Семейная уха.

 

Рассказ

 

Летнее утро. Неозвученное еще, прохладное. На востоке розовые, точно припухшие от бессонницы, веки рассвета. Спустя минуту торжественно всплывает солнце- одна медаль для всех жителей Земли. Облака, причалившие с вечера к горизонту, и пролежавшие там черными громадами, тоже устремляются вверх и, зажженные по краям, скручиваются в потоках воздуха, будто горящая береста.

Краткий отпуск горожанина Егора Комлева , тридцатипятилетнего водителя междугородных автобусов, подходил к концу. А на рыбалку он так и не собрался, хотя за деревней протекала вертлявая , но довольно глубокая речка, нарывшая по течению множество омутов . Речка виляла, бросаясь по сторонам, точно спешила под наклон земли убежать из родных мест.

Деревенские заботы нескончаемы. Он починил крышу родительской избенки, используя старую осиновую дранку еще довоенного изготовления, подправил заборы, сгнившие до основания столбов , заготовил для козы Нюськи, рогатой , хитрющей твари, много лет заменявшей матери корову, два окладистых стожка хорошего, ни разу не попавшего под дожди, сена и даже самолично нагнал, осторожничая, как тать, самогонку из вишен. Ягод в этом году уродилось пропасть. Раньше мать варила из них варенье, теперь сахар не продавали вволю а выделяли по талонам. И водку тоже. А бутылка в деревне, так уж повелось- универсальная мена при всех режимах. За нее, родимую, в селе можно поиметь немало выгоды. Можно стать депутатом сельсовета, можно купить машину зерна. У кого есть бутылка водки в запасе, тот уподобляется и богу и черту.Самогонку Егор готовил для нужд матери.

-- Замечаю я, непьющий ты у меня!- с гордостью сказала она ему. Он молча сидел в тени яблони , тщательно наблюдая за крепчанием самодельной водки в нехитром перегонном аппарате, представлявшему собой герметичный котел, вмазанный посредством глины в летнюю печь. Агрегат соорудил еще дед. Преступную технологию сопровождали хищные осы с изящной перетянутой талией. Их прозрачные слюдяные крылья отсверкивали в лучах солнца янтарем и золотом. Самогонку гнал, а проверять качество продукта не тянуло его. От одного запаха мутило.

-- Да, мама! В городе у меня работа строгая!- ответил он.- Выпивка исключена. Я людей живых, а не дровишки перевожу. За спиной иногда до сотни пассажиров. Чуть что - куча трупов будет... Да и мою жизнь тоже не склеишь. Авторитет берегу. Обещают на международные перевозки взять. По Европе буду ездить. А ты про самогонку толкуешь.

- Молодец! А наши деревенские, будто заклялись не трезветь. Соревнуются кто быстрее под землю переселится. Да все молодые... Отец тут в саду, за аппаратом, частенько засыпал. Душевно к заданию относился. Каплю, бывало не упустит... Один раз вместе с участковым милиционером под яблонями всю ночь провалялся. Пробу снимали...

-- Последний раз я напился много лет назад. Когда в армию меня провожали. В первый и последний раз. Помнишь?

-- Не забыла. Под утро домой вернулся. Выворачивало тебя целый день. Где был, так и не сказался. Урок, видать, на пользу пошел...

Деревня в последние годы жила скудно.Колхоз, и без того "лежачий" в советские времена, вовсе захирел,сельские, безвольные мужички, как говорится измерзавились от пьянства, приобретя рюмочный изъян, в полях жирели упитанные сорняки и чахли бледные злаки. Иные поля и вовсе не орались , затягивались лесом, возвращаясь в первобытное состояние. Здоровое хлеборобское мышление сменилось больным - огуречно-водочным.

--Все, мама! Пойду на рыбалку. Хоть мелюзгу подергаю! - сказал он незадолго перед отъездом, отыскав старую удочку.

-- Жена твоя почему ж не приехала?- робко спросила мать, до этого избегавшая подобных распросов.

-- Некогда ей! В театре играет. Ей роли хорошие дают.

-- Надо же! Мой сын на артистке женился,- в который раз уже подивилась мать.- Деревенский вроде парень! И не думалось мне! Отцу тоже. Наши-то парни на доярках женятся.

-- Так получилось, мама! – улыбнувшись, ответил он.-Я же в Кремлевском полку служил. При Президенте. А туда не каждого берут... На лицо, рост , развитие обращают внимание. Русский чтоб был.

-- Это верно! Парень ты у меня видный... В отца пошел!- вдруг печально улыбнулась мать. - О мертвых, конечно, плохо грех плохо говорить , но кобель еще тот был, ни одной вольной юбки не пропустил. Уж сколько я натерпелась, одному богу ведомо.

---После армии я в наш областной театр шофером на разъездной автобус устроился. Хотя, конечно, в институт агитировали... Да не захотелось мне учится.Ездили на гастроли по области. Вот и познакомился с одной молодой актрисой. Ее недавно прислали на работу. Она из Киева. Больше десяти лет вместе живем. Квартира в центре города, можно сказать дом полная чаша, денег хватает...

--Одно плохо, сынок! Детей у вас нет,- вздохнула мать

-- Да, мама! -потускнел он.- Есть такая заноза . Меня сперва это тревожило, но сейчас отпустило. О разводе не думаю. Люблю я ее. Она хорошая жена. С одной стороны на жизнь нашу посмотришь- позавидовать можно, а глубже копнуть- ничего хорошего.

-- Не иначе оплошку совершил перед богом,- вздохнула мать.- Какую -никому не ведомо, а он за все воздает. Ему видней. Отец мог бы еще жить, не болел никогда, врачи удивлялись здоровью, а рак желудка как набросился, так и сожрал за пол-года. Откуда что и взялось! О, господи, упокой его косточки!

-- Может быть и так!- усмехнулся он и чтобы окончить неприятный разговор, добавил,- Ну что пошел я рыбалить! Не трави мне душу, мама!

Мать покорно согласилась.

--Ступай , сынок! Отдохни у воды ...Все хорошо будет. Даст бог- дождусь внуков.

--Я у ГЭС сяду. Там , где омут!

-- Место не куплено! Садись, где понравится. Рыба, говорят, есть! Вода почище стала. Как фермы животноводческие позакрывали. Даже раки появились.

-- А черти в омуте еще водятся?- спросил он , придав лицу детское испуганное выражение .

--Кто ж их знает! Перепись разве им делали?- улыбнулась мать.- Но за порядком следят. Нынче двух человек по весне к себе утащили. Одного бывшего партейного, он когда-то билет свой разорвал и зашвырнул в омут, другого коммерсанта... Иконы ворованные продавал. И поделом ему.

-- Неужели утащили?

-- Может и не черти виноваты, а судороги в ногах! Купаться, говорят выпивши по холоду полезли. Так что порядок соблюдается.

-- А девок молодых утаскивают! Как прежде?

-- Девок-то нет настоящих. Курят, пьют... Они и чертям не нужны.

Омут этот являлся местной достопримечательностью. Полной мистики и загадок.

До войны речку перегородили маленькой, из глины и камней плотиной, и заставили вырабатывать электрический ток, дав скромному техническому сооружению гордое, как Днепрогэс название. А в старину здесь была мельница. И водяные, сказывают, уволакивали молодых девок! Портили их, а в лунную ночь живыми подавали из воды обратно! И волочили они долгие годы до смерти протухшими девами.

Егор наскоро собрался и пошел. Через луг вышел к речке, спустился по дерновому скату к омуту. Здесь царили мрак и сырость. Луг наверху сиял под солнцем, а в низине роса еще не разгорелась. Только нестерпимо блестела на торце сваи зубастая, будто ощетинившаяся консервная банка. Зеленые от мха полусгнившие деревянные опоры бывшей сельской мини-днепрогэс уходили в тревожную глубину, вода, подрагивала, и ходила кругами в непонятном возбуждении.

Прежней робости перед омутом Егор не ощутил. Он , взрослый человек, теперь рассудочно знал, какие черти живут здесь. И как их зовут. Ими были всего навсего холодные донные ключи, не пресекающиеся даже зимой. Они бурлили , точно пароходные винты и омут и вел себя непредсказуемо, обрастая с годами досужими вымыслами. Поверхность водоема могла быть темно-лаковой , или возмущаться непредсказуемым образом, подстегивая фантазию, и рисуя образы какой-угодно водяной челяди.

Егору, как новичку сразу повезло. Ерши, плотва, линьки и полосатые, в тельняшках,окуни жадно набросились на свежих червей. То ли черти защекотали их до крайности в своей вотчине, или донные ключи застудили так, что рыбы стремились очутиться на суше и погреться на берегу.

Через пол-часа солнце заглянуло и сюда. Роса высохла, застрекотали в траве кузнечики, будто пошивали себе на крошечных швейных машинках зеленые фраки. День обещал быть жарким.

Вдруг Егор услышал за спиной голоса. Оглянулся. К реке спускалась небольшая компания: девочка лет двенадцати, и трое мальчишек поменьше. Всего четверо. С удочками. Мальчишки шли уныло, а девчонка беспощадно погоняла их сзади хворостиной. Гнала, как гусят на выпас.

-- А ну живей шагайте! - строго покрикивала она, и со свистом рассекала прутом воздух.- Драть вас буду по субботам. Лентяи! Обалдуи! И зачем такие поганки на свет родились? Шевели ногами.

Егор узнал эту разношерстную стайку детворы . Это была семья Пичугиных. Старшая тонконогая и шустрая Варька и ее братья. Все разные по внешности . У них была одна мать, сельская почтальонка Любка Пичугина, которая уже много лет упорно, но без удачи выходила замуж, и разные отцы. Первый мальчишка был рыжий, средний белобрысый, а младший чернявый. Один в линялом солдатском кителе с остатками нашивок, другой- в пестром заношенном свитере, а самый малый в длинной красной рубахе навыпуск. Дочку Любка родила еще в старших классах школы, остальных позднее. Судьба у нее сложилась непросто. Она была детдомовская, удочеренная в четырехлетнем возрасте одной деревенской семьей. Ее родная мать- алкоголичка из близлежащего села утонула в реке после очередной развеселой гулянки. Страсть к выпивке от матери не передалась, зато явился на свет другая странность- она с шестнадцати лет начала создавать семью. Это являлось почти болезненным ее желанием. Тем более дом у нее имелся. Приемные родители Любки- сельский механик и конторская служащая, люди вполне добропорядочные, всю жизнь мечтали купить машину, чтобы ездить на отдых к морю, и сказка их в конце концов сбылась. Однако при первом же отпускном вояже, в который они взяли и приемную дочь, разбились насмерть в автоаварии. Любка же уцелела. Она вернулась в деревню, погоревала и стала жить в родительском доме за полноправную хозяйку. Энергичная девчонка, устраивая свою жизнь, пошла работать почтальонкой и , реализуя свою мечту, стала необыкновенно легко, к ужасу деревенских товарок, выходить замуж. Красавицей она не была, худая, высокая, большеротая, с маленькими зеленоватыми глазами... И с добрым покладистым характером. Чем и воспользовались местные парни , разыгрывая преданных ухажеров. Когда нагрянула перестройка деревенские бабы говорили: « Слава богу! Зачем нам за буржуями гнаться. У нас не хуже. Даже своя проститутка есть! Отравить ее, заразу мало!» А Любка все рожала и рожала.

Такая вот семейка шла к омуту, где в одиночестве сидел с удочкой Егор.

Спустившись к реке, сестра деловито рассадила у воды маленьких рыбаков , каждому указав место, а сама, дождавшись пока они закинут лески, принялась разгружать сумку.

--Варька! Жрать хотим! Спасу нет! - вскоре заныли тонкими голосами братья.

--Ясное дело! Я тоже в кулак с голоду свищу! Рыбальте, мальчики!

-- А если не клюнет?

-- Драть буду по субботам,- опять пригрозила она.

-- Вот ведь сволочь какая!

-- Цыц, мозгокруты!

-- А если рыбу черти позобали?

-- Боязно, Варька! Бочажина кругами так и ходит. Там же сидит кто-то под водой! Глаза вылупляет аж!

--Блядюжата! Старайтесь! Добытчики вы, али сопли тараканьи! Мужики еще называются.- Вон человек,- она кивнула в сторону Егора.- Скоро всю рыбу к себе призовет.

Мальчишки, бросив на сестру обиженные взгляды, покорно утихли за кустами, обложившими берег.

Девчонка вывалила на траву содержимое сумки: с пяток больших картофелин, несколько шуршащих золотом луковиц, соль в баночке, перец, лавровый лист, пучок зелени, закопченное ведерко, миску, ложки, черпак. Потом она шустро обегала поляну у омута , набрала сухого топлива и ловко, с одной спички, запалила бесцветный, из одного пламени костер. Причем ломала дрова о колено, как заправский мужик. Валежины с хряском отлетали по сторонам. Варька, поправляя чулки, на тонких и длинных, как у цапли ногах, озабоченно морщила нос-пуговкой, и резким движением головы откидывала со лба челку светлых, выгоревших на солнце волос.. При этом что-то бормотала про себя и сердито посматривала на братьев, скрывавшихся за кустами и вживую съедаемых комарами. Маленькая хозяйка да и только. Властная и непреклонная. Расшуровав костер, она, высоко поднимая коленки, сбегала к реке, зачерпнула ведерком воды и подвесила его над огнем.

-- Уху собираюсь варить!- повернувшись к Егору кратко пояснила она - Как только изверги эти несусветные ,- она кивнула в сторону братьев,- рыбу наловят мне...Я их сюда каждый день гоняю. Дома жрать нечего.Вот и питаемся тут. До осени у воды прокормимся, а там в лес шастать будем. Грибы, ягоду брать!

Она поплевала на лезвие ножа, пошлифовала его о камень, готовясь потрошить рыбу, но улова еще не предвиделось.

Рыбаки, терзаемые голодным нетерпением не умолкали:

-- Варюха! Слышь...Испеки картошек к золе. Слопаем с хлебом и солью! Ну ее уху-то! Не дождемся, подохнем! - хрипло пропищал младший Дениска, смуглый, кудрявый парень лет семи.

-- Умолкни, цыганок! Пусть тебя черти в омут утащат-строгая картошку прикрикнула на него сестра.- Варнак ты, как и твой отец!

-- Цыгане тоже люди,- обиженно заныл тот.- Он скоро вернется . Пожалюсь на тебя. Это уж точно! Узнаешь цыганскую плеть?

-- Когда это будет?- изумленно вскрикнула Варька.- Укатил, только пыль взвилась. Мамке пузо намял и был таков.Жди дожидайся. Как есть Будулай! Только непутевый!

-- А у тебя, хабалка, и вовсе отца нет! - пробурчал Дениска, потуже затягивая на худеньких мальчишеских чреслах солдатский ремень. Поплавок его удочки лежал на воде неподвижно, как приклеенный. Черти вели себя благопристойно и не потряхивали омут.

-- Как это нет?- возмущенно крикнула сестра.- Мамка говорит есть, только он уехал в город. Но не знает в какой. А вы все- нагулянные... Так-то! Блядюжата!

-- А у меня кто отец?-спросил средний по возрасту Бориска, сидевший у одной из свай. Лицо его, обсыпанное рыжими веснушками было по- беличьи заостренно.

-- Скажу! Киномеханик тебя произвел. Пьянь такая, что не приведи господи.Зато на гармошке играл хорошо, частушки похабные знал, они с мамкой вместе пели. Вот и допелась! Два сапога пара! Поматросил и бросил! А уж Иван неизвестно от кого родился...

Мальчишка, названный Иваном, самый тщедушный по виду, скрытый тенью плакучей ивы, тонко и скорбно заголосил с нотками отчаяния в голосе:

-- Неизвестно! Как это? Я что-ли от плесени завелся?

Его бледное лицо с голубенькими глазками выглядело болезненным. Мальчишка непрерывно щурил белесые ресницы, точно боролся с неодолимым сном.

-- Был , конечно, отец... Но мамка не сознается. Молчит, хоть иголки под ногти загоняй! И ты выключи динамо! Смотри в омут не свались.

-- И пусть меня черти защекочут!

--Ты дурку не гони... Живешь и ладно!

-- Варька! - снова подал голос цыганенок Денис.- Ты, сволочь, картошку потоньше ошкуряй! Дай по куску хлеба. С солью!

-- Нет, нет!- возмущенно затопала ногами девчонка.- Дождемся ухи...Похлебаете вволю. Чтоб до вечера сытыми быть. Удите рыбу... не дам всухомятку продукты переводить.

--Где она рыба? Видать черти всю запрягли ...

--Мальчики! Милые! Старайтесь...

-- Утопить что ли тебя,гадюку!- пробурчал веснушчатый Борька.

--Драть по субботам буду...

-- Драть, драть...Каждый день нас сюда таскаешь.

-- Зато с голоду не завянете . Мамке на почте уже год зарплату не дают. Навозом в колхозе предлагают рассчитаться. А навоз, это ж гавно. С него разве сыт будешь.

-- Варя? Давай я отдам Вам свой улов,- предложил Егор, перекидывая к огню своих рыбешек.- На общую уху!

-- Спасибочки Вам! - улыбнулась она, прихлопнув на дырявых рубиновых комаров.-Пусть сами о прокорме заботятся. Не маленькие уже...

Она кинула на Егора быстрый взгляд и так же мгновенно покраснела.

Вдруг за ивняком заорал от восторга цыганенок, и следом загомонила вся голодная братва. Рыба, будто одумавшись, полезла на крючки добытчиков. Начался благодатный момент- жор! Мальчишки вмиг одолев вялость, пришли в деятельное оживление. Человек, собственными руками добывающий себе пропитание, всегда необыкновенно горд.

 

В траве, за спинами мальчишек живыми, блестящими пружинками забилась всяческая рыба. Не только мелочь- подводное крошево, но и две изрядные плотвы, круглый, как блюдо лещ и приличная, вполовину мальчишеской руки щука. Отброшенная гибким рябиновым удилищем за кусты,она еще долго лязгала страшной пастью своей, имея намерение всех перекусать, но Варька легонько стукнула ее половником по заостренной голове , и хищница навсегда оставила подлые намерения разбойничьей своей натуры. Ерши и окуни растопыривали колючки плавников наподобие крыльев,будто намеревались улететь подобно птицам в другие, более счастливые края и одни только премудрые пескари стоически принимали коловращение судьбы, понимая, что мирное житье всегда рано или поздно заканчивается. Смерть любой божьей твари вызывает сострадание, кроме, пожалуй что холодных рыб. За их умиранием человек наблюдает беспристрастно.

--Мальчики! Золотые мои,- восторженно пищала Варька,вприпрыжку собирая улов.- Кормильцы! Зря я вас пилю. Уха теперь знатная будет.- Чулки ее уже съехали с ее ног , но девчонка этого не замечала.

Братья развернулись вовсю. Рыбацкое счастье не изменяло им. Удача сопутствовала всем и каждому в отдельности.. И маленькому цыганенку, удочка которого так и гнулась от наседавшей добычи, точно под водой рыбы оспаривали честь вкусить его червяка, и рыжему Борису, от возбуждения сделавшимся красным, как рак, а уж на хилого Ивана рыба просто шла косяками, будто подводные черти кнутами выгоняли ее наружу. Варька, отбиваясь от наглых комаров, пищавших над ухом свое извечную песню: "Мильоны нас, мильоны" с вдохновением потрошила рыбу. Чешуя с треском так и летела по сторонам. Бочком, кося хищным глазом, подпрыгивали рядом, две вороны, смекнувшие о дармовом пропитании.. Девчонка кидала им рыбьи, голубизной отсвечивающие потроха и приговаривала:

-- Ешьте, божьи птахи! Птица не сеет, ни жнет, а сыта живет! Семья у нас большая, первые детки соколятки, последние воронятки!

А потом уха Варькина долгожданная подоспела . Хлебали из общей миски. Рассевшись поодаль от костра тесным кружком. Причмокивая, опережая друг друга,утирая пот, демонстрируя артельное усердие, согласно аппетиту. Взрослому Егору тоже вручили ложку. Ему показалось, что ничего вкуснее этой ухи он никогда в жизни и не едал.

-- Ну что, мазурики, вкусно ли?- то и дело спрашивала едоков Варька.- Как хлебается?

-- Язык бы не проглотить.

-- Молодцы! Нам , голодным, всякая еда по рылу...

--Угу!

Вдруг цыганок Денис отложил в сторону ложку и, повернув кудрявую голову воскликнул:

--Глядите! Мамка наша идет!

-- Где? Где? Где?- чеканно,как сорока, переспросила Варька, наливая половником очередную миску ухи. Поставив чашку на траву, она, опережая братьев, выхватила черный, прихваченный пламенем, высунувшийся наружу рыбий хвост, и аппетитно захрустела им.

-- Вон! По берегу. В белом платье! В туфлях на высоком каблуке. Во, дает! Ой, а красивая какая!

К омуту , действительно, подходила молодая , крепкая на вид женщина. Егор, редко посещавший деревню, не видел ее много лет, но узнал сразу.Это была та самая Любка-почтальонка, теперь уже мать четверых детей.Она буквально сияла от счастья. Это замечалось и по улыбке, не сходившей с ее губ, и по восхищению в спокойном, уверенном взоре, какой бывает у матерей, осознающих свое предназначение. Егор последний раз видел Любку на своих проводах в армию. Он был тогда взрослым парнем, а она заканчивала школу. Она здорово изменилась с той поры. Фигура ее, утратив прежние угловатые черты, округлилась, приобретя формы взрослой, зрелой женщины, походка важная, горделивая.

Забыв про уху дети, радостно гомоня, бросились навстречу матери. Женщина приблизившись к огню, исходившему горьким дымком , сухо, кивком гордо посаженной головы, поздоровалась с Егором, с улыбкой сообщила детям:

-- Новость хорошая, опята, есть! Будулай вернулся! Говорит навсегда. Здесь, мол, якорь мой. Живо встречать! Подарки раздавать будет... Всем гостинцы привез. Мне вот это платье подарил!- она грациозно, как балерина, крутанулась на высоких каблуках. Все замерли в полном восхищении. Платье гляделось на диво ладно. Будто шили по заказу. Приталенное, с кружевами по воротнику и рукавам, с замысловатой вышивкой на груди, оно придавало многодетной матери вид юной невесты.

-- Ура!-первый закричал цыганок! Папка вернулся! Что я вам говорил...

 

-- Ну ты вырядилась! Замуж опять собралась?- хмыкнул Борька, подбирая остатки ухи в ведерке сухой корочкой хлеба.

-- Ага!- задорно воскликнула она-- Если возьмет кто? Вместе с выводком.

-- Кому такая артель нужна?- усмехнулась Варька.- Разве Будулаю для табора.

-- Рожала и буду рожать... Дети это счастье. Пусть растут! У моих родителей детей не было, я за них постараюсь! Собирайте удочки.

Варька сгребла посуду, наскоро ополоснула ее в реке тщательно, по-хозяйски упаковала сумку и дружески кивнув Егору, как бы говоря: « До свидания! Завтра опять придем! Ничего не поделаешь, жизнь у нас такова!» и опять густо покраснев, направилась во главе семьи домой. Егор смотрел вослед счастливой стайке и вдруг ощутил зависть к этой семье. Неожиданно Любка, точно угадав его чувства, остановилась, подтолкнула вперед детей и, возвратившись,окинула приезжего рыбака тревожным взглядом.

-- Здравствуй, Егор!- с улыбкой сказала она, поправляя прическу. У Любки даже волосы стали густыми, блестящими. - Ты как будто не узнал меня?

-- Почему же? Узнал?- ответил он, чувствуя неловкость. – Здравствуй, Люба! Давно не виделись... Время –то как быстро летит.- Необъяснимую эту неловкость он чувствовал давно. Из-за нее избегал встречаться с почтальонкой в редкие наезды домой. Год за годом.

-- Да, больше десяти лет прошло. Хочешь новость из прошлого сообщу!

-- Интересно какую?

-- А вот такую! Знай! Вот та девочка- твоя дочь!- женщина указала рукой на Варьку, вприпрыжку одолевающую подъем.

Егор подняло с земли.

-- Неужели?

--Свои проводы в армию помнишь? У меня тогда последний звонок в школе был... В гости сам набился. Обещал после службы на мне женится? Я не очень верила, но все равно ждала, как дурочка. Только напрасно.. Ни суху, ни духу будто на войне пропал. Матерью одиночкой по твоей вине стала.

-- Я же не догадывался ни о чем! - ошарашенно выговорил он, в один краткий миг осознавая причину досадных неурядиц в своей жизни. Судьба, оказывается, шла рядом и строго следила за ним.

-- Эх ты!- укоризненно протянула она.- Пришлось мне одной тайну хранить. Ни одна живая душа не знает. Даже твоя мать. Ты мне раньше нравился. Теперь ненавижу. Бог тебе судья. Он лучше знает, как поступить с каждым из нас. А Варька, дочка твоя, уже выросла, ты ей не нужен вовсе. Да и не выдам ей секрета. Прощай!

Она ожгла его презрительным взглядом , и легко сорвавшись с места, бросилась догонять детей. Егор подбросил в костровище сухую ветку.Она не загорелась. Только взвился фонтанчик горькой золы и обреченно лег на холодный пепел.