая рука. Неужели она

теперь всё буду видеть в этом цвете? Чудо быстро закончилось, прежнее

восприятие цвета вернулось и всё снова потухло. Она снова проделала этот

опыт и – о, чудо – снова всё в красном цвете!

 

Домой из школы не хотелось возвращаться: мама допоздна на работе, снова

нетопленая печь, холод, что-то в холодильнике, что не подогреешь, пока не

затопишь печь. Только бы дрова были не отсыревшие, думала девочка,

вытаскивая из щели в заборе почту. Ящика почтового у них тоже не было. Но

что это? Письмо.

Таких писем она ещё не получала. Это было настоящее письмо «оттуда». Инна

держала в руках больших размеров конверт, щедро расклеенный

иностранными марками. В школе многие одноклассники переписывались с

одногодками из Болгарии, но Инна никому не писала. Не верила в такую

дружбу. Прочитав обратный адрес, воскликнула:

- Париж!

 

Из маминых рассказов дочь знала, что по отцовской линии есть у нее

бабушка, то есть его тётушка, которая когда-то воевала и каким-то образом

оказалась во Франции. В самом Париже. Больше она ничего не знала.

Взрослым не очень хотелось посвящать детей в тайны семьи. Мать точно

избегала всяческих расспросов о загранице. В те времена об этом не принято

было говорить на людях. Разве что – дома, на кухне. И тут - письмо!

 

Оно по-особому пахло. Тонкий аромат, иностранные марки, аккуратно

наклеенные на красивый конверт. Это был привет из Франции.

« Привет из Парижа. Здравствуй, Инночка!»… Это был самый настоящий

привет из самого настоящего Парижа!

 

В письме баба Дора рассказала, что летом приезжает к Инночкиной (или

своей) родне в какой-то посёлок под Харьковом и мечтает с внучкой

познакомиться и подружиться.

В пятнадцать лет (или в четырнадцать) завести старую подружку девочке не

желалось, но здесь снова победила скромность: бабушка сказала – значит,

обязана.

 

До лета ещё было время. Много времени для того, чтобы Инна стала на два-

три месяца старше, чтобы мама набралась смелости отправить дочь одну

поездом, и чтобы она научилась культуре поведения. Эту проблему Инна тут

же отмела: она была в себе более чем уверена. Чему ещё можно научить

самостоятельную девочку!

 

2

 

- Ты Инна? – услышала девочка уверенный голос откуда-то из-за спины.

- Я, - обернулась Инна на незнакомый голос на перроне.

- Я бабушка Даша, - потянулась с поцелуем еще красивая старая высокая

женщина.

- А мне бабу Дору… - продолжила, было, Инна, но бабушка засмеялась и

сказала, что Дорой её называют только в Париже, а для всех своих она –

просто Даша.

Новоявленная бабушка кинулась обнимать и плакать одновременно. Как

можно плакать за Инной, совсем ее не зная? Глупость какая! Но какой аромат

исходил от её волос, рук, носового платочка! Вот просто грохнуться и не

подняться. Инне ещё раз захотелось прижаться к этой незнакомой бабушке

Даше, но снова ее вечная скромность не дала сделать лишнего шага

навстречу.

 

Бабушка была красива своей взрослой красотой. Высокая, стройная, в

туфельках на каблучке и золотыми часами на запястье. Короткая стрижка и

химическая завивка придавали лицу вид артистки из кино. Вот, оказывается,

как выглядят парижанки. Разговаривала Бабушка с небольшим прононсом, как

француженка. Но когда забывала русские слова и говорила на французском,

даже у Инны, изучавшей в школе английский, появлялись сомнения,

правильно ли произносит слова бабушка. Как-то, в разговоре, она сама

рассказала, что специально разговаривает на французском с большим

акцентом. Она таким образом сопротивляется тому, что жизнь не дала

возможности вернуться на Родину и она потихоньку мстит. Кому? Зачем? Какая

разница? Просто, Дора-Даша была настырной и уверенной женщиной и именно

так выражала свой протест.

 

Инна уже и не помнит, кто взял у нее из рук маленький потёртый

чемоданчик, кто был с бабушкой на перроне. Лица дальней родни совсем

стёрлись из памяти. Так бывает. Память – штука хитрая. Она остается только в

том случае, если сердце и мозг захватывает самое важное событие в жизни.

Бабушка Даша оказалась этим важнейшим замечательным событием. Это как то

чудо, когда Инна осмелилась взглянуть в глаза самому солнцу.

 

Дома Инна из чемоданчика достала нехитрый сувенир. Конечно, это была

матрёшка. Что ещё можно было придумать в то время? Именно матрёшку.

Какое же было удивление, когда бабушка начала одаривать и ее подарками.

Их было много. Столько много, что у девочки снова появились разноцветные

шарики перед глазами.

 

Все подарки издавали божественный аромат французских духов и туалетной

воды, о которых в то время девочка и не подозревала. Она навсегда

запомнила аромат Парижа – это бабушка. Она с трудом разговаривала на

русском языке. Речь была медленной. Инна видела, как нелегко даётся ей

память, как давно она не произносила родных слов.

 

Когда-нибудь Инна расскажет, как ее бабушка еще до войны из рук Никиты

Хрущёва получила в подарок швейную машину. Она ожидала медаль, и за это

очень на него злилась. Инна расскажет, как во время войны молодая Даша со

своим мужем воевали в танковой бригаде, и как её муж погиб. Раненную

Дашу взяли в плен, и когда колонну пленных вели на каторжные работы

обычным нестройным потоком, кто-то из молодых парней, увидев стройную

высокую девушку, выдернул ее за руку из колонны. Всё произошло так

быстро, что никто не заметил. А молодые ребята убежали с Дорой во дворы.

Это будет потом.

Эта история – о яблоках. Да-да, о самых простых яблоках с ароматом совсем не

Парижа.

 

3

 

Стоит ли говорить о том, что Инна попала в мальчишечью компанию и ее очень

дальний родственник ею, городской, гордился. Это было так смешно! Славка

был немного младше, но очень быстро взял над «городской» шефство. Это

было уморительно.

- Пойдём в сад по яблоки! – скомандовал Славка.

- Пойдём, - тут же согласилась. А во что мы их будем собирать? Сумку

берём?

- Нет, сумка там не поможет, - лукаво улыбнулся братец и кивнул, мол, иди

за мной.

 

Возле сада их уже ждали мальчишки. Сколько их было – уже трудно

припомнить, только Инну вдруг осенило: это колхозный сад.

 

- Нет, я туда не пойду. Я ещё никогда в жизни не воровала яблоки в

колхозном саду. Другое дело – за забором у соседей. То ли не было желания,

то ли возможности, но считать себя вором Инна не хотела. – Нет! – повторила

она настойчиво и отвернулась. Но ее никто уже не слушал, ни одной живой

души вокруг. Все юркнули в сад.

- Да, вляпалась, - произнесла Инна вслух и оглянулась. – Сама с собой уже

разговаривать начала. Бред какой-то и только.

 

Сколько прошло времени, неизвестно, но она не заметила, как потихоньку

пришла домой. Она была уверена, что мальчишки обманули и другой дорогой

убежали от нее подальше. У двора никого не было. Инна спокойно

разместилась на скамейке под яблоней и что-то чертила прутиком на песке под

ногами. Очень хотелось разозлиться на брата, но не получалось: не было к

нему сильного родственного чувства, а на чужого и обижаться лень.

 

- Инночка, ты здесь? – услышала она голос своей новой бабушки.

- Здесь! – подхватилась Инна и побежала к ней. Почему она чувствует

родство? Уж не потому ли, что она не такая, как все? Что в ней так

притягивает? Может быть то, что она никогда в жизни не знала, что такое

бабушкина ласка и ладошку, которая гладит ее по голове…

 

- Бабушка Даша, а Славка убежал с мальчишками.

- Знаю я, где наш Славка. Вон, смотри, костёр разжигает.

- Костёр? Это зачем?

- Пойди к нему, он расскажет, - засмеялась красавица бабушка.

- Славик, а куда ты делся? – спросила виновато Инна, чувствуя, что всё же

надо было дождаться мальчишек. Трусиха.

- По яблоки ходил. Ты не поверила?

- Нет. А зачем ты полез в колхозный, если у тебя во дворе свой яблоневый

сад?

- А у нас не такие, - кислятина одна. Вот, попробуй это. Славка быстрым

движением обтёр яблоко о штанину, отгрыз кусок с таким смачным хрустом,

что у Инны слюнка потекла, и протянул сестре.

 

- Нет! – резко вскрикнула та. Такой наглости она не видела: он предлагает

яблоко и сам же его грызёт.

- Не дрейфь, сестра. Не заразный, - засмеялся пацан.

- Я и не боюсь, - промямлила Инна и откусила яблоко с обратной стороны.

- Дай сюда, - Славка быстро схватил ее яблоко и швырнул подальше в траву.

– Я тебя сейчас накормлю самыми вкусными яблоками. Хочешь?

- Наверное…

- Мы будем печь яблоки на костре.

 

Такого Инна ещё не знала. Честное слово, не знала. Она знала, что в костре

пекут только картошку и сало. Шашлыки не в счёт. Славка нанизал яблоко на

толстый прут и наклонил над огнём самодельный шампур. Инна наблюдала за

этим чудом с удовольствием, ощущая яркий аромат печёного яблока. Яблок

было много, времени свободного – ещё больше. От обеда дети отказались в

пользу печёных яблок. Руки, лица, одежда были испачканы в золу, но

удовольствие того стоило.

 

Всё началось чуть позже. И такое началось, что бабушка Даша готова была

вызвать скорую помощь. Вокруг девочки суетилась вся родня. Кто бы мог

подумать, что эта городская девчонка никогда не пробовала грязные печёные

яблоки. Желудок объявил войну. Славка исчез со двора от кошмарных криков

его матери. Не враг же он себе – попадаться под горячую руку. Страдала Инна

сама, а с него, как с гуся вода.

 

Чем только бабушка ни отпаивала внучку. Все её лекарства были вкусными

- мятными и ароматными. То и дело ругая своего непутёвого внука, бабушка

подала Инне маленькую чашечку с настоящим крепким горьким французским

кофе. Как приятно было осознавать, что у тебя есть бабушка. Самая

настоящая. Пусть всего на несколько дней, но – своя. Несколько часов

бабушка от Инны не отходила. Вот так они стали очень близкими подругами.

Они и спать улеглись вместе. Бабушка рассказала, что Александр, один из

ребят, которые помогли бежать из плена, очень ее любил. Спустя несколько

месяцев они поженились. Он очень боялся ее потерять, как в тот день, когда

она решила сбежать в Россию. По Парижу пошел слух, что в Москву

отправляется поезд, и что все, кто случайно оказался на чужой территории,

может без проблем вернуться домой. Родина их ждет. Дора хотела домой. Как

ни уговаривал парень остаться здесь, сердце рвалось в родные края.

 

Долго она добиралась домой. Александр каждый день ходил на вокзал и ждал

свою любимую. В один из дней решил, что в последний раз сходит на вокзал, и

больше не будет ждать. Его судьба оставила его навсегда. А Дора ехала в

чужую страну и знала, что назад дороги нет. На вокзале в Москве с поезда

забирали беглецов в товарный состав, отправляли в ссылку, как предателей.

Какой из нее предатель, не понимала девушка. Она воевала, была ранена, в

плену всего несколько дней находилась. Никого не предала. Мечтала

вернуться на Родину, работать, детей рожать. Счастливую жизнь прожили Дора

и Александр. Счастливую, но бездетную.

 

Только однажды у них была возможность – на свет появилась шестимесячная

девочка. Не спасли. Больше детей не было. Может, поэтому старая женщина

прониклась любовью к внучке.

 

Дружба бабушки и внучки продолжалась ещё много лет. Съездила Инна к

ней в Париж с мужем и младшей дочерью, увидела у нее на комоде целый ряд

матрёшек, среди которых была и ее, купила самые настоящие духи, но то,

первое, чувство нежности к себе Инна никогда в жизни не забудет. Это

осталось в ней навсегда, как и то, что с тех пор, вот уже более сорока лет

Инна не переносит запаха костра, никогда не ест печёную картошку и тем

более – яблоки.

 

Эх, Славка – Славка… где ты сейчас? Нет уже бабушки, у тебя хозяйничают

оккупанты, воюешь ли? А если взял оружие в руки, то против кого?

Ничего больше не связывает…

Интересно, а Славка помнит печёные яблоки?