. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . корова – это тоже печка,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . но с очень острыми рогами.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Анука, "городской взгляд на корову")

 

Била лошадь – вдумчиво – копытом.

У коровы зачесалось вымя.

Дед Панас – голодным и небритым –

шёл на выпас, – по дороге вымок

под дождём, сбивавшим завязь с яблонь.

Чистотел боролся с молочаем.

За ногу чертополохом наглым

был укушен пешеход; – серчая,

вышел за околицу, где лужи

превращали тракт разбитый – в небо.

 

Полагая, что приметой служит,

выглядела жалко и нелепо

волглая трёхцветная корова.

Дед Панас промолвил: “И-и-и, скотина!” –

бросив на высоковольтный провод

взгляд – и подбирая хворостину.

Звонко шлёпнув ей по голенищу,

подтолкнул – глазастую безмерно

животину – прочь от ейной пищи,

уводя от клевера с люцерной.

 

Небо наливалось сонной мутью,

а столбы электропередачи,

как шмели, жужжали. Почему-то

пожалев кормилицу, дед начал

напевать, похлопывая нежно

по спине и выпуклому крупу,

миновав колонию успешных

зеленушек, что расселись кругом

ведьминым. Какой-то всхожий жёлудь

становился дубом, забавляя

малым ростом и упорством – жёлтых

лютиков лоснящуюся стаю.

 

Ворон хрипло каркнул из дубравы.

Привставал на цыпочки цикорий.

Луговые вспененные травы

издали напоминали море,

где корова стала бригантиной,

а суровый старый человече

вёл её – достойно и картинно –

в гавань. В стойло. В моросящий вечер.

 

В это время солнце исхитрилось

расколоть – спектральными лучами –

низких туч колеблющийся клирос.

Семь оттенков – чистых, изначальных –

вспыхнули, образовав покатый

путь на небо, словно прорастали

из стволов триасовых закатов.

 

Сквозь доисторические дали

дед был сам неразличим с коровой:

волосы – пучками мокрой пакли...

Та – рогата, он – слегка растроган...

В каждой шустрой планетарной капле

в середине дольнего Памира

отразились – дед Панас с притихшей

животиной. Воскурялась мирра,

возносились ангелы и птицы...

 

.........................................

 

Старый дьяк подумал: “Вот – блаженство!” –

выглянув случайно из окошка

в мир, где смерть, беда, несовершенство... –

и перекрестил – себя и кошку.