Изабелла была одинока, как многие, как все. Украдкой, часто посматривала она на симпатичных мужчин. Но все-таки симпатичных было не так уж много и как правило, у них на руке уже висела жена или любовница. Чаще, гораздо чаще она наблюдала мужчин безобразных или толстых. Не было ни одного обаятельного и не за кого было зацепиться даже мыслью. Конечно, она смотрела по телевизору на киноартистов и эстрадных звезд, но знала, что их красота не настоящая и с удовольствием, даже со злорадством представляла себе, как тот или иной из блистательных комедиантов просыпается с помятой физиономией, ползет в ванну, а потом после скудного завтрака, как же диета, торчит у зеркала и при помощи чудодейственных кремов да грима наводит красоту. Убожество, а не мужчины! Да и жить с таким, с ума сойдешь! Обычный-то мужик, как дитя малое, тут принеси, там постирай, здесь приготовь, бедная жена крутится, словно белка в колесе. А у артистов еще, и капризы, и настроение, и прочее...

Конечно, на ее долю хватало приключений. Сосед по лестничной клетке, как-то предложил помочь повесить новый карниз, повесил, так что карниз упал через месяц, но когда вешал, все время к ней оборачивался, смотрел с улыбочкой, задумчиво и предлагал, так сказать, свои услуги. Изабелла резко отказалась. Он, не расстраиваясь, ушел, а она еще долго моталась по квартире, гневно рассуждая, что может, она похожа на проститутку? Да и сосед-то тоже хорош, вечно потный, вонючий, дезодорантами не пользуется, толстый, из-за живота даже пальцев ног своих не видит, вечно не бритый и жена у него злая, как оса, постоянно ругается с кем-нибудь из соседей да и на него беспрестанно орет, а уж детей-то вообще не слышно, двое маленьких мальчиков играют, вечно забившись в уголочек, боясь раздражить чем-нибудь свою сумасшедшую мать. Приставали на работе. Один раз особенно нудный тип, недавно развелся, женат был аж четыре раза приперся к ней с бутылкой вина и с гитарой. Шел второй час ночи, она уже спала, а он в двери звонит. Она разглядела его в глазок, послала куда-подальше из-за двери... Так он взял, демонстративно уселся на ступенях лестницы и принялся бренчать на своей гитарке, еще и вино пил. Соседи вызвали полицию, его повязали, а на утро весь подъезд гудел о том, что к ней приходил любовник, она его прогнала, он стал буянить, несли белиберду и ждали продолжения скандала. Но нудный выйдя через три дня из-под ареста перестал с ней даже разговаривать и вообще всячески подчеркивал свое презрение к ней. Да и было бы на что смотреть, волосенков на голове не осталось да ладно, подумаешь, облысел, иные лысые еще как интересны, нет, этот вот именно был какой-то, ну не такой, не интересный и в его обществе как-то все хотелось зевать, вертеться и вообще сбежать куда подальше...

Изабелла была одинока в полном смысле этого слова. Когда-то, в молодости, прибегали к ней две подружки. Но одна гуляла, гуляла да и вышла замуж за русского, уехала с ним в Россию и все, ни ответа, ни привета. Другая связала свою жизнь с алконавтом и в скандалах, пьяных выходках своего благоверного просто потонула, как в дерьме, безвылазно, заживо похоронила себя для людей, стыдясь поступков и дел дорогого муженька.

Отец ее уже давно где-то жил с другой семьей, а мама умерла от рака, когда она только-только закончила колледж.

Все вокруг влюблялись, создавали семьи, рожали детей, разводились, а она оставалась одинокой. Никто из кавалеров не прельщал ее, хотя она и не искала себе принца на белом коне. Но почему-то, ни влюбиться, ни позволить себе расслабиться в обществе кавалера, ну никак не могла. Ее останавливал страх перед упертыми самцами, которые мечтали только об одном и все их мечты тут же выдавали себя, резко выступая под передним местом их брюк. Это было противно и подло.

Любовь, вот о чем она мечтала. И часто, перед сном, она искренно, с недоумением разглядывала себя в зеркало. В детстве и в юности Изабелла не любила своего отражения, ей тогда казалось, что она некрасива. Теперь же она подолгу смотрела на себя в зеркало. Лицо,

красивое какой-то строгой красотой, безукоризненно правильное, оживляли насмешливые умные глаза. Казалось, вот-вот отражение не выдержит, рассмеется и покажет ей язык.

Никогда ей не снились эротические сны. Но, однажды, посреди ночи, она проснулась с бьющимся сердцем. Стуча зубами, то ли от потрясения, то ли от страха она добралась до кухни, выпила стакан воды да так и замерла, только прижалась горячим лбом к холодному стеклу окна.

Ей приснился кто-то, кому она не знала имени. Он сидел за массивным письменным столом в большом освещенном светом факелов помещении, что-то писал гусиным пером, поминутно макая его в чернильницу и выводя латинские слова на развернутом листе пергамента. А она... она погладила его по светлым пышным волосам, провела рукою по высокому холодному лбу, прижалась губами к закрывшимся на этот миг его голубым глазам. Каменно-спокойный, непоколебимый, он бесстрастно дозволил ей обнимать его. А она, как с ума сошла, просто не могла оторваться от его тела, от его сильных рук с каменными бицепсами, от его мощной груди.

Стоя у окна Изабелла расплакалась, ей было нестерпимо стыдно за свое поведение, но испросить прощения она не могла, не знала, как и где он? В том, что это был не сон, она нисколько не сомневалась...

Изабелле исполнилось уже тридцать пять лет. Была она слабонервной, очень мечтательной и чувствительной особой. Она могла пустить слезу, где не надо, и расхохотаться там, где надо было бы проявить сдержанность.

Время над ней не было властно. По-прежнему, она оставалась нежна лицом, тонка и гибка в талии и всегда задумчива. Смерть матери произвела на нее ошеломляющее впечатление и она думала о смерти, чаще чем о жизни. Светлых сторон жизни Изабелла не замечала. Любила она одеваться в черные цвета, любила ходить на кладбище.

Изабелла почти не улыбалась да и не умела она, кажется, смеяться. Анекдотов рассказанных сослуживцами не понимала. Комедий никогда не смотрела. А вот трагедии и фильмы ужасов ее привлекали. Слова: судьба, смерть никогда не покидали ее разума. В конце концов ей приснился кто-то, но не человек и наверное этому можно было бы найти объяснение в образе ее жизни и мыслей, если бы приснившееся ей существо не было столь реалистично, что и спустя много дней она помнила все ощущения связанные с прикосновениями к нему. Все это вызывало у нее чувство беспокойства и тоски. Она уверяла себя, что жаждала испросить у него прощения за свое непозволительное поведение и была уверена, что и ему не совсем были приятны ее домогательства, но он, как воспитанный и более выдержанный, чем она себе представляла, просто подождал, когда она от него отстанет и уйдет, а так остался равнодушен к ее чарам. Равнодушен? Изабелла даже ногой топнула, да как он посмел, ах вот как! Она расплакалась в бессильном отчаянии.

Ночь проходила за ночью, сновидение за сновидением, но найти его она не могла. Она исхудала, глаза ее пылали лихорадочным огнем и сослуживцы, сочувствуя, уже не раз спрашивали у нее, не больна ли она?

Наконец, она в одном из бесконечных снов своих оказалась в большом ребристом туннеле. Какой-то старец, изумленно на нее поглядев, пропустил ее беспрепятственно, только озадаченно посмотрел ей вслед. А она уже чувствуя его близость, летела на крыльях любви по туннелю, поворот, еще поворот и вот тут за белой дверью. Открыла. Ослепительное сияние резануло глаза, но она вошла, заслоняясь руками и зная, что он тут. Остановилась, увидев его. Вокруг его печальных глаз темнели круги, как у очень усталого человека. Он поглядел на нее с грустью и она рухнув на колени перед ним, молила без слов его, не прогоняй, только не прогоняй меня...

Она осталась там, не телом, нет, а всей своей сутью... И, когда спустя не так уж много времени в интернате для душевнобольных, сердобольные монахи, а интернат находился при монастыре, молились над ней, Изабелла всякий раз вздрагивала и вдруг, приходила в себя. Глядела вокруг в изумлении и спрашивала, что происходит. Ей отвечали и бежали за врачом. Но проходила минута-другая и идиотская улыбка опять поселялась на ее губах, а взор живых глаз как бы гас и только внутренний огонь теплился еще где-то в глубине едва видной души. Монахи пробовали биться за ее душу, но то ли силенок у них не хватало, то ли сама Изабелла не хотела уходить от своей мечты, только в одну из таких битв она, вдруг, очнулась и попросила отпустить ее. Сказала, что сделала выбор и нисколько о нем не жалеет.

Монахи глядели на нее с ужасом, многие не могли сдержать слез. И один, особенно сострадательный душой, по имени Секула даже запил, бедняжка, так ему стало жаль молодой красивой женщины.

А, когда ее похоронили, он вообще покинул монастырь, не в состоянии больше проходить мимо ее могилы, а сохраняя в своем сердце ее живой облик, как нечто самое лучшее произошедшее в его жизни, направил свои стопы в Россию, зная, что даже самое тяжкое бремя — ничто по сравнению с жизнью в этой стране...

Ну, а Изабелла? Некоторые из монахов осторожно шептались между собою, что, наверное, она счастлива и Он уважая ее неистребимую любовь к нему, позволит ей быть рядом с собою и дай-то Ангелы никогда не позволит больше родиться в этом мире, который, многие монахи тайно рассматривают, чего уж греха таить, как одно из ответвлений преисподней...

Элеонора Александровна Кременская