1

Стихло все вокруг. Тяжелой поступью подкралась ночь. На небе замерцала одинокая луна, и одна за другой стали появляться сияющие звезды. Ночь была необыкновенно теплая: стих ветер, грозно свирепствующий днем, а воздух, нежно обласканный солнцем, еще не остыл.

Марк Уивер шел вдоль набережной. На нем была черная шляпа с широкими полями по последний моде и черный смокинг. Молодой с маленькими, аккуратно подстриженными усиками Марк походил на чиновника. Уивер шел, гордо приподняв подбородок, вглядываясь в бесконечные огни города. Он, словно прощался с городом, набережной, рекой. Марк жил на окраине города, не затронутой индустриализацией. Это был тихий спокойный район, где обитали преимущественно бедные люди. Мужчины по двенадцать часов работали на фабриках, расположенных в другой части города, а женщины ждали их дома: вели хозяйство, воспитывали детей. Все жители этого района были утомлены трудом, и им было не до суеты и не до шумного веселья. Отсюда тишина и спокойствие, которые, так ценил Марк Уивер.

Мистер Уивер был школьным учителем. Он преподавал американскую литературу детям рабочих. Но, лишь немногие доучивались до выпускных классов. Мальчишки шли на фабрики, продавали газеты, чистили обувь прохожим, что бы хоть как-то помочь своим семьям. А девочки пропускали уроки, так как помогали матерям по хозяйству. Марк Уивер очень любил свою работу. Он видел в этом свое истинное предназначение. Но теперь ему было необходимо уехать и на какое-то время оставить преподавательскую деятельность. Его дядя - Генри Уивер тяжело заболел. Марк очень чтил своего дядю, ведь тот воспитал его и дал образование. Родители Марка погибли, когда мальчику исполнилось десять лет, и с тех пор он воспитывался в виноградном поместье дяди под Бостоном. Генри Уивер был уже очень стар и страдал адинамией, другими словами, крайней мышечной слабостью, бессилием. Как стало ясно из письма, которое получил Марк, его дядя уже несколько дней не вставал с постели и отказывался от пищи. Единственным его желанием было – видеть племянника. Марк знал, о чем хочет попросить его старик. Его предполагаемая просьба пугала Марка, но ничего не оставалось делать, как только отправиться в нерадостную поездку.

И вот Уивер гулял по набережной, вдыхая теплый, влажный воздух и думал о том, что там, под Бостоном, не будет такой великолепной светлой луны, таинственных улиц, не будет столь привычного, спокойного журчания реки и, наконец, не будет этого города вместе с его любимыми учениками.

Когда-то Марк жил в центральной части города, но все же каждый день автобусом добирался до рабочего района, где находилась его первая школа, в которую он попал по распределению. Его удивили пытливые детские глаза, смотревшие на него с трепетом и воодушевлением. Эти дети были бедны. Их родители не могли дать им элитарного образования. Лишь немногие отправляли детей в обычную муниципальную школу. О, какими же великолепными были эти дети! Они ловили каждое слово учителя, были чрезмерно любознательными, по-детски не терпеливы и озорны, но вместе с тем их мучила необыкновенная жажда знаний. Марк любил детей. Читая им «Моби Дика» Германа Мелвилла, Уивер, скользя взглядом поверх книги, с любопытством наблюдал за ребятами. Душа Марка лучезарно и восторженно улыбалась, а сердце окутывала приятная нега, когда он видел лица детей – их приоткрытые от удивления рты, испуганные и заинтригованные глаза, напряженные скулы. Что может быть прекраснее, чем дарить радость детям? Марку Уиверу часто предлагали учительствовать в частных школах, а так же заниматься домашним репетиторством, что было без сомнения хлебным занятием, но Марк отказывался. Он скорее бы умер, чем оставил любящих его детей, ведь привлечь учителей в бедные районы было очень не просто.

Но теперь все изменилось. Сегодня днем Марк попрощался с учениками. Они не хотя отпустили его. А, что еще им оставалось делать?

Марк облокотился на парапет, разглядывая темную реку. Пустым, тусклым взором он скользнул по сияющей от лунного света глади воды и устремил свой взгляд в самую глубь. Что скрывается там, за темной толщей воды? Движение жизни или пустота? Озадаченный этим вопросом, Марк Уивер побрел домой. Необходимо было собрать вещи. Завтра утренним поездом он отбывал в Бостон, а от туда взяв извозчика – в дядино поместье – такое родное и такое чуждое.

2.

Когда Уивер приехал в поместье, было уже темно. Солнце закатилось за горизонт, оставив ярко-багровую полоску на темно-синем небе, знаменующую о прохладе, которую принесет новый день.

Марк стоял у входа в дом, немного оторопев от волнения и не решаясь войти. Сделав несколько глубоких вдохов, он все же распахнул дверь. Когда Уивер вошел в холл, к нему вышла Мария, молодая горничная.

- Мистер Уивер, слава богу, вы приехали.

- Я не мог оставить без внимания полученное письмо. Как дядя?

- Плохо. Он весь день ждал вас, а теперь спит.

- Хорошо, я увижусь с ним завтра. Надеюсь, мне приготовили мою комнату, а не гостевую.

- Конечно, мистер Уивер.

- Тогда я отправлюсь спать, я очень утомлен дорогой, да и час уже поздний.

- Конечно, мистер Уивер. Спокойной ночи.

Марк поднялся по большой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, где располагалась его комната. Он не был в этом доме уже несколько лет, и где-то в глубине души он осознавал, что скучал по имению, по дяде, по мускатным виноградникам.

Генри Уивер был знаменитым виноделом. Его вино славилось в округе. А совсем недавно один из популярнейших ресторанов Бостона, где можно было встретить все богемное общество этого города, сделал крупный заказ на поставку мускатного вина, что несказанно обрадовало старого винодела.

Марк лег в теплую уютную постель и задумался. Что принесет ему завтрашний разговор? Возможно, он принесет радостные перемены, а возможно, безжалостно выкинет его за бортик привычной жизни, обдаст холодом, внесет скуку, перевернет все с ног на голову. Одним словом, у Марка было не очень хорошее предчувствие. Он не знал, что ждет его впереди, но на душе от чего-то было тревожно. Уивер почти не спал этой ночью. Дурные мысли подкрепляла стихия: разразившийся ураган бился в окно, точно хотел предупредить Марка о чем-то. В небе сверкнула блестящая молния, и небо разразилось тяжелым раскатом грома. Ураган усилился. Он ревел, яростно пригибая деревья к земле. Марк отвернулся от окна и поглубже зарылся в одеяло. Он с детства боялся грома, молнии, и вообще плохой погоды. Дождь на него навивал грусть, сильный ветер от чего-то бередил душу, вносил раздражение, а ураган, гром, молния – панику и ужас. Такая погода у Марка ассоциировалась со смертью, а он не любил думать о ней. Уивер боялся смерти. Мысли о ней вгоняли его в глубокую депрессию. Тем более Марка устрашала болезнь дяди.

Генри Уивер никогда не вызывал у Марка особых чувств. Уважение и благодарность – вот все, что испытывал Уивер младший к своему дяде. Марк хорошо помнил своих родителей. Они бесконечно любили его. Марк много времени проводил с отцом. Они много гуляли, общались, играли в мальчишеские игры. Когда родителей не стало Генри Уивер, словно не хотя взял мальчика к себе. У Марка никого больше не было, кроме дяди, отдать его в приют Генри не мог. Марк рос в окружении нянек и учителей. Он не получал должного внимания от дяди. Они практически не общались. Генри Уивер был очень занят. Виноделие – основное занятие нескольких поколений Уиверов. И Генри отдал этому делу всего себя. Это было делом его жизни. Но несмотря ни на что, Генри Уивер все же воспитал мальчика. Он дал надлежащее образование племяннику и не воспротивился, когда узнал, что Марк хочет стать учителем.

К утру ураган стих, небо просветлело, на горизонте чуть забрезжил рассвет. Марк был рад новому дню. Он повернулся к окну, улыбнулся и задремал.

Легкий стук в дверь разбудил Уивера. В дверь заглянула Мария:

- Мистер Уивер, вы будете завтракать?

-Да, Мария, я сейчас спущусь.

Марк встал, прошелся по комнате, подошел к большому дубовому шкафу и распахнул его.

-Так, так, так. Необходимо выбрать самый лучший костюм. – проговорил Уивер про себя.

После завтрака его ждала долгожданная встреча с дядей.

Марк уже почти закончил завтракать, когда к нему подошла Мария.

-Мистер Уивер ждет вас – сказала она.

-Хорошо, я иду. Как его самочувствие?

-Сегодня, вроде бы лучше. Ближе к вечеру должен зайти мистер Тоуолли –местный юрист, он хочет поговорить с вами.

-Ладно – промолвил Марк и отправился к дяде.

Марк едва коснулся двери, как она тут же со скрипом отварилась. Генри Уивер – бледный, с тусклым взором, полным безмолвного укора, медленно приподнял тяжелую руку и сделал подзывающий жест.

-Подойди, Марк. – произнес он еле слышно – Сядь рядом со мной.

Марк повиновался дяде. Подошел и сел на мягкий стул, стоящий возле больного.

-Ты заставил меня ждать.

-Прости. Я прощался со своими учениками. Я полагаю, их больше никогда не увижу. – виновато произнес Марк.

-Возможно. Ты – смышленый мальчик. Должно быть, догадываешься о просьбе ворчливого старика.

-Да, я догадываюсь.

-Я умираю. Пусть это не печалит тебя. Мы не были близки, но я любил тебя. Любил всем своим холодным, но чутким сердцем.

Прикрыв глаза, старик замолчал. Немного передохнув и сделав несколько глубоких вдохов, он продолжил:

-Марк, я знаю, как ты боготворишь свою работу. Я всегда уважал и поддерживал твои стремления. Но пришло время отдать долг своему роду. Нашему имению более двухсот лет, наши виноградники лучшие не только в округе, но и за ее пределами. Ты должен принять на себя управление имением, прославить наше вино, и передать это великое дело следующему поколению Уиверов.

Марк опустил глаза и едва заметно кивнул. Лицо Генри Уивера слегка просветлело. Его надежды оправдались. Он не ошибся в племяннике.

-Спасибо, мой мальчик. Теперь я умру спокойно.

-Я не могу поступить иначе. Я всегда знал, что эта минута настанет, но все же это произошло как-то неожиданно.

Марк привстал и поцеловал руку дяде:

-Я проявлю в этом деле не меньшее рвение, чем в своей профессии. – твердо сказал Марк.

-Я верю в тебя. А теперь иди. Я устал. Я очень боялся твоего отказа. Ожидание и нарастающий страх выпили из меня последние жизненные соки. Я хочу отдохнуть.

Марк пристально посмотрел на дядю, одарил его теплой прощальной улыбкой и вышел.

Через несколько часов Мария сообщила ему, что его дядя умер. Марк воспринял новость спокойно, без эмоций. Это сообщение было ожидаемо.

Уивер решил осмотреть свои владения и вышел на улицу.

Проходя по узкой тропинке, вдоль мускатных виноградников, Уивер вспоминал слова дяди: «Ты должен принять на себя управление имением, прославить наше вино, и передать это великое дело следующему поколению Уиверов». Марку невольно представилась картина: он стоит на крыльце имения, наслаждаясь первыми лучами весеннего солнца. А напротив его, не большой цветущей поляне, резвятся его дети – двое темноволосых, как и он сам, мальчишек и прекрасная белокурая девочка. Да, Марк мечтал о троих, а то и о четверых детях. Он бы сам занялся их образованием. Это был шанс вернуться к его первоначальной деятельности.

За такими мыслями Уивера застала Мария. Она подошла тихо. Марк вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса:

-Пришел мистер Тоуолли. Куда его проводить? – спросила Мария.

-Проводи его в мой кабинет.

-Куда? – удивленно вскинув брови спросила служанка.

-В кабинет мистера Генри Уивера, а ныне мой кабинет.

Мария кивнула и отправилась в дом. Марк немного постоял в растерянной задумчивости – он не уютно чувствовал себя в новом качестве – и поспешно отправился в след за горничной.

Марк твердыми шагами подошел к двери кабинета, провел рукой по черным, зачесанным назад волосам, поправил галстук и вошел.

-Здравствуйте. Марк Уивер. – звонко произнес он и подал руку человеку, находящемуся в кабинете.

-Лукас Тоуолли. Юрист. Я здесь, что бы передать вам бумаги на управление имением и виноградниками, а так же, что бы поговорить с вами о последнем договоре Уивера.

-Слушаю вас. – сказал Марк, указывая Тоуолли на кресло.

Лукас сел, закинув ногу на ногу, и передал Марку ряд документов.

-В Бостоне есть итальянский ресторан. Он называется «Берццетти». Это лучший ресторан в городе. Прежде всего, он славится итальянской кухней и отменным вином. Хозяин ресторана – Антонио Берццетти заключил договор с Уивером на поставку вина. А так как Генри Уивер почил с миром, то вам необходимо встретиться с Антонио и обговорить детали. Я взял на себя смелость организовать вашу встречу. Берццетти ждет вас завтра на обед у себя в ресторане.

- Спасибо. Я, что-нибудь должен вам?

-Нет. Ваш дядя обо всем позаботился. Если я вам понадоблюсь – вот адрес моей конторы. – Лукас достал ручку и записал адрес.

Мужчины пожали друг другу руки, и Тоуолли удалился.

Марк, утомленный тягостным днем, поужинал и отправился спать. Завтра предстоял еще более угнетающий день. Утром – прощальная панихида с дядей. Его похоронят на семейном кладбище Уиверов в пролеске за имением. А днем Марка ждал деловой обед с Антонио Берццетти.

3

Марк постоял немного над могилой человека, воспитавшего его и направился вдоль пролеска в сторону Бостона. Уивер решил добраться до города пешком. Шестикилометровая прогулка будет полезна, подумал Марк, и отправился на встречу.

Утро выдалось солнечным и на редкость теплым. Поэтому прохлада, которой встретил Марка шумный лес, была очень кстати. Лучики солнца, едва пробивавшиеся через густую крону деревьев, терялись где-то в воздухе, не касаясь земли. Марку было приятно находиться в лесу. Он уставал от тяжелого и грубого города и, небольшая часть лесного массива, находившегося в близи Бостона, казалась раем, свежим и чистым глотком воздуха среди пыльного и многолюдного пространства. Вот, с изящно изогнутой ветки прямо к его ногам соскочила прелестная белка. Шевеля маленькой мордочкой, она прожигала его черными, словно две крохотные бусинки, глазками. Белка не боялась Марка. Здесь часто гуляли люди, и они угощали белок орешками или другими гостинцами. Маленькая белочка подошла к Марку совсем близко. Марк разочарованно развел руками. Белка, точно поняла, что у этого человека ничего нет для нее и, повернувшись к нему пушистым хвостом, поспешно забралась обратно на ветку. Марк грустно улыбнулся, ему было жаль этих созданий. Скоро от этого пролеска не останется и следа – город проглотит его, он уже подбирается все ближе. Раньше на месте города была большая деревня. Возможно, и на мести этого имения через века, а может через десятилетия, будут высокие, угрожающие постройки холодного города.

Резкое солнце неожиданно ударило в глаза. Пролесок закончился, и взору Марка предстала великолепная картина Бостона. Все-таки в городе есть что-то таинственное и по-своему красивое, подумал Марк и уверенной походкой зашагал в сторону центра, где находился ресторан. Когда Марк подошел к «Берццетти» он остановился, достал из внутреннего кармана пиджака платок и протер им ботинки, затем поправил галстук и провел по зачесанным назад волосам, приглаживая их – Уивер всегда делала так, когда ему предстоял серьезный разговор. Это предавало ему уверенности.

Марк зашел в ресторан. Зал шумел. По всюду были богато одетые люди, в помещении пахло лучшими сортами табака. Почти все столики были заняты. Суетливые официанты с наигранными улыбками и усталыми глазами быстро передвигались по залу, кружась между столиками.

- Хотите пообедать? – к Марку обратился один из официантов.

-У меня встреча с мистером Берццетти

-Вы Марк Уивер?

-Да.

Официант приветливо кивнул Уиверу и провел его в отдельный зал, который был, не видим со стороны входа. Это был особенный зал. Кого здесь только не было.… Здесь были все знаменитости города – политики актеры, литераторы, а так же богатейшие жители Бостона, заработавшие свои капиталы торговлей. В это время продавали все – от одежды и продуктов до труднодоступной информации. В этот момент Марк понял, как высоко ценили его дядю и его дело.

- Мистер Уивер – услышал Марк чей-то голос и обернулся.

К нему направлялся молодой, красивый и броско одетый мужчина, не намного старше Уивера.

-Меня зовут Антонио. Рад видеть вас в своем ресторане.

Антонио и Марк сели за большой стол. Обед был превосходным – на первое был раковый суп, а на второе осетрина с яркой, весенней зеленью. Лишь, когда на столе осталась только бутылка замечательного итальянского вина, Антонио заговорил:

-Как вам наша кухня?

-Я потрясен. Все очень вкусно.

Антонио удовлетворенно улыбнулся.

-Кухня у нас европейская. Мой ресторан знаменит своим вином, преимущественно итальянским. У нас, в Италии, замечательные виноградники, обласканные чистым золотым солнцем. Вино – особенное. Лишь у Уивера я вкусил не менее чудесное вино. Я горжусь своим рестораном, горжусь своей кухней и изысканным вином.

Берццетти замолчал, взял бокал и сделал большой глоток. Немного подержав вино во рту, Антонио проглотил искристую жидкость и от удовольствия прикрыл глаза:

-Блаженство – сказал он. – Я хочу гордиться и тем вином, которое производится благодаря виноградникам, выращенным под Бостоном.

Но Марк уже не слышал собеседника…

Он обернулся, когда услышал звонкий женский смех. За соседним столиком сидели две особы – одна была пожилая женщина, лет шестидесяти, с милым лицом и добродушной улыбкой, лица другой не было видно – она сидела к нему спиной, но именно она привлекла внимание Марка. У этой женщины был миниатюрный силуэт, тонкая талия, из-под модной шляпки выбивалась прядь рыжих волос. Ее смех, такой чистый и искренний шевельнул что-то в душе Уивера.

- Вы меня слушаете? – спросил Берццетти.

-Простите, о чем вы только что говорили?

Владелец ресторана укоризненно посмотрел на Марка.

-Я говорил, что хотел бы гордиться вином, которое производится в вашей винодельне и которое в скором времени будет включено в меню моего ресторана.

-Это, несомненно. Я справлюсь с этим делом не хуже старика Уивера.

-Я на это искренне надеюсь. Жду первую поставку через месяц, как прописано в договоре.

Антонио привстал, давая понять, что разговор окончен. Марк поднялся из за стола, пожал Берццетти протянутую руку и направился к выходу. Проходя мимо столика, где сидели женщины, Уивер обернулся. Женщина, привлекшая его внимание, была удивительна – ее зеленые очи сияли. Она посмотрела ему в глаза, проникая в трепетную душу, ее губы сочно малинового цвета маняще улыбались ему. Она обратила на него внимание! Сердце Марка оборвалось и закатилось куда-то в глубь, перестало биться. Уивер кивнул женщине, та еще приветливей заулыбалась и тут же отвела взгляд на собеседницу, углубившись в разговор.

Шли дни…

Марк был озабочен делами поместья, вникал в суть дела. Работа продвигалась хорошо. Виноградники приносили хорошие плоды. Виноград спелый и сочный поблескивал на солнце. Аппетитные грозди обвисали под тяжестью ягод. Марк, словно всю жизнь занимался выращиванием виноградников. Ему это начало очень даже нравиться. Но где бы он не был – помогая собирать виноград, погружая его в глубокие деревянные ящики (он не гнушался самой грязной работы), посещая винодела - мысли его занимала рыжеволосая женщина – ее блестящие струящиеся локоны, изумрудные глаза, широкая открытая улыбка, белая тонкая кожа, нежный аромат лавандовых духов. Она поселилась у него в душе, теребя сердце, опаляла мысли. А заботы тем временем тяжелым грузом ложились на плечи. Марк изо всех сил старался угодить Антонио Берццетти.

И вот, наконец-то, ровно через месяц, первая партия отменного мускатного вина была готова.

-Мария, свяжись с мистером Берццетти и спроси, когда ему удобно доставить вино.

-Простите, мистер Уивер, я совсем забыла. Вчера вечером приходил посыльный от мистера Берццетти и оставил для вас письмо.

Марк сердито посмотрел на Марию:

-И где оно?

-На столе. У вас в кабинете. – чуть слышно произнесла Мария.

Марк поспешно направился в кабинет, на столе он увидел белый конверт и распечатал его. Там было приглашение на пышное свадебное торжество.

4.

Свадьба проходила в ресторане Антонио Берццетти. Марк зашел скромно, не уверенно. Зал ресторана поражал своей роскошью. Везде висели праздничные разноцветные ленты, играл оркестр. Все столы были расставлены вдоль стенки зала так, что бы середина большого помещения была пустой. Там, в середине зала кружились пары в медленном вальсе. Мимо Марка гордо прошествовал официант с подносом. Уивер едва успел ухватить бокал с шампанским. Сделав большой глоток, Марк прошел вдоль зала к сцене. Через какое-то мгновение появился Антонио. Музыка затихла. Все взоры были направлены на Берццетти, люди приготовились к сладостной речи новобрачного. Антонио задорно улыбнулся и громко, так, что бы было слышно всем, сказал:

-Господа, я не люблю слащавые речи. Скажу лишь одно - я несказанно рад, наконец, стать супругом столь прекрасной девы. – Антонио замолк, окидывая зал ресторана бегающим взглядом. – Кстати, где она? Ну, да ладно. Призываю всех веселиться, танцевать, ведь для этого мы все здесь и собрались.

Все за аплодировали, и снова заиграла инструментальная музыка, заполняя пустое пространство чудесными несгораемыми звуками.

Антонио увидел Марка и направился к нему.

-Рад, что вы пришли.

-Поздравляю вас. Желаю счастливой семейной жизни и, конечно, того, что бы ваш дом заполнял веселый детский смех.

-Ну, об этом пока рано говорить. Позвольте покинуть вас. Пойду, поищу свою супругу.

Антонио ушел, оставив Марка в гордом одиночестве. Уивер наслаждался музыкой и не заметил, как к нему кто-то подошел.

-Я вижу вы большой ценитель музыки?

Молодой мужчина обернулся – перед ним, словно сошедшая с небес стояла Она. Богиня. Еще прекраснее, еще пленительнее, теперь она стояла совсем близко, так, что Уивер чувствовал ее горячее дыхание.

-Ваше лицо мне знакомо. – произнесла незнакомка.

-Я был в этом ресторане месяц назад. Я владелец виноградного поместья под Бостоном.

-А, так вы Марк Уивер?

-Да. Могу я узнать ваше имя?

-Так вы его не знаете? Из какой глуши вы приехали?

Марк немного смутился.

-Простите. – вымолвил он.

Незнакомка засмеялась, при этом глаза ее засияли.

-Вы очаровательны, когда смущаетесь.

От этих слов Уивер смутился еще больше.

-Я – актриса. Мое имя Даниэлла Клавье.

-Вы – француженка?

-Нет. Это псевдоним. Мне показалось, вам нравится музыка.

-Да, очень. А вам?.

-Я высоко ценю искусство. В том числе и музыку. Мой любимый инструмент – это кларнет. Он издает мягкие меланхоличные звуки. А ваш?

-Даже, не знаю. Так сразу и не ответишь.

-Отчего же. Я, например, могу ответить на любой вопрос, не задумываясь. В спонтанных вопросах и в непредсказуемых ответах рождается истина. Только так, можно узнать всю правду о человеке. А, если человек начинает думать над своим ответом, то он непременно слукавит, или утаит самое важное, всю суть его человеческой глубины.

-Вы интересно мыслите. А вам знаком этот оркестр? Он часто здесь играет?

-Нет. Слышу впервые. По всему миру формируются все новые и новые оркестры. Многие выпускники консерваторий создают собственные духовые оркестры.

-А, что еще помимо музыки и театра вы любите?

- В целом я люблю все искусство, все остальные предпочтения приземленны.

- Все же.

- Люблю вино…шоколад…золотые и бриллиантовые украшения. Люблю сапфиры, светскую жизнь, комфорт, роскошь. Да, кстати, люблю свою дочь, которая сегодня вышла замуж.

Марк Уивер удивился

-Ваша дочь? Как можно? Вы ведь сами очень молоды!!!

-Не так уж я и молода. Это тяжелый труд сохранять, ускользающую красоту и молодость. Не будем о грустном. Подобный разговор не очень приятен женщине.

-Простите.

-Бросьте, не смущайтесь, хотя вам это очень идет. Расскажите лучше о том, чем вы занимаетесь.

-Я выращиваю виноградники, собираю виноград, из которого потом получается великолепное и неповторимое вино. Все просто и не о чем рассказывать.

-Это вам так кажется. Виноградный сок полезен для здоровья и души, а бокал вина перед сном приносит приятные сны. Античные римляне прославляли бога виноделия, а многие народы считали жизненным принципом – «Wine, women and song» .

-Все это должен был сказать я. Я приклоняюсь перед вами за ваши познания и приятные речи. А ваша красота пленила меня еще при нашей первой встречи…

-Тссс – Даниэлла прервала его, приложив палец, к его горячим и пылким губам.

-Не надо напрасных слов. Как часто я слышала подобные слова, но все они были пусты и холодны. Я не верю подобным слова, я верю в горячее мужское сердце, способное любить. И лишь оно может рассказать многое о любви и о чувствах. Понимаете? Для этого не надо слов.

И Марк, уже который раз за вечер, смутился.

-Простите, вы мне больше не интересны. – сказала Даниэлла, кивнула в знак прощания и удалилась, затерялась среди пустых безликих человеческих масс.

«Вы мне больше не интересны» - звучало в голове Марка. Ему было очень обидно и больно. Он не понимал за, что она была с ним так груба. Может быть, это он ее чем-то обидел? Должно быть так. Ведь не могла же она так резко изменить свое отношение к нему из-за признания им ее красоты. «Определенно я ее обидел. Определенно. Необходимо извиниться » - думал Марк. Но найти актрису Уиверу не удалось. Он так и ушел домой в расстроенных чувствах, еще раз поздравив на прощания Антонио Берцетти.

Придя домой, Марк долго не мог заснуть. Он постоянно думал о Даниэлле. Она не выходила у него из головы. Что же делать?

Еще немного помучавшись, Уивер решил, что завтра же расспросит о Даниэлле Марию и свяжется с Берццетти, что бы узнать ее адрес и послать этой таинственной женщине письмо, в котором расспросит ее о причинах подобного поворота событий, а так же принесет свои извинения. Приняв такое решение, Уивер уснул.

На утро едва Марк распахнул ресницы, он позвал к себе горничную.

-Мария, ты знаешь Даниэллу Клавье? Она актриса.

-Да, мистер.

-И, что тебе о ней известно?

-То, что она распутная женщина.

-Что? Не неси чепухи!

-Так говорят.

-Кто? Почему?

-Люди. Известно почему, мистер.

-Иди прочь.

Марк остался наедине со своими мыслями. «Это вздор! Это полный вздор!! - подумал Марк.- Этого просто не может быть. Она очень тонкая женщина, чувственная. В конце концов, ее оскорбили мои слова о ее красоте. Люди жестокие. Им нужно вырвать языки!».

Наскоро позавтракав, Марк вышел в сад, где Мария разговаривала с рабочими.

-Мария, отправь письмо мистеру Берццетти, с просьбой уведомить меня, когда доставить ему первую партию вина.

-Хорошо.

-И еще…пусть сообщит мне адрес мисс Клавье. Поняла? Это очень важно.

-Но зачем?

-Это не твое дело. Поняла, что я сказал?

-Да, мистер.

Марк едва дождался ответа от Антонио Берццетти. Из письма он узнал, что поставку следует осуществить на следующей неделе, так как он отбывает в Европу со своей супругой. Так же из письма он узнал долгожданный адрес. Уивер уже было, собрался писать письмо Даниэлле, но к нему неожиданно нагрянули его ученики. Их, в качестве экскурсии, а точнее просто навестить любимого преподавателя, привез новый учитель, хотя правильнее было бы сказать учительница.

Мария тихо и нерешительно постучала в кабинет Уивера.

-К вам приехали ваши ученики, мистер.

-Как? – не понял Уивер.

-Они ждут вас в холле.

Уивер резко вскочил из-за стола и бросился в низ. В низу, в холле, его ждала приятная картина – несколько его учеников.

-Как? Как вы сюда попали?

-Нас привезла мисс Брил.

Только сейчас Марк увидел юную девушку, ничем не привлекающую к себе внимание. Она была не очень красива, небогато одета, но у нее был гордый и пронзительный взгляд.

-Я новая учительница этих детей. Решила поощрить их за хорошую учебу, жаль не все смогли поехать.

-Спасибо, это просто невероятно. Что же мы стоим, пойдемте пить чай.

Они сели за большой стол. Было шумно и весело в доме. В первые, после смерти Уивера старшего.

-Знаете, у вас очень красивый дом. Такой большой, светлый.

-Да, это так. Но мне было намного уютнее и теплее в той маленькой квартирке, в том городе.

Шарлота улыбнулась. Улыбка у нее была открытая и искрения.

-А, может быть, вы приедете к нам как-нибудь? Проведете несколько уроков.

-Да, да…- хором закричали дети, вымазанные шоколадным печеньем и молоком.

-Возможно…Возможно. – сказал Марк и задумался.

Первая поставка вина была готова, Антонио уехал в свадебное путешествие и перенес срок поставки. Таким образом, у Марка образовалось свободное время. Именно сейчас у него было немного свободы.

-Пожалуй, я воспользуюсь вашим приглашением. И, пожалуй, не буду затягивать с этим. Мы отправимся прямо завтра с утра.

-Ура-а. – закричали дети.

 

5

Марк уехал. А в Бостоне тем временем разворачивались необыкновенные события. В большой, дорого обставленной квартире, в центре Бостона, возле небольшого, но богатого камина, на большом, накрытым дорогостоящим, вышитым в ручную пледом, сидели двое – Даниэлла Клавье и Лукас Тоуолли.

-У вас потрясающая внешность. А это, знаете ли опаснейшее оружие.

В их бокалах, заполненным мускатным вином, красивым играющим свечением поигрывал отблеск огня. Изумрудные глаза Даниэллы при этих словах засияли. Лицо ее озарила улыбка. Но тут же, словно испугавшись своей реакции на слова юриста Клавье надела маску брезгливости на свое милое личико.

-Меня всегда преследовали мужчины. Они пугали меня своей похотливостью. Я даже возненавидела их на какое-то время. Но потом я снова открылась. Я снова стала открыта для любви.

-Ты страшная женщина. – засмеялся Лукас и страстно поцеловал Даниэллу в пылкие губы. – Красивая…- еще один, на этот раз, скромный, короткий поцелуй. – Головокружительная,…но опасная.

-От чего же?

-Ты похожа на паука каракурта.

Даниэлла изумленно и немного обижено вопросительным взглядом окинула Тоуолли.

-Они выживают там, где другие животные гибнут. Они прокусывают человеческую кожу, отравляя людей своим ядом. Они плетут толстые, прочные паутины-интриги.

Даниэлла, выслушав Лукаса, громко и пронзительно рассмеялась. Звук ее голоса рассекал воздух, оседая на Тоуолли.

-Возможно. Да, ты определенно прав. Вот, только, смертность от его укуса не велика. Его укус вызывает психическое возбуждение, боли во всем теле, в особенности в области живота, нарушается работа сердца и затрудняется дыхание.

-Откуда тебе это известно?

-Все просто. Именно так я действую на мужчин.

На несколько минут в комнате повисло молчание. Тоуолли напряженно думал о чем-то.

-Мне кое-что известно про тебя.- наконец, произнес он.

-Да? Что именно?

-Я все знаю про Антонио.

-Антонио – пьяница и псих, но он красив, как Аполлон. К тому же чрезвычайно щедр, а мне, как и всем, очень нужны деньги. Это самая большая моя слабость. Что ты можешь дать мне? Ты – бедный юрист.

-Я просто не могу понять, как ты можешь так поступить с Лайзой, ведь она твоя дочь.

-Моя дочь не так красива, как я.

-Да, это действительно так. – сказал Лукас и преданно посмотрел в ее зеленые глаза.

Он каждый раз тонул в них. Тоуолли многое прощал Даниэле, ведь ее глаза многое обещали. За них он готов был терпеть все. Он любил эти глаза, любил эту тонкую и нежную кожу, любил ее пышные рыжие волосы, любил ее губы, любил ее тело. Любил.

Любил, когда-то давно, когда они были совсем молодыми, почти детьми. Она не была тогда известной всему Бостону актрисой. И она не была тогда, так красива. Даниэлла была маленькой веснушчатой девочкой, с большим ртом и торчащими в разные стороны косичками. Она много читала книг. Когда-то она сказала Лукасу, что хочет стать актрисой. А он поверил в нее и поддержал. Каждый вечер во дворе своего дома Даниэлла читала ему Шекспира, а он смотрел на нее широко открытыми глазами и думал о том, что любит эту смешную рыжую девчонку. Потом они выросли, и Даниэлла подарила Лукасу свою любовь. Свою первую любовь. А он был счастлив. Безграничное, невыносимое счастье не могло длиться долго. Пришло время и оно закончилось, потухло. Даниэлла превратилась в красивую девушку, осознающую свою красоту и понимающую, какую силу она в себе несет. Она таки стала известной актрисой и влюбила в себя всех мужчин. Почти всех. А Лукас перестал ее любить, перестал восхищаться ею. Ее не за что было теперь любить, ею не за что было теперь восхищаться. Он страстно любил ту девчушку с нелепыми косичками, а эта роскошная, огненная женщина лишь отдаленно напоминала ее. Даниэлла купалась во внимании мужчин, томясь в наслаждении, порой на долго забывая своего старого друга. Но несмотря не на что они встречались. Лишь с ним она была чиста, лишь с ним она была открыта.

-Скоро возвращается Лайза? – спросил Тоуолли.

-Да, уже через несколько дней. В бесконечных спектаклях время пронеслось молниеносно. Я, кстати, приготовила ей небольшой подарок.

-Да? Какой?

Даниэлла встала и подошла к резной шкатулке, стоящей на столе.

-Вот эти серьги.- протянула она подарок Лукасу.

--Ты с ума сошла? – изумился Лукас.

-Что? – не поняла Даниэллла.

-Ты знаешь, что это?

-Нет.

-Это же аметист. Вдовий камень.

-Это условности. Я не верю подобным вещам. Главное, что они очень красивые и дорогие.

-Ну, как знаешь.

Даниэлла подошла к Лукасу, обняла его и ласково поцеловала.

-Ты самый лучший из моих мужчин.

Тоуолли улыбнулся. Он знал, что она говорит правду.

 

А где-то далеко, совсем в другом городе еще один мужчина думал о ней.

Марк остановился в небольшой частной гостинице, не далеко от школы. Он приехал в город уже вечером. Уивер разобрал чемоданы и лег спать, но сон не шел к нему. В его мыслях жила Даниэлла. Через какое-то время он встал и подошел к столу. Зажег свечу и сел писать Даниэлле. Ему было не выносимо думать, что эта дивная женщина держит на него обиду.

«Уважаемая мисс Клавье.

Я очень переживаю из-за того, как мы расстались с Вами на свадьбе мистера Берццетти и вашей дочери. Я глубоко сожалею, если обидел вас. Я этого не хотел. Поверьте. Я приклоняюсь перед Вами, Вы тронули мое сердце. Но я буду держаться на расстоянии, если Вы захотите. Мне невыносимо больно сознавать, что Вы держите на меня обиду. Все, что мне необходимо, так это Ваше благоговение. В этом письме я хотел лишь извиниться. Я не хотел говорить о чувствах, но это выше моих сил. Я хочу, что бы Вы все знали. Мне больше не с кем поговорить. Весь круг моего общение – это дети и мускатные виноградники. Меня изъела тоска и грусть. Но, как только я впервые увидел Вас, мой мир сразу же изменился. Я пытаюсь забыть Вас, поверьте это так, но одного желание не достаточно. Ваш образ живет в моих мечта. Вы – идеал. Вы - яркий свет, озаряющий мое безрадостное, окрашенное в черный цвет сознание. Таких на свете не бывает, я понимаю. Вы – моя болезнь. Я болен Вами. Только сейчас, когда пишу Вам это письмо, я осознаю, как сильно я в Вас влюблен. Вы для меня, что цвет небесный, что рай земной и воздуха глоток. И Вас придумав, забываю. И вспоминать я не берусь. И к Вам я с просьбою взываю: будьте для кого-то правдой, праздничной, счастливой действительностью. Я открыл Вам свою душу. Я пожалею об этом завтра же. Я – безумец. Как мог я написать Вам это письмо. Простите. Простите. Простите. Возможно, я снова обидел Вас.

Теперь Вы все знаете и мне больше нечего скрывать. Я открыт перед Вами. Я не на что не надеюсь, разве что на Ваше почтение и прощение и я был бы бесконечно счастлив, если бы Вы смогли предложить мне Вашу дружбу.

С уважением и любовью, беспредельно преданный Вам Марк Уивер.»

Закончив это письмо, Марк задумался. Меньше всего на свете он хотел снова обидеть Даниэллу или оскорбить. Письмо было слишком откровенным. Вероятно, не стоит отправлять его. Но с другой стороны, он не когда бы не смог сказать ей это, а, ведь он хотел, что бы она все знала. Как быть? А, что, если она просто посмеется над ним. Глупый мальчишка. Разве она может так поступить? Она. Она изумительная, добрая и сердечная женщина. Я подумаю над этим завтра, наконец, решил Марк и погрузился в глубокий и томительный сон.

Утро было пасмурным и дождливым. Марк чувствовал себя несчастным и разбитым. Его душа была полна смятением. В ней царила буря эмоций. Эта женщина выпила из него все соки, а, ведь он видел ее всего пару раз. Из этих мыслей вывел его легкий стук в дверь.

- Сейчас. Минутку. – крикнул Марк и быстро оделся.

Когда он открыл дверь, он увидел Шарлоту.

-Я иду в школу. И я подумала, может быть, вы захотите присутствовать на уроке.

-Да. Спасибо.

Марк был благодарен Шарлоте. Она спасла его от тяжелых мыслей, он даже забыл про письмо. По дороге в школу они непринужденно беседовали.

-А какой предмет вы преподаете?

-Историю и географию.

-А я преподавал американскую литературу.

-Да, я знаю. Но, к сожалению, сейчас у ребят нет этого предмета.

-Как? – Марк был поражен. – Этого не может быть.

-К сожалению это так. Вы же знаете, что не просто найти учителя, тем более для бедных детей.

-Этого нельзя так оставлять. Без литературы нельзя жить. Дети не вырастут достойными людьми без литературы. Я непременно, что-нибудь придумаю.

-А какова ваша концепция проведения уроков? – спросил Уивер.

-Хорошо, что вы спросили. Дело в том, что дети сами задают тему урока.

-Интересно.

-Вы же знаете этих ребят. Они любопытны. Они задают вопросы, а лишь делюсь с ними тем, что знаю.

Наконец, они дошли до школы. Как только они вошли в класс ребята притихли. Марк прошел в конец класса и сел на никем не занятую последнюю парту.

-Вы просили меня рассказать о затонувшей земле. Действительно существует предположение, как я уже говорила на предыдущем уроке, о затонувшей в Северном Ледовитом океане земле. Эта земля, предположительно, - большой хребет, или цепь близлежащих островов, носит название «Арктида». Она соединяла Европейский континент с берегами Америки.

-А как вы думаете? Это правда? – спросил темнокожий парнишка.

-Думаю, да. – ответила мисс Брик. – Эта гипотеза подтверждена многими уважаемыми учеными.

Неожиданно в конце маленького класса поднялась большая мужская рука.

-Вы что-то хотели мистер Уивер?

-Я хотел спросить. Можно?

-Да, конечно, спрашивайте.

-А можно заглянуть за край земли?

Шарлота улыбнулась. Она знала, что Уиверу известен ответ на этот вопрос.

-С научной точки зрения нет, и это всем известно. Но, если абстрагироваться от реальности и отпустить в полет свою душу, позволить себе немного вольности в мыслях ли, в чувствах ли, в действиях ли, то заглянуть за край земли представляется возможным. Та точка земли, с которой взмывают ввысь наши души и зовется краем земли. Наша душа свободна и у нее нет границ, как нет границ и у вселенной, но, когда они воссоединяются в свободном парении точка их соприкосновения – это точка конца души и начала вселенной, либо наоборот конца вселенной и начала души. Одним словом, для человека нет ничего невозможного. Что невозможно в реальности, то возможно в мечтах, в воображении. И еще не известно, какая жизнь реальнее настоящая или воображаемая. Так, что ребята будьте всегда свободны душой и своими стремлениями. Мечтайте, воображайте и просто живите полной жизнью, где любые препятствия преодолимы, где нет условностей и границ. Все. На сегодня урок окончен.

Ребята с шумом разбежались, делясь мыслями по поводу услышанного. Они всегда обсуждали все, что услышали на уроках. Им действительно было важно познать этот мир и все то, на чем этот мир зиждется.

Марк остался сидеть за своей партой. Он был немного ошеломлен услышанным.

-Вы учите детей философствовать. Это прекрасно. Но не рано ли им еще забивать головы столь серьезными вещами.

-Учиться мудрости никогда не рано, как и никогда не поздно.

Марк согласно кивнул:

-Не могу не согласиться с вами.

-Как вы планируете провести этот день?- спросила Шарлота.

-Даже не знаю. У меня нет планов.

-Тогда я приглашаю вас вечером ко мне на чай.

-С удовольствием.

-Я познакомлю вас со своей сестрой. Она медик и просто интересный человек.

- Тогда до вечера.

Марк и Шарлота попрощались, и каждый отправился к себе – Шарлота в большой и светлый дом, где она жила вместе со своей старшей сестрой, а Марк в темную и скучную гостиницу.

6

Шарлота шла домой. Был теплый летний день, весело светило полуденное солнце. Она радостно шагала после проведенных ею уроков, сердце тревожно сжималось в предвкушении чего-то необычного, ей хотелось большой, чистой, сказочной любви. Именно такой, о которой написано тысячи книг, снято тысячи фильмов. Она, конечно, не верила в принцев и рыцарей, которые устраивают для своих принцесс королевские балы или сражаются на поединках за своих прекрасных дам, но Шарлота верила в чуткое мужское сердце способное любить с не меньшей страстью, чем способна любить женщина. Впереди у нее была вся жизнь, и она представлялась ей яркой и радужной. А еще Шарлота полагала, что судьба человека находится в его же собственных руках, то есть жизнь виделась ей белым холстом бумаги, и лишь она знает, а точнее предполагает, что там будет изображено, она – человек с кистью.

Девушка едва дождалась вечера. Она вышла в большой пышный сад и присела на скамейку под большим могучим дубом. К вечеру воздух стал влажным, слегка прохладный, но вместе с тем дурманящим и нежным. От запаха цветов, слегка кружилась голова и непонятное чувство счастья, сидя где-то в глубине души, переполняло Шарлоту и ей хотелось закричать на весь мир, на весь прекрасный земной шар о том, как хорошо жить на свете.

Вскоре в глубине калитки показался Уивер. Шарлота встала, направляясь к нему на встречу.

-Я принес бутылку вина. – сказал Марк.

-Хорошо. – улыбнулась девушка.

-Может быть, останемся в саду? – предложил Уивер.- Такой прекрасный вечер хочется провести на природе.

-Да, пожалуй. – согласилась Шарлота.

-Ваша сестра к нам присоединится?

-Нет. Она отправилась к своему пациенту, ему стало не хорошо.

-Она спасает людей – это чудесно.

Шарлота улыбнулась, ей все больше нравился этот молодой мужчина. Он представлялся ей искренним, надежным, сказочным принцем. Может быть это ее судьба, ведь у них столько общего – он – учитель, она тоже; он – романтик, она тоже. Вот только обратит ли он внимание на нее. Шарлота знала, что не обладает выдающиеся внешностью, у нее нет дорогих и модных нарядов, но ее душа по истине красива.

- Хотите попробовать вина из моего поместья? – предложил Марк.

-Да, пожалуйста.

Так начались их запутанные и односторонние отношения. Они начались с бокала вина, с глотка страсти, с улыбки полночной луны, с теплого летнего ветерка. Они начались и тут же закончились. Но для Шарлоты это была не только одномоментная слабость, она пронесла в своем сердце этот вечер через всю жизнь. А Марк… А, что Марк? Он любил другую. Его сердце трепетало от мысли о золотых локонах Даниэллы. Шарлота же затронула его плотское, мужское начало. Все началось и кончилось в одну минуту.

Марк ехал к себе в гостиницу под упрекающим взглядом небесных светил. Они все знали, они все видели, они очевидцы всего происходящего. Безмолвные свидетели полны божественного света, они изливают его на всех людей – и грешных, и безгрешных одинаково.

Марк прибыл в гостиницу в бодром расположении духа, и уже было собрался лечь спать, как вдруг вспомнил о письме, которое написал Даниэле. Он передумал отправлять его и решил подняться с кровати, что бы выкинуть его. Уивер посчитал это письмо проявлением слабости. Марк не считал слабость пороком для мужчины, но ему казалось, что это подчеркнет его несовершенство в глазах его возлюбленной. Но, когда мужчина подошел к столу, письма на нем не было. Он задумался: быть может, он оставил его в другом месте? Марк, решил спуститься в холл, что бы узнать, не заходил ли кто-нибудь к нему в комнату без его ведома. В самом углу широкого зала Уивер нашел консьержа.

- Я постоялец из 19 номера. Не заходил ли кто-нибудь в мой номер в мое отсутствие?

-Я сейчас узнаю мистер .

Через какое-то время консьерж вернулся вместе с молодым, безусым юнцом.

- Я заходил в ваш номер, пока вас не было месте, мистер. Я убирал мусор.

-Быть может, вы видели письмо, которое лежало у меня на столе?

-Да. Я видел его.

-Я нигде не могу его найти. Вы не знаете, где оно может быть сейчас? – недовольным голосом спросил Уивер.

-Я отправил его по адресу, мистер. На конверте был указан адрес, и я решил, что вы в спешке забыли отправить его.

Словно, небеса обрушились на Марка от этой новости. Он, даже, не стал ругать мальчишку, а просто развернулся и побрел в свой номер.

 

***

- Ты не представляешь, что сейчас творится в Европе. – сказала Лайза, растворяя занавески и пропуская комнату дневной свет.- Европа диктует моду на все. В парижских домах принимают по-особому. А в свете принято, что бы женщину в возрасте обязательно сопровождал юноша – свежий и молодой. Любовник, как аксессуар подчеркивает твою индивидуальность. И чем моложе любовник, тем больше почестей тебе окажут в этом странном обществе. Одним словом «Европа», чего от нее еще ждать.

Даниэлла улыбнулась дочери:

-Тебе должно быть было не легко там с твоими консервативными взглядами?

-Немного не по себе. Кстати, что бы тебе было известно, Антонии разделяет мои взгляды.

-На то он и твой муж. – лукаво улыбнулась Даниэлла.- Кстати, а где он сейчас?

-Поехал в мускатное поместье под Бостон.

-К Уиверу?

-Да. Ты его знаешь?

-Более чем.

И Даниэлла достала письмо из пышного платья, облегающего ее стройную фигуру. Она протянула письмо дочери.

-Что это? – спросила Лайза.

-Письмо, адресованное мне мистером Уивером. Прочти его - это очень любопытно.

-Нет . Я не могу. Нельзя читать чужие письма. Это не хорошо.

-Тогда прочту его.

И женщина прочитала письмо вслух, выделяя более высокой интонацией те слова, которые более всего пришлись ей по вкусу. Даниэлла не скрывала своего восторга. Очередной мужчина попался в ее сети. Молодой, красивый глупец запутался в ее чарах и ему не выбраться теперь никогда.

Тем временем Марк Уивер и Антонио Берццетти прогуливались по извилистым тропинкам вдоль виноградников. Они уже обсудили все рабочие дела и теперь придавались простой беседе двух молодых мужчин.

-Больше всего меня впечатлил Париж – свободный от предрассудков город

-Что же вам запомнилось более всего? – спросил Марк.

-Женщины.

-Женщины? – не понял Марк.- В каком смысле?

-Французские женщины дарили мне сладкие поцелую, они роняли свои обнаженные тела к моим ногам. Правда, мне пришлось дорого за них заплатить. Они обошлись мне дороже, чем в любом другом городе. Но поверь мне, бывалому сладолюбцу, они того стоили.

-Проститутки? А как же священные узы брака?

-Прошу вас оставьте. Я всего лишь мужчина. Я не способен любить. Лайза – совершенно не привлекательная, я бы сказал дурнушка. По вашему, за чем я на ней женился?

-Вам лучше знать. Я теряюсь в догадках.

-За тем, что бы она родила мне здорового наследника. Лайза неизбалованна мужским вниманием и мне не приходится ее ревновать. Я уверен в ней. Она никогда не изменит мне, никогда не уйдет к другому мужчине. Многие жены изменяют своим мужьям со мной. Мне не нужна разгульная жена, мне хватает любовниц.

Уивер был поражен откровением Берццетти.

-Здесь нечего стыдиться. – закончил Антонио.

- Да, возможно, но я придерживаюсь иных взглядов, я руководствуюсь устоявшимися канонами, хотя порой я уступаю соблазнам, как вы уже выразились – я всего лишь мужчина.

Антонио улыбнулся, какое-то время они шли молча.

-Я хотел бы пригласить вас к себе на ужин. Вы ведь еще не знакомы с моей женой?

-Да. Я так и не был удостоен этой чести.

-Тогда мы будем вас ждать.

-Там будет кто-нибудь еще?

-Пожалуй, нет, если только мать Лайзы Даниэлла Клавье.

Краска прилила к лицу Уивера.

-Могу я отказаться?

-У вас на то есть какие-то причины?

-Нет. Я буду. Назначьте время.

Они договорились и разошлись.

Маар долго сидел за столом в своем кабинете. На небе уже давно взошла луна, его комнату едва освещал свет ночной лампы. Уивер нервно потряхивал ручкой, устремив взгляд на пустой лист бумаги. Он искал повод отказаться от завтрашнего ужина. Он перебрал все возможные варианты, но так ничего и не придумал. Решив посмотреть страху в глаза, Марк немного успокоился и отправился спать.

Следующий день, полный повседневных забот промчался молниеносно. За ужином Даниэлла мило общалась с Марком и он решил, что она не получила того письма. Его душа пела, купаясь в голосе любимой женщины. Лайза оказалась очаровательным созданием: доброй и наивной молодой женщиной, совершенно не похожей на свою мать. Антонио весь вечер феерически шутил. Одним словом, за столом в тот вечер царила гармония и веселье. Марк был просто счастлив, что провел весь вечер в обществе Даниэллы.

Потом женщины отправились спать, а мужчины пошли в кабинет, где за стаканчиком крепкого шотландского виски выкурили парочку изумительных кубинских сигар. Обсудив следующую поставку вина, Марк откланялся и отправился домой. Пройдя несколько шагов от дома семьи Берццетти, он, вдруг, вспомнил, что забыл в кабинете ручку, которую ему подарила Шарлота в день их расставания. Немного постояв, Марк подумал, что еще не столь поздний час и решил вернуться.

Он вошел в дом, дверь была не заперта, поднялся по ступенькам и остановился у двери кабинета. Уивер уже было хотел войти, но, неожиданно в приоткрытой двери показалась Даниэлла. Марк стоял в тени, и его не было видно. Затем возле двери показался Антонио и прильнул к ее губам. От этого зрелища Марк почти лишился чувств. Он хотел уйти, не видеть этого, но ноги не слушались его, и он продолжал стоять, наблюдая за происходящим.

Приоткрытая дверь еще много чего показала Уиверу – мужские руки на Ее бедрах, мужские губы на Ее груди. Это было не выносимо. Теперь ее голос не казался ему столь приятным и дурманящим. Вся любовь слетела с его плеч, пелена упала с его влюбленных и невидящих глаз. В душе осталось брезгливое липкое чувство.

Марк не помнил, как дошел до дома, как упал на кровать. Перед его лицом стояли невинные глаза Лайзы. Ему было бесконечно жаль ее.

Как жестоко он ошибся. Судьба решила спасти его от этого омута. Его, словно, мотылька закружил легкий ветерок, отбросив от обжигающего пламя. Он прозрел. Ему было еще немного больно, но со временем боль прошла. Марк погрузился в работу и почти забыл о том, что случилось, когда до него дошли печальные новости – хозяина ресторана, которому он поставлял свое вино, обнаружили мертвым.

 

7

Эту новость семье Антонии Берццетти принес адвокат, Лукас Тоуолли. Молва быстро распространилась по Бостону, ведь Берццетти был знаковой, крупной фигурой в городе. Для непосвященных основная версия была шальная пуля беглого сумашедшего, который накануне пропал из охраняемой психиатрической клиники Бостона. И, лишь немногие знали, что его нашли в постели очередной любовницы. Ревнивый муж застрелил Антонии, не щадя выпустил в него всю обойму.

Лайза была безутешна, она плакала день и ночь, жалея неверного мужа.

По странному стечению обстоятельств плечом, на которое могла опереться рыдающая вдова, оказалось плечом Марка. Уивер утешал ее, как мог.

Лайза стала каждый день приходить к Марку, и они прогуливались длинными вечерами по могучему пролеску. В момент утренних прогулок они слушали пение птиц, журчание реки. Лайза была совсем не похожа на свою мать и тем еще больше нравилась Уиверу.

Но вот лето закончилось, оборвалось, иссякло. Началась осень. Деревья роняли золотые листья. Начался сезон дождей. Холодные осенние дожди сменил сильный северный ветер. Затем наступила зима.

Сезоны сменили друг друга. Они пролетали быстро и незаметно, потом вдруг время неожиданно замерло. Все стихло. В ночной прохладе слышалось биение двух сердец, шепот пары губ. Важное решение родилось на этой земле. Двое влюбленных решили пожениться. Счастье переполняло их, они захлебывались от восторга. Лишь Даниэлла Клавье была печальна и угрюма. Ее не трогала дочкина радость. Где-то в глубине души она начала тихо ненавидеть дочь. Даниэлла сопротивлялась этому чувству, не давая ему взять верх над собой. Несмотря не на что она любила свою дочь, просто чувство соперничества было сильнее чувства материнской любви, и она ничего не могла с этим поделать.

***

Лайза подошла к своему мужу, когда тот сидел у себя в кабинете:

-Дорогой, мне кажется с мамой что-то происходит. Она стала грустная и одинокая. Пожалуйста, давай ее попросим переехать к нам.

Уивер был не в восторге от этой идее, но все же он дал свое согласие.

Через какое-то время Даниэлла переехала в поместье, и даже начала помогать Уиверу в работе и Лайзе по хозяйству. Их семья напоминала счастливых людей, семейную идиллию, где все члены дружной семьи любят и уважают друг друга.

Как-то поздним туманным вечером мать и дочь сидели в беседке возле виноградников, и пили блестящее мускатное вино.

-Мне как-то холодно и одиноко здесь. Смерть Антонио ранила меня, куда сильнее, чем я предполагала. – промолвила Даниэлла.

-Я понимаю тебя, мама. Мне тоже не хватает его, но с Марком я по-настоящему счастлива. Я вижу в глазах мужа такую любовь, которой не было в глазах Антонио. Я всегда чувствовала, что его душа не принадлежит мне.

Слезы наполнили глаза Лайзы, она взяла Даниэллу за руку и продолжила:

-Я так счастлива, мама. Мне невыносимо хорошо рядом с ним, я, словно, взмываю в розовые облака и купаюсь в них, переполняясь трепетом и нежностью.

-Так бывает? –дрожащим голосом спросила Даниэлла.

-Да. – прошептала Лайза.

-Все когда-либо кончается.

-Зачем ты так говоришь? Ты разве не рада за меня?

-Я рада. Рада. – мать улыбнулась. – Почему ты не пьешь вино?

В воздухе повисло молчание.

-Потому, что я жду ребенка. Только не говори Марку, он еще не знает об этом.

-Это просто здорово.

Даниэлла неестественно и резко поднялась со своего места, так, что шалью задела бокал с вином. Тот упал и со звоном разбился.

-Я сейчас уберу осколки. Ты иди в дом. Холодно. Тебе нельзя простужаться. Иди.

Лайза пошла по направлению к дому, а Даниэлла присела, собирая осколки в ладонь. Но потом она с силой сжала руку в кулак, кровь потекла по ее запястьям. Она провела кровавой рукой по губам, а потом облизала губы.

-все хорошо. Я скоро стану бабушкой. Это очень хорошая и радостная новость. – проговорила Даниэлла сама себе и тоже направилась в дом, прижимая окровавленную руку к груди.

Вскоре и Марк узнал, что Лайза ждет ребенка. Он был неописуемо рад. Уивер просто обезумел от восторга. Он устроил выходной в тот день, когда узнал, что станет отцом. Марк отпустил всех рабочих и виноделов, а сам направился на прогулку со своей беременной женой.

-Я так долго мечтал об этом. Отцовство – самое прекрасное, что может случиться с мужчиной. Ты не представляешь, как я обожаю детей. Вскоре мы заведем еще одного ребенка. И они будут резвиться возле дома, бегая между виноградников, а их звонкий смех будет плавить наши сердца, переполняя их родительским теплом и любовью.

Время шло. Уивер ни на шаг не отходил от своей беременной жены, во всем потакая ей, исполняя любое ее желание. Живот Лайзы рос. Она была уже на восьмом месяце беременности, когда она вдруг приболела. Кашель рвал ее легкие и у нее поднялся жар. Марк, обеспокоенный здоровьем жены, отправился за доктором в Бостон. Погода, как назло, преподнесла сюрпризы. Поднялся невероятно сильный ветер. Он рвал все на своем пути, пригибая деревья к земле. Ставни громко постукивали в комнате лайзы:

-Мама – громко позвала молодая женщина.

Даниэлла зашла в комнату дочери:

-Да, моя дорогая.

-Закрой эти чертовы ставни.

Даниэлла повиновалась, а затем и задернула шторы. Мрак покрыл комнату, застилая собой все свободное пространство.

-Посиди со мной, пока я не засну – прошептала Лайза и прикрыла глаза.

Великая бостонская актриса сидела на кровати дочери, прожигая зелеными глазами мрак. Даниэлла положила руку на живот Лайзы, ребенок толкнулся.

«Я ненавижу его. Он – выродок. Он хочет забрать у меня любовь моей дочери» - прошептала Клавье.

Она встала, взяла подушку с соседней кровати и положила ее на лицо Лайзы, надавив на нее, что есть силы. Молодая женщина сопротивлялась не долго, да и руки, державшие подушку не дрогнули и прижимали ее все плотнее к лицу, пока Лайза не перестала дышать. Все кончилось.

Даниэлла спокойно спустилась вниз, накинула плащ и вышла из дома.

Марк вернулся домой, где его ждала ужасная картина. Он просто обезумел от горя. Нестерпимая боль пронзила его острым клинком, и засела где-то глубоко внутри. Ему хотелось, хоть что-нибудь сделать, что бы облегчить свои страдания. Марк схватил топор и выбежал к виноградникам. Он срубал ненавистные ему деревья, а грудь его разрывал нечеловеческий крик. Он упал, окропляя землю слезами. Силы покинули его. Уивер, лишь тихо поскуливал, как побитый щенок, а потом и вовсе стих. Тишина повисла в воздухе. Но, если прислушаться, то было слышно, как рыдают виноградники.

Сейчас на этом месте ничего нет: ни поместья, ни мускатных виноградников. Ничего. Но до сих пор в самую тихую погоду, среди радостного щебетания птиц, можно расслышать этот плач.

8

Вот такую историю рассказал мне как-то мой дедушка, прадед которого, когда был еще совсем молодым ездил в Америку по обмену опытом. Он прочитал ее водной из газет. В то время эта история наделала много шума и все только и делали, что обсуждали ее. Всех интересовало два вопроса: что стало с Даниэллой Клавье и, что стало с Марком Уивером. Газеты были полны противоречивыми статьями. В одних говорилось, что актриса, убившая свою дочь, покончила с собой, бросившись с отвесной скалы в море, поглотившее ее без остатка. И тело ее, и все ее тайны до сих пор хранят молчаливые волны, ведь тело ее так и не было найдено. В других же статьях говорилось, что Даниэлла Клавье переехала в Чикаго и сменила имя. Что она вышла за муж и стала жить обычной жизнью покорной жены и домохозяйки, словно ничего не произошло. А муж боготворил и любил ее, как никого в своей жизни. Она родила ему чудного сына, а затем и красавицу дочь. И он, и его дети никогда не узнали о прошлом, которое скрывала эта женщина.

О Марке Уивере писали, что он вернулся в свой городок, где преподавал американскую литературу детям, которых он так любил, и которых у него никогда не было.

А, когда об этой истории совсем, уж было, забыли, вышла небольшая заметка на четверть страницы о том, что виноградных дел мастер, владевший, когда-то мускатным виноградным поместьем под Бостоном женился на скромной учительницы географии, которая ему напоминал его жену Лайзу. Но у них никогда не было детей, так как Шарлота, жена Уивера, после их давней встрече в саду родила мертвого ребенка и больше не могла иметь детей.

Про мистера Тоуолли, адвоката, совсем ничего не писали. И здесь, я оставляю за собой право, предположить, что он быстро состарился, его сломила болезнь, вызванная душевной болью, которой он не с кем не мог поделиться.

Эта история случилась так давно, что в Америке о ней уже никто не помнит. Тех людей, которых, так или иначе, затронула эта история, уже давно нет в живых, как нет в живых и их ближайших потомков. Но история эта оставила след в моей душе. Я написала о ней, как о части чьей-то чужой жизни, которая прошла мимо нас, полегла под пластами других история, безмолвно ложащихся на наши плечи, на наши души и сердца. Мы не в силах ничего изменить. Крупицы времени размыты волнами. Все, что я могу, это лишь закрыть глаза, что бы увидеть, как кто-то спустится с небесного пьедестала и, приложив свой холодный палец к моим губам, скажет: «Т с-с-с!!! Никому не говори. Я совершила страшный грех, и теперь я наказана. Мое сердце покрылось льдом, и кровь застыла в моих жилах. Мои раскаяния не способны растопить вечную мерзлоту, сковавшую меня». Мне нечего ответить ей. Я лишь протяну руку и возьму прядь ее золотых волос, что бы хоть как-то прикоснуться к этой истории, что бы хоть как-то оправдать мать, убившую своего ребенка. Струйка талого льда потечет по моей горячей ладони, оставляя шрамы, подобные тем, которые оставляет огонь.