Правдивые истории | Избранная "бумажная" поэзия |
| Геннадий Шпаликов В темноте кто-то ломом колотит И лопатой стучится об лед, И зима проступает во плоти, И трамвай мимо рынка идет. Безусловно все то, что условно. Это утро твое, немота, Слава Богу, что жизнь многословна, Так живи, не жалей живота. Я тебя в этой жизни жалею, Умоляю тебя, не грусти. В тополя бы, в июнь бы, в аллею, По которой брести да брести. Мне б до лета рукой дотянуться, А другою рукой - до тебя, А потом в эту зиму вернуться, Одному, ни о ком не скорбя. Вот миную Даниловский рынок, Захочу - возле рынка сойду, Мимо крынок, корзин и картинок, У девчонки в капустном ряду Я спрошу помидор на закуску, Пошагаю по снегу к пивной. Это грустно, по-моему, вкусно, Не мечтаю о жизни иной. |
| Дневник прапорщика Смирнова Стихи Леонида Филатова Музыка Владимира Качана Мы шатались на Пасху по Москве по церковной, Ты глядела в то утро на меня одного. Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый, Я купил тебе пряник в форме сердца мово. Музыканты играли невозможное танго И седой молдаванин нам вина подливал. Помню, я наклонился, и шепнул тебе: "Танька..." Вот и все, что в то утро я тебе прошептал. А бежал я из Крыма, и татарин Ахметка Дал мне женскую кофту и отправил в Стамбул, А в Стамбуле, опять же, - ипподром да рулетка, - проигрался вчистую и ремень подтянул. Содержатель кофейни, полюбовник Нинэли, - Малый, тоже из русских, - дал мне дельный совет: "Уезжай из Стамбула. Говорят, что в Марселе полмильона с России, я узнал из газет". И приплыл я в багажном в той Ахметкиной кофте, Как последнюю память, твое фото храня. Это фото я выкрал у фотографа Кости, Это фото в скитаньях утешало меня. Помню, ночью осенней я вскрывал себе вены, Подобрал меня русский бывший штабс-капитан. А в июне в Марселе Бог послал мне Елену, И была она родом из мадьярских цыган. Она пела романсы и страдала чахоткой, И неслышно угасла среди белого дня. И была она умной, и была она доброй, Говорила по-русски, и жалела меня. Я уехал на север, я добрался до Польши, И на пристани в Гданьске, замерзая в снегу, Я почувствовал, Танька, не могу я так больше, Не могу я так больше, больше так не могу. Мы же русские, Танька, мы приходим обратно, Мы встаем на колени, нам иначе нельзя Мы же русские, Танька, дураки и паскуды, Проститутки и воры, шулера и князья. Мы шатались на Пасху по Москве по церковной, Ты глядела в то утро на меня одного. Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый, Я купил тебе пряник в форме сердца мово. Музыканты играли невозможное танго И седой молдаванин нам вина подливал. Помню, я наклонился, и шепнул тебе: "Танька..." Вот и все, что в то утро я тебе прошептал. |
| Арсений Тарковский Вот и лето прошло, Словно и не бывало. На пригреве тепло. Только этого мало. Всё, что сбыться могло, Мне, как лист пятипалый, Прямо в руки легло. Только этого мало. Понапрасну ни зло, Ни добро не пропало, Всё горело светло. Только этого мало. Жизнь брала под крыло, Берегла и спасала. Мне и вправду везло. Только этого мало. Листьев не обожгло, Веток не обломало... День промыт, как стекло. Только этого мало. |
| Арсений Тарковский Еще в ушах стоит и звон и гром, У, как трезвонил вагоновожатый! Туда ходил трамвай, и там была Неспешная и мелкая река, Вся в камыше и ряске. Я и Валя Сидим верхом на пушках у ворот В Казенный сад, где двухсотлетний дуб, Мороженщики, будка с лимонадом И в синей раковине музыканты. Июнь сияет над Казенным садом. Труба бубнит, бьют в барабан, и флейта Свистит, но слышно, как из-под подушки - В полбарабана, в полтрубы, в полфлейты И в четверть сна, в одну восьмую жизни. Мы оба (в летних шляпах на резинке, В сандалиях, в матросках с якорями) Еще не знаем, кто из нас в живых Останется, кого из нас убьют. О судьбах наших нет еще и речи, Нас дома ждет парное молоко, И бабочки садятся нам на плечи, И ласточки летают высоко. |
| Владимир Маяковский "А вы могли бы?" Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб? |
| Аукцыон "Долгая дорога бескайфовая" Я сам себе и небо и луна, Голая, довольная луна, Долгая дорога, да и то не моя. За мною зажигали города, Глупые чужие города, Там меня любили, только это не я. О-о-о, зона... Ожидает напряженно, родниковая. Я сам себе и небо и луна, Голая, довольная луна, Долгая дорога, бескайфовая. Меня держала за ноги земля, Голая, тяжелая земля, Медленно любила, пережевывая. И пылью улетала в облака, Крыльями метала облака Долгая дорога, бескайфовая. О-о-о, зона ... Ожидает напряженно, беспросветная. Я сам себе и небо и луна, Я летаю где-то, только это не я. http://www.youtube.com/watch?v=loiFVOEjEsY |
| Владимир Солоухин "МУЖЧИНЫ" Б. П. Розановой Пусть вороны гибель вещали И кони топтали жнивье, Мужскими считались вещами Кольчуга, седло и копье. Во время военной кручины В полях, в ковылях, на снегу Мужчины, Мужчины, Мужчины Пути заступали врагу. Пусть жены в ночи голосили И пролитой крови не счесть, Мужской принадлежностью были Мужская отвага и честь. Таится лицо под личиной, Но глаз пистолета свинцов. Мужчины, Мужчины, Мужчины К барьеру вели подлецов. А если звезда не светила И решкой ложилась судьба, Мужским достоянием было Короткое слово — борьба. Пусть небо черно, как овчина, И проблеска нету вдали, Мужчины, Мужчины, Мужчины В остроги сибирские шли. Я слухам нелепым не верю,— Мужчины теперь, говорят, В присутствии сильных немеют, В присутствии женщин сидят. И сердце щемит без причины, И сила ушла из плеча. Мужчины, Мужчины, Мужчины, Вы помните тяжесть меча? Врага, показавшего спину, Стрелы и копья острие, Мужчины, Мужчины, Мужчины, Вы помните званье свое? А женщина — женщиной будет: И мать, и сестра, и жена, Уложит она, и разбудит, И даст на дорогу вина. Проводит и мужа и сына, Обнимет на самом краю... Мужчины, Мужчины, Мужчины, Вы слышите песню мою? 1968 Владимир Солоухин. Стихотворения. Библиотека поэзии "Россия". Москва: Современник, 1982. |
| Борис Слуцкий Тридцатилетняя женщина, Причем ей не 39, А ровно 29, Причем - не из старых девок, Проходит по нашей улице, А день-то какой погожий, А день-то какой хороший, Совсем на нее похожий. Она - высокого роста, Глаза - океанского цвета. Я ей попадаюсь навстречу, Ищу в тех глазах привета, А вижу - долю горя, А также дольку счастья, Но больше всего - надежды: Ее - четыре части. И точно так же, как прежде, И ровно столько, как раньше, Нет места мне в этой надежде, Хоть стал я толще и краше, Ноль целых и ноль десятых Ко мне в глазах интереса, Хоть я - такая досада! - Надел костюм из отреза, Обул модельные туфли, Надраил их до рассвета... Увидев меня, потухли Глаза океанского цвета. |
| Борис Слуцкий "ЛОШАДИ В ОКЕАНЕ" И.Эренбургу Лошади умеют плавать, Но - не хорошо. Недалеко. "Глория" - по-русски - значит "Слава",- Это вам запомнится легко. Шёл корабль, своим названьем гордый, Океан стараясь превозмочь. В трюме, добрыми мотая мордами, Тыща лощадей топталась день и ночь. Тыща лошадей! Подков четыре тыщи! Счастья все ж они не принесли. Мина кораблю пробила днище Далеко-далёко от земли. Люди сели в лодки, в шлюпки влезли. Лошади поплыли просто так. Что ж им было делать, бедным, если Нету мест на лодках и плотах? Плыл по океану рыжий остров. В море в синем остров плыл гнедой. И сперва казалось - плавать просто, Океан казался им рекой. Но не видно у реки той края, На исходе лошадиных сил Вдруг заржали кони, возражая Тем, кто в океане их топил. Кони шли на дно и ржали, ржали, Все на дно покуда не пошли. Вот и всё. А всё-таки мне жаль их - Рыжих, не увидевших земли. 1950 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск, Москва: Полифакт, 1995. |
| Наум Коржавин "СТИХИ О ДЕТСТВЕ И РОМАНТИКЕ" Гуляли, целовались, жили-были... А между тем, гнусавя и рыча, Шли в ночь закрытые автомобили И дворников будили по ночам. Давил на кнопку, не стесняясь, палец, И вдруг по нервам прыгала волна... Звонок урчал... И дети просыпались , И вскрикивали женщины со сна. А город спал. И наплевать влюбленным На яркий свет автомобильных фар. Пока цветут акации и клены, Роняя аромат на тротуар. Я о себе рассказывать не стану - У всех поэтов ведь судьба одна... Меня везде считали хулиганом, Хоть я за жизнь не выбил и окна... А южный ветер навевает смелость. Я шел, бродил и не писал дневник, А в голове крутилось и вертелось От множества революционных книг. И я готов был встать за это грудью, И я поверить не умел никак, Когда насквозь неискренние люди Нам говорили речи о врагах... Романтика, растоптанная ими, Знамена запыленные — кругом... И я бродил в акациях, как в дыме. И мне тогда хотелось быть врагом. 1944 |
| Наум Коржавин "ВАРИАЦИИ ИЗ НЕКРАСОВА" ...Столетье промчалось. И снова, Как в тот незапамятный год - Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет. Ей жить бы хотелось иначе, Носить драгоценный наряд... Но кони - всё скачут и скачут. А избы - горят и горят. 1960 Н.Коржавин. Сплетения. Франкфурт: Посев, 1981. |
|
Литературное объединение «Стол юмора и сатиры» |
| |
|
' |