Не носить тебе лычек, Давыдов.

 

Я с ужасом смотрю телевизор. Нет, серьезно, что произошло с нашей Российской армией? Там убивают, здесь насилуют. Дедовщина в частях расцветает безобразным, уродливым, все дозволяющим соцветием. Господа офицеры, с видом незаслуженно оскорбленных девственниц, пожимают плечиками в погонах, и переводят разговор на недостойно маленькое жалованье, и плохие бытовые условия жизни. Да за что же вам платить деньги господа, если вы сознательно передали бразды правления в ротах сержантскому составу и старослужащим. Про старослужащих разговор особый, а сержанты? Ну, кто ими становится чаще всего? А то вы не знаете! Правильно. Здоровые недоросли с пудовыми кулаками, без малейших признаков интеллекта на обезьяноподобных лицах, либо выходцы из сельской местности, для которых вернуться в родную деревню в погонах с желтенькими лычками, и возможностью покрасоваться в них перед местными девицами - верх мечтаний. Несколько в стороне от этих категорий, стоят выходцы из братской нам союзной республики, для которых звание сержанта также мечта детства, но чтобы вконец не испортить отношения с оранжевым ныне Киевом, название этой национальности упустим….

А к чему все это я веду? А. Вспомнил. В наше время тоже была дедовщина, но не настолько господа, не настолько….

Когда в 1977году, меня с треском вышибли из института за якобы совращение дочери ректора (и это после двух абортов и тем более не от меня), и категорическим отказом жениться на ней, я тут же попал в сети военкомата, и припертый к стенке повесткой под роспись, был вынужден посетить призывной пункт.

Тяжелый, краснорожий майор, по-моему, много и давно пьющий, с деланным вниманием перебирал мои документы, а потом с натугой подняв голову и глядя на меня в упор мутными, круглыми, совиными глазами спросил - Так, Давыдов Сергей Михайлович, и где бы вы хотели служить?

- В тяжелой подводной кавалерии - прищелкнув каблуками, шутя, гаркнул я.

- Хрен тебе - привычно отказал майор - Что? Шутишь…. Ну-ну.- Он хотел грозно подняться, но не смог.- Азбуку Морзе знаешь?

- Так точно! SOS.- завопил я.

- Ну и славно. Пойдешь в связь - и, чиркнув что-то в моих бумагах, указал своим толстым, как сосиска пальцем на дверь.- На медкомиссию – пшееел.-

Медосмотр мне понравился еще меньше. Человек сорок призывников, совершенно голые, неприкаянно бродили по холодному, липкому от грязи линолеуму от одного стола к другому, от терапевта и лор, к проктологу и невропатологу. В самом углу, за огромным, заваленным бумагами столом, сидел председатель медкомиссии - полковник Швец. Шелест бумаг, скрип пера, шлепок печати, тихий и значительный голос - Годен! Следующий. Годен! Следующий. Годен…. -

Я подошел к его столу довольно уверенно. В моей медицинской карте, были внесены заболевания, кстати, совершенно правдиво, по двум из которых, любая, самая компетентная комиссия признала бы меня не годным к службе. Любая, но только не эта…Внимательно прочитав предоставленные мной документы, полковник Швец, безаппеляционно выбрал парочку листов, и небрежно порвал их.- Поверьте, Давыдов - сказал он, выбросив мои судьбоносные справки в корзину для мусора,- Мне искренне жаль вас, но Родине нужны связисты. Годен.- Шлепок печати, и уже через сутки, я топтал сапоги в учебке связи Свердловска.

Сколько раз, и как меня били в каптерке, упившиеся одеколоном и кармазином (средство для роста волос) сержанты, скучно и больно вспоминать. Но тем ни менее, совместными усилиями, сержанты и офицеры, в то время еще товарищи, выбили из меня последние остатки интеллигентности, сделав меня таким же, как и все, тупым и равнодушным ко всему, что не касается жратвы и сна, и выпустили из учебки начальником аппаратной радиорелейной связи и потенциальным кандидатом в сержанты.

Говорят, что сейчас в армии отменены замполиты, ну а в мое время эти офицеры, томимые бездельем, развивали иногда довольно бурную деятельность. Как-то раз, вызвав меня в свой кабинет, наш замполит майор Курочка спросил,- Ну, что Давыдов, в партию не собираешься вступать? Парень ты образованный, не пьешь. Вот аппаратную тебе доверили. Ты вслушайся, как звучит - начальник аппаратной, коммунист, младший сержант Давыдов!

Честно говоря, я был несколько шокирован предложением майора, и наверно, поэтому сразу не совсем твердо отказался.- Да вы, что, товарищ майор, я не могу. Я еще не созрел, да и к тому же подвержен влиянию запада.-

-Это как?- испугался замполит. – Я, товарищ майор, Голос Америки у себя в аппаратной ночами слушаю.-

- Ну, это херь - успокоился Курочка. - Кто сейчас это не слушает?-

- Как, и вы, товарищ майор?- деланно испугался я.

- Ну, я конечно не слушаю - засуетился он - Но если бы и слушал эту чуждую нам пропаганду загнивающего запада, то слушал бы конечно только по служебной необходимости, которая могла бы мне бы диктовать необходимость слушать эти помои ,выливаемые на нас подобными вражескими голосами.- Вылепив эту сложную для моего восприятия тираду, он радостно откинулся на спинку стула и закурил, стрельнув у меня же сигарету. – Ну ладно, ты на досуге подумай о моем предложении. А пока, есть более срочное дело. Завтра к нам в часть приезжает начальник войск связи всего Уральского округа, и с ним еще куча разных генералов. Сам понимаешь, нужно выступить, и выступить хорошо. Осветить, какие мероприятия проходят в нашем показательном полку связи. Раскрыть положительное влияние офицерского состава, на сознание солдат, твоих товарищей по оружию. Ты же у нас, почти законченный филолог, сам понимаешь, тебе и карты в руки.-

- Товарищ майор - я попытался отойти от столь почетного задания,- Но у нас же никаких мероприятий, кроме строевой подготовки не происходит, и тем более завтра суббота, у меня увольнительная в город!-

- Ну, Давыдов, ты меня умиляешь, ну какое тебе увольнение? Вот подашь заявление в кандидаты, тогда ради бога, а пока нет. А если ничего не происходит, нужно придумать, что могло бы происходить. Все, иди, готовься к выступлению!-

Я шел к казарме, матерясь в пол голоса, проклиная майора Курочку, свое неоконченное высшее, любвеобильную дочку ректора, приезд начальства, да мало ли еще что….

Утром, после завтрака, вся воинская часть заполнила громадное здание клуба, бывшую гусарскую казарму Екатеринбургского полка.

На первом ряду сидело приехавшее начальство. Столько папах и широких лампасов одновременно, я не видел вблизи никогда. Майор Курочка, постучав по микрофону пальцем, объявил мой выход. И я вышел. На не гнувшихся ногах я подошел к микрофону и тоже зачем-то постучал по нему. А потом заговорил. Сбивчивая вначале моя речь, становилась все более и более уверенной. Не жалея красок, я рисовал слушателям то, чего никогда у нас в части отродясь не было. Я рассказывал про посещения Свердловского театра и концерты собственной самодеятельности, культпоходы в музеи и на выставки, состязания по плаванию и легкой атлетике…. Генералы благожелательно кивали головами, а замполит Курочка, в углу зала, возле выхода, в восторге разве, что не выпрыгивал из собственной, парадной портупеи. Выступление мое плавно подходило к концу, и я сказал, громко и воодушевленно - А еще в нашей части периодически проводится блядь…. –

Видит Бог, если бы я продолжил свое выступление дальше, все прошло бы незамеченным, но я споткнулся, и вышеупомянутое слово, отраженное изогнутыми потолками старинного здания, и многократно усиленное микрофоном, испуганным эхом забилось по залу. Спрыгнув со сцены, я в испуге пробежал мимо обалдевших генералов, разомлевших в тепле, полусонных солдат, мимо майора Курочки. Громким выстрелом судьбы, хлопнула за мной входная дверь, а я, несколько успокоившись, поплелся в казарму, собирать вещи. Почему-то я был уверен, что дисбат мне обеспечен.

Поздно вечером, уже после отбоя, в казарму ввалился пьяный в дым замполит, надо полагать после фуршета, организованного по поводу приезда высоких гостей. Он плакал у меня на плече, лез целоваться, грозил кому-то пальцем, а потом завалился спать прямо в сапогах на мою кровать. Под утро, он поднялся, помочился в свою фуражку, и, глядя куда-то сквозь меня, четко и ясно сказал, словно вынося приговор моей карьере.- Не носить тебе лычек, Давыдов,- водрузил мокрую фуражку на голову, и почему-то строевым шагом вышел прочь.

И вы знаете, он оказался прав. Домой я вернулся рядовым, и честно говоря, об этом особенно и не жалею.