Будто самый обыкновенный апельсин…"

И.В. Солонина.

 

- Всё-таки глупые эти бабы. Вечно хотят чего-то большего. Примитивные создания, − помешивая чай ложечкой, вслух размышлял Максим. – Прекрасно же понимает, что наше приключение … всего лишь приключение, не более того, красивое как рассвет или может как осень, но временное и…– он замолчал, подбирая нужное слово, – и всё-таки обиделась, − не в тему, как мне показалось, закончил он свою мысль.

- Ты о ком? − не отрывая взгляда от монитора компьютера, спросил я, хотя прекрасно знал о ком идёт речь.

- О Вике. Вчера, представляешь, сказала, что ей надоело вечно прятаться по углам и быть нужником для моих потребностей. Жёстко, правда? – ища сочувствия, Макс посмотрел на меня.

- Может быть, − вяло согласился я, почувствовав внутри себя тёплое движение чем-то напоминающее волну, переходящую в озноб, − но на то они и женщины, чтобы быть единственными.

- Глупости говоришь. Самой природой нам, мужчинам предписано иметь как можно больше женщин. Ты непроходимый идеалист.

Допив чай, Максим взял отпечатанный мной прайс-лист со стола, мельком взглянул, бросил его обратно и пошёл в свой кабинет.

О его романе с Викой из отдела сбыта я знал давно. Но лучше я расскажу всё по порядку.

 

Случилось это полгода назад. Не помню, в какой день конкретно, помню, что была весна и помню внезапное прояснение, охватившее меня, когда я увидел девушку, с которой работал уже больше года. Она открылась мне совершенно с другой стороны. Я увидел вдруг то, чего раньше не замечал, и это заворожило меня: её неброская косметика, совсем не заметная и не скрывающая истинного лица, неяркая внешность, недорогой, но опрятный костюм, обычная причёска, нежеманные манеры. Не очень, получается, объяснить, но, положа руку на сердце, я действительно не знаю, чем она околдовала меня. Может походкой или запахом?

Узнав, что она свободна, в смысле не замужем, я стал думать о том, чтобы из производственно-дружеских перейти с ней в лично-интимные отношения, хотя всегда был большим противником служебных романов. Но в данном случае я готов был сделать исключение из своих правил. Ведь она показалась мне такой беззащитно-печальной и одиноко-молчаливой. Женщиной, у которой возможно была несчастная любовь, что разрушила веру в возвышенное и разбила ей сердце на множество тлеющих угольков. Совсем как у меня….

Повторюсь, что так мне показалось.

Я решил позвонить ей, но не в рабочее время, а вечером и пригласить на чашечку кофе, чая или вина. В общем, как получится. Для этого мне был нужен её мобильный номер. И тут мне, конечно, очень срочно понадобились реквизиты одного из поставщиков, с кем работала Вика. Её полное имя Виктория, но так её никто не звал. Вики как раз не было на месте, и поскольку Максим Николаевич был у нас юристом и занимался кадрами, да и вообще я с ним был дружен, то обратился к нему с этой просьбой. Я знал, что у него имелись все домашние адреса и сотовые телефоны всех сотрудников.

 

- Зачем тебе? − вдруг резко спросил меня Макс. Мне показалось, что у него даже глаза округлились.

- Надо внести в договор адрес партнёра, а он у неё…

- А-а-а… Она будет минут через сорок. Подожди, – успокоившись, сказал он, так и не дав мне её телефон.

В этот момент, сопоставив увиденное и услышанное, я понял, что их связывают не только производственные отношения. В таких вопросах я редко ошибался. Вот тебе и тихоня, обделённая лаской. Но и после этого моё чувство не пропало. Добавилось чувство жалости. Максим недавно женился. Свою жену любил и побаивался. Это было понятно по его меняющемуся тону голоса, когда он разговаривал с ней по телефону. Виктории бала уготована роль вечной любовницы. И добавилось чувство ревности. Но всё это я спрятал глубоко в себе. Даже когда Максим подошёл ко мне с просьбой дать на вечер квартиру я и бровью не повёл.

- Конечно, "кореш", о чём речь? − бодро сказал я и бросил ему ключи.

Макс знал, что я живу один и, пользуясь нашими с ним дружескими отношениями, два, три раза в месяц стал спрашивать у меня ключи от моей однокомнатной берлоги. Я не отказывал.

Когда он возвращал мне ключи, заходя к себе, домой, я с чувством горечи отмечал чистоту и наведённый порядок: помытую посуду, аккуратно застеленный диван. Но самое главное, сжимающее у меня всё внутри, это был тонкий опьяняющий аромат желанной женщины.

На кухонном столе Максим оставлял мне бутылку "Столичной". Он сам это придумал, чтобы не чувствовать себя моим должником.

Я лежал на диване, где час назад лежала она…, пил горькую и пытался представить Вику рядом: её обиженно-детское выражение лица, волнистые тёмно-русые волосы, руки с тонкими чувственными пальцами и то, что я никогда не видел, но страстно желал. Я столько раз мысленно ласкал её, шептал на ушко нежные сокровенные слова, дотрагивался губами до ставшего родным лица, гладил её непослушные волосы, что не заметил, как сам поймал себя в капкан маниакального зацикливания на предмете своего обожания. Фанатичность моей чувственности достигла апогея и стала приобретать гипертрофированные формы. Когда она проходила рядом, я чувствовал это, не оборачиваясь. Сердце начинало стучать так, что я боялся, не услышат ли его окружающие. Мне не хотелось выдать себя, не хотелось, чтобы кто-нибудь, узнал о моих чувствах. Мне виделось это унизительным. Так я и жил с этим клубком противоречий, отравляющим моё существование и забравшим у меня спокойствие и размеренность этого мира.

Именно поэтому я безумно был рад их ссоре. Ведь мне с каждым днём всё труднее давалось сдерживать себя от лезущих в голову глупостей.

Всё идёт своим чередом к лучшему в этом лучшем из миров, – пришло на ум. У меня появился шанс, и я не собирался упускать его ни за что. Но решил не торопиться и выждать некоторое время перед разговором, который мог решить мою судьбу.

"Не бойся. Всего-то надо улыбнуться ей и пригласить поужинать в кафе, или посидеть в кино, или просто прогуляться по вечернему городу", − уговаривал я себя. Через неделю я решил, что время пришло, и купил большой красный апельсин.

Почему апельсин, спросите вы? Мне хотелось начать разговор с неожиданного маленького, ничего не обещающего подарка, который мы бы с ней помнили всю свою оставшуюся жизнь.

После некоторого раздумья я остановил свой выбор на апельсине путём отвержения всего остального. Шоколадка мне показалась слишком банальной, коробка конфет − презентабельной, ананас − одиозным и большим, мандарин − маленьким, банан − не серьёзным, Остался выбор между яблоком и апельсином. Вспомнив о яблоке, застрявшем в первом мужчине, я остановился на последнем. Апельсин подходил под мой замысел как нельзя лучше. Мне хотелось, чтобы он был ярко-красного цвета. Пришлось походить по базару, но результат того стоил. Я держал в руках тёмно-красный, большой, напоминающий сердце, апельсин. Вдыхал его замечательный цитрусовый запах и пытался наполнить его своими чувствами, волнениями и желанием. "Вам просили передать", − скажу я и протяну ей мой красный шар. Она, конечно, удивится и спросит: "Кто?" "Моё сердце и мои чувства к вам", − отвечу я…

 

- Это Вам…. Просили передать.

- Спасибо большое! − улыбаясь от счастья, будто ей подарили огромный букет роз, прижав апельсин к груди и не сказав больше ни слова, она быстро пошла дальше по коридору.

От неожиданности, что всё пошло не по плану, на меня, наверное, напал столбняк. Глупее в жизни я не выглядел никогда. Потеряв дар речи, я стоял с раскрытым ртом, глотая воздух, как рыба и смотрел ей в след не в силах произнести ни звука. Она удалялась быстрыми торопливыми шагами с развивающимися сзади волосами которые покачивались из стороны в сторону, как бы говоря: "нет…"

Вечером позвонил Максим: "Старик, ты молодец! Спасибо, что помирил нас. Мне нужна твоя нора на вечер. С меня пузырёк".

 

***