ч.15

 

Путешествие в Золотую орду и к Великому хану Гаюку в г.Каракорум

 

Начиная с этой части, мы уважаемый читатель следуя за новгородским князем Александром Ярославовичем покинем Восточную Русь и побываем вначале в ставке хана Батыя в Золотой Орде, а затем посетим и столицу монголо-татарской империи г. Каракорум.

И если обратится к трудам российских историков, то тут у них нет особого согласия. Так Костомаров Н.И. в своей « История России» Том 1, писал:

 

«Александр, как передовой человек своего века, понял этот путь и вступил на него. Еще отец его Ярослав отправился в Орду, но не воротился оттуда.

Его путешествие не могло служить образцом, потому что не могло назваться счастливым: говорили даже, что его отравили в Орде. Александр совершил свое путешествие с таким успехом, что оно послужило образцом и примером для поведения князей.

Наши летописцы говорят, что Батый сам приказал Александру в качестве князя новгородского явиться к себе и дал приказ в таких выражениях:

"Мне покорил Бог многие народы: ты ли один не хочешь покориться державе моей? Но если хочешь сохранить за собою землю свою, приди ко мне: увидишь честь и славу царства моего".

Александр приехал в Волжскую Орду вместе с братом Андреем в 1247 году.

Тогда, по смерти Ярослава, достоинство старейшего князя оставалось незанятым и от воли победителей зависело дать его тому или другому.

По прибытию в ставку хана Батыя « Их заставили, по обычаю, пройти между двумя огнями для очищения от зловредных чар, которые могли пристать к хану.

Выдержавши это очищение, они допускались к хану, перед которым они должны были явиться с обычными земными поклонами.

 

Хан принимал завоеванных подручников в разрисованной войлочной палатке, на вызолоченном возвышении, похожем на постель, с одною из своих жен, окруженный своими братьями, сыновьями и сановниками; по правую руку его сидели мужчины, по левую женщины.

 

Батый принял наших князей ласково и сразу понял, что Александр, о котором уже он много слышал, выходит по уму своему из ряда прочих русских князей.

По воле Батыя Ярославичи должны были отправиться в Большую Орду к великому хану.

 

Путь нашим князьям лежал через необозримые степные пространства Средней Азии. Ханские чиновники сопровождали их и доставляли переменных лошадей.

Они видели недавно разоренные города и остатки цивилизации народов, порабощенных варварами. …

 

У самого великого хана была столица Ка-ра-Корум, город многолюдный, обнесенный глиняной стеной с четырьмя воротами. В нем были большие здания для ханских чиновников и храмы разных вероисповеданий.

Тут толпились пришельцы всевозможных наций, покоренных монголами; были и европейцы: французы и немцы, приходившие сюда с европейским знанием ремесел и художеств - самая пестрая смесь племен и языков.

За городом находился обширный и богатый ханский дворец, где хан зимою и летом на торжественные празднества являлся как божество, сидя с одною из своих жен на возвышении, украшенном массою золота и серебра. …..

 

Нам неизвестно, где именно Ярославичи поклонились великому хану, но они были приняты ласково и возвратились благополучно домой.

 

Андрей получил княжение во Владимире, Александру дали Киев;

 

По-видимому, в этом было предпочтение Александру, так как Киев был старше Владимира, но киевская земля была в те времена до такой степени опустошена и малолюдна, что Александр мог быть только по имени великим князем.

Вероятно, монголы сообразили, что Александр, будучи умнее других, мог быть для них опасен, и потому, не испытавши его верности, не решились дать ему тогда Владимир, с которым соединялось действительное старейшинство над покоренными русскими землями.

……….

Звание старейшего князя было прежде почти номинальным: его слушались только тогда, когда хотели, теперь же это звание вдруг получило особую важность потому, что старейшего сам хан назначал быть выше прочих князей.

 

Александр не поехал в данный ему Киев, а отправился в Новгород.

 

Пока он не был старейшим, еще он ладил с новгородской вольностью. Новгородцы считали себя независимыми от татар, но через два года произошел на Руси переворот».

 

Другой российский историк Соловьев С.М. в своей книге « История России», Книга II, С. 233. Описывает ситуацию с путешествием Александра Невского и ее результатов по-другому.

 

Так он пишет «Еще в 1242 г. Невский ездил в Орду, ( эта первая личная встреча состоялась когда монголо-татарская Орда была еще в Польше и штурмовала польские города и до так называемого Ледового побоища –автор) потому что Батый прислал сказать ему:

"Мне покорил бог многие народы, неужели ты один не хочешь покориться моей державе? Если хочешь сберечь землю свою, то приходи поклониться мне и увидишь честь и славу царства моего".

Летописец говорит, что хан, увидавши Александра, сказал своим вельможам:

 

"Все, что мне ни говорили об нем, все правда: нет подобного этому князю".

 

По смерти отца Александр отправился к Батыю вместе с братом Андреем; с берегов Волги поехали они, по обычаю, в Татарию;

 

а между тем в отсутствие старших Ярославичей в Руси произошла важная перемена: один из младших братьев их, Михаил, по прозванию Хоробрит, князь московский, отнял у дяди Святослава великое княжение и сам заступил его место»

 

Это очень важное замечание. И тут не ясно, почему Костомаров его упустил в своей работе?

Ведь становится ясным, что после смерти Ярослава II Всеволодовича на великокняжеский престол Владимиро - суздальском княжества взошел князь Святослав Всеволодович.

 

Но, он был вскоре путем военного переворота, свергнут его же меньшим братом Александра Невского князем Михаилом Всеволодовичем (прозванного «Хоробритом», и в связи с чем оба сына Ярослава II оказались лишенным прав на законное наследство своего отца.

 

И раз у нас появляются новые действующие исторические персонажи то давайте с ними и поближе познакомимся.

 

Святослав Всеволодович (27 марта 1196 — 3 февраля 1252) — великий князь владимирский (1246—1248), сын Всеволода Юрьевича, в крещении Гавриил. За время своей жизни князь Святослав княжил в Новгороде, Переславле-Залесском, Суздале, Владимире..

 

Четырёхлетним ребёнком он был назначен на княжение в Новгороде, а затем был сменён старшим братом, Константином в 1206 г. и снова возвращён в Новгород в 1208 г.

 

В 1212 году по смерти отца Святослав получил в удел город Юрьев-Польский. В начавшейся борьбе за великое княжение между старшими братьями сначала уехал в Ростов к Константину, но затем перешёл на сторону Юрия и участвовал в Липицкой битве.

В 1220 году Святослав во главе владимирского войска был послан старшим братом Юрием против волжских болгар. Экспедиция была речной и закончилась победой русских войск у Ошеля.

 

В 1222 году Святослав во главе владимирского войска был послан Юрием на помощь новгородцам и их князю Всеволоду, сыну Юрия. 12-тысячное русское войско в союзе с литовцами вторглось на территорию ордена и разорило окрестности Вендена.

В 1226 году Святослав вместе с младшим братом Иваном во главе владимирского войска был послан Юрием против мордвы и одержал победу.

 

В 1229 году Святослав был отправлен Юрием в Переяславль-Южный.

 

В 1234 году в Юрьеве-Польском на фундаменте белокаменной церкви святого великомученика Георгия был построен Георгиевский собор, «чудну зело, вельми украси ю резным каменем от подошвы и до верху святых лики и праздники, а сам бе мастер». В соборе находится рельефная композиция, называемая по традиции «Святославовым крестом», в основании которой стоит камень с надписью-посвящением Святослава Всеволодовича.

 

В 1238 году принял участие в битве на Сити. От занявшего владимирский престол брата Ярослава получил в удел Суздальское княжество.

 

В 1246 году умер Ярослав, и Святослав занял великокняжеский престол по старому праву наследования.

Своим племянникам, семерым сыновьям Ярослава, он раздал по княжеству, однако Ярославичи остались недовольны этим распределением.

 

В 1248 году он был изгнан своим племянником Михаилом Ярославичем Хоробритом, который вскоре погиб в бою с литовцами на реке Протве.

Затем сам Святослав разбил литовцев у Зубцова.

 

Справка: Михаи;л Яросла;вич Хоробрит (Храбрый) (возм. 1229—1248) — четвёртый сын Ярослава Всеволодовича от второго брака с Ростиславой-Феодосией Мстиславовной (в иночестве Евфросиния), дочерью Мстислава Мстиславича Удатного, князя Торопецкого, Новгородского и Галицкого. Великий князь Владимирский (1248), Московский князь (1246—1248).

Родился в городе Переславле-Залесском. Некоторые источники предположительно относят его рождение к 1229 году.

О его характере говорит прозвание Хоробрит от древнерусского слова «хоробровати» — храбриться.

Впервые упоминается под 1238, в числе других князей, спасшихся от татарского меча (Никоновская летопись III, 27); затем под 1247, когда получил Москву в удел по завещанию своего отца, от своего дяди, великого князя Святослава Всеволодовича.

 

В 1246 году в Каракоруме погиб Ярослав Всеволодович, и два его старших сына, Александр и Андрей, отправились туда же для получения ярлыков на княжение во Владимире, в Киеве и Новгороде Великом. Великокняжеский престол во Владимире занял Святослав Всеволодович, старейший по старому порядку наследования.

В 1248 году Михаил выгнал Святослава из Владимира и сам занял великокняжеский стол, но в том же году «Михаиле Ярославичъ московский убьенъ бысть от Литвы на Поротве».

 

Михаил Хоробрит — последний русский великий князь, погибший в бою (Битва на Протве 15 января 1248).

 

Сразу вслед за этим литовцы были остановлены в сражении у Зубцова.

Епископ Суздальский Кирилл распорядился перенести его тело во Владимир и он был похоронен в Успенском соборе. После смерти Михаила Московское княжество вновь вошло в состав Владимирского до вокняжения Даниила Александровича Московского.

Князь Михаил Ярославич Хоробрит был женат на неизвестной и, по некоторым источникам, оставил после себя сына Бориса.

 

Что же касается князя Святослава Всеволодовича то повторно стать ему Владимиро-суздальским князем уже не довелось!

 

Владимирское княжение по завещанию Ярослава и по воле Гуюка досталось Андрею Ярославичу.

 

Правда в 1250 году Святослав со своим сыном Дмитрием ездил в Орду чтобы добиться восстановления своих прав, но . «по мнению историка А. В. Экземплярского, это была безрезультатная поездка с попыткой возвращения великокняжеского престола.

Историк В. А. Кучкин замечает, что хотя летописи не говорят явным образом о цели этой поездки, такие путешествия русских князей с сыновьями-наследниками к ханам обычно совершались тогда, когда речь шла о закреплении за Рюриковичами их княжеств-отчин.

 

Учитывая, что внук Святослава уже носил прозвище Юрьевского, Кучкин делает предположение, что к тому времени Святослав владел Юрьевским княжеством.

После недолгого великого княжения во Владимире князь Святослав вернулся в Юрьев-Польский. Здесь он основал мужской княжеский монастырь в честь Архангела Михаила.

 

Последние дни своей жизни святой князь прожил богоугодно, в посте и молитве, чистоте и покаянии.

 

Скончался 3 февраля 1252 года. Тело его было положено в построенном им соборе святого великомученика Георгия. Мощи святого благоверного великого князя Святослава были вновь обретены в 1991 году и положены в Свято-Покровском храме города Юрьева-Польского «идеже и до ныне лежат Богом блюдомы и исцеления дар с верою приходящи подают».

 

Брак и дети

Супруга — княгиня Евдокия Давыдовна Муромская, дочь князя Муромского Давыда Юрьевича и его супруги княгини Февронии (в монашестве Евфросинии), которые являются почитаемыми святыми Петром и Февронией, покровителями семьи в России.

Свою жену Евдокию князь Святослав отпустил в 1228 году в Муромский Борисоглебский монастырь, где она была пострижена в монашество 24 июля в праздник Бориса и Глеба.

В монастыре княгиня прожила до самой смерти и в нём же была похоронена, останки находятся там и сейчас.

Сын: Дмитрий, по старинным святцам почитался как святой

 

Зная из энциклопедических справок всю перипетию борьбы за власть во Владимиро-суздальском княжестве в отсутствие там сыновей Ярослава II Всеволодовича –Александра и Андрея, я думаю что теперь читателю будет любопытно узнать и мнение историка С.Соловьева:

 

«Это явление очень важно, потому что здесь мы видим совершенный произвол, полное невнимание ко всякому родовому праву, исключительное преобладание права сильного: Михаил не был даже и старшим сыном от старшего брата.

 

Михаил скоро погиб в битве с литовцами, еще до возвращения старших братьев из Орды, где Александр был утвержден на столе киевском и новгородском, удерживая также на северо-востоке как отчину Переяславль Залесский, Андрей же получил великое княжение владимирское.

 

Изгнанный ( из Владимира уже новым князем Андреем Ярославовичем -автор) дядя Святослав ездил в Орду; неизвестно, требовал ли он у хана возвращения великокняжеского достоинства или нет; известно только то, что не получил его и скоро умер (в 1252 г.).

Оставался князь, который по старине мог предъявить права свои на великое княжение: именно Владимир углицкий, сын Константина ростовского, старшего из сыновей Всеволода III; но кто мог думать о праве Владимира в то время, когда Михаил московский не обращал никакого внимания ни на свое бесправие, ни на право дяди?

 

Ярославичи были сильнее углицкого князя; этого было довольно, чтоб заставить позабыть о последнем.

 

Но раздел между Ярославичами не был мирен; есть известие, что Александр с Андреем имели в Орде большой спор, кому быть во Владимире, кому - в Киеве, и хан отдал Киев Александру, а Владимир - Андрею, основываясь на завещании покойного великого князя Ярослава.

 

( Тут С. Соловьев не уточняет, что первоначально такое решение в Золотой Орде принял хан Батый, но зная что фактически трон Владимирского княжества занят Михаилом Хоробритом он и отправил князей Александра и Андрея в далекий город Каракорум к Великому хану Гаюку, для окончательного решения их прав на княжения – автор)

 

Но продолжим читать С. Соловьева. Ведь он задается одним важным для нас вопросом:

 

«Что же могло заставить Ярослава завещать старшему Александру Киев, а младшему Андрею - Владимир?

 

Быть может, особенная любовь к Андрею, который оставался всегда при нем; быть может, также, что Ярослав, желая удержать и Южную Русь в своем роде, отдал Киев Александру, как более способному держать его.

 

Но если подобное завещание существовало в самом деле, то оно исключало необходимо брата Святослава, тогда как летопись говорит прямо, что Святослав утвердил племянников на уделах, как распорядился покойный Ярослав.

 

Впрочем, есть средство согласить оба свидетельства:

 

Ярослав при жизни назначил Александра в Киев, Андрей оставался на севере; по изгнании Святослава Михаилом и по смерти последнего Андрей, желая получить владимирский стол, настаивал на том, что уже старший брат его получил старший стол - Киев и Русскую землю по распоряжению покойного отца, и тем убедил хана, который для собственной безопасности мог не желать усиления Александра.

 

Но Александр, как старший, не мог быть доволен таким решением, ибо давно уже Владимир получил первенство над Киевом относительно старшинства, давно уже киевские князья не могли быть без владимирских; теперь особенно, когда Южная Русь была опустошена, когда Киев представлял одни развалины, владение им не могло быть лестно.

Вот почему Невский мог считать себя вправе сердиться на младшего брата, видеть в нем хищника прав своих (1249 г.).

 

Как бы то ни было, Андрей два года спокойно сидел во Владимире; Александр, по некоторым известиям, хотел идти в Киев, но был удержан новгородцами, представившими ему опасность от татар на юге.»

 

Вот такие описания событий 1246-1249 годов о положении дел среди вассальных Золотой орде русских княжествах можно найти в трудах российских историков.

 

Но ими почему то. а скорее всего из цензурных соображений был выпущен период путешествия владимирских князей Александра и Андрея Ярославовичем из Владимира в ставку хана Батыя а затем в г. Каракорум столицу великого монгольского хана Гаюка.

 

Поэтому предлагаю на основе труда Джованни Плано Карпини, (итал. Giovanni da Pian del Carpine; лат. Iohannes de Plano Carpini; ок. 1182[1][2] — 1 апреля 1252) — итальянский францисканец, первым из европейцев, до Рубрука и Андре де Лонжюмо, посетивший с 1245 по 1247 года) Монгольскую империю и оставивший описание своего путешествия.… воссоздать маршрут движения отряда князей Александра и Андрея от Волги до Каракорума и обратно.

 

Но сначала две обзорные справки из современной энциклопедии : о монгольской столице Каракоруме и великом хане Гаюке.

 

Справка: Каракору;м (монг. Хархорин, в средневековье Хар Хорум) — столица Монгольской империи в 1220—1260 годах. В настоящее время — город, центр сомона Хархорин Увэр-Хангайского аймака.

Название восходит к тюркскому топониму окрестных гор Каракорум (букв. «чёрные камни», «нагромождение чёрных камней»)

 

Датой основания считается 1220 год, когда ставка Чингис-хана была перенесена на берега Орхона. Резиденция хана располагалась, вероятно, у горы Малахитэ, на городище Тахай-балгас, где в XII веке находилась ставка кереитского хана.

 

Застройка территории началась не ранее воцарения Угэдэя (1229), который был убеждён советниками в нужности стационарной столицы. В его правление и сложилось представление о том, что Каракорум — центр монгольского государства. Угэдэй построил дворец, названный Ваньняньгун— «Дворец десяти тысяч лет».

Младших чингизидов обязали также построить здесь по дворцу. В 1234 году как дворцы, так и кварталы оружейников за пределами Тахай-балгаса, были обнесны крепостной стеной. Каракорум был главным лагерем, где хан оставлял семью на время своих походов, и центр по производству вооружений и прочего оснащения войск.

 

Политическое значение

 

Во времена ханов Угэдэя, Гуюка и Мункэ в Каракорум приезжали в знак покорности и почитания государи ближних и дальних стран, включая русских князей; здесь решались вопросы о престолонаследии; здесь принимались решения о новых завоевательных походах, приводившие в движение миллионы людей и переворачивающие их судьбы; сюда с надеждой на влияние устремлялись эмиссары мусульманской, буддистской, христианской и других конфессий.

 

Город состоял из нескольких изолированных друг от друга кварталов, в которых жили ремесленники, торговцы и посланники со всего света. Там жили люди разных рас и религий. Рядом с христианскими (несторианскими) церквами путешественники видели многочисленные мусульманские мечети и буддийские храмы.

 

Гуюк (1206 — 1248) — каан Монгольской империи (1246—1248), сын Угэдэя, внук Чингис-хана.

 

В ханство Угэдэя Гуюк отличился в войне с чжурчженями, взяв в плен одного из чжурчженьских князей.

 

В 1235 году отправлен в западный поход во главе войска Улуса Угэдэя, но под верховным командованием джучида Бату. Участвовал во взятии Рязани и, вероятно, битве у Коломны. Позднее Гуюк и Бури, внук Чагатая, поссорились с Бату и получили жестокий выговор от своего хана.

 

Анонимный автор «Сокровенного сказания» вкладывает в уста Угэдэя такие слова, обращённые к сыну:

 

Говорят про тебя, что ты в походе не оставлял у людей и задней части, у кого только она была в целости, что ты драл у солдат кожу с лица.

 

Уж не ты ли и Русских привел к покорности этою своею свирепостью?

 

По всему видно, что ты возомнил себя единственным и непобедимым покорителем Русских, раз ты позволяешь себе восставать на старшего брата...

 

Что же ты чванишься и раньше всех дерешь глотку, как единый вершитель, который в первый раз из дому-то вышел, а при покорении Русских и Кипчаков не только не взял ни одного Русского или Кипчака, но даже и козлиного копытца не добыл.

 

В конце 1241 года скончался великий хан Угэдэй. Он завещал избрать своим преемником любимого внука Ширамуна, но вдова хана Дорегене начала борьбу за избрание Гуюка.

Она встретила противодействие со стороны Бату, не желавшего избрания ханом своего заклятого врага.

 

Регентство хатун длилось четыре года и восемь месяцев, и за это время Дорегене и её фавориты внесли беспорядок в управление государством. Наконец, на курултае ранней осенью 1246 года Гуюк был провозглашён великим ханом.

 

Плано Карпини оставил также описание самого хана: Этот император может иметь от роду сорок или сорок пять лет или больше; он небольшого роста; очень благоразумен и чересчур хитер, весьма серьезен и важен характером.

Никогда не видит человек, чтобы он попусту смеялся и совершал какой-нибудь легкомысленный поступок, как нам говорили христиане, неотлучно с ним пребывавшие.

Говорили нам также христиане, принадлежавшие к его челяди, что они твердо веруют, что он должен стать христианином…»

 

Вероятно, христиане-несториане играли при дворе Гуюка значительную роль.

 

Он отменил все распоряжения эпохи регентства, казнил приспешников Дорегене Абд ар-Рахмана и Фатиму. Были восстановлены в должностях Чинкай и Махмуд Ялавач. Гуюк, вероятно, планировал завоевание Ближнего Востока, где наместника Байджу заменил своим соратником Эльджигидеем.

 

Но прежде всего хан должен был разобраться со своим главным противником — Бату.

 

В начале 1248 года армия во главе с Гуюком двинулась к Улусу Джучи.

 

Бату, предупреждённый вдовой Толуя Сорхахтани, выступил с войском навстречу.

Но первая гражданская война Чингизидов не состоялась. Гуюк неожиданно умер, добравшись лишь до Мавераннахра.

Вдова хана Огул-Гаймыш стала после его смерти регентом государства.

 

Ну и обещанные избранныеотрывки из работы ИОАННА ДЕ ПЛАНО КАРПИНИ,АРХИЕПИСКОПА АНТИВАРИЙСКОГО, «ИСТОРИЯ МОНГАЛОВ, ИМЕНУЕМЫХ НАМИ ТАТАРАМИ»

 

Полный текст находится тут: http://www.vostlit.info/Texts/rus/Karpini/f rame9.htm

 

«После этого вышеназванный князь (речь идет о князе Даниле Галицком- автор)послал с нами до Киева одного служителя. Тем не менее все же мы ехали постоянно в смертельной опасности из-за Литовцев, которые часто и тайно, насколько могли, делали набеги на землю Руссии и особенно в тех местах, через которые мы должны были проезжать; и так как большая часть людей Руссии была перебита Татарами или отведена в плен, то они поэтому отнюдь не могли оказать им сильное сопротивление, а со стороны самих Русских мы были в безопасности благодаря вышеназванному служителю.

 

Отсюда, по споспешествующей милости божией и избавившись от врагов креста христова, мы прибыли в Киев, который служит столицею Руссии; прибыв туда, мы имели совещание о нашем путешествии с тысячником и другими знатными лицами, бывшими там же.

 

Они нам ответили, что если мы поведем в Татарию тех лошадей, которые у нас были, то они все могут умереть, так как лежали глубокие снега, и они не умели добывать копытами траву под снегом, подобно лошадям Татар, а найти им для еды что-нибудь другое нельзя, потому что у Татар нет ни соломы, ни сена, ни корму.

 

Поэтому мы после совещания решили оставить их там с двумя слугами, которые должны были охранять их.

Вследствие этого нам надлежало дать подарки тысячнику, чтобы заслужить его милость для получения себе подвод и провожатых.

Прежде чем попасть в Киев, мы смертельно заболели в Данилове; тем не менее все же мы приказали, несмотря на сильную стужу, везти себя на повозке по снегу, чтобы дело христианства не могло испытать препятствия.

 

V. Итак, устроив все эти дела в Киеве, на второй день после праздника Очищения Нашей Владычицы, мы на лошадях тысячника и с провожатыми поспешно направились из Киева к иным варварским народам.

 

Мы прибыли к некоему селению. по имени Канов , которое было под непосредственной властью Татар.

 

Начальник же селения дал нам лошадей и провожатых до другого селения, начальником коего был алан по имени Михей, человек, преисполненный всякой злобы и коварства.

 

Именно он сам послал против нас в Киев некоторых своих телохранителей, дабы ложно сообщить нам от имени Коренцы , чтобы мы считались послами и чтобы явились к нему.

 

И хотя это неправда, он делал это для того, чтобы иметь возможность извлечь от нас дары.

 

Когда же мы добрались до него, он выказал себя очень недоступным к нам и никоим образом не хотел нас провожать, если мы не посулим ему подарков; мы же, видя, что иначе не можем подвинуться далее, посулили дать ему несколько подарков, и, хотя мы давали ему то, что нам казалось соответственным, он не хотел брать, если мы не дадим ему большего. В силу этого нам пришлось прибавить согласно с его желанием, а кое-что он утащил у нас коварно, воровски и злобно.

 

VI. После этого мы выехали вместе с ним в понедельник Четыредесятницы 165, и он проводил нас до первой заставы Татар.

 

И когда в первую пятницу после дня Пепла мы стали останавливаться на ночлег при закате солнца, на нас ужасным образом ринулись вооруженные Татары, спрашивая, что мы за люди.

 

А когда мы ответили, что мы послы Господина Папы, то они тотчас удалились, получив от нас кое-что из съестного.

 

С наступлением утра, когда мы встали и подвинулись несколько вперед, нам выехали навстречу их старейшины, бывшие на заставе, спрашивая, зачем мы едем к ним и какое имеем поручение.

 

Мы ответили им, что мы послы Господина Папы, который является господином и отцом христиан.

 

Он посылает нас как к царю, так к князьям и ко всем Татарам потому, что ему угодно, чтобы все христиане были друзьями Татар и имели мир с ними; сверх того, он желает, чтобы Татары были велики на небе перед Господом.

 

Поэтому Господин Папа увещевает их как через нас, так и своей грамотой, чтобы они стали христианами и приняли веру Господа нашего Иисуса Христа, потому что иначе они не могут спастись.

 

Кроме того, он поручает передать им, что удивляется такому огромному избиению людей, произведенному Татарами, и главным образом христиан, а преимущественно Венгров, Моравов и Поляков, которые подвластны ему, хотя те их ничем не обидели и не пытались обидеть.

 

И так как Господь Бог тяжко разгневался на это, то Господин Папа увещевает их остерегаться от этого впредь и покаяться в совершенном. Еще мы сказали, что Господин Папа просил, чтобы они отписали ему, что хотят делать вперед, и каково их намерение и чтобы о своем вышесказанном они ответили ему своей грамотой. Выслушав причины и поняв указанное выше, они сказали, что, касательно этих речей, хотят дать нам подводы и провожатых к Коренце и тотчас попросили даров, что мы и исполнили, ибо нам приходилось принуждение обращать в желание.

 

VII. Итак, дав подарки и получив для подвод лошадей, с которых слезли они сами, мы поспешили с их провожатыми отправиться к Коренце.

 

Сами они, однако, предварительно послали к вышеназванному вождю вестника на быстром коне, чтобы передать ему те слова, которые мы им сказали.

 

А этот вождь является господином всех, которые поставлены на заставе против всех народов Запада, чтобы те случайно не ринулись на них неожиданно и врасплох; как мы слышали, этот вождь имеет под своею властью шестьдесят тысяч вооруженных людей.

 

Когда же мы добрались до него, он приказал нам поставить ставки вдали от него и послал к нам своих рабов-управителей спросить у нас, .чем мы ему хотим поклониться, то есть какие хотим дать подарки.

 

Мы ответили, что Господин Папа не послал никаких даров, так как не был уверен, что мы можем добраться до Татар.

 

Сверх того, мы ехали по очень опасным местам из-за страха пред Литовцами, которые часто рыщут по дорогам от Польши до земли Татар и через страну которых мы проехали; но все же мы почтим его, как сможем, из того, что у нас есть по милости Божией и Господина нашего Папы.

 

И хотя мы дали ему очень много, но ему этого показалось недостаточно, и через третьих лиц он попросил больше, обещая, что, если мы исполним его просьбу, он прикажет проводить нас с почетом; нам надлежало согласиться на это, раз мы хотели остаться в живых и привести к надлежащему осуществлению приказ Господина Папы.

 

VIII. Взяв дары, они повели нас к орде, или палатке его, и научили нас, чтобы мы трижды преклонили левое колено пред входом в ставку и бережно остереглись ступить ногой на порог входной двери.

 

Мы тщательно исполнили это, так как смертный приговор грозит тем, кто с умыслом попирает порог ставки какого-нибудь вождя.

Когда мы вошли, нам надлежало, в присутствии вождя и всех других старейшин, которые были нарочно для того приглашены, сказать, преклонив колена, то, что мы сказали выше.

Мы поднесли ему также грамоту Господина Папы; но так как наш толмач, которого мы за плату взяли из Киева, не был в состоянии удовлетворительно истолковать смысл грамоты, а другого пригодного толмача не было, то поэтому они не могли уразуметь ее содержание.

После этого нам дали лошадей и трех Татар, которые были десятниками, а Один-человек Бату, чтобы отвезти нас с возможною поспешностью к вышеназванному вождю.

 

А этот Бату наиболее могуществен по сравнению со всеми князьями Татар, за исключением императора, которому он обязан повиноваться.

 

IX. В понедельник же после первого воскресенья Четыредесятницы 168 мы поспешно отправились в путь к нему, и, проезжая столько, сколько лошади могли пройти вскачь, так как обыкновенно у нас бывали свежие лошади три или четыре раза всякий день, мы ехали с утра до ночи, а, кроме того, весьма часто и ночью, но не могли добраться до него ранее среды Страстной Недели

………

……Но, прежде чем нам попасть к Бату, двое из наших Татар поехали вперед, чтобы передать ему все слова, которые мы сказали у Коренцы.

 

X. Когда же мы стали добираться до Бату, то нас с удобством поместили в пределах земли Команов на одну левку расстояния от его ставок.

 

Когда же нас должны были отвести к его двору, то нам было сказано, что мы должны пройти между двух огней, чего нам не хотелось делать в силу некоторых соображений. Но нам сказали:

 

«Идите спокойно, так как мы заставляем вас пройти между двух огней не по какой другой причине, а только ради того, чтобы, если вы умышляете какое-нибудь зло против нашего господина или если случайно приносите яд, огонь унес все зло».

 

Мы ответили им: «Мы пройдем ради того, чтобы не подать на этот счет повода к подозрению». И когда мы добрались до орды, то его управляющий, по имени Елдегай , спросил нас, чем мы желаем поклониться, то есть какие дары желаем дать ему.

………………..

XII. А этот Бату живет с полным великолепием, имея привратников и всех чиновников, как и император их.

 

Он также сидит на более возвышенном месте, как на троне, с одною из своих жен; другие же, как братья и сыновья, так и иные младшие, сидят ниже посредине на скамейке, прочие же люди сзади их на земле, причем мужчины сидят направо, женщины налево. Шатры у него большие и очень красивые, из льняной ткани, раньше принадлежали они королю Венгерскому

 

Никакой посторонний человек не смеет подойти к его палатке, кроме его семейства, иначе как по приглашению, как бы он ни был велик и могуществен, если не станет случайно известным, что на то есть воля самого Бату.

 

Мы же, высказав свое дело, сели слева, так именно поступают все послы при езде туда; а при возвращении от императора нас всегда сажали справа.

 

На средине, вблизи входа в ставку, ставят стол, на котором ставится питье в золотых и серебряных сосудах, и ни Бату, ни один Татарский князь не пьют никогда, если пред ними не поют или не играют на гитаре.

 

И когда он едет, то над головой его несут всегда щит от солнца или шатерчик на копье, и так поступают все более важные князья Татар и даже жены их.

 

Вышеупомянутый Бату очень милостив к своим людям, а все же внушает им сильный страх; в бою он весьма жесток; он очень проницателен и даже весьма хитер на войне, так как сражался уже долгое время.

 

XIII. В день же Великой Субботы нас позвали к ставке, и к нам вышел раньше упомянутый управляющий Бату, сообщая от его имени, чтобы мы поехали к императору Куйюку, в их собственную землю, оставив некоторых из наших в той надежде, что их отошлют обратно к Господину Папе.

 

Мы дали им для вручения ему грамоту о всех наших деяниях, но, когда они вернулись к Мауци, их там удержали до нашего возвращения.

 

Мы же в день Воскресения Господня, отслужив обедню и совершив кое-какую трапезу, удалились вместе с двумя Татарами, которые были приставлены к нам у Коренцы, с горькими слезами, не зная, едем ли мы на смерть или жизнь.

 

Мы были, однако, так слабы, что с трудом могли ехать: в течение всей той Четыредесятницы-равно как и в другие постные дни-пищей нашей служило только пшено с водою и солью, и у нас не было, что пить, кроме снега, растаявшего в котле.

 

……………

Затем мы въехали в страну Монгалов, именуемых нами Татарами. Как мы полагаем, мы ехали через эту землю три недели быстрого пути, а в день блаженной Марии Магдалины приехали к Куйюку, нынешнему императору.

 

По всей этой дороге мы продвигались с великой поспешностью, потому что нашим Татарам было приказано быстро отвезти нас на торжественное заседание, назначенное уже несколько лет тому назад для избрания императора, чтобы мы имели возможность при сем присутствовать.

 

Поэтому мы вставали рано утром и ехали до ночи без еды; и очень часто приезжали так поздно, что не ели и ночью, а то, что мы должны были есть вечером, нам давалось ранним утром, и мы ехали, как только могли скакать лошади. Ибо лошадей отнюдь не щадили, так как очень часто днем мы видели свежих лошадей, и, как сказано выше, те, которые валились, возвращались обратно. И таким образом мы ехали быстро без всякого перерыва.

 

§ II. Об устройстве двора императора и его князей

 

1. Когда же мы приехали к Куйюку, то он велел дать нам шатер и продовольствие, какое обычно дают Татары; все же у нас было оно получше, чем они делали это для других послов.

К нему самому, однако, нас не позвали, так как он еще не был избран и не допускал к себе по делам правления. Все же вышеназванный Бату вручил ему перевод грамоты Господина Папы и содержание других речей, произнесенных нами.

 

И, когда мы простояли там пять или шесть дней, он отослал нас к своей матери , где собиралось торжественное заседание.

И, когда мы прибыли туда, уже был воздвигнут большой шатер, приготовленный из белого пурпура; по нашему мнению, он был так велик, что в нем могло поместиться более двух тысяч человек, а кругом была сделана деревянная ограда (tabulatum), которая была разрисована разными изображениями.

 

II. На второй или на третий день мы поехали туда с Татарами, назначенными нам для охраны, и там собрались все вожди.

 

Каждый из них разъезжал со своими людьми кругом по холмам и по равнине.

 

В первый день все одеты были в белый пурпур, на второй-в красный, и тогда к упомянутому шатру прибыл Куйюк; на третий день все были в голубом пурпуре, а на четвертый-в самых лучших балдакинах.

 

А у упомянутой ограды возле шатра было двое больших ворот: через одни должен был входить один только император, а при них не было никакой охраны, хотя они были открыты, так как через них никто не смел входить или выходить; через другие вступали все, кто мог быть допущен, и при этих воротах стояли сторожа с мечами, луками и стрелами.

 

И если кто-нибудь подходил к шатру за назначенные границы, то его подвергали бичеванию, если хватали; если же он бежал, то в него пускали стрелу без железного наконечника.

 

Лошади, как мы думаем, находились на расстоянии двух полетов стрелы. Вожди шли отовсюду вооруженные с очень многими из своих людей, но никто, кроме вождей, не мог подойти к лошадям; мало того, те, кто пытался гулять между [ними], подвергались тяжким побоям.

 

И было много таких, которые на уздечках, нагрудниках, седлах и подседельниках имели золота приблизительно, по нашему расчету, на двадцать марок 200. И таким образом, вожди говорили внутри шатра и, как мы полагаем, рассуждали об избрании. Весь же другой народ был далеко вне вышеупомянутой ограды. И таким образом они пребывали почти до полудня, а затем начали пить кобылье молоко и до вечера выпили столько, что было удивительно смотреть.

 

III. Нас же позвали внутрь и дали нам пива, так как мы вовсе не пили кобыльего молока, и этим они оказали нам великий почет; но все же они принуждали нас пить, чего мы с непривычки никоим образом не могли выдержать.

 

Поэтому мы указали им, что нас это тяготило, и тогда они перестали нас принуждать.

 

И вот она первая сенсация. Плано Карпини встречает на первом же своем приеме у хана Гаюка Владимирского князя Ярослава II Всеволодовича!

 

«Снаружи ограды был Русский Князь Ярослав из Суздаля и несколько вождей Китаев и Солангов, также два сына царя Грузии, также посол калифа Балдахского , который был султаном, и более десяти других султанов Саррацинов, как мы полагаем и как нам говорили управляющие!»

 

Там было более четырех тысяч послов в числе тех, кто приносил дань, и тех, кто шел с дарами султанов, других вождей, которые являлись покориться им, тех, за которыми они послали, и тех, кто были наместниками земель.

 

Всех их вместе поставили за оградой и им подавали пить вместе;

нам же и князю Ярославу они всегда давали высшее место, когда мы были с ними вне ограды.

 

Если мы хорошо помним, то думаем, что пребывали там в довольстве четыре недели, и мы полагаем, что там справляли избрание, но там его не обнародовали.

 

И об этом можно было догадываться главным образом потому, что всякий раз, как Куйюк выходил там из шатра, то, пока он пребывал вне ограды, пред ним всегда пели , а также наклоняли какие-то красивые прутья, имевшие вверху багряную шерсть .

 

Этого не делали ни перед каким другим вождем. А ставка эта, или двор, именуется ими Сыра-Орда.

 

IV. Отправившись отсюда, мы все вместе поехали на другое место, за три или четыре левки. Там на одной прекрасной равнине, возле некоего ручья между горами, был приготовлен другой шатер, называемый у них Золотой Ордой.

 

Там Куйюк должен был воссесть на престол в день Успения нашей Владычицы, но из-за выпавшего града, о котором было сказано выше, это было отложено.

 

Шатер же этот был поставлен на столбах, покрытых золотыми листами и прибитых к дереву золотыми гвоздями, и сверху и внутри стен он был крыт балдакином, а снаружи были другие ткани.

 

Там пробыли мы до праздника блаженного Варфоломея, в который собралась большая толпа и стояла с лицами, обращенными к югу. Были некоторые, которые находились от других на расстоянии полета камня, и продвигались все дальше и дальше, творя молитвы и преклоняя колена к югу.

 

Мы же не желали делать коленопреклонения, не зная, творят ли они заклинания или преклоняют колена перед Богом или кем другим. Это они делали долго, после чего вернулись к шатру и посадили Куйюка на императорском престоле 207, и вожди преклонили пред ним колена. После этого то же сделал весь народ, за исключением нас, которые не были им подчинены.

 

Затем они стали пить и, как это у них в обычае, пили непрерывно вплоть до вечера. После этого прибыло на повозках вареное мясо, без соли, и они давали один кусок на четверых или на пятерых.

 

В шатре же подавали мясо и похлебку с солью вместо соуса, и так было всякий день, когда они устраивали пиршества.

 

V. Тут позвали нас пред лицо императора; и когда первый секретарь, Хингай , записал имена наши и тех, от кого мы были посланы, а также вождя Солангов и иных, он прокричал громким голосом, читая их перед императором и всеми вождями.

 

После этого каждый из нас четыре раза преклонил левое колено, и они внушили нам не касаться внизу порога.

 

Когда они тщательно обыскали нас касательно ножей и ничего не нашли, мы вошли в дверь с восточной стороны, так как с запада не смеет входить никто, кроме одного только императора.

 

Также поступает и каждый вождь в своем шатре; менее же важные лица не очень заботятся об этом.

 

И это было в первый раз, что, после того как он стал императором, мы в его присутствии вошли в его ставку; он принимал там послов, но в шатер его входили весьма немногие.

 

Там также послы принесли столь великие дары в шелках, бархатах, пурпурах, балдакинах, шелковых поясах, шитых золотом, благородных мехах и других приношениях, что было удивительно взглянуть.

 

Был ему также поднесен там некий щиток от солнца или шатерчик , который, носят над головою императора; он был весь убран жемчугами.

 

Там также некий начальник одной области привел ему много верблюдов с попонами из балдакина, и на них положены были седла с какими- то снарядами, внутри которых могли сидеть люди, и, как мы думаем, верблюдов было сорок или пятьдесят, а также много коней и мулов, прикрытых бляхами или вооруженных, причем у некоторых бляхи были из кожи, а у некоторых из железа.

 

И нас также спросили, желаем ли мы дать дары; но мы уже почти все потратили, почему у нас ничего не было, что ему дать.

 

Там же, на горе, вдали от ставок, было расставлено более чем 500 повозок, которые все были полны золотом, серебром и шелковыми платьями. Все они были разделены между императором и вождями; и отдельные вожди распределили свои части между своими людьми, однако так, как им было угодно.

 

VI. Удалившись оттуда, мы прибыли к другому месту, где был раскинут изумительный шатер, весь из пламенно-красного пурпура, который подарили Китаи.

 

Туда нас ввели также внутрь. И всегда, когда мы входили, нам давали пить пиво или вино, предлагали также вареного мяса, если мы желали получить его.

 

Был также воздвигнут высокий помост из досок, где был поставлен трон императора.

 

Трон же был из слоновой кости, изумительно вырезанный; было там также золото, дорогие камни, если мы хорошо помним, и перлы; и на трон, который сзади был круглым, взбирались по ступеням.

 

Кругом этого седалища были также поставлены лавки, где госпожи сидели на скамейках с левой стороны, справа же никто выше не сидел, а вожди сидели на лавках ниже, и притом в середине, прочие же сидели сзади их.

 

И каждый день госпожи собирались в огромном количестве. Эти три палатки, о которых мы сказали выше, были очень велики; другими же палатками из белого войлока, достаточно большими и красивыми, обладали его жены.

 

Там они разделились, и мать императора пошла в одну сторону, а император в другую, для производства суда.

 

Была схвачена тетка нынешнего императора, убившая ядом его отца, в то время когда их войско было в Венгрии, откуда вследствие этого удалилось вспять войско, бывшее в вышеупомянутых странах. Над ней и очень многими другими был произведен суд, и они были убиты.

 

VII. В то же время умер Ярослав , бывший великим князем в некоей части Руссии, которая называется Суздаль.

 

Он только что был приглашен к матери императора , которая, как бы в знак почета, дала ему есть и пить из собственной, руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас же занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело.

Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею.

И доказательством этому служит то, что мать императора, без ведома бывших там его людей, поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца.

 

Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену.

 

VIII. После смерти Ярослава, если только мы хорошо помним время, наши Татары отвели нас к императору.

И когда император услышал от наших Татар, что мы пришли к нему, то велел нам вернуться к матери ради того, что на следующий день он хотел поднять знамя против всей земли Запада, как нам говорили за верное знавшие про то, и как о том сказано выше; именно он хотел, чтобы мы не знали этого.

 

И когда мы вернулись, то пробыли немного дней и снова вернулись к нему; вместе с ним мы пробыли благополучно месяц, среди такого голода и жажды, что едва могли жить, так как продовольствия, выдаваемого на четверых, едва хватало одному, и мы не могли ничего найти купить, так как рынок был очень далеко.

 

И, если бы Господь не предуготовал нам некоего Русского по имени Косму, бывшего золотых дел мастером у императора и очень им любимого, который оказал нам кой в чем поддержку, мы, как полагаем, умерли бы, если бы Господь не оказал нам помощи через кого-нибудь другого.

 

Косма показал нам и трон императора, который сделан был им раньше, чем тот воссел на престоле, и печать его, изготовленную им, а также разъяснил нам надпись на этой печати.

И также много других тайн вышеупомянутого императора мы узнали через тех, кто прибыл с другими вождями, через многих Русских и Венгров, знающих по-латыни и по-французски, через русских клириков и других, бывших с ними, причем некоторые прибывали тридцать лет на войне и при других деяниях Татар и знали все их деяния, так как знали язык и неотлучно пребывали с ними некоторые двадцать, некоторые десять лет, некоторые больше, некоторые меньше; от них мы могли все разведать, и они сами излагали нам все охотно, иногда даже без вопросов, так как знали наше желание.

 

IX. После этого император послал к нам сказать, через Хингая, своего первого секретаря, чтобы мы записали наши слова и поручения и отдали ему; это мы и сделали, написав ему все слова, сказанные раньше у Бату, как сказано выше.

 

И по прошествии нескольких дней он приказал снова позвать нас и сказал нам через Кадана, управителя всей державы, в присутствии первых секретарей Бала и Хингая и многих других писцов, чтобы мы сказали все слова; мы исполнили это добровольно и охотно.

Толмачом же нашим был как этот раз, так и другой Темер, воин Ярослава, в присутствии клирика, бывшего с ним, а также другого клирика, бывшего с императором.

 

И он спросил нас в то время, есть ли у Господина Папы лица, понимавшие грамоту Русских или Саррацинов, или также Татар.

 

Мы ответили, что не знаем ни русской, ни татарской, ни саррацинской грамоты, но Саррацины все же есть в стране, хотя и живут далеко от Господина Папы.

 

Все же мы высказали то, что нам казалось полезным, а именно, чтобы они написали по-татарски и перевели нам, а мы напишем это тщательно на своем языке и отвезем как грамоту, так и перевод Господину Папе. И тогда они удалились от нас к императору.

 

X. В день же блаженного Мартина нас позвали вторично, и к нам пришли Кадак, Хингай, Бала и многие вышеупомянутые писцы и истолковали нам грамоту от слова до слова. А когда мы написали ее по-латыни, они заставляли переводить себе отдельными речениями (orationes), желая знать, не ошибаемся ли мы в каком-нибудь слове. Когда же обе грамоты были написаны, они заставили нас читать раз и два, чтобы у нас случайно не было чего-нибудь меньше, и сказали нам: «Смотрите, чтобы все хорошенько понять, так как нет пользы от того, что вы не поймете всего, если должны поехать в такие отдаленные области».

 

И когда мы ответили: «Понимаем все хорошо», они переписали грамоту по-саррацински , чтобы можно было найти кого-нибудь в тех странах, кто прочитал бы ее, если пожелает Господин Папа.

 

XI. У Татарского императора в обычае, что он никогда не говорит с иностранцем собственными устами, как бы тот ни был велик, но слушает и отвечает чрез посредствующее лицо, как было сказано.

 

Всякий же раз, однако, когда они излагают дело пред Кадаком или выслушивают ответ императора, те, кто ему подчинен, стоят, преклонив колена, до конца речи, как бы они ни были велики.

 

Не может быть, да и нет обычая, чтобы кто-нибудь говорил что-нибудь о каком-нибудь деле после того, как оно решено императором. А вышеупомянутый император как имеет управляющего, первых секретарей и писцов, так имеет в делах как общественных, так и частных всяких чиновников, за исключением стряпчих, потому что все делается без шума судебных разбирательств по воле императора. И другие князья Татар поступают так же в том, что к ним относится.

 

XII. А этот император может иметь от роду сорок или сорок пять лет или больше; он небольшого роста; очень благоразумен и чересчур хитер, весьма серьезен и важен характером.

 

Никогда не видит человек, чтобы он попусту смеялся и совершал какой-нибудь легкомысленный поступок, как нам говорили христиане, неотлучно с ним пребывавшие. Говорили нам также христиане, принадлежавшие к его челяди, что они твердо веруют, что он должен стать христианином;

 

и явный признак этого они видят в том, что он держит христианских клириков и дает им содержание, также пред большой своей палаткой имеет всегда христианскую часовню; и они поют всенародно и открыто и звонят к часам, согласно обычаю Греков, как и прочие христиане, как бы велика там ни была толпа Татар или также других людей; другие вожди этого не делают.

 

XIII. Император, как сказали нам наши Татары, имел намерение отправить с нами своих послов, которые должны были поехать с нами.

 

Все-таки, как мы полагаем, он хотел, чтобы мы этого у него попросили, потому что один из наших Татар, который был постарше, внушал нам, чтобы мы просили этого.

 

Но, так как нам далеко не казалось удобным, чтобы они отправились, мы ответили, что не наше дело просить, но если сам император пошлет их по своей воле, и мы проводим их с помощью Божией в безопасности.

 

Нам же по многим причинам представлялось неудобным прибытие их.

 

Первая-та, что мы опасались, что при виде существовавших между нами раздоров и войн они еще более воодушевятся к походу против нас.

 

Вторая причина была та, что мы питали страх, не оказались бы они лазутчиками в нашей земле.

 

Третья причина была та, что мы боялись, что их убьют, так как наши народы в значительной степени надменны и горды: когда служители, которые были с нами, по просьбе Кардинала, легата Алемании , пошли к нему в татарском платье, то по дороге они чуть не были убиты Тевтонами и были вынуждены снять это платье, ибо у Татар есть обычай никогда не заключать мира с теми людьми, которые убили их послов, чтобы отомстить им.

 

Четвертая причина состоит в том, что мы страшились, что их отнимут у нас силою, как это однажды сталось с одним князем Саррацинов, который все еще находится в плену, если не умер.

 

Пятая причина та, что от их приезда не было никакой пользы, так как у них не было никакого другого поручения или власти, как только передать грамоту императора Господину Папе и другим князьям, а грамота эта была у нас; и мы считали злом то, что может отсюда выйти.

 

Поэтому нам не нравилось, чтобы они ехали.

 

На третий день после этого, именно в в праздник блаженного Бриция , нам дали отпуск и грамоту, запечатанную печатью императора, и послали нас к матери императора; она дала каждому из нас лисью шубу, шерстью наружу и изнутри подбитую ватой, а также пурпур;

из него наши Татары украли пядень от каждого куска, а от того что дали служителю, украли добрую половину.

 

Это от нас не укрылось, но мы не пожелали вступать в пререкания по такому поводу».

 

Теперь, я думаю, вы уважаемый читатель хорошо себе представляет и тот путь который прошли князя Александр и Андрей и тех лиц, с которыми они вели переговоры о своих правах на княжение.

И поскольку вся картина событий 1246-149 годов связанных с личностью Андрея Невского как историческая мозаика была сложена, то и я на этом заканчиваю эту часть.

 

(конец ч. 15)

Все карты и фотографии к этой части находятся тут:

http://narodna.pravda.com.ua/history/4f8c4b 05851c7/