ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО

 

Фантастический детектив в двух действиях.

Действующие лица

 

Виктор КЕНДАЛЛ, допреступник.

КЭТРИН, его бывшая жена.

ТОМ, его брат.

ИВАН, бизнесмен

Эрик МОКРИЦКИЙ, самый богатый человек на Земле.

Отто КРАНЦ, допреступник.

ПОНЦ, телекомментатор.

АДОЛЬФ, борец за народное счастье.

КЕРОЛАЙН, начинающая кинозвезда.

ГЛОССЕР, проповедник.

АНДЕРСЕН, тюремный надзиратель.

ХАББЛ, доктор юриспруденции.

Любовник Кэтрин.

Девица из тира.

Гориллы.

Голоса.

 

 

 

Действие происходит на планете № 675432567961267/ NSG/ 009 по звездному

каталогу, более известной в обиходе под другим названием — Земля.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Сцена разделена на три игровые зоны: центральную, левую и правую. Освещение подается на них по ходу действия. В центральной зоне установлен телевизионный экран.

 

ПРОЛОГ.

 

На правой стороне сцены установлена судейская кафедра. Кендалл стоит с поднятой для присяги рукой.

 

Голос. Назовите себя.

Кендалл. Виктор Кендалл.

Голос. Виктор Кендалл, вы находитесь перед судом. Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

Кендалл. Клянусь.

Голос. Итак, делайте ваше заявление.

Кендалл. Ваша честь, я хочу убить человека.

Голос. Это очень серьезное заявление. Повторите еще раз в знак серьезности вашего заявления..

Кендалл. Я хочу убить человека.

Голос. Преследуете ли вы какие-либо политические цели? Если да, то суд не может рассмотреть ваше заявление.

Кендалл. Нет, ваша честь.

Голос. По закону вы можете не называть имя человека, которого вы хотите убить. Но вы обязаны сообщить мотивы.

Кендалл. Этот человек совершил целый ряд преступлений.

Голос. В таком случае, почему вы не обратились к правосудию?

Кендалл. Преступления, которые совершил этот человек, не входят в юрисдикцию обычного суда. На Земле нет законов, защищающих личность от таких преступлений.

Голос. Вы можете их назвать?

Кендалл. Да, ваша честь. Этот человек предал друга, убил в себе

совесть, уничтожил понятие порядочности и чести, украл чужие

мысли.

Голос. И вы считаете, что это достаточным поводом для убийства? Да на Земле такие преступления совершаются много веков каждую минуту по тысяче раз! Не слишком ли жестокое наказание вы избрали?

Кендалл. Нет, ваша честь, я хочу создать прецедент.

Голос. Этот человек – мужчина или женщина?

Кендалл. Преступления такого рода совершаются вне зависимости от пола.

Голос. Виктор Кендалл, cуд выслушал вас и по закону я обязан еще раз спросить вас – не отказываетесь ли вы от своего заявления?

Кендалл. Нет, ваша честь.

Голос. В таком случае, суд, пользуясь правом, предоставленным законом, приговаривает вас к превентивному заключению сроком на семь лет каторги с отбыванием наказания на неосвоенных планетах. В случае, если вы откажетесь от намерения убить человека, обратитесь к администрации и вы будете немедленно освобождены. Никакой компенсации за пребывание на каторге вы не получите и, в случае совершения вами преступления, будете отбывать наказание без зачета проведенного на каторге времени. Суд вынес свое решение.

 

Удар молотка. Свет гаснет.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

 

Понц, телевизионный ведущий готовится к прямому эфиру. Его изображение видно также и на телеэкране.

 

Понц. Так, дай-ка на меня еще света. Достаточно. Возьми меня крупнее. Так. Проверим звук – раз, раз, раз… Отлично. Эфир!

Дамы и господа, привет! Это я, ваш любимый Гарри Понц. Сегодня тридцать первое июня 2232 года, восемь часов утра. Я стою на площадке ля встречающих международного космического терминала имени Гагарина-Армстронга. Через несколько минут сюда приземлится самый знаменитый тюремный звездолет «Александр Солженицын». На Землю прибывает первая в этом году партия допреступников. И среди них есть двое, которые наверняка заинтересуют каждого жителя Земли. Запомните их имена – Виктор Кендалл и Отто Кранц. Но какие бы имена им не дали родители, отныне у них одно на двоих. И это имя – Смерть!

Вы слышите этот рев! Через пару минут звездолет «Александр Солженицын» приземлится в нашем космопорте. Я бегу навстречу нашим героям, а вам представляю нашего консультанта по современной юриспруденции доктора Энтони Хаббла. Пожалуйста, мистер Хаббл.

 

Ведуший убегает, а на экране седовласый доктор юриспруденции.

 

Хаббл. Здравствуйте, дамы и господа! Вы, конечно знаете. что вот уже четь меньше столетия на Земле существует институт допреступности. Ха-ха, все мы, так сказать, допреступники…Шутка. А если серьезно, допреступниками называют тех. кто хотел бы совершить преступление, но опасается слишком сурового наказания в случае неудачи. А, как вы знаете, неудач у наших полицейских не бывает. Ха-ха-ха, шутка! Но преступления все же совершаются и никакое, даже самое суровое наказание не пугает преступника. Когда уровень преступности на Земле превзошел все мыслимые и немыслимые пределы и был введен институт допреступности. Это означает, что каждый гражданин,

желающий совершить преступление, сначала должен понести наказание за то. что он не совершил. Пока. Так сказать, срок, каторга или тюряга, если хотите, авансом. Ха-ха-ха, шутка!

Места, где допреступники отбывают наказание весьма и весьма отдаленные планеты с диким климатом, населенные жуткими чудовищами и очень сложные для колонизации. Допреступники, можно сказать, первопроходцы на таких планетах. Они готовят их к будущему заселению. Но в таких условиях выживают весьма и весьма немногие и у большинства из тех, кто задумал преступление, а теперь расплачи-вается за него авансом, разочарование наступает очень скоро. Суровые, я бы сказал, практически невыносимые условия жизни на диких плане-тах, и чего там греха таить, не менее невыносимые условия содержания допреступников, быстро освобождают их от уголовных наклонностей. Но, как я сказал, весь срок наказания выдерживает очень мало допрест-упников. Большинство уже после первых месяцев каторги желают вер-нуться и не отбывать наказание. Хотя при этом знают, что в случае со-вершения ими преступления отбытый срок засчитан не будет и наказ-ание придется отбывать по полной и даже более длительной программе.

 

(Голос Хаббла постепенно микшируется и освещается левая часть сцены. )

Трюм тюремного звездолета. Под нарами сидят двое допреступников. В руках самодельные кружки из консервных банок.

 

Кендалл. Господи, какая гадость! Слава Богу, мы ее пьем в последний раз. Давай выпьем за то, как на Регуле ты спас мне жизнь. Если бы не ты, я бы никогда не вернулся.

Кранц. Брось. Ерунда. Будто ты не делал то же самое. Давай выпьем лучше за плохое здоровье двух людей на Земле, которые ждут не дождутся нашего прибытия. С прибытием, Вик!

Кендалл. С прибытием, Отто-Блотто!

Кранц (выпивает) Какая все-таки гадость! Ну да ладно, еще сегодня вечером мы закатимся в какой-нибудь кабачок и напьемся у всех на виду, ни от кого не прячась, не этой гнусной самогонки из… даже выговорить неудобно, из чего мы ее гнали…

Голос полицейского: Допреступники Кендалл и Кранц с вещами на выход!

Кранц. Скажи, Вик, ну почему у космических лягашей такие противные голоса? Они что, тренируют их специально?

Кендалл, Это входит в условия их контракта – гнусная внешность, скверный характер и противный голос. Без этого, даже если ты самая распоследняя сволочь, в галактической полиции карьеры не сделаешь. Будешь всю жизнь штрафовать старушек на Земле за превышение скорости.

Кранц. И почему никто не попробовал прибить этого Андерсона. Ведь как он измывался над нами. Вспомни Бориса, ведь это он забил его

почти до смерти. А Джона? Этот подонок чуть его с ума не свел своими придирками.

Кендалл. Ты думаешь, что человек отправляется в ад только затем, чтобы пришить одного из подонков-надзирателей? Например, того же Андерсона?

Кранц. Да-а-а. Ты, наверняка, прав. У нас есть мишени получше.

И надзиратели это хорошо знают, потому и не особенно боятся. Хотя я,

по правде, хотел бы встретить этого Андерсена в каком-нибудь темном переулке.

Кендалл. Не дождешься. Это они там храбрые, а на Земле и нос на улицу не высовывают.

Голос полицейского: Кранц и Кендалл! Если вы сейчас не явитесь к выходу, я спущусь вниз и отполирую дубинкой ваши рожи. На добрую долгую память.

Оба. Мы уже идем!

Голос полицейского: Мы идем, сэр!

Оба (дружно гаркают) Так точно, идем, сэр!

Кендалл, И чего он так надрывается? Радуется нашей разлуке?

Кранц. Не скажи, Вик. Мы сегодня знаменитости. За последние сто лет мы первые, кто сумел выжить в этом аду и отбыть полный срок наказания за предполагаемое убийство. Нет, мы больше не зеки Кранц и Кендалл, а уважаемые граждане Отто Кранц и Виктор Кендалл, так сказать, джентльмены, только с лицензией на убийство. Часто такое бывает, а?

Кендалл. Ладно, сам знаю, кто мы такие. Ты только держи язык за зубами, не проговорись, кого ты задумал ухлопать, а то и до вечера не доживешь – тебя ухлопают раньше – в целях самозащиты.

Кранц. Учи ученого. А знаешь, Вик, сегодня ночью я придумал еще один шикарный способ, как я свою любимую женушку Эльзу отправлю…

Кендалл. Заткнись. Потом расскажешь, а то неудобно заставлять журналистов ждать.

Кранц и Кендалл проходят через сцену на правую половину. Там их ожидают Полицейский и телкомментатор Понц.

Полицейский. Долго тянетесь. Щас, как врежу. (Ведущему) Камера включена?

Понц. Нет.

Полицейский замахивается дубинкой, но в это время вспыхивают софиты, загорается телеэкран.

Понц. Наконец это свершилось! Вот они, наши сегодняшние герои дня, перед вами!

Полицейский. Ну!

Кендалл. Допреступник Кендалл, номер 326480, отбыл семь лет за будущее убийство.

Кранц. Допреступник Отто Кранц, номер 645523, отбыл семь лет за будущее убийство.

Понц. Да, дорогие зрители, вот эти два человека провели семь лет на каторге, чтобы здесь, на Земле совершить убийство и потом не понести никакого наказания. Да, да, скоро они получат специальные свидетельства об освобождении и там будет оставлена пустая графа для имени жертвы. Никто не знает, чье имя будет туда вписано.. Никто, кроме этих людей… Скажите, с вами хорошо обращались? Жалоб нет?

Оба (косясь на полицейского). Нет, нет! Никак нет! Что вы! Замечательно! Наши надзиратели – отцы родные! Все отлично! Вот, господин Андерсон, он был нам вместо нянечки…

 

Полицейский ухмыляется, поигрывая дубинкой.

 

Понц. И что вы сделаете в первые минуты пребывания на свободе?

Кранц. Напьюсь. В стельку, в дым, как свинья.

Кендалл. Он шутит. Отдохнем с дороги, а там видно будет… Скажите, это что, летающие телекамеры и микрофоны? Давно они появились? Когда я покидал Землю, что-то я такого не видел.

Понц. Да, это величайшее открытие последних лет. Я точно не знаю, как устроены эти штуковины, но, кажется, это связано с грави-тацией. Теперь все летает – машины, поезда, даже дома,

Кендалл. Дома? Как интересно. И давно?

Понц. Нет, всего лет пять назад появились первые образцы. А вы что, специалист по этим штукам?

Кендалл. Что вы! Просто интересно. Наверно, тот парень, что придумал это, гений?

Понц. О, да! Его имя Эрик Мокрицкий. Сегодня он самый богатый и знаменитый человек в Галактике.

Кендалл. Вот как! Великий человек…

Понц. А не назовете ли вы нам тех лиц, которых вы э-э-э…, так сказать… Точнее, из-за которых вы стали допреступниками?

 

(Кендалл и Кранц начинают разглядывать публику, смотрят на потолок….)

 

Понц. А может быть вы раздумали совершать преступление?

 

(Кендалл и Кранц продолжают молчать.)

 

Понц. Понимаю. А не расскажете ли нашим телезрителям о самом жутком происшествии?

Кранц. Знаете, на Регуле 11 есть такие насекомые, вроде ос. Так вот они, ка-а-а-к ужалят кого-нибудь…

Кендалл. Ну, все, хватит, Отто. Благодарим за внимание. Отто, сделай ручкой телезрителям.

Понц. Как все? А рассказы о страшных джунглях, об ужасных чудовищах, смертоносных планетах? Продолжайте, пожалуйста, зрители ждут!

Кендалл. Ничего, пусть смотрят научно-популярные программы. Это развивает. Идем, Отто.

Кендалл и Кранц проходят ближе к центру сцены. Площадка освещается. Небольшой бар-стойка. Оба присаживаются на табуреты.

Кранц. Господи! Виски, джин, водка… Шерри-бренди… Бенедектин!

Вик, здесь даже есть бенедектин! Я не могу! Я не знаю, что заказать. Слишком много выпивки.

Кендалл. Погубят тебя широкие возможности, Отто-Блотто. Ты смотри, не налегай на спиртное, а то придется твоей любимой женушке Эльзе носить тебе цветы в больницу для неизлечимых алкоголиков и кормить тебя с ложечки. (Бармену) Два двойных виски.

 

(Бармен наливает выпивку, подает и застывает в ожидании.)

 

Кендалл. Чего тебе? Иди, подавай пойло остальным.

Бармен. Я не бармен, а управляющий этого отеля.

Кранц. Здорово. Это что, теперь так тут принято, что управляющие сами выпивку подают?

Управляющий. Нет, конечно, но я хотел бы вам предложить остановиться у нас.

Кранц. А отель хороший?

Управляющий. Лучший! «Козерог-Ритц» известен во всей Солнечной системе.

Кендал. Решено. Я остановлюсь здесь. Зарегистрируйте меня. Мое имя… э-э-э Джон Смит.

Бармен. С удовольствием, мистер Кендалл. Для нас большая честь…

Кендалл. Откуда вы знаете?

Управляющий. Вы теперь знаменитость, господин Кендалл. Вас все знают.

Кранц. Заткнись. Ты что, и вправду решил здесь поселиться? Тут же дерут три шкуры.

Кендалл. Ну, пошикую месяц, а там видно будет.

Управляющий. Для таких важных гостей у нас скидки.

Кранц. Пошел ты, со своими скидками.

Кендалл. Не дури, Отто. Поживем – увидим. Понимаешь, я все утро думал - видит меня этот Мокрицкий или нет? И как он себя чувствует, когда знает, что я его убью? Ведь он был моим другом… Когда я начал работу по антигравитации, он предоставил мне свой дом, собрал лучшую лабораторию. Он вроде бы поддержал меня, когда наша с Иваном фирма дышала на ладан. Я продал свою часть фирмы и занялся наукой… Работал день и ночь, пока не добился успеха. А потом… Он украл все мои записи, всю документацию и запатентовал изобретение. У меня же все было только в голове, я не успевал записывать, все делал

он… И он запатентовал на себя. Моего имени в патенте на изобретение не было…

Кранц. …А он навещал каждую неделю, проявлял прямо-таки отеческую заботу о твоем здоровье, приносил бутерброды и виски и говорил, что делает все по старой дружбе и что ему от тебя ничего не надо. И тебе не приходило в голову, что он просто использует тебя, твой ум, твой талант. А когда ты пришел к нему после того, как он украл дело всей твоей жизни, расхохотался тебе в лицо.

Кендалл. Прости, Отто. Я забылся. Сколько раз я рассказывал тебе эту историю?

Кранц. Ну, если отбросить в сторону твои и мои карцеры, болезни и прочие разлуки, то за семь лет не меньше 1893-х раз.

Кендалл. Ты просто монумент терпения, Отто-Блотто.

Кранц. Так ведь и ты не меньше раз слышал мою историю с Эльзой,

Кендалл. Это точно. Ладно, я остаюсь, в ближайший месяц ищи меня здесь.

 

(гремит автоматная очередь, звенят стекла)

 

Ложись!

 

(откуда-то влетает граната)

 

Отто, граната!

 

(Кранц реагирует мгновенно – он хватает гранату и выбрасывает ее подальше. Вспышка света и негромкий хлопок)

 

Кранц. Да, твой дружок круто за тебя взялся. Сначала стрельба, чтобы напугать, а потом эта световая граната с Венеры. Убить не убьет, а покалечит на всю жизнь. Так бы мы и ходили до конца дней своих с палочками и просили «Подайте убогому слепому покорителю планет…»

Кендалл. Ну и реакция у тебя, Отто!

Кранц. Школа, Вик, школа. Мы с тобой и не в таких передрягах бывали…

Кендалл. Я думаю, что такое покушение как раз в духе моего дружка Мокрицкого. Сам бы он ни за что на такое не решился – он трус. Вот и нанял исполнителя, да и то, думаю, через посредника. И не убить, а немного покалечить – вот я и не буду представлять для него никакой угрозы. Умно и эффективно. А потом бы навещал меня в клинике, приносил передачи, присылал открытки на Рождество и спрашивал: «Ты еще на меня сердишься, Вик?»

Кранц. А заодно с тобой и я – калека. Это было бы несправедливо – выдержать все и погибнуть, не выполнив того, что задумал, и ради чего страдал. Семь лет ада а перед этим – двенадцать лет с Эльзой. Двенадцать лет она измывалась надо мной, смеялась мне в глаза и говорила, что не даст мне развода и я обязан жить с ней и содержать, а то мне же будет хуже. И изменяла мне… Я просил ее, умолял дать

развод, а она заставляла меня корчиться от боли и ей это нравилось. Теперь пришел ее черед.

Кендалл. Не берусь тебя судить, тебе виднее. А вот мой брак был счастливым. Мы с Кэт очень любили друг друга. Правда, это не очень долго длилось, всего пять лет. Потом что-то случилось, я так и не понял, что. Мои дела в фирме пошли из рук вон плохо – предприниматель из меня получился никакой. Мой компаньон Иван старался вовсю, чтобы не прогорели, но и у него ничего не вышло. Обанкро-тились и все тут. Тогда мы и решили развестись, она попросила об этом… Расстались мы друзьями, я сделал для нее все, что мог. Я иногда думаю, что она до сих пор еще меня любит, так у нас все было хорошо, если бы не то, что случилось…

.Кранц. Ладно, Вик. Рядом с тобой находиться стало опасно. А то ведь твой дружок и меня ухлопает, а как же тогда Эльза?

Кендалл. Прощай, Отто-Блотто. Удачи тебе с твоей женушкой.

Кранц. И тебе удачи, Вик, с твоим дружком.

 

( Прощаются. Кендалл проходит в центр сцены, где размещается экран. Эта часть сцены представляет собой гостиничный номер. Кендалл осматривается потом идет в ванную комнату. Экран загорается, на нем тот же доктор Хаббл продолжает бесконечную болтовню о допреступности.)

 

Хаббл (с экрана) Если говорить о категории допреступников, замысливших тяжкие преступления, то за время пребывания на каторге их пыл несколько ослабевает, а то и совсем проходит, не говоря уже о том, что отбыть весь срок мало кому удается. Таким образом, число допреступников, которые возвращаются и потом все-таки совершают преступление, значительно сократилось. На Венере, например, на З2 процента, на Земле - на 27.3 процента.

(Кендалл выходит из ванной, вытирая голову полотенцем.)

Кендалл. Да, мой дорогой Эрик, плохим утешением для тебя звучат эти 27.3 процента. Я никак не укладываюсь в эту статистику, потому что есть ты – вор, укравший у меня дело всей жизни, и я – живой и невредимый вернулся из ада. На это твоя статистика не рассчитывала. Кранц и я опровергли все вероятности и вернулись. Ты этого не предусмотрел, правда, Эрик?

Хаббл (с экрана). Таким образом, мир оказывается в колоссальном выигрыше – число совершаемых преступлений неуклонно снижается.

Кендалл. А пошел ты со своим миром знаешь куда!

 

(Кендалл нажимает кнопку пульта и голос Хаббла пропадает. Он беззвучно шевелит губами. Освещается левая игровая площадка.

Два человека – мужчина и женщина. По всему видно, что они только что перестали заниматься сексом. У мужчины слегка

потрепанный, взъерошенный вид, женщина улыбается, как сытая кошка.)

 

Катрин. Ах, милый, все было замечательно.

Мужчина. Да, милая. Неплохо, только ты меня совершенно заездила…

Катрин. Что ты! Я еще и не начинала, так, легкая разминка. Вечером я за тебя возьмусь по-настояшему.

Мужчина. Это разминка? (валится в кресло, просматривает газеты) Ого, вот это сенсация. Два допреступника вернулись на Землю.

Катрин. Так уж и сенсация, да они каждый месяц возвращаются. Мелкие воришки, несостоявшиеся насильники… Бр-р-р, противно и скучно.

Мужчина. Возвращаются и такие. Эти двое – с правом убийства. Вот их имена – Отто Кранц и Виктор Кендалл.

Катрин. Как? Последнее имя…

Мужчина. Виктор Кендалл. Отбыл семь лет за будущее убийство.

Катрин. Боже! Не может быть! Он должен был там умереть…

Мужчина. Ты его знаешь?

Катрин. Пошел вон! Это мой бывший муж.

Мужчина. Ого! Кажется, мне действительно пора уходить. Дела…

Катрин. Нет, побудь со мной, мне страшно. Только спрячься куда-нибудь.

Мужчина. Прятаться, мне? Зачем?

Катрин. Затем, что я хочу с ним поговорить. Затем, что мне страшно и я хочу, чтобы кто-нибудь был рядом. Боже, как я выгляжу… Срочно, срочно…

 

(Катрин быстро наводит макияж, причесывается, запахивает халатик, нажимает кнопку вызова. В номере Кендалла с экрана звучит громкий голос)

 

Голос. Господин Виктор Кендалл. Вам срочный частный вызов.

(На экране появляется надпись «Вызов»)

Кендалл. Да, я дома. Кто там еще?

(На экране Кэтрин. Она регулирует изображение)

Кэтрин. Чертова техника. Где тут кнопка…. О, здравствуй, милый!

Кендалл. Кэтрин? Вот так сюрприз! Вот уж не ожидал тебя увидеть.

Кэтрин. Здравствуй, Вик. Ты теперь знаменитость, о тебе все газеты пишут.

Кендалл. (Всматриваеться в экран) А ты почти не изменилась. Все такая же красивая … и довольная. Как тебе жилось без меня? Вспоминала ли обо мне?

Кэтрин. Вик, не мучай меня!

Кендалл. Мучить тебя? Кэт, ведь все уже давно решено. Мы с тобой разошлись, я сделал все, чтобы тебе осталось хоть что-то от моих денег,

да и дом остался у тебя… Ты же помнишь, что у меня и Ивана дела пошли плохо, мы прогорели. Кстати, ты сама просила о разводе. Стоит ли об этом вспоминать. А я семь лет прожил в аду. И всегда помнил о тебе. Ты – единственная моя любовь в жизни. И вот, что я тебе скажу - во всех наших с тобой несчастьях я винил только себя. Так чем же я тебя мучаю?

Кэтрин. Ты сам знаешь. Ну, пожалуйста, если ты задумал это, сделай побыстрее.

Кендалл. Спасибо, Кэт. Вот уж не думал, что ты попросишь меня об этом. Не волнуйся, все произойдет быстро и… безболезненно. Я же не садист какой-нибудь…

Кэтрин. О, Боже! Не надо, Вик. От твоих слов у меня мурашки бегают. Не будь таким бессердечным, ведь ты же на самом деле не такой, я знаю… Семь лет. Это много. Я понимаю. И мне страшно. Когда я увидела твой портрет в газете, все поняла. Какая же я была дура! Прости меня, Вик! Ведь кроме него у меня никого больше не было, только он, он один!

Кендалл. О чем ты? Один? Только один?

Кэтрин. Да, только он один! Я была неверна тебе только с ним. Как я ошибалась в тебе, я не верила, что ты так сильно меня любишь. Я заставила тебя страдать, прости. Из-за меня, из-за моей глупости ты вынес такое… Но и я наказана, поверь мне, Вик, честное слово, я ни одного дня не прожила спокойно, я все время думала о тебе, о том времени. когда ты вернешься…

Кендалл. Так, кое-что становится понятным. Ты меня ждала. И ждала с нетерпением, так? Или известие о моей смерти?

Кэтрин, Нет! Нет! Только не твоей смерти! Вик, ведь прошло уже столько лет, неужели ты не можешь простить меня?

Кендалл. Времени прошло немало…

Кетрин. Да, милый и все уже давно позабыто. Я была тебе неверна только год… ну, может, два, не больше…Честное слово…

Кендалл. Год? Или два? И ты считаешь, что это очень мало? И теперь ты думаешь, что я…

Кэтрин. А что мне думать. Я знаю! Не убивай меня, Вик! Мы еще можем быть с тобой счастливы.

Кендалл. Не убивать тебя? Так… Интересно.

Кэтрин. Да, не убивай, Вик! Ведь он был только один такой, остальные не в счет.

Кендалл. Остальные? Значит были…

Кэтрин. Были. Но это так, пустяки, мелочь, мимолетные увлечения. Ни с кем ничего серьезного. Только он один. И стоит ли из-за этого меня убивать…

Кендалл. Так, остальные – не счет. Так, мелочи… Интересно, очень интересно. Эх, Кэтти, девочка моя, Кэт… Ведь я же так любил тебя. Эх, Кэти, Кэти… У меня сейчас окончательно пропала вера в добрых волшебников. Не то я хотел от тебя услышать, милая, не то.

Кэтрин. Так скажи, что? Я все сделаю, все, о чем попросишь…

Кендалл. Я? Попрошу? Тебя? Не надо, милая, не надо. Я уже все услышал. Даже то, о чем и не подозревал. Спасибо, Кэт. Спасибо. Большое тебе спасибо. Огромное спасибо! Прощай, Кэт, прощай, малышка… И спасибо, еще раз спасибо…

Кэтрин. Нет, Вик, не выключай, послушай, Вик, прости, прости…

 

(Кендалл выключает экран. Во время разговора Кэтрин с Кендаллом мужчина прячется от камеры, собирает свои веши, торопливо одевается и постыдно сбегает. Кэтрин остается одна в комнате и горько плачет. Свет на левой площадке гаснет.)

 

Кендалл. Так, получите первый подарок на Земле. Спасибо, Кэт, спасибо, девочка моя…А я так надеялся на встречу с тобой, когда все закончится… Спасибо… Но кое о чем ты мне напомнила,

(Кэндалл выходит из номера и подходит к стойке.)

Скажите, у вас я могу купить оружие?

Управляющий. Конечно. Сколько угодно. Вот прайс-лист, выбирайте.

Кендалл. Что-то цены какие-то низкие. Может товар подержанный, или бракованный?

Управляюший. Что вы, господин Кендалл! Товар в лучшем виде. Вот, пистолет новейшей конструкции, оставляет в теле такую дырку, что кулак пролезет. Прекрасная штука. Бьет наповал, нипочем не выжить.

Кендалл. Ладно, беру. Сколько?

Управляющий. Бесплатно. Для такого дела – бесплатно.

Кендалл. Для какого дела? Что вы об этом знаете?

Управляющий. Это меня не интересует, важно другое – самое громкое убийство на Земле будет совершено из пистолета, купленного в отеле «Козерог-Ротц». Хотите опробовать, проверите, как он лежит в руке, а заодно и потренируетесь.

 

(Управляющий включает свет и мы видим тир, уходящий вглубь сцены. Вместо традиционных мишеней там сидит девица, на теле которой и нарисованы эти самые мишени)

 

Девица. Эй, парень, давай-ка, стрельни по мне, посмотрим, на что ты годишься!

Кендалл. А стрелять настоящими зарядами?

Управляющий. Конечно. У нас все по настоящему.

Девица. Давай, красавчик, покажи класс!

Кендалл. И давно на Земле такие тиры?

Управляющий. Уже лет пять. У нас теперь разрешено все, что приносит прибыль честным путем.

Кендалл. И есть тиры, где стреляют в мужчин?

Управляющий. Разумеется. Но у вас же, надеюсь, нормальная ориентация?

Кендалл. Нормальная, что? Ах, да…

Девица. Давай, красавчик, дай волю своей ярости, а то лопнешь. Стреляй! А может ты и в сарай не попадешь, а?

Кендалл. Так. говорите, дырка с кулак… А как же она?

Девица. Ты сначала попади.

 

( Свет начинает мигать, девица перемещается, так что попасть действительно не так просто)

 

Управляющий. Послушайте, если боитесь промазать, так у меня есть пулемет. Из него-то вы уж точно попадете.

Кендалл. А что, та…, ну, мишень, так и остается мертвой? Если я попаду?

Управляющий. Ну, знаете… специфика работы, громадная премия за риск, сами понимаете…

Девица. Не задавай идиотских вопросов, стреляй, мать твою.

Кендалл. Нет, не могу. Это…это отвратительно.

Девица. Ишь, какой чувствительный, а мне зарабатывать не надо, по твоему?

Управляющий. Ну, попробуйте, хотя бы, хоть разок.

Кендалл. Ни за что.

Управляющий. А что, если я вам дам гранату? Правда, это запрещено правилами, но для вас…

Кендалл. Нет, пожалуй, я все-таки пойду.

Девица. Жду тебя, милый, может передумаешь.

 

(Кендалл возвращается в номер. Рассматривает пистолет.)

 

Кендалл. Ого-го, я вижу, старушка Земля сильно изменилась. Да, Кэт, кажется не ты одна меня собираешься удивить. Надо же, стрелять в живых людей…

 

(Стук в дверь. Кендалл прячет пистолет поблизости и кричит)

Входите.

 

(Входит Том. Он что-то прячет за спиной.)

 

Вы кто?

Том. Это я, Вик.

Кендалл. Кто я? Так… Не может быть! Том, это ты? Братишка! Как я рад тебя видеть! Как ты меня нашел? Ах, да, забыл – я же теперь знаменитость. Как дела, Том? Что-то ты не выглядишь особенно счастливым.

Том. Да нет, Вик. Все в порядке. Я, я… В общем, очень рад тебя видеть. Ты,ты.. Вернулся. Кто бы мог предположить…

Кендалл. Эй, Том, кажется никто тут не рад моему возвращению. Да, я выжил и вернулся, что здесь плохого? Сейчас мы с тобой выпьем,

братишка. Расскажи-ка, как ты тут без меня, а?Том. Плохо, Вик, плохо. Не могу.

Кендалл. Что значит, не могу? Давай, давай, Том.

 

(звонит по переговорному устройству)

 

Эй, что-нибудь выпить принесите побыстрей, ко мне братан приехал! Давай, Том, выкладывай.

Том. Я не могу, Вик, действительно не могу. Вот.

(достает из-за спины пистолет)

Кендалл. Эй, братец, поосторожней с этой штукой. Я знаю – он делает в человеке такие дырки, что мало не покажется.

Том. Я знаю.

Кендалл. Знаешь, тогда положи его.

 

(Том прицеливается)

 

Эй, что ты задумал? Положи пушку.

Том (опускает пистолет). Нет, не могу. Думал – смогу… Нет…

Кендалл. Так, уже лучше, Том. Теперь отдай его мне и выкладывай. Что это ты ходишь со шпалером. Кто тебе угрожает? За тобой охотятся? Выпей-ка, брат, это успокаивает.

Том. Я… я… я мог тебя убить еще на улице или в вестибюле отеля. Как услышал, где ты остановился, сразу пришел…

Кендалл. Меня? Убить? Том, ты не себе. Мы, конечно, давно с тобой не виделись, да никогда и не были особенно близки, я мог быть не прав по отношению к тебе, мало ли чего бывает между братьями, ведь мы же братья, правда? Но чтобы ты стал наемным убийцей, такое мне и кошмаре не могло привидеться.

Том. Не хочу. Все, больше не хочу. Еще минуту назад хотел, страстно желал, а теперь не хочу.

Кендалл. Дурдом какой-то. Чего ты хотел, а теперь не хочешь? Выпей-ка мою порцию, я еще закажу. И выкладывай. Все, начистоту, я все-таки твой старший брат.

Том. Ты не думай, брат, что я боюсь, что это только из-за страха перед наказанием. Нет.

Кендалл. Ничего я не думаю, я ничего не понимаю.

Том. Я пришел… убить тебя.

Кендалл. Так, веселенькое дело. Не успел прилететь на Землю, а тебя братан с пушкой поджидает. Кошмар.

Том. Да, кошмар. И в этом кошмаре я живу семь лет. А если бы ты не вернулся, то застрелил бы сам себя.

Кендалл. Час от часу не легче. Ты можешь рассказать по человечески, что произошло. Почему тебе непременно кого-то надо укокошить - либо меня, либо себя.

Том. Я понял – если я убью тебя, то еще больше стану виноватым перед тобой.

Кендалл. Это уж, как водится. Ухлопаешь кого-нибудь и сразу виноватым себя почувствуешь… Совесть и все такое… Кошмар.

Том. Это не то. Я о другом. Началось еще с той давней истории с Кэт…

Кендалл. С Кэт? Так, с Кэт… Конечно, той истории с Кэт… Ну-ка, поподробнее и по порядку.

Том. Я знаю тебя всю свою жизнь и всегда считал, что ты не простишь меня. Рано или поздно ты придешь рассчитаться со мной. Я стал психом из-за этого ожидания. Семь лет, семь лет… Не только страха, но, прежде всего, меня мучила совесть. Ни дня покоя, все время я думал только о тебе и представлял, как это будет, когда ты вернешься и найдешь меня..

Кендалл. И как тебе это представлялось?

Том. По разному. Иногда ты стрелял в меня, и я умирал весь окроваленный…иногда топил в море, а я задыхался и просил о помощи, но вместо звуков – одни пузыри. А один раз ты меня даже повесил.

Кендалл. Очень интересно. Особенно с утоплением в море. А теперь выкладывай, что это за история с Кэтрин. Ты что, не мог сообщить мне?

Том. Не мог. Ни написать, ни сказать тебе. И сейчас не могу.

Кендалл. Нет, брат, вот здесь ты ошибаешься – скажешь мне все.

Том. Да, наверно, сейчас скажу. Ты только не думай, я не боюсь.

Кендалл. Конечно, ты не боишься. И потому выкладывай.

Том. Мне казалось, что я люблю ее больше всего на свете, что мне ничего в жизни не нужно, кроме нее. А теперь, нет, вру, не теперь. Я еще тогда понял, что не в любви дело. Потому все и кончилось, как только вы развелись.

Кендалл. Развелись… Мы развелись.

Том. Я понял, что это была не моя любовь к Кэтрин, это было совсем другое.

Кендалл. И что же это было?

Том. Ты всегда был старшим… Я всегда оставался в тени. Это ты у нас был и самый талантливый, и самый красивый, и самый сильный. Отец гордился тобой, мать тоже молилась на тебя. Ты женился на самой красивой девушке в городе, ты был лучшим во всем, за что брался. Ты действительно был самым бескорыстным, самый смелым, самым лучшим. Наверно, я завидовал тебе. И очень любил.

Кендалл. А в подтверждение своей великой любви переспал с моей женой, а теперь решил пристрелить. Это чтобы я не сомневался в твоей великой любви к брату.

Том. Пойми, Вик, меня всегда тянуло ко всему, что было твоим. А у тебя все было самое лучшее.

Кендалл. Да уж, самое лучшее… Каторжная работа здесь и такая же работа там.

Том. Теперь понимаю, я все делал только из желания стать на твое место, хоть что-нибудь взять твоего. В детстве я играл твоими игрушками, в юности – носил твои галстуки, а потом…

Кендалл. Потом добрался до жены… Да, уж, если бы у меня и были подозрения, то в последнюю очередь я бы подумал о тебе, брат. Здо-рово ты меня обвел вокруг пальца. Можешь гордиться, ты оставил старшего брата в дураках.

Том. Правда? Ты в самом деле так думаешь?

Кендалл. В самом деле, Том, в самом деле. Я остался в дураках и в каких еще дураках. Таких еще поискать надо. Подумать только – брат и жена! Два самых дорогих для меня человека. Я теперь прокручиваю все в памяти и кое-что мне становится ясным. Хотя… Наверняка, я все же не смогу понять вас. Ни Кэтрин ни тебя.

Том. Я понимаю. Тебе и не надо понимать или прощать. Я знаю, что заслужил смерть. Ведь я разрушил твою жизнь.

Кендалл. Это как посмотреть…

Том. Поэтому я не смог выстрелить в тебя. Но и защищаться я не буду. Приходи в любое время. Ты знаешь, где я живу. Я готов принять все, что ты сделаешь. Прощай, брат.

Кендалл. Нет, погоди. Ты заявляешься ко мне с оружием, хочешь меня убить, каешься в грехах. Что и говорить, не ожидал я такого расклада.

Но вот что ты мне так и не объяснил - при всем при том ты считаешь, что в конечном итоге я же во всем и виноват. Я талантлив, возможно.

Может даже гений, возможно, но ведь я всю жизнь посвятил науке, лез их кожи вон, чтобы помочь всем, кто рядом со мной. Допускаю, что я делал это неуклюже, может даже бестактно. Допускаю. А скажи-ка мне брат, что делал в это время ты? У тебя было все готовенькое – дом, славная жена, дети. Когда тебе были нужны деньги, ты приходил ко мне и никогда не получал отказа. Когда в детстве тебя били на улице, я выходил и защищал тебя. Я платил твои долги, извинялся за твои выходки… Правда, я не всегда мог помочь тебе так, как хотел бы, всякое бывало. И вот после этого я же и оказываюсь виноват. А сам-то ты что сделал, чтобы стать хотя бы рядом со мной, ты приходил мне на помощь, когда я чуть ли не подыхал с голоду и за мной гонялись судебные исполнители, чтобы взыскать долги? Ты хоть раз появился у меня, когда у меня не стало денег, когда Кэтрин попросила развода и ушла от меня? Может, следовало бы навестить брата, сказать пару слов, утешить, а? Поддержать, а? А сам-то ты хоть попробовал сделать, нет, не для меня, для себя, чтобы восстановить уважение к самому себе, перестать смотреть на меня, как на постоянного покровителя? Нет. Ты завидовал и одновременно просил у меня помощи и денег. Так кто же виноват? И после этого ты приходишь ко мне с оружием и плачешь от обиды, что не можешь выстрелить в меня.

Том. Может ты и прав, брат, и это тоже. Ну, я пошел.

Кендалл. Погоди, Том. Выпей на дорожку. Кто знает, когда и при каких обстоятельствах мы с тобой встретимся в следующий раз. Вдруг ты передумаешь и снова будешь подстерегать меня в темном переулке.

Том. Не буду. Прощай.

Кендалл. Прощай, прощай, брат.

 

(Том уходит. Кендалл некоторое время сидит неподвижно, потом достает свое свидетельство об освобождении)

 

Так. (читает) «Виктор Кендалл, отбыв максимальный семилетний срок с предварительным зачетом, полностью освобождается с правом

Убийства». Кого? Моей жены Кэтрин… Моего брата Тома…. Какая не-лепость! И как же они самоуверенны! Оба. Самодовольная баба, которая, быть может, когда-то, еще в прошлой жизни любила меня. Или себя? И этот завистливый слюнтяй, мой брат. Они оба блаженно поверили, что я отбыл семь лет, чтобы наказать их. Придурки. Ладно, не буду их разуверять. Пусть хоть немного задумаются… Нет, в этом документе будет стоять другое имя…

 

(Кендалл укладывается на диван. Затемнение. Высвечивается левая игровая площадка. Иван стоит перед зеркалом, накладывает грим – темные круги под глазами, припудривает для придания эффекта седины волосы. Надевает старый пиджак, усаживается в кресло, потом меняет кресло на стул и нажимает кнопку вызова.)

 

Голос. Виктор Кендалл. Вам срочный вызов.

 

(На экране сначала мелькает надпись «Вызов» потом появляется

изображение Ивана. Кендал привстает на диване.)

 

Кендалл. Кто там еще? Опять сюрпризы. Хватит на меня сегодня. Этак я так и до встречи с Эриком не доживу.

Иван. Здравствуй, Вик!

Кендалл. А, это ты, дружище! Что-то меня все старые друзья вдруг вспомнили. Привет, Иван! Плохо выглядишь, никак что случилось?

Иван. Я не буду ходить вокруг да около. Я человек прямой. Ты давно знаешь?

Кендалл (настороженно) Что знаю? Опять сюрприз? Что там у тебя в рукаве?

Иван. В рукаве ничего нет, а ты не ответил на мой вопрос.

Кендалл. Повтори-ка его еще раз, а то, может, я не так понял.

Иван. Я спросил, давно ли ты все знаешь?

Кендалл. Как тебе сказать, Иван, думаю, что давно.

Иван. И как ты обо всем догадался?

Кендалл. Может, и не обо всем, но кое-что… Все равно я ничего не мог изменить.

Иван. Я так и думал. Так что буду говорить, как на духу.

Кендалл. Валяй, компаньон.

Иван. Я понимаю, что за семь лет каторги ты столько вынес, так настрадался, что дальше некуда.

Кендалл. Это точно. Только к чему эти соболезнования? Я пока не умер, как видишь, здоров и готов действовать.

Иван. Вижу. Потому и вызвал тебя. Так вот, оправдываться не хочу, а попробую объяснить. Ведь мы оба деловые люди, не правда ли?

Кендалл. Что касается тебя, не сомневаюсь.

Иван. У меня тогда заболела жена, ты же знаешь. Мы оказались в ужасном положении и я впервые взял деньги из общей кассы. К тому времени был в долгах, как в шелках. Даже у тебя я не мог одалживать,

Дай Бог, чтобы ты сам тогда разобрался со своими семейными неприятностями.

Кендалл. Какие, ты говоришь, у меня были неприятности?

Иван. Семейные. Я имею в виду Кэтрин и твоего брата Тома. Все вок-руг только об этом и толковали, жалели тебя. Их связь была у всех на виду…

Кендалл. Жалели меня? На виду, говоришь? Уже интересно. Продолжай.

Иван. Потом дела нашей с тобой фирмы пошли лучше, потом совсем хорошо, но я продолжал деньги из прибыли, чтобы ты ни о чем не догадался. Мне было стыдно перед тобой за свой обман.

Кендалл. Что ты говоришь? Бедняга! Тебе было стыдно воровать. Голубой воришка… Трудно же тебе приходилось.

Иван. Да, нелегко. Но наши дела выправились, пошли просто отлично, а мне нужно было содержать всю отчетность так, чтобы ты ни о чем не догадался. Мне было жаль тебя.

Кендалл. Спасибо. Ты настоящий друг – хранил меня от возможности получать деньги. Как я тебя понимаю, Иван. Ведь деньги портят людей, не так ли? Спасибо за заботу.

Иван. Не за что. Это был мой долг, моя обязанность.

Кендалл. Ты бы еще сказал – святая обязанность. Обворовывать меня, знать о том, что творится у меня за спиной и молчать? Это твой долг?

Иван. Я ничего не мог поделать. Ты, ты… ты такой доверчивый, Вик. С одной стороны, даже грешно было не воспользоваться такой возможностью, А с другой стороны, если бы я все рассказал, ты бы не поверил.

Кендалл. Еще как поверил бы…

Иван. Но теперь все изменилось. Мы поменялись ролями. Теперь – ты босс. Конечно, ты можешь меня убить, но разве нельзя договориться?

Кендалл. Договориться всегда можно. И в чем?

Иван. Видишь ли, Вик, у меня что-то со здоровьем… Мне пора на покой. Вот, даже поседел… От забот. И я ждал твоего возвращения.

Ты можешь не верить, но ждал и надеялся, что ты вернешься… живым. И придержал тепленькое местечко для старого друга. Предлагаю тебе стать директором и возглавить отдел научно-технических проблемам в

моей фирме. Работа очень интересная и очень … денежная.

Кендалл. Что ты говоришь! Замечательно. Он меня ждал! Какая дружба, какая самоотверженность! Скажи-ка мне лучше, Иван, когда ты решил пробросить меня – с самого начала или когда начал грести бабки лопатой?

Иван. Кто его знает… Как-то само получилось. Знаешь – деньги к деньгам… И так далее.

Кендалл. Понятно. И тогда ты пришел ко мне с предложением выкупить мой пай?

Иван. Ну, да, тебе ведь надо было хоть что-нибудь оставить Кэтрин. У тебя же ничего не было.

Кендалл. Ты прав. Напомни мне еще разок, сколько ты дал денег за мой пай?

Иван. Четыреста кредитов.

Кендалл. А сколько стоит твоя фирма сейчас?

Иван. Пять миллионов.

Кендалл. Неплохо. Я всегда знал, что ты великолепный коммерсант. Вернее был им.

Иван. Почему ты так говоришь? Был. Мы же все-таки старые друзья. Ведь ты можешь и не убивать меня. Конечно, я виноват, и за такие деньги можно кого хочешь пристукнуть, но ты сам говорил, что всегда можно договориться.

Кендалл. Иногда все-таки существуют исключения.

Иван. Зачем говорить об исключениях, лучше будем играть по правилам.

Кендалл. И кто же будет устанавливать эти правила, ты? Спасибо, мы уже по ним однажды играли, теперь будем играть по моим.

Иван. Хочешь, я дам тебе двадцать процентов от прибыли?

 

(пауза)

 

Двадцать пять.

 

(пауза)

 

Тридцать!

 

(пауза)

 

Половину! Половину фирмы!

Кендалл. Ты думаешь, эти деньги вернут мне семь лет каторги?

Иван. Нет, конечно, нет! Это не компенсация, это законная плата за работу…

Кендалл. А что, если я тебя поймаю на слове?

 

(Кендалл выключает экран. Иван вытирает пот, снимает пиджак, видно, что и рубашка на нем взмокла от страха. Трясущимися руками он отдает распоряжения по телефону.)

 

Иван. Джонсон, переведите на счет Виктора Кендалла три миллиона кредитов. Да, понимаю, что это разорит фирму… Меня это не касается, что у него нет счета. Откройте его. Он ни о чем не знает, пошлите ему уведомление. А вот это вас уже не касается. Все, вы уволены, а фирма закрыта. Это ваша последняя работа. И моя…

(свет на левой площадке гаснет)

Кендалл. Еще один кандидат. И тоже считает, что я из-за него сел в тюрягу. Так, интересно, кто будет следующим? Кажется, мне предстоит веселенькое будущее… Теперь очередь за Эриком. Давай, давай звони, вызывай меня, я же знаю, как ты сидишь и трясешься от страха. Где же ты, старый друг? Жду, жду. Я жду и ты ждешь. А вот я тебе лишний раз напомню о себе, осежу, так сказать твою память. А то, не дай бог, ты успел забыть меня, а, Эрик? Эй, на коммутаторе!

Голос. Слушаю вас.

Кендалл. Где сейчас находится Эрик Мокрицкий.

Голос. Одну секунду, господин Кендалл. Великий ученый и изобретатель Эрик Мария Мокрицкий улетел в свое высокогорное поместье в Гималаях.

Кендалл. Благодарю вас. Организуйте мне срочный вызов.

Голос. Будет сделано.

 

(Освещается правая игровая площадка. На ней Эрик Мокрицкий со своими телохранителями. Видно, что здесь готовятся к визиту нежданного гостя. Звучит сигнал вызова.)

 

Голос. Вас вызывает Виктор Кендалл.

 

(Мокрицкий вздрагивает и подходит к камере. Вооруженные

телохранители становятся рядом. Изображение Мокрицкого появляется на экране в номере Кендалла)

 

Голос. Господин Кендалл, я выполнила вашу просьбу.

Кендалл. Спасибо. Ну, здравствуй, Эрик. Вижу, ты ждал меня?

Эрик. Ждал. Только, думаю, никогда не встречусь с тобой лично. И у тебя ничего не выйдет.

Кендалл. Что не выйдет, Эрик? О чем это ты? Разве ты не рад по-видать старого друга? Эрик, не узнаю тебя, неужто я так изменился за эти годы, а может это ты не в себе? Что-то я не вижу искренней радости на твоем лице от нашей встречи. И что это за гориллы стоят рядом с тобой?

Эрик. Не паясничай, Виктор. Я знаю, что ты решил убить меня. Но

у тебя не получится. Этих ребят еще никто не мог обставить. Они надежней любого сейфа и охраняют меня.

Кендалл. О чем ты толкуешь, Эрик? Что-то я не совсем понимаю. О

каком убийстве идет речь, и почему ты решил, что я буду убивать именно тебя? Не слишком много на себя берешь?

Эрик. Перестань. Тебе не удастся добраться до меня. Это поместье – настоящая крепость.

Кендалл. А что это ты так нервничаешь? Я, конечно, понимаю, встреча со старым другом после долгой разлуки может взволновать кого угодно, но стоит ли так переживать, а, Эрик? И вы тоже расслабьтесь, ребята.

Эрик. Хватит! Я уже тебе все сказал. И больше не вызывай меня, ответа не будет.

Кендалл. Ай, как нехорошо, дружище. Ты что же, думаешь так и сидеть в своей крысиной норе у черта на куличках до конца жизни? Что-то я тебя не понимаю.

Эрик. Все ты понимаешь, не разыгрывай из себя дурачка!

Кендалл. Мне и не надо разыгрывать, я и есть дурачок. Вспомни. как ты меня облапошил. Тебе и делать-то ничего не надо было – взял у меня

все и ушел. Теперь ты велик, а я – ничто. Как ты и задумал. Ты ведь всего добиваешься в жизни, Эрик?

Эрик. Да, я добиваюсь. Всегда и горе тому, кто станет у меня на дороге.

Кендалл. Как страшно, Эрик. Действительно страшно. Только ты не учел одной маленькой детали. У тебя всегда была эта слабая сторона,

Эрик. Ты никогда не обращал внимания на мелочи, это не по тебе. Ты любишь все грандиозное, большое. Если деньги, то все, если уничто-жить человека, то непременно убить. Ты даже не предусмотрел того простого факта, что я могу выжить и вернуться.

Эрик. Я все предусмотрел. Посмотри внимательнее на этих ребят, Виктор, и тебе станет ясно, что тебе до меня не добраться.

Кендалл. Дешевка все это, Эрик. Ты пытаешься спровоцировать меня, чтобы я сказал, что хочу убить тебя. Тогда ты сможешь нанести упреж-дающий удар и прихлопнуть меня раньше. Наверняка ты записываешь эту беседу? Так вот, Эрик, никакой зацепки я тебе не дам, место для имени в моем свидетельстве об освобождении пустое.

Эрик. Врешь.

Кендалл. Эрик… Мне просто неловко за тебя. Вот, смотри сам,

Эрик. Верно, там пусто. И кого же ты собираешься убить?

Кендалл. Эрик…

Эрик. И все-таки ты меня не убедил. Помни, эти ребята не дадут меня в обиду.

Кендалл. Опять ты за свое. Между прочим, надеюсь, они меня слышат,

так вот - я их не боюсь. После того, с чем и с кем мне пришлось повоевать за эти семь лет, твои гориллы для меня - несмышленые дети, кото-рые еще мочатся в пеленки. Кстати, ваш трюк со световой гранатой был бы неплох для любого, только не для нас с Отто. Отправь их, туда, где я был, хотя бы на годик, на переподготовку, тогда посмотрим…

Эрик. Ты так думаешь? А что, неплохая идея. У тебя всегда была светлая голова, Вик.

Кендалл. О, уже Вик. Прогресс. Этак скоро ты полезешь ко мне целоваться. Жаль, что ты так далеко и экран целовать – никакого удовольствия.

Эрик. И это все, что ты хотел мне сказать?

Кендалл. Я вообще-то ничего тебе говорить и не хотел, я хотел посмотреть на тебя и увидеть, как ты трясешься от страха. Но ты, молодец, Эрик, хоть и перетрусил, но держишься хорошо.

Эрик. На силу я всегда отвечаю силой.

Кендалл. Ну, ну, Эрик… О какой силе идет речь? Я же сказал, что просто хотел на тебя посмотреть. Вот, посмотрел и ты… мне почти понравился. Не то, что другие.

Эрик. Какие другие? О чем ты?

Кендалл. Долгая история. Тебя это не касается, дружок. Сиди себе в Гималаях, ешь манную кашку и может я еще тебя навещу. Когда-нибудь, при случае. Но особенно не надейся, не жди. Не надо пышных ужинов с шампанским, никаких торжеств. Упаси Боже! Мы с тобой еще встретимся и… поговорим о том, о сем.

Эрик. Ты меня не испугаешь, я тебя не боюсь, Виктор!

Кендалл. Уже боишься. Так что сиди и жди.

(Кендалл выключает экран)

Так, вот это уже по-настоящему интересно. До встречи, Эрик. Да, не такой встречи я ожидал на Земле. Я уже сам стал бояться… Этого ящика. Как ни включишь, так сюрприз. Да еще какой! Земля, земля, кажется, ты сильно изменилась. И это я стал другим? Эх, не сходить ли мне пострелять? Хорошая идея…

 

(Кендалл берет оба пистолета. Слышны возгласы девицы-мишени и выстрелы.)

 

Конец первого действия.

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

 

(Номер Кендалла. Полумрак. Кендалл спит. В комнате кто-то осторожно входит. Узкий луч фонарика обшаривает комнату. Кендалл резко поднимается, зажигает свет. В его руке пистолет.)

 

Кендалл. Замри. Даже не дыши. А теперь медленно повернись.

 

(Человек с фонариком медленно поворачивается. )

 

Руки на голову и… два шага назад. Так, оружия нет. Странно. Как же ты собирался убить меня? может ты специалист по рукопашному бою?

Понц. Нет, что вы! Нет никакого оружия. И я вовсе и не собирался убивать вас.

Кендалл. А зачем пожаловал? Ночью, с отмычкой, как вор.

Понц. Вы уже неделю не выходите из номера, не отвечаете на вызовы и сами ни с кем не общаетесь, вот администрация отеля и решила, что вы куда-то уехали.

Кендалл, А ты, такой заботливый, решил проверить, не надо ли здесь навести порядок, вытереть пыль и так далее. Постой-ка, где-то я тебя уж видел.

Понц. Конечно видели, господин Кендалл. Я встречал вас в космопорте. Я Гарри Понц, ведущий телекомпании «Эксплорер».

Кендалл. Ага, вспомнил. «Расскажите об ужасных планетах… И кого вы собираетесь убить…» Как же, помню. И чего тебе здесь надо? Решил

составить компанию? Не стоит, у меня здесь много друзей, вот, посмотри на эти бутылки. Ром, виски, водка… Отличные друзья, мне с ними скучно не было. Может, познакомишься с одним из них?

Понц. Можно. А то меня что-то ноги плохо держат.

Кендалл. Это бывает. Наливай себе, что хочешь, и выкладывай, зачем

явился. Да, и меня не забывай…

Понц (пьет). Спасибо, полегчало. Вы знаете, что с момента вашего приезда сюда, у подъезда отеля дежурят десятка два репортеров – газеты, телевидение, радио…

Кендалл. Догадываюсь. И чего же они ждут от меня, интервью?

Понц. Убийства.

Кендалл. Идиоты.

Понц. Совершенно верно, идиоты. Я им сколько раз говорил, неужели вы и вправду думаете, что господин Кендалл будет убивать прямо на улице или пригласит вас с собой….

Кендалл. Какой ты умный, однако.

Понц. Я и говорю, что вы, скорее всего, заманите свою жертву сюда, в номер и…

Кендалл. Что, и…

Понц. …Выполните задуманное.

Кендалл. Ужасно интересно, умник. И что же ты придумал?

Понц. Вот я и решил заглянуть к вам и посмотреть, где здесь установить потайные камеры…

Кендалл. Чтобы не пропустить ни одного мгновения драмы?

Понц. Верно.

Кендалл. Здорово! И я стану еще более знаменит, просто галактическая звезда!

Понц. Как быстро вы все схватываете. И плюс еще огромный гонорар!

Кендалл. Превосходно, Потц, ты – гений.

Понц. Что вы…

Кендалл. И как вы все будете показывать?

Понц. А это зависит от того, каким способом вы будете убивать.

Кендалл. Каким способом?

Понц. Конечно. Если, например, из пистолета, то это не самый лучший способ.

Кендалл. Это еще почему? По-моему, неплохо – продырявить человека насквозь и дело с концом. Быстро и надежно.

Понц. Вот именно – быстро, даже слишком. Потому и не годится. Раз, два и готово. Даже скучно как-то. Вот, если бы вы согласились ножом или электрическим током… Представляете картинку - море крови…

Искры, пламя, дым и все прочее. Думаю, это понравилось бы зрителям,

Кендалл. Понравилось, говоришь? Здорово! А если добавить перед смертью немного пыток? Или еще лучше – жертва разрезается на куски?

Понц. Гениально, вы прирожденный сценарист. Я об этом и не осмеливался просить. Крики, мольбы жертвы, потом кровь на стенах, на полу, или, еще лучше, окровавленные простыни… Вот, у меня уже есть примерные наброски для сценария.

Кендалл. Да, воображение у тебя работает. И ты серьезно думаешь, что зрителям это понравится?

Понц. Еще как!

Кендалл. Знаешь, Понц, кого ты мне напоминаешь? Нет? Сейчас расскажу. На планете около Проксимы Центавра живут удивительные стервятники. Когда жертва уже не может сопротивляться, но еще живая, один из них начинает свои игры. Остальные становятся в кружок и наблюдают, А при этом жутко веселятся. Ты не находишь, что твой сценарий напоминает такую, как ты говоришь, картинку?

Понц. Это не я придумал, законы телевидения диктуют…

Кендалл. Никто никому не диктует, братец. Законы устанавливают не приборы, а люди. А скажи, ты сам не хотел бы стать участником такой сенсации? Ты ведь человек на Земле известный?

Понц. Еще бы! Я занимаю в еженедельных рейтингах места не ниже четвертого.

Кендалл. Замечательно! Теперь представь себе, что я передумал и решил прихлопнуть тебя? Что мне убивать кого-то, если передо мной – знаменитость. Представляешь, как поднимется твой рейтинг? Кстати, и твои коллеги здесь поблизости, вот мы их сейчас позовем и сделаем все точно по твоему сценарию. Как тебе эта идея?

Понц. Вы шутите?

Кендалл. Нисколько. У меня с похмелья голова трещит и ничего другого мне в голову не приходит. Но и эта идея мне нравится.

Понц. Вы не можете так поступить со мной! Что я вам сделал такого?

Кендалл. А что я? За кого вы все меня принимаете? Что-то я не пойму,

кто на этом свете нормальный, а кто – нет. Ладно, дружок, живи. Я по-

шутил. Но кое-что для твоего рейтинга я могу сделать прямо сейчас.

Понц. Господи, ну и шутки у вас… Спасибо, конечно… Я все-таки знал, верил, что вы поймете меня.

Кендалл. Пойму, пойму… Раздевайся.

Понц. Что?

Кендалл. Раздевайся. Снимай все.

Понц. Как все?

Кендалл. А так – сначала рубашку, потом штаны, потом все остальное.

Понц. Зачем? Нет, вы не можете так поступить.

Кендалл. Еще как могу. Взгляни на этот пистолет. Для твоих целей он, по-твоему, не подходит, а для моих – вполне. Раздевайся.

 

(Кендалл поднимает оружие. Понц покорно раздевается.)

 

Вот, возьми свой сценарий, прикрой рейтинг…Отличный фиговый листок получится. А теперь марш к своим коллегам, а то они совсем заскучали без сенсаций. Кстати, поднятие рейтинга гарантирую!

 

(Кендалл подводит Потца к двери и пинком вышвыривает из комнаты. Взрыв смеха, вспышки блицев…)

 

Кендалл. Только телевидения мне и не хватает для полного счастья. Ух, как голова трещит, ужас… Сколько же я выпил? Раз, два три, четыре… Нет, тут арифметики мало, нужна высшая алгебра…Господи, неужели это все я один? Интересно, какой сегодня день? Надо же. Этак я скоро и пистолет в руках не удержу. Ишь, как трясутся… Ладно, клин клином выбивают…

(Наливает рюмку, выпивает.)

Господи, хорошо-то как… Нет, что ни говорят, а в похмелке есть своя прелесть…

 

(Звучит сигнал вызова. Экран мигает, на нем появляется надпись «Секретный вызов». )

 

Кендалл. Это что за чертовщина? Кому еще я понадобился, да еще по секрету?

 

(Справа освещается площадка. Там сидит бородатый молодой человек в берете. Сзади красные флаги со свастикой и с серпом и молотом. Бюсты Сталина и Гитлера. Портрет Че Гевары.)

 

Адольф. Товарищ Кендалл? Меня зовут Адольф Иосиф Хо. Прошу извинить за секретность, но это необходимо. Ты один? Рядом никого нет?

Кендалл. Один я, один… Как, как тебя зовут? Ху?

Адольф. Не Ху, а Хо. Но это неважно, важно, что я, наконец, с тобой связался, камрад.

Кендалл. Что ты говоришь! Вот счастье- то!

Адольф. Товарищ, все это очень серьезно. Я обращаюсь к тебе, как к соратнику по борьбе. И ты, и мы хотим искоренить несправедливость на Земле. И цели, и методы у нас одни. Мы тоже не останавливаемся ни перед чем. Даже перед убийством.

Кендалл. Слышь, ты, товарищ, давай все по порядку. У меня тут некоторые проблемы с головой, но на тебя, кажется, мозгов еще хватит.

Ты кто? И кто это – мы?

Адольф. Мы – это подпольная революционная армия. Мы боремся за свободу.

Кендалл. Здорово! И с кем боретесь?

Адольф. С государствами.

Кендалл. Со всеми сразу? Интересно. И какой счет?

Адольф. Я понимаю ваш юмор, амиго. Но вы не представляете всей серьезности нашего положения.

Кендалл. Отчего же не представляю, еще как представляю – вы сидите в какой-то крысиной норе и мечтаете придти к власти, чтобы потом кто-то другой засел в это норе и мечтал уже сбросить вас. Что ж тут непонятного? Такое уже бывало, и не раз. Нет, я не против, сидите, мечтайте, если вам нравится, но причем здесь я?

Адольф. Лицензия. Ваша лицензия.

Кендалл. Вы что, хотите ее купить?

Адольф. Не совсем. Мы хотим ее рационально использовать.

Кендалл. Ага, рационально… Это на вашем тарабарском революционном наречии означает, что мне надо прихлопнуть кого-то, на кого вы укажете?

Адольф. Вы здорово схватываете все на лету.

Кендалл. Мне уже об этом говорили.

Адольф. Есть один, скажем так, нежелательный политический деятель… В общем – он тормоз прогресса и душитель свобод. Если он исчезнет, произойдут замечательные перемены в обществе.

Кендалл. Понимаю. Нет человека, нет проблемы. Припоминая, что-то такое в истории уже было… Но я не об этом.. Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы именно я этого… деятеля…

Адольф. Вы окажете огромную услугу человечеству. История вас не забудет, камрад.

Кендалл. Подождем пока с историей. А почему бы вам самим этого деятеля, скажем, не переизбрать? Или, если не получается, не устранить самим, а? Вы же революционеры, так почему бы вам с развернутыми знаменами, сомкнутыми рядами, всем, как один и двинуться на баррикады?

Адольф. Тогда последуют репрессии и наша армия сильно пострадает.

Кендалл. А для чего создаются армии? Как раз для того, чтобы страдать вместо их руководителей.

Адольф. Мы понесем большие потери.

Кендалл. И прекрасно! В крови рождается свобода, вперед, товарищ!

Адольф. Это обескровит руководство движением.

Кендалл. Ах, вы не можете. Нет уж, дорогой камрад, отправляйся

ты туда, где я уже побывал, и мочи потом своих политиков направо и налево, а если не можешь, то подотрись своим революционным знаменем и сиди в своей норе…

 

(Кендалл не замечает, как в его номер осторожно входит Керолайн и становится невольным свидетелем части этого разговора .)

 

Керолайн. Правильно! Ишь, чего захотел!

Адольф. Кто это? Ты же сказал, товарищ, что ты один? Я выключаюсь.

Не могу подвергать опасности свою жизнь, она принадлежит революции!

Керолайн. Скатертью дорога!

(Экран гаснет.)

Кендалл. Слушай, я не спрашиваю, как ты сюда попала, но скажи - это мне не приснилось?

Керолайн. Что именно? Я или этот псих?

Кендалл. Он.

Керолайн. Ничуть. Этот придурок толковал что-то о свободе и о том, чтобы ты кого-то там убил.

Кендалл. Слава богу! А я уж думал, что у меня белая горячка, глюки начались. Надо же… Нет, надо выпить.

Керолайн. И мне налей.

Кендалл. Извини, у меня самообслуживание.

 

(Чокаются и выпивают)

 

Теперь перейдем к тебе. Ты кто? Выкладывай и не вздумай врать. Ты из какой-нибудь лиги и тебе тоже надо совершить революцию, например, сексуальную и тебе тоже надо кого-нибудь убрать? Кого-то ты мне напоминаешь.

Керолайн. (расстегивает кофточку, медленно поворачивается демонстрируя великолепную фигуру) Не вспомнил?

Кендалл. Нет, но, глядя на тебя, я готов вспомнить даже то, чего никогда не было. Формы у тебя потрясающие. Впечатляет, особенно после семи лет каторги. И на черта тебе революция с такими то формами? Повернись еще раз…

Керолайн. Неужто не вспомнил? Ну, ну… Сериал « Звездные гонки», я там играла злую инопланетянку. Теперь вспомнил? Ты наверняка даже там, у черта на куличках меня видел в этом сериале.

Кендалл. Ну, уж извини. Такие дополнительные мучения не входили в мой приговор. А звездных гонок у нас и своих хватало. Так-так так. Выходит тут, на Земле, ты - знаменитость?

Керолайн. Естественно, но в не такой степени, как бы мне хотелось.

Кендалл. За это не волнуйся, скоро ты станешь великой актрисой. С такими-то формами…

Керолайн. Не пори чушь! Нынче такие формы за пару сотен кредитов

изготовят кому хочешь. Хоть тебе, например? Не желаете ли поменять пол, сэр?

Кендалл. Упаси бог! Мне так привычнее. Нет, я предпочитаю оставаться в своем теле. А на формы я предпочитаю смотреть и… трогать.

Керолайн. (кричит диким голосом) А-а-а-а-а-а!

Кендалл. Ты, сумасшедшая, чего орешь?

Керолайн. Нет, я нормальная. Мне реклама нужна. Для полного счастья.

Кендалл. Это понятно, всем что-то нужно.. Я не исключение. Иди сюда, давай-ка познакомимся поближе…

( Кендалл осторожно обнимает девушку и целует)

Вот, уже лучше… Теперь двинемся вот сюда…

 

(Кендалл и Керолайн медленно двигаются к постели, так же медленно девушка ложится.)

 

Кендалл. Вот так, милая… Боже, до чего ты прекрасна…

Керолайн. Не торопись… Тебе говорили, что ты тоже очень милый…

Кендалл. Да я не слышал ни одного женского слова вот уже….

Керолайн. Нет, нет милый, подожди… Я вот слышала… мне подруга говорила. Так вот, это правда, что за убийство и за самое грубое, жестокое, я бы даже сказала, зверское изнасилование дают один и тот же срок…

Кендалл. Что-о-о?

Керолайн. Я сказала, что, может, тебе захочется, так сказать, поменять свою статью и….

Кендалл. Вон отсюда! Пошла вон!

Керолайн. (рвет на себе одежду) Я буду еще кричать. Когда я играла инопланетянку, то научилась дико орать. Вот так – а-а-а-а-а…

.

(Стук в дверь.)

 

Вот, уже пришли. Я же говорила, что мертвого разбужу.

 

( Входит Отто Кранц.)

 

Кранц. Так, я, кажется, помешал. Боже, какая страсть! Вот это темперамент! Может, мне уйти?

Кендалл. Нет, нет, не надо…

Керолайн. Вы полицейский? Арестуйте этого нахала! Этот человек хотел меня зверски изнасиловать!

Кранц. Замечательно! Глядя на вас, ни о чем другом и не подумаешь. Только зачем же так орать?

Керолайн. И вы не арестуете его?

Кранц. Нет, слава богу. Я друг этого типа и по совместительству – свидетель. Никакого насилия не заметил.

Керолайн. Значит вы не полицейский…. (начинает тихо плакать)

Кранц. Ну, милая, успокойся… Не стоит так переживать по пустякам. Ты, наверно, очень любишь мундиры? Жаль, конечно, но у меня нет мундира и я не полицейский. Успокойся.

Керолайн. (всхлипывая) Я… я думала, что он захочет… прибегут полицейские и я… я стану жертвой знаменитого преступника… Мне дадут главную роль… А теперь… Снова в инопланетянки! Не могу…. не хочу… Как они мне надоели!

Кранц. Да успокойся ты, глупая девчонка. Видел я этих инопланетянок. Бр-р-р, уродины! Они тебе и в подметки не годятся, ты им дашь сто очков вперед. Замолчи и сполосни холодной водичкой глазки, личико… И пока не приведешь себя в порядок, не показывайся, смотреть на тебя тошно…

(Керолайн выходит)

Где ты нашел эту сумасшедшую?

Кендалл. Как и все - сама меня нашла. Молодая дурочка, что с нее возьмешь… Выпьешь?

Кранц. Не помешает.

 

(Звучит сигнал «Вызов».)

 

Да ты, я смотрю, популярен, как президент.

Кендалл. И не говори. Кто еще там.

Голос. Вас вызывает преподобный Глоссер.

Кендалл. Минуточку, девушка! Я здесь новичок и не знаю, кто это?

Голос Преподобный Глоссер самых знаменитый проповедник Церкви Четырех Планетных Крестов.

Кендалл. Спасибо. Везет мне на знаменитостей. Ладно, давайте Глоссера. И что это за церковь такая?

 

(На левой стороне сцены загорается свет. Преподобный Глоссер перед зеркальцем тренирует выражения лица. При сигнале - лицо у него делается самое постное.)

 

Глоссер. Привет, сын мой.

Кендалл. Здравствуйте, преподобный. Приятно видеть святого отца, но пока непонятно, чем я обязан столь неожиданному вызову?

Глоссер. Неисповедимы пути всевышнего. Нет в этом мире неожиданного, есть только неосмысленное.

Кендалл. Вот я и говорю, что не врубаюсь. Что за дело у вас ко мне, преподобный. Я, вообще-то католик и не принадлежу, так сказать, к лону вашей церкви восьмиугольных крестов, да и позабыл, когда последний раз был в храме. Как вы сказали, называется ваша церковь?

Глоссер. Церковь Четырех Планетных Крестов… Да, оскудела нынче вера….

Кендалл. Извините, преподобный, бес попутал, но нельзя ли ближе к делу.

Глоссер. Вот она, нынешняя мораль! Низменные дела, низменные страсти… Все куда-то торопятся, спешат. Не видят ничего вокруг, не

замечают, тех. кто рядом… Как записано в святом писании - возлюби ближних своих и ненавидь инопланетян, а также зверей их и роботов их…

Кендалл. Бедная Библия… Помнится с детства, там было несколько иначе.

Глоссер. Э, сын мой, сразу видно, что ты давно не был в храме. Многие веруют в Бога, но многие заблуждаются. Нынче есть только один путь правильный путь - это тот, которым идем мы.

Кендалл. Преподобный, это очень занимательно и интересно, но я уже это слышал. Давайте покороче. У меня, знаете, со временем туговато…

Глоссер. Знаю. Торопитесь совершить зло. Ужасное зло. Потому я обращаюсь к с призывом – простите врагов ваших, подставьте вторую щеку под удар… Доверьтесь чувству милосердия и жалости.

Откройте душу свою врагу своему, забудьте о ненависти к врагам вашим, к тому, кого намереваетесь убить и простите его.

Кендалл. Преподобный, не будем тратить время на то, что я уже знаю. Хотя… Раз уж вы тут, то, может, объясните мне, почему я должен подставлять вторую щеку? Вы знаете, мне и по одной-то так врезали, что до сих пор не очухаюсь.

Глоссер. Забудь обиды, предай забвенью оскорбления, постарайся понять душевную слабость твоего врага, толкнувшего его сделать то, что он сделал и тебе сразу станет легче.

Кендалл. У меня, знаете, тоже слабость, в некотором роде. У очень хочется рассчитаться по полной программе. Вот тогда я и прощу себя и, кажется, даже пойму.

Глоссер. Нет, не это принесет тебе спасение. Простив врага своего, ты изберешь благостный путь, ибо какое бы преступление против тебя не совершил враг твой, оно ничтожно по сравнению с теми ужасными деяниями, которые свершаются на ниве служения всевышнему.

Кендалл. Что вы говорите? И у вас не все благополучно? Глядя на вас, никогда бы не подумал.

Глоссер. Ты долго был вдали от Земли, сын мой, и от всевышнего. Не знаешь, сколько сейчас разных церквей, столько течений, столько

проповедников… И не все из них истинные. Далеко, ох, как далеко не все… Есть и отступники, есть даже еретики. И это среди христиан! А что говорить о всяких там язычниках-инопланетянах! Я проповедую, что мы должны сплотиться вокруг нашей церкви Четырех Планетных Крестов, чтобы противостоять всем еретикам! Ибо не признают они нашего всевышнего и поклоняются иным богам.

Кендалл. Да, уж… Видел я, как они молятся и поклоняются. Что поделать, они не мы, они – другие. Так вы говорите, что мое дело – мелочь по сравнению с глобальными проблемами вашей церкви?

Глоссер. Истинно так, сын мой. Мелочь, пустяк. Что такое личное оскорбление, личное несчастье, когда оскорблению и поруганию предается целую церковь! Отринь личную месть, отринь личные мотивы, не уподобляйся Моисею, призывавшему: « око за око, зуб за зуб»!

Кендалл. Мне конечно, лестно, что вы меня с Моисеем сравниваете, но что же вы предлагает мне делать?

Глоссер. У тебя, сын мой, иная миссия, иное предназначение в этом мире! Ты послан всевышним спасти нашу веру!

Кендалл. Ого!

Глоссер. И не ого, а так оно и есть!

Кендалл. А вы не преувеличиваете, преподобный? Как на меня не взгляни, а не тяну я на спасителя веры. Да и святой из меня вряд ли получится.

Глоссер. Это всегда так. Никто при жизни и не думает становиться святым. Их провозглашают святыми только после смерти. А пока они живы, их преследуют, мучают, они страдают. Боже, как они страдают!

Кендалл. Вот, вот, это меня и как-то удерживает. Потом, конечно, приятно – твои изображения во всех храмах, памятники там, иконы…

Вот только, кто на эти иконы смотреть и молиться будет? Мне, во всяком случае, будет как-то все равно…

Глоссер Не кощунствуй!

Кендалл. Ладно, простите, это я так, помечтал… Но все равно, не понимаю, в чем все-таки моя святая миссия? И как я обрету нравственные блага, о которых вы тут толкуете?

Глоссер. Ты обретешь все. Не только нравственные блага, но и материальные.

Кендалл. Не понял.

Глоссер. Если ты простишь врага своего, у тебя откроются глаза и не будет их застилать ненависть к врагу твоему, увидишь, каким гонениям подвергается наша истинная церковь со стороны Церкви Пяти Крестов

и ты поймешь свое истинное предназначение в этом мире.

Кенадлл. А что, существует еще церковь и пяти крестов? На целый крест больше, чем у вас?

Глоссер. Истинно так! И это еретики и богопродавцы!

Кендалл. Я, конечно, не богослов, даже не чернокнижник, но объясните мне, чем это пять крестов хуже четырех? Мне всегда каза-лось – чем больше, тем лучше…

Глоссер. Не богохульствуй, нечестивец!

Кендалл. Ну, вот, сразу и нечестивец. Что-то у вас, преподобный, плохо с терпимостью и прощением, к которым вы так страстно меня призываете. Сразу ругаться начинаете…

Глоссер. Прости, сын мой, и я бываю грешен… Вернемся лучше к долгу твоему священному.

Кендалл. Да, вы уж изложите мне точно, чего вы от меня хотите. Я человек не искушенный во всех религиозных тонкостях и совсем запутался в этих церквях. Четыре, пять крестов…

Глоссер. Наша церковь Четырех Крестов богата… Очень богата. И у меня, как главного проповедника, есть соответствующий фонд. Если бы ты, сын мой, забыв о личных мотивах, пожертвовал свое право на убийство во имя истинной церкви Четырех крестов и уничтожил богохульного и нечестивого главу Церкви Пяти Крестов, то солидная сумма…

 

(Кранц, до этого молча наблюдающий за разговором из глубины комнаты, подходит к экрану.)

 

Кранц. Ну-ка, ну-ка, дай-ка мне посмотреть на этого божьего человечка.

Глоссер. Кто здесь? А, это вы господин Кранц? Здравствуйте! Если вы

слышали наш разговор, то у меня найдется божественная миссия и для вас… Есть еще Церковь Десяти Могильных Крестов…

Кранц. Я тебе отвечу за нас обоих, преподобный. Если ты так уж борешься за свою церковь, почему бы тебе и самому не стать святым, а? Отправляйся в ад, откуда мы вернулись, отсиди честно свой срок и вперед! За Бога и Церковь четырех или сколько их там у тебя. Как тебе понравится такая миссия? Тебе же потом цены не будет.

Глоссер. Да вы, я смотрю материалисты нечестивые! Тьфу на вас!

 

(Глоссер прерывает связь. Экран в комнате Кендалла гаснет.)

 

Кранц. Да уж. какие есть… И это святой человек, посланник всевышнего?

Кендалл. Ты знаешь, Отто, там, когда приходилось очень туго, я часто вспоминал о боге… Кто знает, он мне помогал, или я сам… Не знаю. Но, если бы я знал, что у него появились такие слуги… Нет, не надо мне сияющего нимба над головой, лучше уж пойду по своему пути, куда бы он меня не привел.

 

(Подходит к экрану.)

 

Девушка, вы не можете сказать, где сейчас находится Эрик Мокриц-кий?

Голос. Великий ученый и изобретатель Эрик Мокрицкий два часа назад прибыл в наш город для участия в ежегодном собрании директоров его концерна.

Кендалл. Вот и все. Конец игры. Здесь он от меня никуда не денется… Я имею право быть на заседании, как всякий другой, а там уж его никто не спасет. Финиш.

Кранц. Да, твой Эрик никуда не денется…

Кендалл. Прости, дружище. Видишь, что у меня здесь творится, черт те что. Бедлам, сумасшедший дом, я совершенно обалдел. Проповедники, сумасшедшие девчонки… Давеча даже революционер меня агитировал… Давай, рассказывай, как у тебя дела с Эльзой.

Кранц. Как дела… Все очень просто. Она умерла. Она умерла…

Кендалл. Да-а-а. Понятно. Ты все-таки сделал то, что задумал. Поздравляю.

Кранц. Ничего я не сделал. Она сама. Понимаешь, я не застал ее на земле всего на пару дней. С каким-то своим очередным хахалем моя Эльза отправилась на экскурсию на Луну.

Кендалл. И что?

Кранц. Ничего. Где-то там у нее что-то случилось, то ли порвался воздушный шланг, то ли со скафандром неполадки, но она… умерла. Не дождавшись меня.

Кендалл. Да, не повезло.

Кранц. Говорят, ее пытались спасти и она была жива после аварии еще целых полчаса…. И ты знаешь,. что она делала? Она хохотала, она смеялась надо мной! Ее последнее слово было – неудачник. Это она обо мне. И она права. Я и есть неудачник…

Кендалл. Не расстраивайся, Отто-Блотто. Лучше выпей.

Кранц. Еще один стаканчик картины не испортит, я и так уже неделю не просыхаю. И думаю, думаю… И сомневаюсь. Я теперь не человек, а одно сплошное сомнение. Ты знаешь, Вик, а мне не жаль, что так получилось. Я тысячу раз задавал себе один и тот же вопрос - а сумел бы я ее убить? Это там, далеко, в том аду мне казалось, что я совершу честную месть за ее предательство и измену, накажу ее по справедливости. Это там я не знал, что такое сомнение, какая это трудная штука, а теперь… Не знаю. Что-то я не чувствую своей правоты. Может это она была права? Она ведь просто была сама собой, такой уж ее бог сотворил, так что ей было еще делать?

Кендалл. Не знаю, Отто, не берусь судить. Я и про себя толком не знаю, хочу я убить Эрика или нет. Ты в самую точку попал. Сомнения.. Там, в тюряге, все казалось другим. Далеким, что ли. Каким-то абстрактным. Как в учебнике. Вот есть мой враг, он сделал мне много плохого и за это должен умереть. Вот он – я, который должен совершить святую месть. Все ясно и понятно. Никакой философии, никаких трудностей. Я и прилетел сюда, пребывая в таком настроении, а тут… Нет, все как-то сразу осложнилось.

Кранц. Помнишь, когда случилось землетрясение, ты сказал, что будет верхом несправедливости погибнуть, не выполнив того, ради чего мы оба отправились в ад?

Кендалл. Помню. Не думал я, что выживу… И еще больше мне захотелось посмотреть в глаза Эрику, перед тем, как я его убью. А

теперь думаю – а может это не ненависть помогала нам выжить, а что-то другое?

Кранц. Ты прав, другое. Одной ненависти мало. Я был там совсем другим человеком. Думал, конечно, о мести, кто из нас не думал, а вот вспоминаю те денечки в тюряге и не могу вспомнить эту самую месть. В памяти ребята, те, что были с нами, те. которые там и остались, вспоминаю, как ты меня спас от того ползучего гада, как мы пили самогонку, как я чуть не загнулся в пещере… Много чего вспоминаю, а вот мести не помню, хоть убей. Я знаю, что мы говорили об этом тысячи раз. Знаю, а вот как начну вспоминать, так совсем о другом.

Кендалл. Мы сейчас, наверно, похожи на солдат-ветеранов. Кто-то верно сказал, что солдаты помнят будни, почти не помнят всяческие героические подвиги и совершенно забывают о ненависти к тем, с кем воевали.

Кранц. Я думаю, что ненависть это не свойственное человеку чувство. Оно пришло к нам с воспитанием - нас с детства приучают, что если ты кого-то любишь, значит есть кто-то, кого нужно ненавидеть. А от рождения у человека такого чувства быть не может.

 

(Появляется Керолайн.)

 

Керолайн. Правильно твой дружок говорит. Вот любовь – это совсем другое дело. Люди созданы для любви, они рождаются для любви. У них все для этого есть от рождения…

Кранц. Это точно, посмотришь на тебя и никаких сомнений. Так что ты там толковала насчет зверского изнасилования? Или передумала? Может, все-таки предпочитаешь по взаимному согласию?

Керолайн. С вами – с нашим удовольствием! Вы настоящие мужики. Я послушала ваш разговор, вы уж извините, и поняла – с вами я хоть куда!

Кендалл. Это ты хватила через край. Что-то тебя кидает в стороны – то тебе изнасилование подавай, теперь по взаимному согласию… хоть на край света. Поосторожней с такими, как мы. Все-таки у нас у каждого лежит лицензия на убийство.

Керолайн. А я вас не боюсь. Вы не убийцы.

Кранц. Вот это уже интересно, продолжай. Так кто же мы?

Керолайн. Нормальные мужики. Вам приключения не в кино подавай, а самые настоящие. У вас адреналин не из пробирок, а из вашей же крови. Вам все надо настоящее – любовь, дружбу, веру. Вы не подделки, а оригиналы, подлинники.

Кранц. Во, дает! Может ты нас еще и на стенку повесишь, как иконы? А то тут один предлагал…

Керолайн. На стенке вам скучно станет, будь вы хоть самые рас-прекрасные герои. Вам жизнь подавай.

Кендалл. И где же ты этому научилась? В школе для киноактрис?

Керолайн. Нигде я не училась. Я с семи лет одна живу, всего попробовала и поняла, что если и есть на свете что-то стоящее, то это – жизнь. Сама жизнь, какой бы она ни была. Вы тоже такие, потому вы никого и не убьете.

Кендалл. Скажи, какой философ из подворотни нашелся! Что ты понимаешь в любви и в ненависти. Маленькая еще.

Керолайн. Это ты ничего не понимаешь, только вообразил о себе не весть что. У тебя в голове каша, а некоторые люди носом чуют, что ты

сам не знаешь, чего хочешь, вот они и лезут к тебе со всякими предложениями.

Кендалл. Ладно, умолкни. Хотя, должен признать, в этом твоем бреде честь система. В самом деле, Отто, к тебе обращались со всякими такими глупостями, вроде этого преподобного?

Кранц. Ни разу.

Кендалл. Вот, видишь…. Нет, наверно я рожден простофилей, чтобы меня мог надуть любой, кто этого только пожелает.

Кранц. А ты не знал? Да об этом в нашем лагере знал каждый, а не надували тебя по-крупному только потому, что ты был добрый и справедливый. Там это почему-то ценилось больше, чем здесь.

Кендалл. Так меня и в лагере надували?

Кранц. Еще как! Ты знаешь, сколько ты не допил самогонки из-за меня?

Кендалл. Как, и ты, старый прохиндей?

Кранц. А как же! Грех было не обмануть тебя, а выпить ужас как хотелось!

Керолайн. Да ты и мне поверил, что я пришла ради рекламы.

Кендалл. А ради чего ты пришла?

Керолайн. А я в тебя влюбилась. Как увидела по телевидению, когда ты стоял перед камерами и у тебя было такое лицо, такое лицо… Я сразу себе сказала – он твой, Керолайн, и ничей больше.

Кранц. Так, попался.

Кендалл. Эй, полегче! Кто здесь кого собирается изнасиловать?

Кранц. Ну вот, когда не надо, так он – Фома неверующий! Тебе счастье само в руки валит – открывай пошире ворота!

Кендалл. А тебя, видать, своя собственная семейная жизнь ничему не научила?

Кранц. Как сказать, как сказать… Ты можешь опять не поверить, а я любил свою Эльзу, ни на минуту не отказывался от своей любви, хотя и желал ее… убить. Мне будет трудно без нее… Она была такая красивая.

Кендалл. Вот тебе раз!

Керолайн. Тупой ты, Виктор, и бесчувственный… Иди сюда, Отто. Не плачь, слышишь, не плачь… Ты всегда будешь ее помнить, всегда будешь любить… И она больше никогда тебе не изменит… Слышишь, не плачь… Она была самая красивая, самая умная., самая веселая….

Кендалл. Обалдеть можно…

Керолайн. Ну, вот, успокоился, вытрем слезки, улыбнемся… Ты уже в порядке? Ну, ну, хватит. Вздохни и живи дальше… (Кендаллу) Беру свои слова обратно – ты есть самый плохой друг в мире, ты не

сочувствуешь никому, втемяшил себе в голову – убить, убить, никакого прощения, никакой жалости. Забудь, что я говорила о том, как влюбилась в тебя! Все! Вычеркни меня из своей записной книжки!

Кендалл. Да что это с вами, в конце концов? Ты, это… я, в общем, ты мне тоже, как это сказать… Меня так много обманывали, что я.. Ну, такая красивая девушка, это… Конечно я тоже… Сама понимаешь, семь лет, как этот, как его, монах, что ли…. Запутался. Ладно, начну снова.

Кранц. Я бы остановился…

Кендалл. Керолайн, в общем, ты мне очень нравишься…

Керолайн, Наконец-то родил!

 

(Бросается на Кендалла и целует его.)

 

Кранц. Не обращайте на меня внимания, я просто мебель.

Голос управляющего. Господин Кендалл, к вам гость.

Кендалл. Ну, кого там принесло? Опять надо кого-нибудь укокошить?

Голос управляющего. Великий ученый и изобретатель Эрик Мокриц-кий просит его принять.

Кендалл. Ого, просит принять? Что ж, впусти. Так, вот и финиш.

 

(Достает пистолеты, прячет их за спиной. Входит Мокрицкий.)

 

Привет, Эрик. Ты все-таки пришел сам… Что-то на тебе лица нет, наверно бессонница замучила?

Мокрицкий. Послушай, Вик, неужели мы не можем договориться?

Кендалл. О чем, Эрик? О чем нам договариваться? О твоей жизни? Так она у меня в руках. Вот, взгляни на эти пушки. Сейчас я нажму на спуск и от тебя останется одно воспоминание. О тебе наверняка напишут некрологи во всех газетах - дескать, великий изобретатель умер от руки своего лучшего друга в отеле «Козерог-Ритц». Жаль, что этого не увидят управляющий и мой друг с телевидения Понц.

 

(Управляющий и Понц мгновенно появляются из укромных мест, где они прятались, ожидая развязки.)

 

Понц. Еще как увидим! И телезрители тоже.

Управляющий. Боже мой, какая сенсация в моем отеле!

Кендалл. Видишь, Эрик, вороны уже слетелись поглазеть на твой труп.

Теперь дело только за мной. И что ты мне скажешь, когда знаешь, что сейчас умрешь?

Мокрицкий. Ты не сделаешь этого! Нет, не надо, Вик! А впрочем, черт, с тобой, дави на спуск. Все равно, я умру великим ученым и изобретателем, а ты так и останешься каторжником. Ты дурак, Вик, хоть и гений, ты не умел и не умеешь жить. Ну, изобрел ты этот принцип антигравитации, а дальше? Что бы ты с ним сделал? Подарил бы человечеству, нате, мол, пользуйтесь на здоровье! Ты бы ни гроша на этом не заработал, а я сделал миллиарды!

Кендалл. И что ты сделаешь со своими миллиардами на том свете?

Мокрицкий. Господи, как же я не подумал об этом? Я – умру, а кто-то будет распоряжаться моими деньгами? Нет, Вик, только не это, только не это! Это несправедливо! Так нечестно!

Кендалл. Значит, ты считаешь честным украсть дело моей жизни, предать дружбу, убить во мне веру в порядочность людей? Считать после всего этого себя великим ученым ты тоже считаешь само собой разумеющимся? Даже после смерти?

Понц. А вот тут вы ошибаетесь, Кендалл.

Кендалл. Это еще что за адвокат выискался?

Понц. Нет, нет, убивайте на здоровье, я не о том…

Кендалл. А о чем?

Понц. Он умрет не великим изобретателем, а вором. Наша компания провела свое расследование, когда вы вернулись, и кое-что нашла.

Мокрицкий. Так это вы?

Понц, Да, господин Мокрицкий, это мы.

Кендалл. Эй, о чем это вы толкуете?

Понц. Мы, как бы это помягче сказать, раздобыли…

Мокрицкий. Украли!

Понц. Можно и так сказать. Так вот, мы … раздобыли ваши, Кендалл,

черновые магнитофонные записи во время работы в лаборатории этого Мокрицкого. По этим записям можно без всякого труда доказать ваше авторство на изобретения. Независимая экспертиза признала их достаточным основанием для суда и теперь… Эрик Мокрицкий просто вор и жулик, таким его и запомнят.

Мокрицкий. Величайший и самый богатый вор!

Кендалл. Ну, если тебе это послужит утешением….

Мокрицкий. Нет, не стреляй! Хочешь, я встану перед тобой на колени? Не надо, а? Ты же все получил, что хотел - твое авторство установлено… А деньги я сам заработал! Хочешь, я тебе дам сколько угодно, работай, изобретай! Я тебе такую лабораторию отгрохаю…

Не стреляй, Вик…

(Кендалл поднимает бластер, прицеливается. Потом резко поднимает ствол вверх и стреляет в потолок. Все зажимают уши, а Мокрицкий валится на пол от испуга.)

 

Кендалл. Что это с ним?

 

( Мокрицкий приподнимается.)

 

Я не передумал, Эрик, просто отложил… э-э-э, приговор на некоторое время. Мне надо подумать. Вот Понц правильно говорил, пистолет –

штука очень быстрая, ты сам видел, так что я еще прикину, как мне с тобой поступить. Живи пока. И убирайся с глаз моих, а то передумаю.

 

(Мокрицкий с трудом встает, но довольно поспешно убегает.)

 

Кранц. Уф, я уж думал…

Кендалл. Что ты думал?

Кранц. Так, ничего, но…

Кендалл. Вот именно, но! Я посмотрел ему в глаза и понял, что его смерть, о которой я думал в течение последних семи лет, не доставит мне семи лет радости. Наверно, он так создан – воровать, унижать других, подличать… Но ведь, если разобраться, у многих из нас в жизни такое найдется, что… Не хочу даже думать об этом.

Керолайн. Какой он все-таки гад. Нет, я рада, что ты его не застрелил, но какой же он все-таки гад…

Кендалл. (Понцу и Управляющему) Что, разочарованы? Ладно, в другой раз, может, я вам доставлю удовольствие, а на сегодня все, пока!

Да, Понц, а ты малый что надо. Спасибо. А как вы все-таки раздобыли эти записи?

Понц. Мы, конечно не разведка и не полиция, но тоже кое-что умеем. Он почему-то хранил эти записи, уж не знаю, зачем, а мы их… раздобыли.

Кендалл. Все равно, спасибо. А теперь пока. Извини, что действовал не по твоему сценарию.

Понц. Что вы, Кендалл, получилось даже лучше. Величайшее разоблачение нашего века и автор сенсации – Гарри Понц!

Кендалл. Что ж, рад был помочь.

Управляющий. Ну и слава богу, что без убийства обошлось, а то ремонт пришлось бы делать… Кстати, потолок-то пострадал…

Кендалл. Ладно, ладно, как-нибудь уладим. Кажется, я теперь не совсем бедный человек, а, Понц?

Понц. Совсем не бедный, очень даже не бедный..

 

(Управляющий и Понц уходят)

 

Кранц. И что теперь?

Кендалл. Не знаю. Пора за работу. Что там этот тип говорил о лаборатории? Он у меня заплатит – я такую лабораторию сделаю… Я

приглашу лучших, самых башковитых парней и мы сделаем такое, такое… У меня столько идей накопилось.. Нет, хватит с меня этих страстей, пора работать. Ты со мной, Отто?

Кранц. Знаешь, Вик, я ведь был неплохим специалистом по электронике, ну, до тюряги… Вот я и подумал, а что, если мне махнуть туда, где мы были, там ведь такие ребята, как я, пожалуй, пригодятся?

Кендалл. Снова на каторгу?

Кранц. Что ты, хватит с меня. Там ведь и просто инженеры нужны, а, кроме того, я ведь специалист по выживанию. А здесь мне будет тяжело, я все время буду вспоминать Эльзу… На Земле все будет о ней напоминать.

Кендалл. Может ты и прав. Знаешь, там бывало трудно, чертовски трудно, но, наверно, это были самые счастливые дни в моей жизни. Там

я всегда чувствовал плечо друга, всегда знал, что никто не ударит в спину… Там я знал, кто друг, а где – враг…Так что, если решил, вперед, Отто-Блотто!

Керолайн. Отто, у меня есть подружка, Она выглядит потрясающе! У нее вот такие титьки! Хочешь, познакомлю?

Кранц. Срочно!

Кендалл. Обалдеть можно!

Кранц. А почему бы и нет? Это получше, чем день и ночь думать о смерти. Да здравствует жизнь! Вот с такими титьками! Да, Вик, а что мне делать с лицензией? Ведь пропадет, а жалко… Все-таки семь лет.

Кендалл. Я и сам думаю, что мне делать со своей?. Эта чертова лицензия, это проклятое право на убийство как-то странно действует на людей. Как ни обидно это признавать, но этот жлоб Эрик прав – я простофиля. Кэтрин и Том обманывали меня на свой манер… Иван, чуть в ногах не валялся, пытался откупиться от меня, но не хотел переплатить… Какие-то типы предлагали мне убивать вместо них, за какие-то сомнительные цели… Эрик… Ну, что Эрик… Он теперь напоминает гадюку, у которой вырвали жало… Дай-ка сюда свою бумагу. Вот что мы с ними сделаем.

 

(Кендалл рвет лицензии.)

 

Кранц. Что ты делаешь! А вдруг пригодятся, мало ли что…

Кендалл. А кто об этом будет знать, кроме нас? Ты ведь тоже будешь молчать, Керолайн?

Керолайн. Могила!

Кендалл. Зато все будут думать, что они у нас есть. И кто знает, может страх, хоть у какого-то количества людей отобьет охоту делать пакости своим ближним. Мы будем чем-то вроде отсроченного приговора, а? Пусть все подонки призадумаютя, прежде чем сотворить что-нибудь. Как вам нравится такая идея?

Керолайн. К черту всякие идеи! Это ты мне нравишься, Вик! Ух, как я тебя люблю! Давай закатимся куда-нибудь и месяца три не будем вылезать из постели!

Кендалл. Ты сказала месяца три?

Керолайн. А ты хотел бы еще подольше? С удовольствием! Ух, как я тебя люблю!

Кранц. Так, кажется, мне пора…

 

(Входит полицейский. Это Андерсен, бывший надзиратель.)

 

Андерсен (сиплым голосом). Мне сообщили, что здесь была стрельба. Где труп?

Кранц. Вик, ты погляди, кого нам послала судьба! Андерсен?

Андерсен. Он самый, сэр. Вы меня знаете?

Кранц. Он нас не узнал.

Кендалл. Еще бы, ведь он нас привык видеть только в тюремной робе.

Кранц. Давай набьем ему морду!

Кендалл. Неплохо бы, у меня кулаки так и чешутся.

Андерсен. О чем это вы толкуете, я представитель власти! Нападение на полицейского карается по статье…

Кранц. Плевать мы хотели на твои статьи! Посмотри-ка на нас внимательнее. «Допреступник Отто Кранц, номер 645523…»

Андерсен. Кранц! А вы – Кендалл?

Кендалл. Так точно, сэр!

Кранц. Так мы можем набить тебе морду, а, Андерсен?

Андерсен. Думаю, можете, сэр…

Кендалл. Ладно, забудем. А как ты оказался тут?

Андерсен. Голос пропал, сэр. Вы же помните, как я умел орать. Боже, как я умел орать! А потом вдруг – пропал и все… А кому я нужен в космической полиции без голоса? Вот теперь здесь, постовым…

Кранц. Ну, будешь нас штрафовать за стрельбу или так сойдет?

Андерсен. Что вы, сэр, как можно!

Кендалл. Тогда будь здоров, постовой Андерсен.

Керолайн. А благодари бога, что у тебя все зубы на месте!

 

(Кендалл, Кранц и Керолайн начинают смеяться и уходят)

 

Андерсен (ощупывает лицо). Какие люди…!

 

Занавес.