КИРХА. Фасад готического храма. Его концепция проста: Над кубом, выложенным камнем, Две башни, точно два перста. Понятен замысел постройки И свыше в ощущенье дан: Над грешною землей простерта Благословляющая длань. Аскеза готики суровой, Надменно-угловатый стиль. Но зодчий, тот, средневековый, Посланье в камне воплотил. И это странное двуперстье - Старинный монастырский храм, Быть может некий неизвестный Знак, уготованного нам. НОТР-ДАМ -ДЕ -ПАРИ. Деревянный шатер колокольни, Отзвучавший холодный металл. А внизу – паутина продольных, Кольцевых, - за кварталом квартал. Купола, разноцветные крыши, Автострады, проспекты, дворы. Смотрят пристально, взмыв над Парижем, Люди –грифы Нотр -Дам –Де –Пари. Чуден вид этих воинств крылатых, Крепко впаянных в темный фасад. Будто ждет здесь сигнала к атаке, Падших ангелов грозный десант. Никакого тебе благолепья: Вместо вычурных кариатид, Воплощенный в уродцев нелепых Крик эпохи, язычества тик! Кто их выдумал, кто их расставил, Вечно стражу нести назначал? Кто Христовому блудному стаду Вместо пастырей их даровал? По щербатым спиральным ступеням Поднимаюсь над жизнью мирской. Время, в древних сокрытое стенах, Можно просто пощупать рукой. Пантеон и Дворец Инвалидов, Комплекс Лувра и сад Тюильри. Есть Париж у Моне и Давида, Есть Париж у Нотр-Дам–де–Пари! В нем, уменьшенном, странном, гротескном – Оголенный пульсирует нерв: Вензель Сены, как росчерк маэстро, На законченном им полотне. ВИТРАЖИ. Колоннада Кельнского собора, Полумрак притворов, мрамор плит. Полукружья вырезов- подзоров В гранях темных башен – пирамид. Пряничная готика столетий, Устремленный в купол неба перст; Изваянья рыцарей в колетах, Крест и меч, и снова, меч и крест! Витражи: разлив и свежесть красок, Пурпур, золото, атлас, лазурь. Сколько жизней есть еще в запасе У парящих в воздухе фигур? Никакой "особенной" осанки, Если сбросить латы, нимбы, чин, То святых, одетых «по гражданке», От простых людей не отличить!. Чудотворцы, схимники, клевреты, Словом зажигавшие толпу… Розовеют лица, треплет ветер Спутанные волосы на лбу. Аве, Вам, «причисленные к лику», Разменявшим, с лишком, семь веков! Аве, кисти мастеров великих, Воплотивших в красках плоть и кровь! Вашу святость не возьмусь оспорить, Все едино: праведник иль плут! Бьется сердце Кельнского собора- Солнечная роспись по стеклу. ПАНКРАЦИУС. Панкрациус, так назывался храм, Панкрату - страстотерпцу посвященный. Он в тайном христианстве уличенный, Признать не захотел, что был не прав. Короткий суд. Жестокий приговор. Теперь – на небеси, под нимбом, в тоге. Земное воплощение Святого- В предместье католический собор, Построенный как раз перед войной, В Европе называемой Великой: Алтарь, орган и ангельские лики, Свод арочный над твердию земной. Но вот случайный проницает взгляд В глубокой нише в глубине собора, На мрамор нанесенный мортиролог, Подсвеченный мерцанием лампад. Три поколенья, а судьба – одна: Войти навек в холодный гладкий камень Солдатам , людям, о которых память В бесплотности молитв сохранена. Эпохи три и три больших войны, Париж, Верден и городок в России. Они здесь жили, бегали босые, Ходили в школу, были влюблены. А после – строй, приказ, осколков визг. И в штыковой, где сила – силу ломит, Сходились с ними в схватке дядя Рома, А раньше на Карпатах –дед Борис. Как странно, через годы заглянуть В чужую скорбь без ненависти горькой. Свечу затеплить в храмовом притворе, И постоять, и слушать тишину. Признаюсь, - не запомнил имена, Но клинопись готического шрифта Явилась вдруг открытым кодом шифра Бесценной, хрупкой жизни для меня. |