Треугольник
   
   Здравствуй, милая! Снова плачешь,
   вторишь дождику за окном?
   Под подушку, наверно, прячешь
   письма старые перед сном?
   
   Дни считаешь, сгибая пальцы
   огрубелые в кулачок?
   А какой там рисунок в пяльцах?
   Или снова болит плечо?
   
   Потерпи! Вот вернусь, согрею
   от макушки до узких пят.
   Не забыла, как я умею?..
   Усмехнулась, потупив взгляд?..
   
   Да, родная, одни вопросы...
   Ох ты, брюки прожег "бычок"!
   Курим нынче не папиросы,
   а ядренейший табачок.
   
   Спим нормально, еды хватает.
   Больше, знаешь, сказать нельзя.
   Жарко — да, иногда бывает,
   но ведь рядом свои, друзья...
   
   Все, зовут! Ну, давай, солдатка,
   будь здорова и верно жди!
   Это я, прости, для порядка.
   А вернусь, как пойдут дожди…

   ЗАХЛЕСТНУЛО ГОРЕ МАТЬ...
   
   Провожала Дарья сына
   в дальнюю дорогу,
   в миске тесто замесила,
   помолилась Богу:
   «Я прошу, чтоб хлеб удался
   пышным и румяным,
   чтобы сын живым остался,
   не изведал раны.
   Чтоб калёная стрела
   не настигла в поле,
   и судьба уберегла
   от чужой неволи.
   Пусть воротится сынок
   С фронта в дом родимый!
   Милосердный, добрый Бог,
   помоги, помилуй!
   Сохрани, Отец Небесный,
   моего сыночка...»
   Не взошло к обеду тесто...
   Не поднялось к ночке...
   Печь остыла. В доме тихо.
   Спит сверчок за печкой.
   Бродит рядом горе-лихо –
   так болит сердечко...
   Разболелось не к добру:
   из чужой сторонки
   принесли ей поутру
   сына «похоронку».
   Разве можно передать
   вопль души словами?
   Захлестнуло горе мать,
   не прошло с годами...
   Путь недолгий Богом дан
   был её сыночку,
   умер он от жгучих ран
   в юные годочки...
    «Неулыбчивой», «суровой»
   Дарью окрестили
   те, кто горького, лихого
   вдосталь не испили...

   * * *
   Осень листья красит, шикуя,
   Лес холодным глянцем горит.
   Где поднялся взвод в штыковую,
   Встал навек печальный гранит.
   
   Небо долго землю молило
   Приютить погибших солдат
   С честью в тесной братской могиле,
   Поимённо, с цифрами дат.
   
   Чтобы память била, как плети,
   Равнодушия пала б стена,
   Чтоб сквозь толщу десятилетий
   Жгла сердца Победы цена!
   
   И, смахнув с надгробья листву, я
   Вдруг услышал в шелесте крон:
   - Ты поднялся бы в штыковую
   Вместе с ними в сорок втором?..

   Замечательный фильм и хорошие стихи! Спасибо! Вечная память...

   Радикулитом мается сосед:
   Не помогают снадобья и травы.
   Затянут он хирургом-костоправом­
   В тугой ортопедический корсет.
   
   Он шлёт проклятья танковой броне, -
   Он был когда-то польским офицером.
   Катынью не закончилась карьера.
   Кому-то повезло и на войне:
   
   Советский плен и шахты Воркуты,
   Допросы в СМЕРШ хорунжего из Плоньска. -
   И новый танк в составе Войска Польска
   Погнал на запад чёрные кресты.
   
   Он брал Варшаву, Познань, Рюдерсдорф,
   Прогрохотал по улицам Берлина
   За пепел бухенвальдов и треблинок,
   За тени матерей, детей и вдов.
   
   Остановись, бессильная строка,
   Пред памятью безвинно убиенных,
   Повремени под скорбную сирену, -
   Минута бесконечно коротка!
   
   В угаре политических интриг
   Мир отрицает жертвы Холокоста.
   Сегодня дотянул до девяноста
   Радикулитом сломленный старик.
   
   Прикроет шрамы воин-ветеран,
   Опасливо погладит поясницу.
   Ефрейтор-внучка капнет сливовицы:
   "Хорунжий, заряжай! No pasaran!»*
   
   И улыбнётся Эрец Исраэль*,
   Суровая, как выкладка солдата,
   Еврейская от Дана до Эйлата.
   А над планетой буйствует апрель.
   
   Израиль, 2013
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   *Они не пройдут! (исп.)
   *Земля Израиля (ивр.)

   Коротко, но емко!

   Чертополох
   
   Роза… Какая она была прекрасная! Хотя вокруг было еще много цветов, он влюбился именно в нее. Он тогда был еще совсем маленький, только начал расти. Его даже подрубить пытались, но это было редко. А вот роза быстро пропала. Да и другие цветы, которые были рядом. Куда они все делись? Ведь их вроде поливали. И никто не пытался уничтожить. Правда, поливали редко, но ему не доставалось и этого.
   
   Он разросся и расползался во все стороны. Ничто не мешало ему расти на этом маленьком курганчике. К зною и отсутствию воды он был приспособлен. А культурные растения без дождя рядом с ним погибли. Давно уже сюда никто не приходил. Раньше с ним боролись, пытались выполоть, уничтожить. Но у них ничего не получалось, все равно его воля к жизни была сильнее, и он снова разрастался. Рядом были и другие курганчики. На одном тоже цвела роза. Он приглядывался к ней. И все пытался дотянуть свои корни до нее. На некоторых курганчиках по весне росли тюльпаны, окруженные оградками, с выложенной плиткой дорожкой, ведущей к ним.
   
   «И что люди приходят сюда поклониться этим цветам? Вот ко мне никто не приходит, - думал Чертополох. – Расту я здесь и расту. Никто меня не сажал, даже боролись со мной первое время. А я вот разрастаюсь, но ко мне никто не приходит.
   
   Конечно, мои друзья находили и более лучшие места. Там, где доставалось место от поливки культурных растений. Их не всегда уничтожали. Вот они и жили как в раю. А здесь борешься за жизнь сам, ждешь, когда прольется дождик. И никакого уважения».
   
   Так он думал и глядел, как люди ухаживают за другими цветами, кустиками розы, деревцами вишни, которые очень красиво цвели по весне. Но продолжал жить и разрастаться. На маленьком холмике с повалившимся крестом, полустертой фамилией и еле-еле видными датами рождения и смерти.
   
   Роза
   
   Ее посадили маленьким кустиком. Невзрачным, уже опустившим листья. Да и земля – песок, перемешанный с глиной. Если бы не обильное каждодневное поливание, то она, наверное, быстро бы зачахла и умерла. Все глубже и глубже уходили ее корни в песок. И с каждым годом она становилась все больше и больше. Вот если бы не столб, стоящий перед ней, она бы, наверное, разрослась еще сильнее. Недалеко от нее ее друг, который тянет к ней свои корни.
   
   Вот было бы здорово, если бы наши корни переплелись, - думала она. – И мы стали бы единым целым. Интересно, почему ко мне приходят люди, а его совершенно не замечают? Я нежная, избалованная, а он такой суровый и угрюмый.
   
   Наверное, из нас получилась бы идеальная пара, - думала она. – Вот у соседей и моя родня, и его живут вместе. Правда, к ним присоединился еще и вьюн, хотя он особо им не мешает. Он даже украшает их, когда начинает цвести по весне. Ярко-алые мои подруги, украшенные белыми цветами вьюна, становятся невестами в свадебных платьях. А вот вокруг меня ничего нет. Как только рядом появляется кто-то, кто может стать другом, его сразу выдирают с корнем, а это место засыпают белым песком. Одиноко мне здесь одной. Невдалеке растут вишневые деревья, они уже высокие, их корни давно переплелись, и они не такие одинокие, как я. Хотя за ними никто и не ухаживает, по их весеннему цветению видно, как они счастливы.
   А еще перед деревянным столбом поставили камень, мне стало совсем мало света. Хотя меня поливали, я росла очень медленно.
   
   Были дни в году, когда мне оказывали особое внимание, когда меня тщательно поливали, подрезали отсохшие веточки. А вокруг снова присыпали все белым песочком. Все глубже и глубже уходили мои корни. Мой друг чертополох уже почти дотянулся до меня. Совсем рядом были его корни и он сам, когда его подрубили и граблями оттащили на свалку. Ну почему они не дают мне встретиться с моим другом?
   
   Наконец они поняли, как мне одиноко, и недалеко от меня в прямоугольной клумбе каждую весну стали распускаться тюльпаны.
   Жалко, что их цветение продолжалось недолго, так же, как наше общение. Они были такие красивые, нежные и так быстро уходили.
   
   Прошло несколько лет. Вокруг меня и клумбы с тюльпанами появилось ограждение. Рядом с первым камнем появился второй. А позади него так же стоял столб с несколькими перекладинами. Рядом с тем камнем для меня посадили соседку – молодое вишневое деревце. Как искренне радовалась я, что у меня есть соседка! Наши корни переплелись, и весной, когда начинали набухать мои бутоны, деревце за соседним камнем покрывалось белыми цветами, которые к середине лета превращались в ярко-красные, а потом темно-красные ягоды вишневого дерева.
   
   Чертополох, живший по соседству, все время стремился присоединиться к нам, но его подрубали и не давали такой возможности.
   
   Прошло еще несколько лет. Только одна женщина приходила к нам. Ко мне и вишневому деревцу, которое уже заметно подросло. Она старательно выдергивала все травинки, все сорняки, которые росли вокруг нас, и каждую весну высаживала тюльпаны в две прямоугольные клумбы перед камнями. А потом и она перестала приходить. Чертополох наконец-то добрался до меня. А потом и до вишневого дерева. Потом он разросся так, что продолговатые клумбы тоже были заняты им. Оградка вокруг нас, которую давно не красили, стала ржавой и некрасивой, она покосилась в одну сторону и вот-вот должна была рухнуть на меня. Я, конечно, особо не боялась этого, так как она могла повредить только несколько моих веток, но все равно мне было жалко, что, если она упадет, эти ветки не зацветут.
   Чертополох разросся так сильно, наши ветки так тесно сплелись, что мне стало нечем дышать, мне очень тяжело цвести по весне. А он становится все больше и больше, занимая все жизненное пространство. Скоро он, наверное, совсем меня задушит. И на помощь, наверное, никто не придет. А ведь я еще мечтала о дружбе с ним!
   
   В следующем году роза завяла. Она уже не могла бороться с объятиями чертополоха. Да и вишня немного зачахла, хотя спасалась благодаря своему высокому росту.
   
   Ржавая оградка, два могильных камня. Их настолько загадили птицы, что надписи на них можно прочитать с трудом. На первом еще можно было разглядеть надпись «Погиб во время исполнения интернационального долга», а на втором - «Участник боевых действий в Чечне». Чуть в стороне от них была еще одна могила с крестом, без оградки, заросшая бурьяном, с табличкой на кресте. На табличке фамилия их матери.
   
   Вишня
   
   Вот они какие красивые, а я все чахну и чахну. Вот добраться бы до них, да мешает чертополох. Он душит меня, впивается в мои корни, и мне становится все хуже и хуже. Их поливают, а про меня забыли. Редкий дождик, который капает с неба, смочит меня, обмоет мои листики и напоит мои корни живительной влагой. Я слышу, как переговариваются между собой растущие недалеко от меня вишни. Они тоже обижены на людей. Ведь люди приходят к ним один раз в году. Тогда они очищают их от сорняков, поливают, пропалывают землю рядом с ними. А я вот тут стою одна. Чертополох окутал мои корни. Роза, которая была подругой, уже умерла. Я им завидую, ведь как бы то ни было, люди о них заботятся. Какие высокие и стройные они стали. А я здесь в полусухой земле чахну с каждым годом.
   
   Долгожданный весенний дождик. Я просыпаюсь от него. Листочки мои разрастаются с каждым днем. Вот-вот я зацвету. А мои соседки, но более старшие, уже покрылись белым цветом. Я маленькая и неприметная по сравнению с ними. А они становятся все выше и выше. Представляю, как много ягод они вырастят в этом году. Я же чахну сильнее. Все гуще и гуще вокруг меня разрастается ненавистный мне чертополох. А как им хорошо! Их поливают, не только поливают, но и охраняют. Когда-то точно так же охраняли и меня. Но это было так давно. Я этого почти уже и не помню.
   Два вишневых дерева с жалостью смотрели на хилый черенок, который пытался расцвести среди зарослей чертополоха. Они чувствовали себя сильными, гордыми и независимыми. Каждый год распускались их бутоны, которые к середине лета становились ягодами. Вот только эти ягоды никто почему-то не рвал. Они поспевали и падали на землю. А та молоденькая вишенка, которая росла недалеко от них, вообще редко приносила плоды, окруженная кустами чертополоха. Как гордились они собой, считая себя важными и знатными. Но и к ним уважение стало падать. Все быстрее приближался чертополох, который уже никто не подрубал и не выкапывал. Вот и их корни уже сплелись с ним, и он стал забирать у них живительную влагу. Так же, как и вишневое деревце, которое росло недалеко, они стали чахнуть. А чертополох все разрастался и разрастался. Вот и сюда люди стали ходить все реже. Реже стали пропалывать землю, освобождая их от чертополоха. Реже стали наводить порядок.
   
   - А ведь я помню, - сказало одно вишневое дерево, - когда-то я единственная не сгорела в выжженной деревне. Много черенков от меня брали, а я вот попала сюда.
   
   - И я тоже помню кое-что из прошлой жизни. Вокруг меня полыхали пожары. Жарко-жарко мне тогда было. Но удивительным чудом я спаслась. Весной я зацвела. С меня срезали ветки и посадили их в воду. Когда у веток начали появляться корешки, жадно сосущие влагу, меня и моих подруг рассадили в мягкую теплую землю. Много лет уже прошло с тех пор. Да и я не помню, когда, - сказала вторая вишня.
   
   А чертополох все приближался и приближался, все сильнее опутывал их корни. Вот он уже занял площадку перед ними. Почти скрылась каменная плита. Сквозь его ветки просматривалась только короткая надпись «1941-1945. Вечная слава героям!»

   Здорово! Мне понравилось!