Это случилось в те далекие времена, когда человек был един с окружающим миром и был полнокровным членом его. Когда гармония и покой являлись нормой жизни, а злые богини Зависть, Зло и Тщеславие томились в неволе в холодном подземелье.

Среди широких степей, чистых озёр и дремучих лесов, у истока самой красивой и великой реки, в небольшом посаде жил паренёк. Ничего, казалось, не было в том пареньке особенного: ржаные волосы, голубые глаза, да кучерявая бородка. Ни чем не выделялся Пиит среди братьев своих, по племени славянскому. Всё также ходил с рогатиной на медведя. Всё также закидывал невод в озёра богатые. Сеял рожь, избы рубил, да участвовал в забавах молодецких. Вот на таком гулянии и случилось с ним то, что изменило неспешное течение обустроенного быта и уклада. Заметил он девицу красную. А ведь жила она с ним на улице одной, и виделись они ежедневно, да словечками перекидывалися. Но все изменилося в вечер тот. Тихий, соловьиной трелью заполненный.

Он словно впервые увидел ее. Заметил, как прекрасны глаза васильковые, как румяны щечки девичьи, как мягко и вкусно пахнет коса её. Прозрел Пиит и растерялся. Смотрит на девицу и молчит. Её смущает и сам краснеет. Убежал он с поляны. Пришел на берег озера, упал в высокую траву и замер. Не поймёт паренёк, что за недуг свалил его, богатыря. Почему сердцу в груди тесно стало, почему воздуха не хватает. Жар разлился по телу его, слабость члены сковала. Да и глаза почему-то влажнеют, словно в детстве. Сел он на берегу, охватил руками колени и устремил взор затуманенный в дали дальние. И тут проснулося в нем что-то новое, необузданное, прекрасное и страшное. Он вдруг увидел мир по-новому, почувствовал ароматы свежие. И стал говорить Пиит в голос полный. Слова простыми были, да вот складывались как-то по-новому, по особенному.

Красиво получалось и певуче. Вот так родились на земле славянской первые стихи. Пиит поразил талантом и деревню свою, и племя. Умело и быстро рождал он стихи, где прославлял поля и озёра, реки и леса. Быстрее ветра разнеслась слава о нём. А стихи передавались из уст в уста. Их запоминали, ими восхищались. Пиита приглашали на праздники, где восседал он во главе стола и принимал почести великие. Так понравилась ему жизнь такая, беззаботная. Забросил он и рожь сеять, и рыбу ловить, и на зверя ходить. Но голодным никогда он не ложился. Новое мастерство кормило его и поило.

Вот так внезапно пришло оно. И так же внезапно покинуло. Просто в один самый обыкновенный день не смог он сложить в созвучные стихи песню новую. Испугался Пиит. Он и так слова сложит, он и этак их переставит – ничего. Хуже прошлогоднего сухаря получалося. Отчаялся Пиит, пошел на берег того самого озера, где впервые снизошло на него озарение. День сидит, второй мучается – ничего у него не получается. Уже стал подумывать Пиит броситься в омут глубокий, покончить жизнью, ставшей вдруг такой постылой и серой. Да тут спустилося с неба дымка, окутала паренька, и услышал он голос, в душе звучащий:

- Маешься, Пиит?

- Кто ты? – Спросил он вслух.

- Можешь слов не произносить. Мысли твои я читаю.

- Кто ты? – удивленный до глубины души, воскликнул Пиит.

- Я – Вдохновение. Посланница богини Музы. Твоей богини.

- Моей?

- Это она снизошла да тебя и одарила мастерством стихосложения. Это благодаря ей ты обрёл и славу и уважение.

- И не только, - в сердцах крикнул Пиит. – Теперь я не могу и две строчки сложить. Я всё потерял. Умение и мастерство. Я потерял возможность сладко есть, и пить, спать на мягкой перине и одеваться в лучшие меха.

- Ты прогневал Музу.

- Чем же я не угодил богине?

- Тщеславием своим, своей гордыней. Ты забросил орало, твой невод пересох, лук покоробился. Ты бросил трудиться и отдался жизни праздной.

- Но у меня иное предназначение. Кто гончар, кто кузнец, а я стихи складываю.

- Нет, милый друг. Складывая стихи, ты останешься убогим и сирым. Не работа это. Это мастерство для души, чтобы радость приносить после тяжкого труда. И если не изменишься – талант к тебе не воротится.

Прозвучали слова, и рассеялась дымка. Очнулся Пиит, и никак не поймёт: то ли на самом деле было, то ли задремавши, сон дивный узрел. Да только решил внять он совету. Покинул деревню родную. На дальней заимке избёнку поставил, стал травы косить, охотой и рыбалкой заниматься. Засеял поле ржи и гречихи. Каждый день работал до седьмого пота. Уставал он сильно, так что до полатей еле добирался. Стал Пиит замечать, что тихонько мастерство к нему возвращалося. Не спеша, осторожно, мелкой поступью. И стали стихи складываться лучше и краше бывалых. Он и сказки складывал, и былины писал. Частушки с прибаутками, пословицы с поговорками. И вскоре вернулись к нему и слава, и уважение. Потянулся к нему народ, за словом добрым и советом дельным. И дары Пиит принимал, и дел хозяйских не бросал. Даже усталости не ведал. Уходила она, как только песнь он новую начинал. О красивых девицах, о богатырях могучих, о земле русской.

Шло время, пролетали дни, протекали года. Слава Пиита обрела могущество и силу. И стал забывать стихотворец ту давнюю встречу с Вдохновением. Гордыня вновь его душу очернила. С каждым днём стихи получалися искуснее и красивее. И решил он тогда вызвать на поединок саму богиню – Музу, бросая слова в небо синее, да на ветер вольный. Не заставила Муза ждать себя. Снизошла на землю грешную. Собрался народ честной из близлежащих деревень и сёл на состязание. Первым вызвался Пиит. Прочитал он свое последнее творение. Пораскрывал народ рты от восхищения. Одарила толпа дитя человеческое цветами да овациями. И казалося, что нельзя уже лучше написать. Да тут богиня выступила. Всё те же слова она произнесла. Да только так она их сложила, что замер народ. Забыл и про цветы, и про овации. Настолько поражён был чистотой и красотой, простотой и доступностью песни этой. Рыба в реке плескаться перестала, птица в листве дышать побоялась. Замерло зверьё в лесу и в поле. Даже в небе голубом облака остановилися. Ибо спустилось само совершенство, которое никогда не будет доступным человечеству.

Понял Пиит, что он только песчинка. Упал на землю и обернулся жалейкой. Приложишь её к губам, и прольются чувства разные. Вот только слов нет. Да и к чему слова?! Слова давно все сказаны. И каждый и нас в душе по-своему Пиит.