Зиму он не любил. Даже в детстве.

Нет, класса до второго всё было в порядке – хоккей, там, санки… снеговик с ведром и большой, изогнутой книзу морковкой. Вместо носа.

Однажды ведро попалось старое, полусплющенное, как мотоциклетный шлем у Волка из «Ну, погоди!». В сочетании с красным шнобелем и близко посаженными угольками глаз, имидж сказочного героя несколько размывался. А когда отец с дядей Сашей приладили уши…

 

Впечатление было сильное. Наверно, именно тогда, маленький Сёмочка заподозрил, что не всё ладно в этом мире. Он без тепла стал относиться к Чебурашке и чересчур умному Матроскину, а Санта Клауса вообще вычеркнул из списка магов - кудесников.

Когда подрос, стало ясно, что снег он всё-таки ждёт. Шампанское, ёлка и куранты – обязательно, а город должен стать белым. Тогда всё будет правильно.

 

***

Кутаясь в элитную кожу от Армани, Семён шлёпал по мягкой слякоти тающего снега, с тоской вспоминая верный «Фольксваген-Гольф», проходивший лечение топливной системы. Капризный немец плохо переваривал отечественное пойло: фыркал, чихал, мучился отрыжкой.

То, что был выходной, настроение не добавляло.

 

Можно, конечно, махнув на всё рукой, вернуться назад и помириться с мамой. Можно. Впервой, что ли? Обычные родительские штучки… а в какой это еврейской семье дитё не любит маму?

С другой стороны, чересчур активная Маргарита Львовна должна всё же отдавать отчёт, что Сёмочка несколько вырос. И в двадцать восемь лет может смотреть на жизнь из-под своего личного, пусть даже и неправильного, угла зрения.

Вот. Можно позвонить Карине, договориться на вечер.

А можно пойти к Яшке. Этот шлимазл со школьной скамьи абсолютно точно знал, что его нестандартному другу требуется – успокоительное или адреналин. Мозговая клизма или часть знаменитой жилетки, в которую так удобно хныкать.

 

***

Яков Михайлович стоял под козырьком своей конторы, курил, и задумчиво рассматривал необъятную лужу, каждый год возникающую перед ступеньками. Похоже, она стала неотъемлемой частью бренда.

Над головой хозяина фирмы красовалась надпись, лет десять назад сделанная рукой самого босса: «Офис сапожника». Коряво, но крупно, во всю длину будки. А справа, ниже и гораздо мельче – очень скромно: ЧП Краснокуцкий.

 

- Не может быть!

Школьный дружище выглядел лет на десять старше. Щуплый, с мощными залысинами, крупным носом и насмешливыми чёрными глазами.

– Рыжий! Ой-вэй, сам Литовец в наше местечко… ну, и шо ты стоишь, как зачарованный? Давай, иди!

Судьба разнесла приятелей по разные стороны водоёма, Семён совершенно не видел варианта безнаказанно перебраться на левый, более цивилизованный берег. Осторожно погрузив ботинок от Гуччи в тёмную воду, он сделал шаг.

 

- Не, ну вы посмотрите на это несчастье… ты что делаешь?

- Что-что… иду ж…

- Я тебе – шо, сказал её до дна раздвигать? Как Моисей? Так с фамилией Юргеленас такие хохмы не проходят… давай, иди!

- Куда? Куда идти… рожа твоя семитская?!

- Та в магазин же, горе ты всего племени… мы ж с прошлого года не виделись, тридцатое января над лужей!

- Тьфу, дуралей… чукча малороссийская… чо брать-то?

- Матка бозка… ну, посмотрите на него… кефир, блин! «Растишку»! Юргеленасы – они и в хохляндии Юргеленасы…

 

Через двадцать минут друзья закрыли фирму грозной табличкой «Ревизия» и расположились возле маленького столика, смахнув с него туфли, стельки, инструменты и прочие несерьёзные вещи, заменив актуальной продукцией.

- Ты, понятно, профессионал… домашней курочкой маэстро не удивишь… - Яшка доставал из пакета закуску, - но моя Райка тоже кое-что может… кое-что… слушай! А возьми её к себе! Ты как, ещё не шеф-повар? Гурама не подсидел?

- Какое там… самому бы уцелеть. Копает под меня стерва одна…

- А-а… ты говорил. Она – что? Антисемитка? - хозяин, наконец, разлил водку. - Давай, Рыжий! С Новым счастьем, шоб его побольше…

Они выпили.

 

- Хрен его знает… если и – да, то не в открытую. Вообще, барышня ещё та... Строга, однако, не в меру, но - положение обязывает! - администратор. Говорят, на моё место брата двоюродного метила. Если б не Гурам…

- Да, с шефом тебе повезло. Ну, бог с ней… как там Людочка?

- Какая Лю… а – да… мамины штучки…

- Ха! Тётя Рита всё невест окучивает! Та с такой родительницы пыль сдувать надо! Никакой мороки – погулял, поспал – не, мамо, не та… у тебя форшмачок лучше получается!

- Сиди уже, отец семейства… Райка, небось, опять круглая?

- А как же? Шо ж, на двух девках тормозить? Пацан нужен… лехаим!

Выпили.

Яшка закурил.

 

- Да. Жениться тебе, конечно, пора… сложный ты только, Сёмка. Неужто все литовские евреи такие? Проще быть надо… вот – слушай:

 

Я проникаю в сущность бытия,

Как гинеколог. Пятернею в чрево.

И убеждаюсь: бытие — не дева…

Но в этом виноват, увы, не я.

 

- Сумасшедший ты, друже… сидишь тут, лапти клеишь… тебе писать надо!

- Да брось… вот ты – с детства прозу ваяешь, классную, между прочим… и – что? Печатают? Пара провинциальных журнальчиков, бесплатно… но детишки - кстати, будь они здоровы! - кушать любят фаршированную рыбку и цимес, а бумажки с моими каракулями даже жевать не станут…

Неожиданно пошёл снег. Друзья вышли на улицу, посмотреть, как снежинки тонут в луже.

 

- Так - что? «Опять одын, савсэм одын…»

- Та-а… есть там, одна. Ты, Яшка, не зли… тоже мне – взломщик юбок и хакер бюстгальтеров… кто тебя с Райкой познакомил, чудо?

- Ну – да. Видишь, одно хорошее дело в жизни ты, всё же, сделал!

- Ладно, пойдём – по последней. Расскажу…

 

***

- … понимаешь, уже почти год. Мы нашлись на литературном форуме, в инете. Сначала сцепились… есть там один графоман – плодовитый, зараза! - потом ещё… и ещё. А потом перестали. Интересная девка… нет, понятно, все эти виртуальные знакомства… что нашло – не знаю, но уже через месяц стали списываться каждый день. Давай, наливай… - Семён сконфужено чесал огненно-рыжий затылок.

- Господи… Шива и Мухаммед… и Кецалькоатль… ты действительно – не из сего мира!

- Да подожди. Дело в том, что я…

- Уймись, несчастье… Виртуальная любовь… а что? Как говорил один подвыпивший раввин, безалкогольное пиво – первый шаг к резиновой женщине, но есть серьёзный плюс – она молчит! Молчит! Нет, тут без ста грамм… так это… тоже пишет?

- Да. Поэтесса. Не ты, конечно…

 

Ощущая недостачу,

Денег или же ума,

Не печалюсь и не плачу

Виновата я сама.

И легчайшей из походок,

Я иду в бюро потерь.

Это так «Бюро находок»

Называется теперь.

 

- Гм-м-м… да, неплохо. Так в чём дело?!

- Да я, понимаешь, на аватарке… ну, как бы – не я. То есть – я, только отфотошепенный, по самое «немогу»… мама ошибётся.

- Вздор. Так все делают… значит, дошло до телепортации в реальный мир? Встреча на грешной земле?

Семён хлопнул рюмку и уставился на друга.

- Дай сигарету.

- О-о-о… закурил?

- Она из Мадрида. Дочь эмиграции. Редактор русскоязычного журнала.

- А-а-а… э-э-э… поздравляю. С ума сойти… когда самолёт?

- Ты, конечно, будешь смеяться, но – через три дня, во вторник. Только не мой… сама прилетает. По делам, в Киев.

Помолчали.

 

- Сёмка, ты ж не вчерашний. Понимаешь… хомо, которые сапиенс, вообще так устроены… вот ты - романтик недобитый, лирик конченый. А на людях – петушишься, боец и герой. Мачо. И это в жизни, где личность каждого, как на ладони! А уж в интернете… такая возможность подать себя умницей и красавицей, хоть Золушкой, хоть царицей Савской…

- Да. Или – наоборот. По жизни – волк, а в сетях…

- Вот. Слушай, а как она – на фотке? Может, тоже… бабушка развлекается?

- Не похоже. Джуанита снята с дальнего ракурса, на море. Фигура – блеск! Ноги, волосы… да и лицо – понятно, что красивое, только далеко очень, черты размыты.

- Джуанита, значит… Джу. Так что ты нюнишь? Лети, встречай… допьём?

- Нет. На завтра какой-то пуриц весь кабак арендовал, гулять изволят… так что я с утра – как штык. А то эта сучка блондинистая… нет, пойду.

 

На улице было темно – вечер, часов восемь.

- А самое главное, - сказал Семён, с тоской глядя на уличный фонарь, вокруг которого вертелся снегопад, - что, очень может быть, никаких дел у неё здесь нет… ко мне едет.

- И что это меняет?

- То! То и меняет! Не знаю, какого лешего, но я сказал, что – киевлянин. Журналист. И писатель.

 

Пауза. Сапожник пожал плечами.

- Дебил ты… в первую очередь. Возможно, и писатель. Но в первую очередь…

Снег усилился.

Краснокуцкий беспомощно развёл руками:

 

Вдыхай, питайся, размножайся,

И не смотри, что там внутри.

Мир одноразовый, китайский…

Из магазина «Всё по три».

 

***

На следующий день ударил небольшой морозец, а снег перестал идти ещё ночью.

В девять утра Семён забрал машину и благополучно добрался до работы. Банкет намечался «супер-пупер», кухня с десяти часов вздрагивала, пыхтела и вибрировала. Суровый шеф-повар Гурам, хохол армянского происхождения, возникал одновременно везде, издавая рыки и приказы на трёх известных языках и одном таинственном, забытом ещё в докембрийскую эру.

Колотило не только кухню. В обоих залах суетилась масса народа, начиная от электриков, взявшихся, наконец, за сгоревший кондиционер, и до кудесников из шибко специализированной фирмы, занимающейся розыгрышами, приколами и общей атмосферой небывалого праздника.

 

Над всем этим муравейником царила невысокая блондинка (!!!) в строгом служебном костюме. Очень строгом. Из украшений – небольшая золотая брошь в виде кошки, на лацкане пиджака. Сколько лет? Да бог их, женщин, разберёт…от двадцати до тридцати. Звали её Жанна Аркадьевна, но ничего общего с комическим персонажем из «Моей прелестной няни» не было и в помине – собрана, деловита. Сёма постоянно сталкивался с её недовольным взглядом, в котором ясно читалось, что уж её-то человек на его месте, был бы гораздо полезнее делу.

 

В шесть вечера гуляние стартовало.

В полночь закончилось.

Около часа, выезжая с рабочей автостоянки, он разбил жёлтенькую «Мазду» Жанны Аркадьевны.

Разбил не сильно. Перед самым шлагбаумом машину повело на льду, и его конь уверенно вошёл передком, ничего не ожидающей красавице, прямо в импортный зад… дёрнулся и заглох. На довольной морде «Фольксвагена» остался бланш в виде разбитой фары, а обесчещенная «Мазда» пострадала меньше – помятый бампер и страстные синяки по всему багажнику.

 

***

- И что теперь будет? – Маргарита Львовна испугано смотрела на сына.

- Ой, мама, я тебя умоляю… всё уже улажено. Деньги, конечно… слушай, ты мой свитер не видела? Серый…

- Не заговаривай маме зубы! Я тебя нормально спрашиваю – что теперь эта Жанка нам устроит… при чём здесь свитер?

- Я завтра в командировку еду… не, ну что меня дёрнуло рассказать?! Там несчастья всего – на четыреста долларов… а сумка большая? Где? Что дядя Толя подарил?

- Я её Фиме дала… какая командировка?! Ты работаешь в приличном заведении, чтоб не мотаться по всей географии… и не кричи на маму! Ей всё рассказывать надо! Подумаешь – сумка…

- Что, у человека не может быть командировки? В Киев… - Сёма замолчал, вспомнив сборы отца Фёдора. Из уездного города N в Ростов.

- В Киев? Так я передам тёте Шуре варежки, что связала Сонечке, а они ей, таки, не подошли… а надолго? Что ты по ящикам шуруешь! Твой паспорт за синей вазочкой по центру серванта.

Всё это происходило вечером следующего дня.

 

Семён уже побывал на работе.

Быстро оформив себе три дня отгула, прошёлся по ресторану в поисках Жанны, не нашёл, и оставил конверт с деньгами на ресепшене, у охранника. Заехал на вокзал, забрал заказанный билет.

Снег опять шёл. Природа всё делала неправильно – начало февраля, зима на выдохе, и пожалуйте – снегопад! А сам Новый Год праздновали с голым асфальтом и в тёмных красках… хорошо, без дождя.

 

Около девяти вечера – разница с Мадридом один час, - он написал на е-mail Джуаните. Общие фразы, в частности – когда встречать в Борисполе?

Джу ответила сразу. Несколько неожиданно – встречать, мол, не надо, у неё масса дел. Лучше вечером, в 18-00, на Крещатике - возле Печерских Ворот. Причём без всяких опознавательных знаков… интересно, мы сразу узнаем друг друга?

Да, милая. Конечно. Это ты славно придумала. Как вообще… как дела, как настроение?

Дела? Нормально, хорошо… а знаешь…

 

Знаешь, ты действительно меня тонко чувствуешь! Да, последнее время настроение… ну, как бы, не очень. Нет, мелочи всякие, работа с людьми – о, эти творческие натуры! Вот, представь: есть у нас в издательстве один писака – что в нём босс нашёл? – не знаю. Нудный, недалёкий. Вчера полдня мне нервы портил… эти баски, они в принципе… а тут ещё и – рыжий! Противный, глаза масленые. Я б давно с ним контракт порвала, но шеф – почему-то! – за него горой. Нашёл дарование…

Так – представляешь? Разобрала я его новый роман по винтикам, три часа объясняла… ну, грубо говоря, что «жи-ши» пишется с буквой «и»… Ушёл. А через пять минут этот муфлон – в жизнь не поверишь! – таранит мою «Мазду» прямо на стоянке! Специально!

Ладно. Чепуха всё это… пар выпустила. Так – что? До завтра?

Целую.

Джу.

 

***

Сеня трижды перечитал текст. Вздохнул. Пошёл на кухню и съел огурчик. Набрал номер шефа.

- Гурам Гургенович… да, я. Вы не в курсе, Жанна Аркадьевна на работе?

- Э, дорогой… за дэнги боишься? Нет, нэту. У неё кто-то из родственников заболел, в Киеве. Улетела.

- Ага, ага… понятно. Я – чего? Тут кое-что изменилось, мне нужен только один отгул, завтра. И выхожу.

- О! Цэ гарнэ дило…

- Спасибо, Гурам Гургенович… до встречи.

 

Семён аккуратно удалил свои страницы с двух, наиболее посещаемых сайтов и занялся третьим. В это время пришла почта.

« Ладно, так и быть. Один опознавательный знак – у меня на куртке будет золотая брошь… кошечка. Я их люблю!»

Он стёр письмо, подумал, и заблокировал ящик. Создал новый. Потом порвал билет и стал одеваться.

 

- Сёма, посмотри… я тёте Шуре кое-что собрала… не много? – Рита Львовна показала упаковку, размером с телевизор «Горизонт».

- Не, мама. В самый раз. – Он уже натягивал куртку. – Только я не еду. Отменили командировку.

- Что значит – отменили? Я полдня варежки перевязывала!

- Ну, мамуль – что ж… не с нашим счастьем. Это… схожу к Яшке, он тебе, кстати, привет на днях передавал.

- Барбос твой Яшка. Несчастье и биндюжник. Хоть и поэт. Как там, у него:

 

Былого пепел теребя,

Ни слова правды я не скрою…

Мне было плохо без тебя.

Но всё же лучше, чем с тобою…

 

- Ладно. Сейчас пирожки передам… зря, что ль, пекла! И осенние сапоги… скажи, пусть профилактику сделает!

 

***

 

Примечание: все использованные стихи – Дмитрий Тарнапольский.