- Как это? - не поняла Алиcа.

- Ну как! Сначала одни дежурят, потом другие. Встречают-провожают на вокзалах, караулят за сценой. Одной нашей девчонке осенью повезло - стащила у барабанщика палочки. Теперь всюду с собой их носит.

- Кошмар какой. Так как зовут гитариста?

- Сергей Викторов. Ударение на среднем слоге. По паспорту. Это точно проверено.

- А откуда он? - не унималась Алиса.

- Из Питера, как все.

- Нет, я имею в виду, что он делал до того, как попал в "Теркес"?

Девушка пожала плечами.

- Послушай, мне нужно с ним поговорить, - Алиса схватила ее за манжет пиджака.

- Я же объяснила.

- Но мне очень нужно.

Девушка нахмурилась и сказала с вызовом:

- Ну-ка, отпусти меня. Что с тобой такое?

С трудом оторвав Алисины пальцы от своего рукава и отведя Катю в сторону, она стала о чем-то с ней шептаться. Алиса обреченно встала у портьеры и принялась слушать музыку, машинально хлопая в перерывах между песен. Она смотрела вверх и видела его фигуру, облаченную в концертный костюм. Он был в нескольких шагах от нее, и в то же время совершенно недосягаем.

Выступление закончилось. Стихли звуки мелодий, и только гром оваций бился о перекрытия комплекса, умножаясь эхом и выделяя редкие возгласы стоящих где-то поблизости горластых слушателей. Группа стала спускаться по лестнице, чтобы оказаться за кулисами, у вишневых портьер. Алиса повернулась к проходу со сцены и, напряженно глядя вперед, с силой сжала пальцы рук. Первым вышел солист, потом бас-гитарист и руководитель в едином лице, барабанщик и клавишник. Их обступили девушки. У Алисы зарябило в глазах от пестрых пятен цветов и нарядов, смешавшихся в безумной вихре. Вздохи, визг, размазанная губная помада. Алиса отошла в сторонку и, тут увидела Его. Он вышел последним. Гитару он нес в левой руке, крепежная лента болталась по полу. К нему подошла женщина средних лет и отдала букет, вложив в руку к другим хрустящим кулькам. Скользнув по ней улыбчивым взглядом и тихо ответив, он обернулся и, рассеянно оглядевшись, пошел вглубь коридора. Вслед ему побежала совсем юная девочка с волосами, стянутыми на затылке в хвостик. Алиса стояла, не зная, что ей делать. Тоже побежать за ним? Но что сказать? "Привет, ты почто меня забыл? Я без тебя жить не могу, а ты в прятки играешь?" Глупо. Но это был, может быть, единственный шанс разобраться в том, что произошло. Девчонки рассеялись по холлу, оживленно делясь впечатлениями, и музыканты могли спокойно пройти к себе. "Когда он зайдет за поворот, будет поздно", - подумала Алиса и, неожиданно для всех, бросилась со всех ног за уходящей группой.

- Серж! - крикнула она, когда до последнего из шедших оставалось несколько шагов. Крикнула, вложив в это имя всю боль ожидания последних месяцев, всю силу своей неопытной любви. Видимо ошарашенные столь дерзким звуком, обернулись все пятеро. Алиса мгновенно рассталась со страхом, поняв, что уже перешагнула через себя. Она бросилась за человеком, который, этого не стоил. "Мужика и трамвай никогда не догоняй", - это была Маринкина присказка. Но Алиса знала, что правда ей необходима как лекарство от похмелья тех, уже ставших историей, воспоминаний. "Пусть он лучше пошлет меня в черту, чем тяготиться неизвестным”, - решила она.

Алиса подошла к Сержу и молча воззрилась на него. Она никак не могла нащупать нужные слова, смотрела ему в глаза и молчала.

- Что вам? - участливо спросил Серж, глядя на Алису так, будто видел ее первый раз в жизни.

- Простите, у вас есть мотоцикл? - спросила она, чтобы хоть что-то сказать.

- Нет, и никогда не было. Это все?

“Пожалуйста, Серж!" - умоляла про себя Алиса. "Объясни, что происходит. У нас так мало времени". Она видела краем глаза, как в проеме служебной комнаты мелькнуло недовольное лицо, принадлежавшее хорошо одетому господину, а в следующий момент там же показалась квадратная фигура телохранителя в клетчатом пиджаке.

- Мне нужно поговорить с вами. Мы можем куда-нибудь отойти?

- Говорите здесь, - Серж недовольно поморщился.

- Девушка, миленькая, уходите сами. Нам, честное слово, неприятно, когда поклонников уносят за шкирку, - не вытерпел барабанщик. - У вас есть открытка?

Он подошел к Алисе.

- Что?

- Мы оставим автографы. У вас есть не чем?

- Нет, - растерялась Алиса, чувствуя, как вся ее решимость улетучивается в спертый эфир кулис. Щеки ее запылали от смущения и неуверенности. Ее представление об этом разговоре разрушилось, поскольку Серж никак не реагировал, словно это был не он. До Алисы постепенно стало доходить, что этот человек, кем бы он ни был, ее не знает. Или не помнит, что в сущности одно и то же. Пока Алиса обдумывала происходящее, попутно пытаясь извлечь из сумочки записную книжку, трое задействованных в сцене музыкантов удалились, а возникший в дверном проеме мужик размером с платяной шкаф был послан сердобольным барабанщиком за листом бумаги. Взяв за руку растерянную и несчастную Алису, он спросил:

- Что же вы все-таки хотите от него?

Алиса рассеянно улыбнулась, глядя на Сержа. Тот молчал, отвернувшись к стене.

- Скажите, вы не лежали в больнице последние полгода? Или что-то в этом роде. Я уверена, что с вами что-то случилось. Пожалуйста, ответьте, - умоляла Алиса, пытаясь взглянуть ему в лицо.

- Сереж, ну ответь, - попросил барабанщик.

- Нет, - ответил тот кратко.

Алиса видела, что ему надоел этот бессмысленный разговор и хочется поскорее уйти.

- Какая вы странная. Вы сами-то не из больницы случайно? А, вот и листок, - барабанщик расписался и сунул его Алисе.

- Нет, со мной все в порядка. А вот ваш товарищ явно потерял память, - оскорбленная Алиса вновь почувствовала прилив уверенности и, оглядев стоявших вокруг людей, смотрящих на нее с явным интересов, стала говорить:

- Летом, в Юрмале, он меня прекрасно узнавал. И даже более того. И мотоцикл у него был. И он знал, как меня зовут. Я понимаю, бывает такая амнезия, что человек забывает очень многое, целый отрезок жизни, но почему ты, Серж, не помнишь, что с тобой случилось нечто необычное. Я ждала тебя. Ты обещал приехать или написать, но нет, ничего. А я все время думала о тебе. Ты все забыл, или просто не хочешь ни в чем сознаваться?

- Послушай, я..., - Серж резко обернулся.

На его лице было написано крайнее раздражение, на правой щеке судорожно дернулся мускул.

- Не перебивай, - почти крикнула Алиса, - Ты обещал приехать и увезти меня в Питер, и вдруг ни с того, ни с сего стал музыкантом. И где? В "Теркесе", о котором ты летом ничего не знал, только то, что это моя любимая группа. Господи, да что с тобой произошло? Ну, скажи, ты правда, действительно, меня не помнишь?

Алиса в порыве отчаяния схватила его за левую руку и несильно сжала запястье. Лицо Сержа тут же побелело, и Алиса вспомнила, что он ей говорил, прощаясь в прибрежном лесу.

- Вы не верите мне? - крикнула она, обращаясь скорее к заинтригованным свидетелям сцены, стоявшим поблизости, чем к Сержу. - Я конечно похожа на безумную. Но полгода назад на левом запястье этого человека была рана. И если ударить по этому месту или сильно нажать, он потеряет сознание от боли. Может, проверим?

Сергей попытался освободиться, но Алиса крепко держала его, а драться, затевать скандал было неблагоразумным. Он не мог понять, о чем говорила девушка, почему его вполне здоровая рука должна была оказаться источником боли, и откуда она вообще взялась, эта девчонка, с апломбом утверждающая, что он ее знает. Сергей пытался вспомнить девушку, полагая, что возможно действительно когда-то знал ее. И всплыло что-то далекое, как воспоминание о детстве, скорее нафантазированное по рассказам родителей, нежели сохраненное памятью. Но он видел Алису первый раз в жизни, и она оказывала странное влияние на него. Чем крепче сжимались пальцы ее руки, тем острее и болезненней становилось восприятие мира, краски и звуки делались ярче и резче, искажалась перспектива коридора, и сердце начинало гнать кровь по жилам так быстро, словно их обладатель только что пробежал стометровку. Сергей крепко, но осторожно взял руку девушки и, стаскивая цепляющиеся за кожу пальцы, сказал, пытаясь вложить в слова всю силу убеждения:

- Я не знаю тебя. Прости. Мне нужно идти.

Но Алиса помотала головой, все еще не веря в случившееся. Она сама разжала пальцы и опустила руку.

- Я не могу тебе сделать больно, - произнесла она, боясь заплакать, и о того часто моргая ресницами. - А ведь это очень больно. Неужели ты не помнишь, ты сам мне говорил?

Сергей молча покачал головой.

- Покажи мне запястье. Нет, вот так, поверни руку.

Алиса, было, потянулась к нему, но осеклась, боясь, что после этого Серж точно уйдет.

- Я не буду трогать, только посмотрю.

Сергей бросил взгляд поверх головы девушки. Барабанщик, облокотившись плечом о стену, внимательно наблюдал за происходящим, скептически усмехаясь, а увидев, что Викторов смотрит на него, повертел пальцем у виска. Но Сергей все же перевернул ладонь тыльной стороной вверх и показал ее Алисе. Ему стало вдруг жалко девушку, и к этому чувству примешивалось еще что-то, более глубокое, неясное и необъяснимое. Алиса уставилась на его вены. Они были похожи на зеленое дерево без листьев с тонкой, уходящей в бок нежно-лиловой веткой. Человек может покрасить волосы или побриться наголо, отрастить усы и вставить цветные линзы, надеть очки или же просто сделать пластическую операцию. Даже рельеф кожи на подушечках пальцев, так широко пользуемый криминалистами при опознании, можно подделать или в крайнем случае уничтожить. Но вены всегда остаются на своем месте. Алиса так хорошо помнила их рисунок, что не спутала бы эту руку ни с чьей другой. Она, не сводя с нее глаз, попятилась, потом посмотрела на Сержа в последний раз и, повернувшись, побежала по коридору мимо девчонок, грозной служительницы, удивленной Кати и фанатки в твидовом костюме.

- Девушка! - крикнул ей вслед Серж. - Как вас зовут?

Алиса обернулась у самой лестницы. В глазах ее блестели слезы. Она ничего не ответила и быстро стала подниматься вверх. А у самого основания лестницы, у жестяных ящиков, в которых обычно перевозят и хранят театральный реквизит, неожиданно возник кот, черный, с белой общипанной манишкой и разными по цвету глазами. Изумрудный глаз проводил Алису, а янтарный уставился вглубь коридора. Немного обождав, кот выскочил из укрытия и, легко перепрыгивая ступени, устремился вслед за девушкой.

 

* * *

 

Алиса не помнила, как доехала домой. Кажется, она долго плутала по вечерней Москве, не соображая, где находится, и только желая дышать морозным воздухом, которого, казалось, становилось все меньше и меньше. И кто бы ни проходил мимо, в каждом ей мнился Серж. Она вглядывалась в его до боли знакомые черты, ловила каждое движение, и чем яснее представляла его живого, близкого, тем больше хотелось ей умереть. Сейчас, сию секунду. Больше не видеть этого света, этих домов, людей, машин. Умереть, не глотая таблеток и не вспарывая вен. Закрыть глаза и исчезнуть, как исчез из ее жизни Он. Не чувствовать, что никогда эти руки не поднимут ее и этот голос не скажет: "Иди ко мне." Никогда. Теперь она понимала значение этого слова, поскольку смотрела не со стороны, а прямо в эту ледяную бесконечную пропасть.

Алиса остановилась, зажмурила глаза, так что векам сделалось больно. Она знала, что перед ней был подъезд родного дома. И вчера, и сегодня утром жизнь была прекрасна и удивительна, да и оставалась таковой, но Алиса не замечала этого. Снег почернел, небо занавесили сизые тучи, а приближающееся тепло подъезда сдавливало что-то внутри, мешая дышать.

- Что так поздно? - поинтересовалась мама, скрываясь в недрах коридора. В квартире пахло свежими щами и отцовским одеколоном. Алиса машинально сняла дубленку и в сапогах побрела в комнату. Села на кровать. Голова ее болела, и гудели ноги от быстрой ходьбы, которую она предпочла рыданиям на постели.

- Как концерт?

Захлопнув дверцу тумбочки, мать закинула на плечо чистое полотенце и выпрямилась, недоуменно глядя на Алису.

- Что ж ты сапоги не сняла? Что-нибудь случилось?

Алиса жалко улыбнулась и помотала головой. Потом спохватилась и, вскинув голову, спросила:

- Тебя кто-нибудь обманывал в жизни?

- В каком смысле? С Мариной поссорилась?

- Нет, Маринка не при чем.

Она опять поникла головой и всхлипнула.

- Ну, что ты. Расскажи мне, но только не реви.

Мама села на кровать и, прижав к себе Алисины плечи, сказала:

- А впрочем, не нужно, я поняла, о каком обмане ты говоришь. Я думаю, что такой обман не переживает редкий человек. А может быть, таких и нет. Знаешь, сколько их у тебя еще будет, этих мальчишек? Хотя о чем это я, тебе ведь сейчас нужен только он один. А может можно все исправить? А, Лиса?

- Нет, мама. Жаль, что ты ничего не знаешь, но я хочу, чтобы у меня была тайна.

Алиса качнулась в сторону и отстранилась от матери. Та встала и, собираясь уйти, спросила, стараясь быть веселой:

- Так как концерт, понравился? Долго же ты за ними охотилась.

- Понравился.

Алиса улыбнулась, но дождавшись, когда мама выйдет за дверь, повалилась на кровать, и наконец, дала волю своим чувствам.

Во сне, неглубоком и однообразном, ей привиделся Серж. Он сидел на пляже у моря, курил и чертил что-то прутом на песке. Алиса будто бы парила над ним, видя то близко, то с головокружительной высоты, и пикируя вниз, и паря над волнами, со всех ракурсов. Но он ни разу не посмотрел на нее. Она проснулась в час Демона и долго смотрела в окно, на лунный диск, а Луна усмехалась, щурясь своими морями и морща мертвый вулкан. И вдруг Алиса почувствовала, что в комнате кроме нее есть кто-то еще. Она обернулась, не в силах бороться с внезапным страхом, но никого, конечно же, не увидела. Светлый ковер из бледного лунного света тянулся от промежутка между занавесками до самой двери. И лишь на какой-то миг, уже поворачиваясь с намерением вновь лечь, она краем глаза заметила движение, и лунный луч перекрыла темная полоса. Уверенная в том, что ей показалось, Алиса опустила голову на подушку и забылась новым сном. Волк встал у изголовья кровати.

"Наконец-то я тебя нашел", - сказал он про себя, не скрывая торжества, и, положив ей на лоб свою ладонь, стер из памяти Сержа. Его лицо, голос, поворот головы, легкость дыхания, ритм сердца, тепло тела, цвет глаз. Она мгновенно забыла его манеру склонять голову к плечу и рельеф вен на злополучной руке, золотую звезду, которая когда-то была на ней и все знания об Империи, Питерском доме, Лесной поляне и необыкновенном мотоцикле, принадлежавшем прежнему Сержу. Сделав положенное, Волк отнял руку и огляделся. Вроде бы все было в порядке, но астральный нюх подсказывал ему, что сделано не все. Бесшумно побродив по комнате, он поводил рукой по полкам, шкафу, столу, одежде, висевшей у изголовья кровати. Но ни там, ни в сумке девушки не нашел единственной улики, напоминавшей о существовании Империи. Волк поморщился, поскреб затылок, и подумал: "Хорошо бы еще знать, что это за вещица". Мысль была такой плотной по концентрации, что всплыла голубоватым дымком и, повитав в воздухе, вылетела в открытую форточку. "Хорошо, хорошо, найдем, не все сразу", - оптимистично помыслил Волк, и, собираясь уходить, нагнулся над Алисой и добавил: "Храни тебя Господь, девочка, а не мы".

Лунный луч на миг покрылся серой тенью, и Волк исчез, унося с собой Алисину любовь. Луна закрылась шторкой из туч, больше не интересуясь происходящим в этой комнате. На улице пошел снег.

* * *

 

- Как твой "Теркес"? - поинтересовалась Маринка, остановив Алису без приветствия в коридоре института.

- Отлично!

Алиса сдавила подругу в объятиях. Вырвавшись, та принялась накручивать на палец цепочку из мореного кипариса. Они не спеша двинулись вдоль коридора по направлению к аудитории.

- Рассказывай, - Маринка отпустила бусы.

- Я так хлопала, что от ладоней чуть пар не валил, - Алиса с воодушевлением принялась описывать свои приключения, включая знакомство с Катей, поиски цветов, общение с фанаткой, подпевание любимым песням и, как финал-апофеоз, выход на сверкающую огнями сцену.

- А фанатки такие дуры - чуть не вешаются там, прямо за кулисами, - закончила свой рассказ Алиса. - Караулят их везде. Только зачем мне эта девчонка все это говорила?

- Ну и клевенько. Может скипнем с пары, и в буфет?

Маринка остановилась у развилки, где еще можно было свернуть таким образом, чтобы не попасться на глаза преподавателю.

- Я не хочу есть. Пойдем, только помедленнее.

Маринка нахмурилась, но после некоторых колебаний пошла за Алисой.

- Эй, Лисица!

Их нагнал однокурсник Малыгин. Деликатно похлопав Алису по плечу, он сунул ей в руки виниловую пластинку в яркой обложке.

- Есть такая? - сияя улыбкой, спросил он.

Алиса благодарно посмотрела на парня. Это был новенький диск "Теркеса". Она только помотала головой и, притворно закатывая глаза, прижала конверт к сердцу.

- Ой, ладно, - Маринка махнула на Алису рукой. - Телячьи нежности. Послушать то дашь? - обратилась она к Малыгину вместо Алисы, поскольку та от счастья не могла произнести ни слова.

- Они еще в продажу не поступили. Я прямо с Апрелевки достал. Так что будь осторожней, - ответил тот, глядя на Алису и будто ожидая от нее чего-то особенного. Она, помявшись, встала на мысочки и, с трудом дотянувшись до его щеки, поцеловала. В этот миг ей показалось, что она уже однажды делала так, но этого просто не могло быть. Малыгин был не в ее вкусе.

- Да, - быстро, смутившись, сказал он. - На пластинке еще Толечка на гитаре бряцает, а на конверте с одной стороны почему-то новенького налепили. Вот, видишь?

Малыгин ткнул пальцем в фотографию.

- Ну, ладно, я побежал. Встретимся на лекции.

Он исчез, да так быстро, словно на ногах имел маленькие крылья, как Меркурий.

Первым делом Алиса решила рассмотреть конверт. Они с Маринкой встали у окна и внимательно изучили его во всех деталях. На глянцевой обложке с одной стороны группа в одинаковых концертных костюмах живописно располагалась на фоне несравненных питерских домов, а с другой - кто в чем, в студии, в обнимку с инструментами.

- Новый гитарист не мужик, а конфетка, - со знанием дела оценила Маринка. - Тебе такие нравятся. Наверное, влюбилась, как увидела.

Алиса смущенно улыбнулась:

- Ты знаешь, я его не запомнила. Все эти цветы, в таком ажиотаже, в спешке... Не знаю. Да, в нем что-то такое есть. То ли глаза, то ли что еще. Ты знаешь, - она обернулась к Марине, глядя на нее немного растерянно. - Мне отчего-то кажется, что я его где-то уже видела. У тебя так не бывает?

- Ну, душа моя, вчера ты его видела, на концерте, - снисходительно погладила ее по голове Маринка.

- Да нет, еще раньше. Но где? Наверное, ошиблась. Может, похож на кого, - решила она, склонив голову к плечу. - А знаешь, давай и вправду, пойдем в буфет. Ну ее, эту пару. Надо обмыть развитие чувств Малыгина по отношению к твоей непокорной... как сказать-то правильно?

- Что сказать?

- Ну, бывает покорный этот самый, бывает покорная, а я нет.

- А... Слу-ги-ня, - протянула Маринка, с пониманием кивая головой.

Набрав в буфете кульков с печеньем, бутербродами и бутылками минералки, они просочились через верхний вход в аудиторию и, усевшись на заднем ряду, принялись записывать лекцию, шурша оберточной бумагой и почти садясь на пол, чтобы спокойно отхлебнуть из бутылки. Алиса на каждом перерыве вытаскивала из сумки пластинку, рассматривала ее снова и снова и, поймала себя на мысли, что чем дальше, тем больше останавливает взгляд на новом соло-гитаристе. "Сергей Викторов", - прочитала она его имя и стала вертеть его в памяти и так, и этак. Маринка заметила Алисин интерес к конверту, и принялась измываться в шутку, да так разошлась, что на последнем часе дряхленький лектор, не выдержав, сделал ей замечание. Уткнувшись носами в тетрадки и посматривая украдкой вниз, девушки заметили, как с нижнего ряда им подмигнул Малыгин.

- Чем он хуже? Или Белкин, например. Тоже душка, клевенький, - зашептала пристыженная Маринка. - Ты покумекай хорошенько, мон шер, как бы не прогадать. Ты знаешь, что такое гастроли? А поклонницы все как на подбор - хаер блонд, ноги из шеи, шузы из крокодиловой кожи. Как тут устоять? А эти свои, лопушки, родненькие…

- Уйди, - прошипела Алиса, с трудом сдерживаясь, что бы не поколотить подружку.

- Ок, ладно. А то еще джинсы отнимешь, чего доброго. Живи.

Придя домой, Алиса, не умывшись и не раздеваясь, первым делом включила в сеть проигрыватель и поставила пластинку. Черный диск завертелся, блестя дорожками отсветов, игла опустилась, и за потрескиванием и шумом последовала первая мелодия. Алиса скинула в прихожей сапоги и дубленку и, сев с ногами на диван, закрыла глаза и унеслась в заоблачные дали своих грез, где смешались пляжи с белоснежными песками, решетки питерских садов, звездные ночи с пряным запахом цветущих садов и жухлая тополиная листва, похожая на хрустящий картофель. Картинки закружились в безумном вальсе, образуя фон для лица, в котором постепенно она стала узнавать не Малыгина, не Белкина, ни парня, с которым встречалась в Юрмале и чье лицо совершенно забыла, а... Алиса закрыла глаза. Песня кончилась, и в промежутке до следующей, по-апрелевски четко, раздался характерный треск иглы о пылинки, будто усилили звук хлопающихся кукурузных зерен поп-корна. Встав с дивана, Алиса взяла в руки конверт. На нее как живой смотрел красивый голубоглазый человек. Он был запечатлен опирающимся рукой на гитару, и был так хорош собой, что Алиса не могла отвести от него взгляда. Она уже сейчас, в этот самый миг, когда игла проигрывателя вновь нащупала бороздки, и первый звук мелодии раздался в тишине вечерней комнаты и замер, не давая сменять себя следующим звуком, она поняла, что все усилия бесполезны, что она обречена, что он не даст ей покоя. "Я тебя люблю", - повторяла она как заклинание, будто пробовала эти слова на вкус, никогда их до этого не произнося. И только ее кожа чувствовала давние прикосновения, не выдуманные, не фантомные, ведь что-то остается навсегда при любых обстоятельствах, есть особая память сердца, которую нельзя вырвать и заменить.

Так все мы, люди, большие любящие не любить, а быть любимыми, однажды узнаем, что значит поделиться своей душой, безответно и безнадежно. Отдать, не требуя ничего взамен. Жить, кажется, пустотой, которая в действительности наполнена до краев радостями, болью и ожиданием лучшего. И если не пришлось соединиться в этой жизни, то что мешает сделать это в других? А может быть, все уже было, мы только забыли? Или будет. Надежда, как известно, умирает последней. А возможно, она бессмертна, как наша душа.

Алиса подошла к окну и, еле касаясь губами стекла, отчего на нем образовалось дымчатое облачко, посмотрела на мир. Там, за окном, все было какое-то первобытное - улица, небо, деревья, свет. И в зимнем воздухе пахло весной. Так казалось. Алиса отворила створку с трещиной на стекле, и высунула голову наружу. Да, да, весна. Липы вдоль дороги неожиданно сделались похожи на гигантские папоротники, которые цвели как вишня или черемуха, и серо-голубой снег под ними стал прозрачным, обнажая все московские клады. Оранжевый свет падал на деревья с высоты фонарных столбов и, сливаясь с голубизной, являл миру странный потусторонний цвет. А небо! Какое же, черт возьми, сегодня небо! Оно абсолютно черно, как дорогой бархат. Бесконечность, почти осязаемая и почти понятная, манила к себе двумя голубыми звездами, приколотыми в самом зените. Они были так близки друг другу, что до боли походили на Алисино счастье, о котором не стоило больше говорить. Девушка отошла от окна и села за стол. "Скоро весна", - с грустью подумала она и уронила голову на руки.

* * *

 

В один из мартовских дней Маринка, войдя в институтские двери, первым делом кинулась искать Алису. Найдя ее сидящей у аудитории в обществе однокурсника Белкина, она расшаркалась и позвала подружку выразительным движением глаз. Отведя Алису к окну, заулыбалась хитренько и заговорщицки прошептала:

- Я раскрыла твой секрет.

Потом вытащила из рюкзака глянцевый прямоугольник и подала его Алисе.

- Я нашла ее в твоих джинсах, когда решила их постирать. Тебе Малыгин сделал? Не думала, что такое возможно. Полный оттяг.

- Да что?

Алиса, не понимая о чем идет речь, пожала плачами и перевернула картонку. Это была цветная фотография очень хорошего, не самопального качества. Но удивительным в ней было не это, а само изображение. С блестящей поверхности смотрело на мир пригожее лицо, обрамленное янтарными локонами, улыбающееся, счастливое, будто святящееся изнутри тихой, животворящей радостью. Женщина сидела в пол-оборота, на ее груди сверкало ожерелье из крупных бриллиантов, а плечи стягивал вишневый шелк. Рядом с ней стоял молодой, красивый мужчина во фраке с черной бабочкой, венчающей накрахмаленный воротничок. Он тоже улыбался и словно что-то говорил женщине, чуть наклонясь к ней. Алиса зажмурилась и вновь открыла глаза. Фотография не исчезла, и не исчезла с нее невозможная, немыслимая, прямо-таки фантастическая пара, поскольку этими людьми были - она, Алиса, и ... Викторов.

- Ну что, my dear? Не дергайся, я никому не скажу. Но как все-таки вы это сделали? Или ты с ним встречалась?

Маринка принялась с бешеной скоростью перебирать свои бусы, стараясь утихомирить воображение, выдавшее такое неожиданное предположение.

- Откуда это у тебя? - спросила Алиса, глядя на Маринку округлившимися от изумления глазами.

- О-о, baby, ну из джинсов же! В заднем кармане лежала.

- Но я не надевала джинсы с лета. И вообще, ты сцапала их прямо из таза, когда я собиралась их замочить, вспомни. Я первый раз вижу это фото! И никакой Малыгин тут ни при чем. Посмотри, это же Викторов... Боже, а это я...

Алиса отрешенно глядела на фотографию, лихорадочно вычисляя того, кто мог так пошутить. Но никто не знал о ее тайной любви к новому любимцу публики. У Алисы зарябило в глазах.

- Мне нужно сесть.

Они подошли к стульям, на которых сидел Белкин. Заметив фотографию, тот живо поинтересовался:

- Че там у вас? Ну ладно вам, покажите.

Алиса протянула фото.

- У, Лиса, ну ты здесь упакована, высший класс. Это сколько ж бабок нужно на такое шмотье? А это кто? Знакомая рожа у мужика. Со старших курсов, что ли?

- No, no, это..., - Маринка замолкла, но видя, что Алиса ничего не соображает, бросила с гордостью: - Да Викторов, голова ты садовая!

- Кто это?

- Зачем ты ему сказала? - вдруг ожила Алиса и, осененная новой догадкой накинулась на подругу: - Это ты, по глазам вижу! Что у тебя за шутки? Больше некому.

- Окстись! - отпрянула от нее Маринка. - Что б я, да над тобой, да еще так? Герла, ты в своем уме? Вспоминай, откуда у тебя фотка!

- Да кто такой Викторов? - не унимался Белкин, тряся Маринку за плечо.

- Отколись, олдовый! - рявкнула та так, что Алиса подпрыгнула на скамейке, а оскорбленный и ничего не понявший сокурсник, демонстративно сплюнув, поднял с пола сумку и отправился в открывшийся к началу занятий кабинет.

- Зачем ты его прогнала? Он мне лабораторки обещал, - обреченно вымолвила Алиса и, еще раз взглянув на фотографию, сказала: - Такое может быть только во сне. Сны материализуются, что ли?

После лекций Маринка потащила Алису в одно заветное местечко. Девушки прошли вдоль главного институтского коридора, свернули влево, спустились по лестнице в подвал и продолжили путь там. В торце самого темного и безлюдного коридорчика находилась аудитория, о существовании которой знали очень немногие. Дверь в нее открывалась монеткой или скрепкой, а закрывалась изнутри придвинутой вплотную к створкам увесистой партой старого образца, так что Маринкины приятели в полной безопасности перекидывались в картишки, вели крутые спичи, а то и чего похуже. В коридоре было пустынно, и вдруг, откуда ни возьмись, прямо на девушек выскочил черный кот. Он сделал несколько прыжков, точно охотясь за мышью и, едва не ударившись лбом об Алисины ноги, куда-то исчез.

- Я его уже где-то видела, - отрешенно произнесла Алиса, остановившись и разглядывая свои туфли.

- Да ты всех уже где-то видела, - Маринка потянула ее за собой. - Пошли. Что-то, мать, с тобой творится, только не пойму что. Фотографии, тайны, провалы в памяти. Сейчас присядем, я тебя заглючу, может что прояснится.

- Что ты сделаешь? - Алиса с интересом посмотрела на подругу.

Они остановились у дверей. Вынув из нагрудного кармашка скрепку, Маринка сунула ее в скважину для ключа и, подергав, отворила двери.

- Загипнотизирую тебя. Меня одна герла научила, потомственная ведьма. Садись. И как раз фотка нужна.

Маринка посадила Алису за парту, расписанную шариковой ручкой наподобие татуированного тела, и вытянув над ее головой длинные пальцы с выкрашенными в зеленый цвет ногтями, стала заклинать. Гипноз не действовал.

- Закрой глаза. И не напрягайся, брось думать.

- Я не могу, - поморщилась Алиса, но глаза закрыла.

- Можешь. Положи руки на фотографию. Сейчас ты мне расскажешь, что с тобой произошло, откуда ты знаешь Викторова, и где ты с ним сфоткалась.

Сеанс продолжился. Водя руками вокруг Алисиной головы, Маринка заметила краем глаза какое-то движение за окном. Решив, что это птица, она успокоилась, но через секунду, заподозрив неладное, повернула голову. За окном безмолвно сидел черный кот с разными глазами. Почувствовав, как мурашки бегут у нее между лопаток, Маринка отвернулась от окна. И тут ей показалось, что в помещении стало темнеть, а доска на стене начала медленно смещаться вбок.

- Алис, - тихонько позвала она, но тут с ужасом поняла, что подруга не то спит, не то пребывает в глубоком обмороке. - Лиса, очнись!

Полная отчаяния Маринка стала трясти Алису за плечи, но та не отзывалась. Стало совсем темно, небо за окном приобрело глубокий черный цвет, исчезли очертания соседнего корпуса с горящими квадратами окон, а доска окончательно отъехав с привычного места, обнажила дверь. Маринка села на стул, боясь дохнуть, и принялась про себя клясться с жаром, что занятия магией прекратит, как только с наименьшими потерями вывернется из наступившей ситуации. Бог с ней, с потомственной ведьмой, пусть сама ворожит, если не боится. Вдруг откуда-то сверху, точно из репродуктора, раздался спокойный мужской голос, который произнес в общем-то вполне обыденные слова:

- Возьми фотографию и иди за дверь.

Но Маринка, приросшая к стулу, тихо вымолвила: "Мама" и покосилась на входную дверь.

Первым ее порывом было схватить бездыханную Алису в охапку, благо та была почти на голову ниже и немного стройнее, и всеми правдами и неправдами прорваться на свободу, но голос ударил по барабанным перепонкам:

- Иди. Мы поговорим. И ты узнаешь обо всем.

Вытащив из под Алисиной руки фотографию, Маринка с опаской подошла к двери. Та с тихим скрипом отворилась и впустила девушку. Она оказалась в темном коридоре, в конце которого горел неяркий голубоватый свет. Медленно дойдя до освещенного места, она оказалась на развилке. Стены в темных подтеках рассекались веером, образуя новые проходы, а вдоль них шли двери, бесчисленное число дверей. Одна из них сама приоткрылась, будто приглашая войти, что Маринка и сделала, проклиная свою беспечность и приятельницу-экстрасеншу. Она очутилась в небольшой комнате без окон, посреди которой стоял стол, убранный богатой, расшитой золотом скатертью и заставленный горящими подсвечниками. С бронзовых блюдечек стекал желтоватый воск, шипел, попадая на огонь нижних свечей, образовывал сталактиты на старинных завитках и изгибах и застывал, расплывшись на подставленном под подсвечники подносе. На столе кроме этого лежали тяжелые, необычных размеров книги в металлических и кожаных переплетах и стоял кубок величиной с цветочный горшок, наполненный вязкой прозрачной жидкостью, похожей на глицерин, в которую то и дело падали длинные капли воска. Маринка завороженно рассматривала свечи и прочее убранство комнаты, пока не услышала в углу чей-то тоненький писк. В тот же миг туда сам собой спланировал ножик для разрезания книжных страниц. Невидимое существо заверещало с негодованием, зашлепало лапами по полу, и все смолкло. Маринка поискала глазами стул, но не найдя ни его, ни сил, чтобы стоять долее, стала опускаться на пол. Прежде чем она шлепнулась, под нее протиснулась жесткая поверхность, оказавшаяся очаровательным креслом без обивки с гнутыми ножками и удобной спинкой. Кресло подвезло Маринку к столу и остановилось. Позади стола замаячила чья-то тень, и на свет вышел человек - крепкого телосложения, но не высокий, с блестящими, черными, как маслины, глазами, при одном взгляде на которого у Маринки заныла селезенка и пересохло во рту. Он был совсем нестрашный, даже симпатичный, но девушке сразу же захотелось вскочить и убежать. Маринка дернулась, но ноги не слушались ее, а голова тут же забыла где вход.

- Ну, здравствуй, дорогуша, - радушно улыбаясь сказал Волк и сел, глядя прямо в глаза Маринке, которые та не могла отвести от его черных смоляных зрачков.

- Да, клево, - неуверенно промолвила она, вжимаясь в кресло. - А что все это значит?

- Сейчас объясню. Ты же хотела узнать, что происходит с Алисой? Узнаешь. Только отдай мне фотографию, которую держишь в руках, и я все расскажу.

- Берите...

Маринка стала протягивать карточку, но быстро отдернула руку и, замирая от страха и дивясь собственной наглости, заявила:

- Подождите. Вы ж меня кинете. Сначала расскажите, потом отдам.

- Хорошо, хорошо, - Волк, недовольно морщась, полез в стол и извлек оттуда свернутую в трубочку бумагу.

- Не обману, не бойся. На, читай.

И он протянул Маринке какой-то скрепленный сургучной печатью документ, выполненный на пергаменте. Лист развернулся и перед глазами девушки заплясали витиеватые буковки, слогаясь в слова, смысл которых сводился к следующему: за фотографию с изображением мирно сидящих рядышком, чуть ли не в обнимку, незнакомых друг другу людей, ей, подательнице, полагалось три обстоятельных ( ни "да” и ни "нет") ответа на любые вопросы о прошлом, настоящем и будущем земного мира. "Нострадамус какой-то", - с сомнением подумала Маринка, но, подняв глаза, сказала:

- Я принимаю условия.

- Тогда расписывайся. Вот тебе бритва, режь палец.

- Зачем? - изумилась Маринка и, не соображая, что делает, принялась наматывать на палец цепочку с агатовым "акульим зубом" в резной червленой оправе. - И потом меня с детства приучали не расписываться на подозрительных бумагах.

"Акулий зуб" дернулся на цепи и, непонятно каким образом сорвавшись с нее, повис в воздухе, прямо над носом обалдевшей Маринки.

- Я, дорогуша, могу тебя задушить твоей же цепочкой, даже не прикасаясь к тебе, могу укусить тебя твоим же украшением, словно это настоящий зуб - акулий или змеиный, например. И еще, твоя подружка лежит без сознания в моей приемной, и только один миг потребуется, чтобы остановить ее сердце и списать все на плохую погоду и учебные треволнения. А я еще вожусь с вами, предлагаю отличную сделку. Расписывайся, и дело с концом. Это же не душу продавать! - захихикал Волк и пронзил Маринку остро заточенным взглядом.

Та, съехав на самый край кресла под натиском собственного украшения, сдавленно что-то пробурчала и взялась за бритву. Накапав на пустое место крови, она размазала его в виде буквы "М", а затем пододвинула лист и фотографию к противоположному краю стола. Волк взял карточку и прямо на глазах сжег ее над свечами.

- Я могу задавать свои вопросы?

Маринка посмотрела сперва на кучку пепла, осевшую на подносе, а потом в глаза таинственному собеседнику.

- Да, задавай.

- Что случилось с Алисой?

- Летом она встретилась с моим, будем говорить так, подчиненным и влюбилась в него. Произошло чудо, которое случается крайне редко - он тоже влюбился. Они прожили вместе больше месяца, но об этом никто, кроме меня, не знал. В результате его разжаловали и он, забыв о своей любви и прежней жизни вообще, оказался среди людей с единственным умением - играть на гитаре. Что и делает с успехом, надо полагать. Так что Сергей и твоя подружка знали друг друга, но ни он, ни она об этом не помнят. И, заметь, как все хитро, вряд ли познакомятся вновь. Я удовлетворил твое любопытство?

- Почему же они забыли, о таком совсем не забывают, - пробурчала себе под нос окончательно запутавшаяся Маринка.

- Это вопрос?

- Нет. Постойте, ну как же так? Она ведь опять в него влюбилась, вторично. Это несправедливо, мучить ни в чем не повинного человека!

- Я не отвечаю за человеческие чувства. Пусть сама выкручивается.

- Но вы можете сделать так, чтобы он вспомнил ее?

- Вопрос?

- Да или нет?

- Нет.

- По условиям контракта это - не ответ. Просто так кровью не расписываются. Я поняла, кто вы, как только увидела вас. Можете взять еще хоть литр моего "клюквенного сока", но сделайте так, чтобы они вспомнили.

- Да это, дорогуша, стоит гораздо дороже "клюквенного сока". У меня тут не пункт переливания крови. Да, и зря ты крестик не носишь, сейчас он тебе бы пригодился.

- Я и так вас не боюсь.

Маринка с вызовом осмотрела на Волка.

- Так они вспомнят?

- Это зависит не от меня.

- От вас!

- Ну, не торгуйся. Не забывай про "акулий зуб" и сердечные приступы. Скажи спасибо, что я тебя не превратил в ящерицу.

- Зря вы так, дяденька.

Маринка взяла в руку все еще висящий в воздухе амулет и, повозившись с замочком на цепочке, водворила его на место.

- Я же не для себя стараюсь. Ну, ладно. А почему вы, такой всемогущий, не выкрали фотографию? Это вопрос. Второй, заметьте.

- По условиям контракта я отвечаю на вопросы только о земном мире. Тебе это знать не положено.

- Ах так! So, зря моя кровь пролилась. Все это полная лажа.

- Потому что ты задаешь вопросы, на которые я не могу ответить. Я могу тебе сказать, что приключится в ближайшее время с твоими родственниками. Это будет второй ответ.

- О'кей, я вся во внимании.

- Сестра в следующем году родит третьего ребенка. Гера через три года и пять месяцев попадется на торговле наркотиками и отсидит срок, в течение которого ты выйдешь замуж за скрипача и уедешь в Норвегию. Там ты начнешь писать книги. А с Алисой ты будешь дружить только до своего ухода из института. Давай третий вопрос.

- Верните Алисе память. И этому, горе-музыканту. Надо же ему было в такую известную группу попасть без опыта работы!

- Вопрос о земном мире. Давай, дорогуша, у нас тут тоже время - деньги.

- Вы вернете память или нет?

Волк посмотрел на Маринку и понял, что она не отступит. И что такого страшного в этой их страсти? Через полгода разбежались бы, если б не злосчастный приговор. А на вопрос следовало отвечать, и отвечать положительно, потому что "нет" - и по ту сторону Луны не ответ.

- Ну, хорошо. Твоя взяла. Но только запомни, что особого счастья это им все равно не принесет. И видеться они будут не наяву.

- А как же, во сне, что ли?

- Да, во сне. И только в полнолуние, если оба попадут под свет Луны. Иначе - увы. Я тоже могу не все.

- Ну спасибо, дяденька. А еще можно вопрос?

- Ты свои вопросы уже растратила. Всего наилучшего.

- А все же, маленький такой вопросик. А издавать то мои книги будут?

Волк не ответил, молча нагнулся, повиснув над ней грозовой тучей, и провел по лбу холодной каменной ладонью. В следующий миг Маринка очутилась в коридоре, довольно узком, но хорошо освещенном. Мимо прошел Пьеро, обдав ее запахом пудры и одеколона, а потом Арлекин, бесцеремонно задевший ее плечом.

- Девушка, что вы застряли, массовка давно на сцене! - затараторил прямо над Маринкиным ухом чей-то деловитый голос. - Вы что, из кордебалета? Идите, переодевайтесь быстрее.

Маринка узрела рядом с собой хорошо одетую тетку с выпученными глазами под толстыми, как у черепахи из мультика, стеклами очков. Тетка держала в руках блокнот, ручку и портмоне из натуральной кожи с металлическим замочком и заинтересованно смотрела на Марину.

- What's?, - наконец вымолвила та, начиная приходить в себя.

- Вы что, иностранка? - изумилась Черепаха.

- Sorry, I don’t know where I am, - сказала Маринка и, повернувшись, быстро пошла по коридору, лихорадочно соображая, куда попала. Она дошла до торца здания и поняла, что нашла выход. У дверей, за столиком с немытым стаканом, телефоном и старенькой лампой на поверхности сидела пожилая консьержка. Зачем-то попрощавшись с бабкой, Маринка вышла на свет Божий. Вдохнув полной грудью теплый весенний воздух, она замерла, забыв выдохнуть и беспомощно хлопая ресницами. Она стояла у Театра, на Ленинградском проспекте.

- Как я сюда попала? - произнесла она вслух, но никто ей не ответил. - Чур меня!

Спросив у прохожего, где метро, она направилась в ту сторону, всерьез рассуждая о том, обманул ее и этот мужик или нет. За ее спиной, в метре от пешеходной дорожки, с хрустом, с надрывом шмякнулась в лужу последняя сосулька с крыши старого дома, а из-за туч, оттесненных порывом ветра, выглянуло оранжевое солнце.

 

* * *

Ночь была на исходе. Пройдя час Демона, она потеряла свои права и ждала "первых петухов".

Восток окрасила заря, размазав нежные и грубые краски по небосводу. Кусты сирени млели под нежным ветром, роняя на землю сиреневые капли цветов. Замерли недвижно тополя, суровые, неприступные, и только их ветви жадно тянулись ввысь, слегка качая нисходящей за горизонт голубой Луне - самой прекрасной планете солнечной системы, не считая конечно Солнца и Земли. И Венера, кажется, тоже была видна. А как же без нее? В этот самый час, гасящий звезды как свечи и зажигающий огни тюльпанов на городских клумбах, в час, напоминающий всем живым о прошлой и будущей любви, над гладью холодной реки стояла пара. Он и Она. Скоро встанет солнце, и город преобразится, наполнится людьми, шумом и проблемами. И они расстанутся до следующего полнолуния, когда печальный луч Селены коснется каждого из них. Но пока они вместе. И ничего, что она проснется в слезах, а он будет мучаться от боли в руке. Боль пройдет, останется память сердца. Сердца, отданного другому.